Primavera

И он к устам моим приник, И вырвал грешный мой язык, И празднословный и лукавый, И жало мудрыя змеи В уста замершие мои Вложил десницею кровавой*.

      Когда массивный венец коснулся головы Маргариты, она слегка пошатнулась вперед и чтобы окончательно не свалиться от накатившей усталости, женщина судорожно схватилась за плечо Воланда. — Все, все… — мессир подхватил страдалицу под руки. — Вы все сумели пережить, моя дорогая! Теперь только бесконечность и постоянство будут вашими спутниками. — А как же Вы? — женщина посмотрела на мессира таким невинным взглядом, как будто и вправду не уловила смысл изречения супруга. «Спутники — бесконечность и постоянство… А как же Вы, мессир? Кто же тогда Вы?»       Мессир многозначительно ухмыльнулся: — Вам не помешало бы отдохнуть. Сейчас Коровьев отведет вас к Гелле. Уж она-то знает, что делать при таком состоянии. — Состоянии?.. — переспросила Марго. — Да. Когда душу изымают из тела. У вас состояние эфирности, полагаю. Разве не ощущаете некую невесомость? Разум затуманен, мысли и ощущения — они запутаны. — Возможно, — женщина задумчиво кивнула. — Перед глазами все, как в полудреме. Возможно. Словно витаю… Да, возможно. — Фагот… — Да, мессир! — Отведи королеву к Гелле. Она уже ожидает. — С удовольствием, мессир. — И не забудь сказать, пусть слишком не увлекается. Жизнь вне тела — это тебе не шутки. — Как я могу! Все, все передам! — Ну ступай… — Воланд повелительно махнул рукой. — Ступай же скорей. А мне нужно закончить с гостями. — Да, да, да… — Коровьев с разрешения королевы, взял ее под руку и повел по парадной лестнице вниз. Маргарита шла медленно, шатаясь со стороны в сторону, словно пьяная. — Сейчас вам полегчает, алмазная донна. Вы наполнитесь, словно сосуд до краев, и вновь обретете почву под ногами, — на этих словах он почему-то расхохотался, но Маргарита не обратила на это особого внимания. Перед глазами все колыхалось и куда-то плыло, и Маргарита все глубже погружалась в это странное и незнакомое ей ранее состояние. — Гелла… — Фагот торопливо завел королеву в комнату в которой ярко горели свечи. — Мессир сказал не увлекаться! Донна должна привыкнуть ко всему самостоятельно. А ты только облегчи ее состояние. — Без тебя знаю! Иди… — вампирша указала Фаготу на дверь. — Фи… Какие сегодня все резкие. А ведь такой вечер! Такое событие! Еще век будут вспоминать об этом и перешептываться. Помяните мое слово. Еще как будут! — Да оставьте же нас, — Марго не выдержала и сердито закричала, глядя на Коровьева сквозь дымовую пелену. — Мочи нет ждать! — Исчезаю, — наконец-то повиновался Коровьев и перед тем как уйти, сделал уважительный поклон перед дамами.       Маргарита и Гелла остались наедине. Гелла молча, как и подобает служанке, помогла снять подвенечное платье и провела королеву к фарфоровой ванне, которая больше напоминала огромную глубокую чашу. Жижа, которой была наполнена ванна до самых краев, бурлила и шумела. Густой пар стоял туманом над головой Маргариты. Эфирный запах быстро наполнил собой ее уже не дышащие легкие от чего у королевы голова пошла кругом. Гелла вовремя подоспела, подхватив хозяйку под локоть: — Вам лучше опуститься в ванную. И как можно скорее, — на этих словах Гелла подвела Маргариту к мраморным ступенькам. — Ну же, смелее, королева.       Маргарита попыталась подняться на первую ступеньку самостоятельно, но ноги как будто не принадлежали ей. Она медленно опустила правую ногу от безысходности, и решила попробовать ступить вперед снова, только теперь с левой ноги. Вторая попытка оказалась еще сложнее, чем первая, но сдаваться было поздно. Женщина понимала, что если сейчас отступит назад, то рухнет в следующую секунду к ногам Геллы. Она не могла себе этого позволить. Она должна быть сильной перед новыми трудностями и преодолевать их с высоко поднятой головой, как подобает королеве.       Через пару минут ее нога твердо стояла на ступеньке, затем и вторая оказалась рядом. Еще шаг, и громкий всплеск воды: Маргарита упала в прозрачную жижу ровно и молча, словно оловянный солдатик. Горячая жижа поглотила ее тело целиком и потянула королеву за собой на самое дно.       