Пустой горизонт

Жизнь, поделенная на три без остатка.

      Время, казалось, остановилось в вечно тёмной квартире Славы, освещаемой лишь монитором компьютера, словно маяком в океане забытья. Метафизика не давала ему покоя мраку, беспардонно вторгаясь в его существование, паразитируя во всем вокруг, обуславливая бытие и препятствуя ему. Но, несмотря на пережитое потрясение, он не терял надежды вернуть жизнь на прежние рельсы совместного счастья с женой и сыном, как будто гоня насекомых, привязавшихся к нему за глазами.       Слава начал постепенно отходить от холодного визита Насти, приехавшей забрать остатки своих пожитков, постоянно демонизировавшей его в сопровождении охраны от отчима. Слава безропотно помогал жене собирать вещи, складывая их в сумку, словно услужливый робот без мыслей и чувств, чьи слова были всего лишь эхом чужих криков. Но стоило Насте увидеть среди вещей нижнее белье, как она резко выдернула его, бросив с отвращением: — Ой, к этому не прикасайся! Мне даже противно!       Слава опустошенно опускался на диван, безмолвно продолжая грести по озеру безжизненного тумана своих размытых мыслей, думая: "Что будет, когда я умру? Ничего. В смысле, я не умру, потому что меня нет вовсе." — Тебе бы к психологу записаться, — с оживлением расстреливала словами Настя, словно запрыгивая в лодку его кошмаров. — В ванной на зеркале нарисована рожица зубной пастой. Не талантливо, но такие ментальные сдвиги могут закончиться печально. Ну, мне то без разницы, так даже будет забавнее. Ты такой жалкий, как я раньше не замечала!       Слава продолжал безэмоционально плыть по течению своего забытья, словно бесчувственная кукла, не реагируя на колкости. Сюрреализм своими лапами не отпускал его оскорбляя зрение, осязание, слух и обоняние, хоть и были беззвучны, невидимы, неслышимы и неосязаемы. Выплеснув свой яд, Настя поспешила покинуть эту лодку, еще недавно уносившую их в совместном порыве страсти. Вскоре все ушли из квартиры, оставив дверь нараспашку. Незаметно пустая обитель, будто никого и не было. Неужели присутствие любви было столь мимолетно в его жизни?       Как бы Настя ни старалась уколоть или задеть Славу, в тот день он лишился всяких эмоций. Организм еще не успел перезагрузиться после пережитого потрясения. А Слава уже понимал, что любое произнесенное слово будет лишним. Что бы ни пыталась наговорить Настя, ей уже не расшатать эту хрупкую шлюпку: призрачное семейное счастье, до которого ей уже не было дела. Но стоило Славе ответить на её выпады, все бы рассыпалось, лодка бы перевернулась, как он думал: "Я ни черта не понимаю, по-моему, вы ссыте бредом. "

