Пустой горизонт

      Утро жаркого летнего понедельника, в который только трудоголику, не ведающему устали, захочется пойти на работу. Но это не про обычных студентов, вечно ищущих халяву. Мальчишки получили свои наряд-задания у начальника шахты. Вячеславу предстояло поехать на другой объект заниматься облагораживанием территории, а точней — косить метровые сорняки, выросшие под палящим солнцем и проливными дождями. Из инструментов была самая настоящая коса, как с картинок у смерти. Вспоминая детство в деревне у бабушки, парень начал состригать зелёные джунгли степных сорняков и стараясь пробираться через них. Слава поймал себя на одной мысли, что, работая, он перестаёт думать, переживать о Насте, тем более беспокойство было лишним и надуманным. Каждый взмах косы не только срубал траву, но и срезал намертво любые нудные мысли, которые свойственны порождаться в умах юнцов и не могут прижиться в голове у мужчины: «С кем она?», «Кто был с ней, пока меня не было?», «Может, она кому-нибудь ещё писала письма?» — всё, похожее на скучную ревность. После полудня, кроме мыслей о палящем солнце, в голове ничего не осталось. «Коса освобождает», — говорили они и были правы.       По пояс голым, парень без остановки работал, не обращая внимание на девушек, занимавшихся покраской заборов, они пытались как-то начать разговор со студентов, по-девичьи смеялись над ним за то, что он даже не останавливается.       — Эй, косарь, ты хоть передохни маленько! А то от голода падать скоро будешь, — крикнула маляр, лукаво прищурившись.       — Да уж вечером оторвусь по полной! Такого аппетита отродясь не бывало! — отшутился Слава, не прерывая работы.       — Ну смотри, чтобы потом не уползти отсюда, а то придется тебя на себе тащить! — засмеялись девчонки.       — Ха-ха, ничего, я и вас на буксире дотащу, если что! — парировал Слава.       Работа остановилась после того, как лезвие сломалось об корень маленького дерева, что только-только начало свой рост. Косарь медленно пошёл в поисках новых инструментов или с надеждой найти новое лезвие. Люди предложили ему только одно решение: газонокосилка, которыми по утрам летних деньков в совершенстве орудуют армии уличных рабочих, мешая спать только что заснувшим бездельникам. Отличие от обычной косилки было одно: вместо пластикового прутика была приварена стальная пластина, которой не то что траву, а всех вокруг можно покосить, в том числе и гениев, что придумал такое решение. В один миг в голове Славы родилось логичное завершение работы с такой косилкой, ведь первый же прочный камень, что встретит лезвие на своём пути, раскрошит его на мелкие кусочки, которые осколками полетят во всех вокруг и в первую очередь в человека, который сам согласился работать с этой машиной бесплатной инвалидности. Стало тошно то ли от усталости, то ли от воспоминаний о погибшем шахтере, то ли от безответственности — от всего, включая поведение людей вокруг, которые видели реакцию Славы. Но никто даже внимания не обратил на то, как в один момент он поник, словно перед боем солдат, который должен был прыгнуть под танк с гранатой. Только разница лишь в том, что за тем солдатом была его же земля, такая же Настя, которая его ждала, и, возможно, маленькие дети, которые давно не видели папу. Солдату было тяжело, но он шёл на подвиг, а ради чего стоило начинать косить чужую траву на чужой земле. Мысли о Насте, об её улыбке, о будущем вспыхнули перед глазами Славки, и он одним движением, сбросил с себя ранец с чудовищной газонокосилкой, начиная отчитывать инженеров:       — Да плевать я хотел на вашу траву! Сами её и косите, раз такие умные! Хоть до утра колупайтесь тут! А я без нормальной косилки работать не буду! Или давайте лезвие для косы! А это чудовище себе засуньте знаете куда! — заорал Слава, аж покраснев от злости.       — Ого, да у нас тут бунт на корабле! Ладно, держи своё лезвие, разжился тут косой, — усмехнулся механик. — Пойду-ка я пообедаю, а то с вами, молодежь, не напасешься на эмоции.       Славе собрали косу, рабочие смотрели на него с удивлением, у всех в глазах были разные вопросы. Он видел людей насквозь, через все их тернии сомнений о собственной жизни. Банальные вопросы: «Почему ты так сказал?», «Зачем тебе коса?», «Ты давно здесь работаешь?», «Кто тебя так разговаривать учил с начальством?», «Ты знаешь, что тебя могут уволить за такие разговоры?». Вопросы, пропитанные страхом потери своих денег в лице работы, которую они даже не любят. Такой взгляд не спутаешь ни с чем: все эти вопросы можно заменить простым: «А где справедливость?». Может, её и нет, как и не было здесь больше звуков, кроме взглядов непонимающих людей. Парень отправился на поляну, осталось совсем немного меньше половины, а времени — до самого вечера. Он сел на только скошенную траву, вдыхая запах свежей зелени с тонкими нотками невысохшей краски на рядом стоявшем заборе, который девушки только закончили окрашивать в новый цвет. Он не заметил, как лёг, забыв про работу, и просто смотрел на облака. Словно в детстве, летом, в детском лагере. Сонный час, нет никаких звуков, ветер гонит стаи больших белых облаков, которые прилетают каждое лето, прекрасные вестники тёплой погоды. Такие же облака были тысячи и миллионы лет назад, природа ничуть не изменилась. Как бы не губили люди её своей работой, своей индустриализацией, что бы мы ни сделали, планета оживёт, а вот нам точно — конец, если не остановим свой бег.       