Какое-то время женщина лежала неподвижно и не открывая глаз. Время для нее как будто остановилось. Своего тела она больше не чувствовала. И только сейчас женщина смогла ощутить, как невидимая тяжесть отпускает ее, растворяясь под натиском горячей жижи.       Грозовой дождь барабанил по панорамной крыше старого дома, чем нисколько не потревожил три темных силуэта, которые наблюдали с верха за всем происходящем в комнате. Дождь начался именно тогда, когда Маргарита очутилась в ванной, а значит, все что сейчас происходило на улице с погодой было взаимосвязано. Мессир, Коровьев и Бегемот молча смотрели вниз, и только одному из них было тяжело молчать о произошедшем: — Она не похожа на обычных женщин! Прошло больше часа, а она не всплывает! — вскрикнул Бегемот, который удивленно суетился вокруг Воланда. — Ты верно подметил, Бегемот, — мессир продолжал спокойно смотреть вниз. — Необычная женщина… У нее изначально была другая природа, а значит, и времени ей нужно больше, чем остальным. — Она же не могла утонуть?! — Вздор! — воскликнул Коровьев. — Полнейшая чушь! Как бессмертная может утонуть?! — Ну хватит вам, — мессир бросил серьезный взгляд на парочку. — Не мешайте мне. Лучше разберитесь с оставшимися гостями, которые не желают прекращать веселье. Скоро рассвет, и нам не нужны случайные свидетели их баловства. — Сейчас все устроим, — спохватился Фагот. — Ай момент, все исправим и как будто никого здесь и не было. — Бегемот.? — А я останусь с мессиром, — кот махнул лапой вслед Коровьеву. — Обещаю впредь вести себя благоразумно. — Ты мне здесь сейчас не нужен, Бегемот. Ступай за Фаготом, пока я не вышел из своих берегов от твоего невежества. Кот молча приподнял пушистые лапы перед собой и мигом пошел на попятную.       Воланд остался один на мокрой панорамной крыше дома посреди беспросветной темноты. Он смотрел вниз на обездвиженное и нагое тело своей новоиспеченной супруги и думал о том, как туманны мысли в ее голове, которые он отчетливо слышал сейчас, будто Маргарита сама шептала ему их на ухо. — Я здесь словно в колыбеле смерти — тихой и горячей, и это меня нисколько не пугает. Здесь так спокойно без повседневной земной суеты… Глупые люди. Они ведь не понимают, на что тратят каждую минуту своей короткой жизни. Каждое движение — суета. Она поглощает и не дает полноценно насладиться так называемым бытием. — Просто иногда стоит остановиться… — в мысленный монолог Маргариты вмешался голос мессира. — Выходит, моя земная жизнь кончилась тем, что я остановилась. Надеюсь, вовремя? — Остановка — это еще не конец и не смерть. Это лишь способ оглянуться назад, осмыслить прошлое и сделать выбор. — Выбор? — королева все также обездвижено лежала на дне ванны с закрытыми глазами. — В пользу прошлой жизни или предстоящего будущего пути. — Мессир резко замолчал, будто задумался о чем-то важном. Он не стал медлить и вскоре бесшумно левитировал в комнату и стал около фарфоровой ванны, глядя на бледное лицо Маргариты под горячей жижей. Гелла молча ему поклонилась и вышла, закрыв за собою дверь. — Получается, я еще не до конца мертва? А разве так бывает, мессир? — Не бывает. Но у тебя был выбор. Остаться в земной нелегкой жизни или выбрать путь рядом со мной, но не менее легкий, чем земное существование. Так не ошиблась ли ты в своем выборе, моя донна? Не жалеешь ли о правильности выбранного решения, идти рядом под моим всесилием? — Никак нет, мессир. Раз я назвалась Вашею женою, тому на веки быть. И венец свой понесу достойно, с честью быть Вашей правой рукой. — Да-к пробудись же, время пробудиться, алмаз очей моих… — Воланд протянул ей руку в горячую жижу, зазывая Маргариту смелее присоединяться к нему. — Прими обет свой из уст моих, на том и эта ночь закончится и рассвет наступит.       Королева резко распахнула глаза и посмотрела на руку мессира. Женщина не стала тянуть время и тут же крепко ухватилась за ладонь супруга. Воланд с легкостью потянул воздушное тело Маргариты на себя и прижал ее ладонь к своей груди. Она нагая и мокрая стояла перед ним, как впервые, но только без стеснения. — И только губы, как дурманный мак манили всех своим карминным цветом, — с особым одушевлением произнес мессир, целуя замерзшие уста Маргариты.       Рассвет был близок. И праздничная ночь ушла туда, где место праздным мыслям. Потухли свечи в доме, за дверью двое в нить сплелись и только вход туда во тьме. Ночь ушла без остатка…