***

      В первую очередь Слава принялся бороться с демонами, терзавшими его изнутри, отбивая их жесткими тренировками. Он стряхнул пыль со старой спортивной формы и вернулся к настоящему железу — миру, не имеющему ничего общего с компьютерными иллюзиями. Его не волновали траты на абонементы и услуги тренеров. Его цель — результат. В погоне за упущенным временем, невзирая на риски, Слава откопал в студенческих архивах остатки стероидов: таблетки, микстуры, помогавшие наращивать мышечную массу и выносливость.       Он тщательно рассчитывал дозы серьезных препаратов, а затем скрупулезно следовал плану, неукоснительно соблюдая расписание тренировок и питательный режим. Это давало быстрые результаты. Слава знал главные секреты "химии" для мышц: "Данабол плюс нандролон — это как два плюс два равно пять". Он понимал разницу между пропионатами и деканоатами. За постоянный труд награда — крепкие, вздувшиеся венами мышцы, впечатляющие своей твердостью. А десятикратное увеличение тестостерона придавало его взгляду целеустремленность бесстрашного быка, готового расправиться с любым, кто встанет на его пути.       Результат требует жертв: минимум восемь часов сна, четыре двухчасовых тренировки в неделю, порошковые протеиновые смеси дважды в день плюс прием до и после силовых нагрузок. Рецепт прост, нужны только время и деньги. Время у Славы появилось после сокращения числа принимаемых заказов до минимума, позволяющего сводить концы с концами. Его работа превратилась в цикл покупки дерева и его перепродажи за такие же деньги в виде пустых шкатулок. Погружаясь в океан своего века одиночества, он не заметил, как цель терялась за горизонтом, ведь сейчас "Времени не существует, всё — ничего".       Прошел месяц, и казалось, время развернуло Славу к его мечте или сбросило в пропасть, где он в свободном падении мог догнать тех, кто ему дорог. Искусственно взращённый сад надежды из мышц. Где тяжелый гормональный фон, постоянный стресс от осознания потери семьи из-за собственной беспечности, продолжали терзать душу, как он думал: "Ляг на циркулярку, вскрой себе туловище, зачем ещё нужна тебе новая тревога?"       Все попытки дозвониться до Насти оканчивались безрезультатно. Слава звонил ей до сорока раз в день, отбивая ритм каждого гудка ударами по столу, словно бил в барабан войны эмоций. Он отговаривал себя от слежки, не желая просматривать переписки. Слава удалил пароли и аккаунты, но Настя забыла отключить автоматическую синхронизацию фото и видео, загружавшихся с её телефона в облако.       Настя, беспечно фотографируя себя в разных ракурсах, отправляла пикантные снимки и тут же удаляла "компромат". Но предательский тумблер "синхронизировать всё" безжалостно оставался включенным. Слава открывал компьютер: "Синхронизация завершена успешно", — прислужливо мелькало на экране. Мог ли он опуститься до мести, публикуя фото и видео? Мог ли простить? Он открыл облако единожды, мельком пролистав обнаженные тела, чтобы мозг не успел преобразовать увиденное в четкие картины, способные разбудить гнев. Но перед глазами предстало нечто более страшное — билеты на конец февраля в Москву для Насти, оплаченные её любовником.       Пламя ярости устремилось наружу в миг. Секунда и вырванный монитор уже был выброшен с одиннадцатого этажа. Разъяренный Слава, словно сам сбросившийся с балкона, ждал, упавший на холодном голом бетоне звука падения экрана. Сильный хлопок от набравшей скорость смеси пластика и металла, взрыв, разорвавший его прислужника на части, как он желал разбить свою жизнь на осколки. Он злобно вперился в пустоту, представляя, какой звук издало бы его тело, падая еще стремительнее, набирая скорость с большим желанием. Слава поглощал крики и матерную брань из двора, в бескрайнюю пустоту безответственности посреди нервного срыва.       Сидя на полу, он качался и быстро бормотал пытаясь укротить мысли: — Надо достать оружие! И застрелиться у нее на глазах! Нет, я слабак, у меня не получится... Мне нужно тренироваться. Тренироваться, чтобы убить себя? Но люди же ходят в тир тренироваться стрелять? Они делают это, чтобы потом стрелять в людей? Просто я буду стрелять в себя, но мне тоже нужно тренироваться? Да, мне нужно. Мне нужно побороть страх. Нет, нельзя, он не виноват. Сын тут ни при чем.       В голове Славы образ Демы всегда являлся аварийной кнопкой остановки, после которой безумие спрыгивало с маршрута и убегало, обещая вернуться не давая полностью сойти с ума. Мысль о сыне как о единственном друге, оставшемся в этом мире, которому нужна будет опора и поддержка, а не лживые ответы на вопрос: "Где мой папа?"       Двор успокоился, в дверь никто не стучался. Слава спустился, чтобы убрать остатки разбитого монитора. Возле подъезда стояла парочка зевак. - Слышь, мужик?! Это твой экран? — резко выкрикнули они Славе, разрушая его внутреннюю метагностику. - Да, мой! Никого не задело? — так же грубо ответил он, словно искал, на кого выплеснуть бесконечный гнев. - Неа, но мы чуть не поседели тут от испуга! Ты зачем его скинул? — спросили уже миролюбивее, разглядев сильную фигуру, вздувшуюся венами мышц. - А вы видели, что я его кинул? Он сам упал! — продолжал Слава, выбрасывая обломки в контейнер. — Хлама много на балконе, вот открыл окно проветрить, а эта скотина соскользнула, пока убирался. - Не рабочий? — уточнил один из зевак, не понимая, что Слава сбросил монитор в порыве ярости. - Хочешь, проверь. Если работает — забирай, у меня он только место занимал, — улыбнулся Слава, горько усмехнувшись про себя над абсурдностью ситуации. - Ха, его бы в ремонт! Хотя тут только кабель цел, но возьму на всякий, — ответил мужик, полезший в мусорный бак за кусочком цветного металла. — Точно не надо? - Слушай, я его уже выкинул, а ты спрашиваешь, нужно ли мне? Давайте, мужики! Всего хорошего, что-то холодно без зимней одежды! — сказал Слава, направляясь домой, дрожа от озноба и безумия внутри. - Эй, друг! Ты главное в следующий раз сам не соскользни, уже точно не отремонтируют! — крикнули ему вслед, не ведая, какие мысли терзали Славу. — Ну тут надо постараться! — с горькой усмешкой ответил Слава, скрывая боль за маской равнодушия. — Ха, ну шутник!       "Если бы я еще научился шутить" — подумал про себя Слава, возвращаясь к забытью.       Вернувшись, Слава снова безуспешно набирал номер Насти. До наступления городской тьмы он рассматривал фотографии сыночка Демки на телефоне, где тот почти везде был рядом с матерью. Слава умилялся их красотой, словно забывая обо всем пережитом. Он смотрел на осенние снимки, сделанные в лесу, где они втроем гуляли в приятную погоду. Настя в темно-синей курточке, с её неземными светло-сапфировыми глазами цвета драгоценной вечности. Радостный сынок, еще такой пухленький после маминой откормки. Ему предстояло вытянуться и расправить плечи, унаследовав внешность отца. Слава видел их любящие взгляды, столь дорогие сердцу, остальное растворялось в размытости. Сменой яркости, словно вспышками, из головы вырывался бег по зимнему лесу, боль становилась всё отчетливее.       Резко выключив телефон, чтобы сбежать от навязчивых демонов, постоянно нагонявших его, Слава окончательно утонул во тьме крошечной квартиры, сковывая движения и подрывая дух. Он весел на волоске посреди космоса.       С наступлением ночи, чтобы продолжать работать за компьютером, вместо монитора Слава установил метровый телевизор, давно служивший декорацией. Глаза оценили обновку огромного экрана, работающего на расстоянии вытянутой руки: резкая боль заставила отказаться от рабочих планов в это позднее время, как он думал: "Неужели было прошлое и будет будущее? Неужели что-то будет или всё прошло?" Понимающие клиенты согласились перенести сроки. Как ни странно, в виртуальном мире между людьми всегда было больше понимания, чем во всем окружавшем Славу реальном. Нужна была разгрузка — увиденные билеты и логичные выводы вновь догоняли Славу, ставя окончательный крест на продуктивности.       Слава чувствовал, как удушливая атмосфера сжимает его в тисках. Навязчивые мысли терзали рассудок, словно безжалостные призраки, не дающие ни секунды передышки. Он стоял в ванной комнате, взгляд устремлен на зеркало, но видел лишь мрачную бездну собственного отражения и огромное улыбающееся лицо, нарисованное зубной пастой, которое спустя месяц все так же соседствовало со Славой разделяя его одиночество. Этот смайлик, призванный напомнить о необходимости бороться, лишь больше оттенял пронзительную боль, разрывающую Славу изнутри.       Погружаясь в деструктив, он упивался страданиями собственного тела. Спортзал дарил силу, а вместе с ней невыносимую физическую муку, пульсирующую в каждой мышце. Тяжелое напряжение в играх и удержание максимальных точек эмоционального кипения отзывалось пульсацией вздувшихся вен на висках. Ледяные ванны сводили все тело в один звонкий танец боли.       Слава снова набрал холодную ванну, закрыл глаза, чтобы не столкнуться взглядом с чем-то острым. Лег, полностью погрузившись в стеклянную воду вынуждая себя на пытку, лишь бы выбить боль инзнутри коликой. Слава был слишком низко под зеркалом, под таким углом он уже не мог увидеть своё лицо, но, возможно, это и к лучшему — не хотелось лицезреть ту безысходность, что застыла в его чертах.       Каждый день превращался в поиск способов притупить ту невидимую кошку, что царапалась в самых недрах его души. Казалось, это животное вот-вот разродится армией энергичных союзников, лишь усугубляя его терзания. Логика медведицей упала в зимнюю спячку.       В такие моменты он покидал собственное тело, словно наблюдая за жизнью, лишенной будущего, со стороны. Его привязанности напоминали преследования, проявления чувств - указы извне. Через боль он пытался потушить пожар эмоций на кровавых полях сражений, усеивая землю мнимыми надеждами, но не убирая признаки войны, не вспахивая поле всмоченное дождем со тяжелым вкусом железа.       "Что я сделал? " — эхом пронеслось из прошлого, обернуло настоящее и было выброшено будущим.       Холодная ванная стала его временной постелью, арктический трон, на котором побледневший Слава задремал, застывая в собственной энтропии души. Измученное тело обрело временный покой, но разум продолжал метаться, подобно узнику, запертому в клетке кошмаров не дающих ему передышки.

***

Ты знаешь, они меня пробуждают, От того я совсем перестал уж спать «Опомнись, начни уже жизнь другую, Займись делом, перестань пропадать» Быть другим: активным, полным сил и планов, Не оставаться вечно в мире страшных снов, Заняться делом, бросив сон пустых туманов, Не утопиться грустью перепутанных узлов. Им громким стоном по ночам мешаю, «Что случилось не перестаешь кричать?» Все почти хорошо! Немного пропадаю… Проснувшись, но по ней начинаю скучать Кто эти кошмары? Что ведут меня вслепую, Они эмоции сквозь сон не могут удержать? Видимо свои жизни тратили впустую, Тяжело давать ответы, им бы поспать. Но, если мой кошмар для тебя формальность, Что, заметь, я не хотел утверждать. Прекрати мой сон под названием — реальность Оставь меня, позволь мне вечно спать!