Лёгкий летний ветерок, разогнавший по светлому небу белоснежные облака, убаюкивал, а усталость после нескольких часов работы только помогла провалиться в сновидение. Позднее Слава описывал очень странный сон, который восстановил точную картину из памяти и отмотал время с точностью до дня назад. Ведь ровно год назад он был на другой практике, совершенно кардинально другой практике: столица, огромный мегаполис, другие деньги, но полное одиночество. Он увидел во сне себя со стороны:       Работа. Весь день идёт дождь, вокруг всё покрылось в серые тона, нет света, тишина. Хожу под дождём и слушаю одну и ту же песню. Наверное, у каждого есть такая — грустная, но продолжаешь её ставить на повтор в плейлисте. Вижу самого себя, который подошел к зеркалу и стал говорить себе же: «Может, когда встречу её, уже пройдет много времени, и она не полюбит меня. А может, это время уже наступило. Ведь, кроме грязного лица, покрытого синяками, не вижу того себя, и вообще не вижу того, что можно любить. Разве найдётся та, которая увидит во мне то, чего сам не вижу?» Иду дальше гулять под серым небом и проливным дождем, по мне видно, что моё время прошло, но я жду и верю до последнего.       Он проснулся от холодного ветра, резко открыл глаза и облака уже показались не такими белыми. Словно превратились в тучи, которые пришли за ним из сна. По телу дрожь от холода, да и земля не такая тёплая, как могло показаться. Приводя себя в порядок, Слава убедился, что прошло всего немного времени. Потом он задумался, что с момента действий сна прошёл год, но как сильно всё изменилось. Куда делось одиночество? Куда ушли переживания? В какой момент он просто перестал об этом думать? По телу прошёл озноб и уже не от холодной земли, а от мысли, что всего за год жизнь так сильно поменялась, а может ли ещё раз так всё кардинально поменяться спустя короткое время? Что будет с нами через год? Какая судьба непостоянная, как облака, меняющие свои формы.       Закончив работать на розовеющем закате Слава, вернулся в комнату, где ребята во всю обсуждали, весь свой «рабочий день». Из разговоров он понял, что нужно в следующий раз пойти работать в столовую, хотя бы сыт будет, да и работа около холодильников казалась раем на почве воспоминаний о прошедшем рабочем дне, согретым палящим солнцем. Он, почти ничего не говоря, обессиленный, рухнул на диван и уставился в монитор ноутбука. Не было сил позвонить своей Насте, облака из сна заполоняли всё внутри и питались уставшим телом. Несколько часов игры, похожие на медитацию с самим собой. Смотря со стороны на процесс его игры, можно было понять, что Вячеслава нет ни в игре, ни в комнате, он где-то там в своем мире, где находит ответы на свои самые трудные вопросы.       Когда уже все друзья улеглись спать, он, подсвечивая стол экраном ноутбука и никому не мешая в кромешной тьме, открыл следующее письмо Насти. Долго не доставал листок из конверта, созерцая на еле видные очертания букв сквозь толстую бумагу конверта. Он верил, что в простых словах, написанных задолго до этого дня, таятся ответы на его вопросы, написанные девчонкой, которая привыкла их только задавать. Слава раскрыл маленький листок, подсвечивая буквы экраном компьютера: 7 апреля 14:27       Хочется жить твоей жизнью. Уже живу ею.       Твоя семья, твои дела, твоё мировоззрение.       Понимаю, что пишу не столько про то, что тяжелее всего сказать, сколько про то, что страшно потерять. Потерять доверие, уважение, понимание, Славу. Ты даришь уверенность, вносишь ясность.       …У тебя не будут выступать слёзы от этих слов. А нужны ли они? Что означают слёзы? Неравнодушие, переживания о том, что дорого, подтверждение того, что у тебя чуткое сердце? Или же то, что ты спокоен, нет лишнего растрачивания эмоций, и у тебя все хорошо?       Когда говоришь: «Твой, я твой», хочется обнять, и прижать ещё сильнее, и просто быть рядом. Навсегда.       Ты появился. Материализовался. Из ниоткуда. В тот момент моей жизни, когда был необходим. Когда уже казалось, что про настоящие чувства, подлинные, без фальши, пишут только в книгах. Ты появился. Хороший Слава. Слава, Слава, Славочка…       No one knows, where our ship flows.       How long will it care about you?       Will it care about us?       Answer: till I'm drown       Только ты знаешь, как всё на самом деле.       Слава, твоя Настя.       Вячеслав отложил письмо в сторону с улыбкой. Ответ прост, ведь жизнь неумолимо будет меняться. Через год или десять лет многое изменится. Не важно, будет ли всё как прежде или преобразится на другой лад. Нужно стараться, остаться человеком с пламенем внутри, сохранить эти моменты в памяти подарками судьбы. Всегда помнить не о тучах одиночества, а о тех летних облаках, что своими огромными размерами и красотой плавающих бригантин заслоняют весь горизонт. Как легко по этим облакам плыть человеку, чьё сердце полно искренней любви и безмятежности, что светлым днём, что тёмной ночью.       Небо взмахнуло своим звёздным крылом, и вмиг потяжелели веки, оставив след из радости, в заснувшем человеке.