Призрак Зоны. Талисман.

***

 — Ну, штук сорок, за всё скопом, дать могу. Увидев, как у Штыря медленно отвисает челюсть и округляются глаза, Крыс почесал тощую шею, вздохнул.  — Ладно, сорок пять. Но это моё последнее слово.  — Слуш-ш-шай, Крыс, — от такой несправедливости, Штырь даже зашипел — злобно, по-змеиному. — Ты меня за идиота не держи, а? Да тут одних «Золотых рыбок» с десяток! Артефакты же все ценные — один к одному! Парочка сталкеров, подтянувшихся поближе к барной стойке, переглянулись.  — Артефакты-то, и впрямь, золото, — подтвердил один из них, щеголявший шикарными черными усами. Штырь приосанился, расправил плечи, бросил на бармена уничтожающий взгляд. Что, съел?  — Только вот где ж ты их раскопал, везунчик ты наш? Вот этот, — усач ткнул пальцем в переливавшийся оранжевым и алым «Глаз Дракона», — этот, к примеру, только из центра «жарки» выколупать можно, причем не каждой. «Душу» — из скопления каруселей добывают. В одиночных или двойных аномалиях она не встречается. У тебя тут четыре «Души». Позволь-ка узнать, где ты столько каруселей насобирал…  — Не твое дело. Источников не раскрываю, — невежливо перебил сталкера Штырь, но усач невозмутимо продолжил свою речь. Бродяги за соседними столами навострили уши, прислушиваясь к негромким, но уверенным словам.  — Скопления «каруселей» я разок на Милитари видел. И ещё — с холма — ближе к самому центру — но туда только псих отмороженный сунется. С твоей снарягой, ты бы и до Янтаря не дотащился. «Калаш» твой ещё… Думаешь, легко им будет кровососа завалить?  — А я — завалил, — обиженно вскинулся парень, вспомнив, как хищно стрекотал в его руках автомат, отбрасывая в кусты серовато-зеленое тело.  — Одного — допускаю, — степенно кивнул усач. — Только в тех местах, где такие цацки водятся, твари поодиночке не живут. Ну так, что из этого следует?  — И что же?  — То, что ты, с откровенно дрянной снарягой, отправился к черту на кулички, нарыл там гору сокровищ и вернулся — весь целёхонек, в здравом уме и трезвой памяти. Складная сказочка вышла, да только верится что-то с трудом.  — Тебе-то что за дело? — оскалился Штырь, нарочно поворачиваясь к усатому зашитой щекой — пусть видит, что не так-то легко ему артефакты достались. — Мой хабар, мои деньги будут! И не жалкие полсотни штук!  — Мне-то ничего, да только дурное это дело — воровать у своего брата-сталкера. Что, по ночам промышлял? Подкрадывался к стоянкам и рюкзаки шерстил? Второй сталкер, носивший очки с одним треснувшим стеклом, оперся локтями о стойку — тоже, видно, захотел принять участие в беседе.  — Помню, возвращался пару месяцев назад с удачной ходки, присел в кустах — нужду справить, а меня сзади по башке кто-то — хрясь! Очнулся — ни рюкзака, ни винтовочки родной. Думал ещё: найду — убью гада!  — Во-во, — раздался из-за столика в углу чей-то хриплый, пропитый голос. — И у меня такое было, братцы. Полгода назад. И весь хабар — тю-тю. Я вот чиво думаю — он, наверное, усе полгода артефакты тырил и собирал в одном месте, а потом — заявился. У-у-у, наглая рожа. Пристрелить гниду — и вся недолга! По бару пробежал одобрительный шепоток, не суливший объекту обсуждения ничего хорошего. Штырь побледнел. Ситуацию срочно нужно было исправлять.  — Ребята, да вы что? — улыбка, обращенная к залу, вышла жалкая, испуганная. — Да я… Да никогда… Да кого вы слушаете-то? Да я-то всего месяц с небольшим в Зоне!  — Тем хуже, — покачал головой усач, вроде как, даже, сочувственно. — За месяц всю эту дивную палитру новичку и вовсе собрать нереально. Ты, парень, часом, не мокрухой занялся?  — М-м-м, — Штырь затряс головой. Язык прилип к нёбу, правое веко задергалось, кончики пальцев противно задрожали. — Я не, н-не. Н-ничего такого! Я, это… Крыс, дай деньги и я пойду. Парень полуобернулся к бармену, протянул руку, заметив, что со стойки, вдруг, исчезли не только контейнеры, но и его, Штыря, собственный рюкзак, который он продавать совсем не собирался.  — Раньше соглашаться надо было. И хай не поднимать, — развел руками бармен. — Прости, бродяга, момент упущен.  — Отдай! — Крикнул Штырь. — Рюкзак отдай! И…и артефакты! Я к другому торговцу пойду!  — Никуда ты не пойдешь, — внушительно заметил усач, кладя на плечо сталкера тяжелую лапищу. — Во всяком случае пока… Штырь вскрикнул, рванулся, пытаясь пробиться к двери, но тщетно. Повскакавшие со своих мест сталкеры, скрутили парня в два счета, не пожалев пинков и подзатыльников.  — Куда его, Крыс? — Поинтересовался усатый сталкер.  — В подсобку, Багрец. Сейчас, погодь, дверь открою. Во-от. Пристрой его меж ящиков. Ага, сюда. Дверь захлопнулась, в замке провернулся ключ. Штырь тонко заскулил, облизывая языком окровавленную губу. Два зуба выбили, суть твою! И ребра ноют — тяжелыми ботинками врезали, гады. О-ох.  — Что с «подарочком» делать будешь? — голос усатого Багреца парень расслышал без труда — видно, сталкер так и стоял у двери крохотной подсобки.  — Подержу пару дней, — откликнулся Крыс. — Если бандит — за ним могут дружки явиться. Может, выкупят.  — А если из мародеров? Они ж жадные и трусливые, шакалы. Подельничка выручать не сунутся.  — Ну, значит, в расход его. Или на Арене у «Долга» пусть право на жизнь докажет. У себя не поселю, кормить не стану — продукты не казенные, знаешь ли. И поручиться за него вряд ли кто захочет. Даже его подружка, вон, от него к Сенатору сбежала.  — И то верно. Если б ещё стоящий пацан был, а то — шушера бандитская. М-да. А Сенатор — сталкер стоящий. И глянулась она ему, видно, чем-то. За девку я, кстати, абсолютно спокоен. Будет как за каменной стеной. Штырь прикусил язык, чтобы не завыть в голос — дали себя знать старые, залеченные Доктором, но растревоженные ударами, раны. Он почему-то сразу понял, что Крыс и Багрец говорили совершенно всерьёз. Преспокойно, значит, обсуждали его судьбу. И плевать им было — прикончат его разобиженные сталкеры или какой-нибудь монстр на Арене. И поручиться за Штыря некому — не прибежит же Доктор в бар. А если и окажется поблизости — то явно не пожелает вытаскивать бродягу. А больше у Штыря тут и знакомых-то нет… Разве что… Талисман! Точно! Талисман его спасет! Она же жалостливая! Кровососа — и того пожалела, так неужели сталкера не выручит? Вот только как же до неё докричаться? Нет, не до неё — до Крыса. Пусть позовет её поскорее! Штырь заорал во весь голос, забился — но тщетно — именно в этот момент Крысу в голову стукнуло врубить музыку. Бродяга ощутил дикую панику. А вдруг этот Сенатор, забравший с собой Талисман, решит её куда-нибудь увести.  — Талисма-ан, — всхлипывая протянул Штырь: жалобно, безнадежно. — Талисман, суть твою, защити же меня! Почти беззвучный призыв Штыря, по-видимому, оказался гораздо более действенным, нежели крик. Спустя несколько минут, дверь подсобки распахнулась… --------------  — Так значит, мы с тобой — одной крови? Талисман зачарованно внимала словам Сенатора, наслаждаясь исходящим от него потоком тепла и нежности, испытывая удивительное чувство защищенности. Сейчас они оба невероятно ясно ощущали внутреннее родство, единство, которое словно окружило их невидимым куполом. За куполом остался чужой незнакомый мир, чужие странные люди, обычаи, порядки… Здесь и сейчас — на деревянной скамье возле огромного валуна — существовали только Талисман и Сенатор: два одиноких существа, оторванных от всего родного и близкого, от всего, что они знали и любили. Чем больше Сенатор рассказывал девушке о родине, напрочь стёршейся из её памяти, чем больше видений посылал в её разум, тем с большей силой Талисман открывала новое для себя чувство — тоску. Она слушала напевный глубокий голос сородича, изо всех сил пытаясь вызвать в собственной памяти картины прошлой жизни, которая конечно же была — не могла ведь не быть — но тщетно. Внезапно девушку охватила тревога — а что, если Сенатор ошибся. Восхитительное ощущение слияния разумов и душ, которое испытывала Талисман в разговоре со странным сталкером, было лучшим, что случилось с ней за весь период короткой новой жизни, за исключением, разве что, знакомства с Доктором и его друзьями. Девушке отчаянно не хотелось терять дивное чувство, но и обманывать нового друга она не имела права. Этими мыслями, полными печали и страха, она не замедлила поделиться с Сенатором, и получила в ответ теплую, немного грустную улыбку.  — Даже если бы я всей душой желал ошибиться, одно то, что ты понимаешь мою речь, говорит о моей правоте, дитя. Более того — ты даже не заметила, как отвечая мне, с легкостью перешла на наш родной язык, а это означает, что память со временем вернется к тебе. Талисман облегченно кивнула, массируя пальцами виски. С Сенатором было неимоверно легко — большую часть тревожащих её вопросов, найденыш могла задавать мысленно, не тратя времени на подбор нужных слов. Шаман чутко откликался на смену эмоций собеседницы, зачастую начиная отвечать на вопрос, который девушка даже мысленно не успевала сформулировать — и слова его вселяли в душу юной сталкерши спокойную уверенность. Ох и странной же со стороны могла показаться беседа двух сталкеров. То они надолго замолкали, глядя друг другу в глаза, точно влюблённые на первом свидании, то перебрасывались десятком слов на непонятном певучем языке, то продолжали разговор на чистом русском, причем разговор этот, как правило, начинался с неясного обрывка фразы — точно радио на полуслове включили. С мыслей — на слова, со слов — на мысли, сплетая в беседе два языка — родной и чужой, испытывая невероятную, восхитительную легкость абсолютного понимания…  — Ты сразу понял, кто я такая? Как только я переступила порог бара?  — Как только. И даже, немного раньше — в тот момент, когда ты и твой спутник, только приближались к бункеру. Сперва, я не поверил сам себе. За годы жизни здесь, в этом мире, я смирился с одиночеством, понимая, что мой случай — уникален и повторение его невозможно.  — И вдруг, появилась я. Но почему? Ты был выброшен сюда много раньше, когда очутившиеся в плену Монолита ещё не потеряли рассудок и способны были размышлять трезво. А я? Судя по тому, что ты рассказал мне, я должна была стать одной из многочисленных несчастных, потерявших разум и человеческий облик, но я — почти не изменилась, правда ведь? Почему же?  — Девочка моя, поверь мне, я не знаю, — Сенатор устало прикрыл глаза. — Ответ на этот вопрос тебе мог бы дать разве что сам Монолит, но Барьер надежно преграждает к нему путь и я не в силах его преодолеть.  — А ты пытался? — Талисман распахнула огромные глаза, жадно вглядываясь в лицо сидящего рядом с ней шамана.  — Я очень хочу домой, — просто откликнулся Сенатор.  — Сенатор, — голос девушки дрогнул от волнения и неизъяснимой печали, сжавшей сердце. — Забери меня с собой, прошу! Я не хочу оставаться здесь, пожалуйста, не бросай меня! Шаман вздохнул и строго посмотрел на девушку.  — Талисман-Талисман, неужели ты считаешь, что я способен отвернуться от тебя в тяжелый час? Обещаю, если я смогу узнать, как преодолеть Барьер или если услышу о том, что его каким-то чудом не стало — мы в тот же миг отправимся в путь вместе. Разве может быть иначе?  — Спасибо, — выдохнула сталкерша, смущенно опуская взгляд.  — Пока что тебе не за что меня благодарить. Послушай, Талисман, тебе нужно ещё многому научиться, иначе наш грядущий поход к центру Зоны окажется бессмысленным. Ты должна в совершенстве овладеть искусством, данным тебе от рождения. Наши несчастные братья используют его для охоты, а мы с тобой… Конец фразы Сенатора утонул в отчетливом громком шепоте. Кто-то несколько раз позвал сталкершу по имени и она завертела головой, пытаясь понять, откуда доносится звук. Вместе с зовом пришло осознание собственной нужности — похожее чувство Талисман уже испытывала ночью в доме Доктора, когда выводила из операционной перепуганного кровососа. Сенатор, пристально наблюдавший за девушкой, коснулся её плеча.  — Ты напрасно ищешь взглядом того, кто к тебе обращается. Ты, что ты сейчас слышишь, не является звуком в прямом смысле этого слова. Это направленный ментальный призыв, хотя и очень слабый.  — Слабый? — удивилась Талисман. Шепот гремел у неё в ушах, лавина чужого страха захлёстывала сознание.  — Конечно, — Сенатор поднялся с лавки, жестом приглашая Талисман последовать его примеру. — Попробуй понять, кто к тебе обращается и определить примерное расстояние до источника зова. Закрой глаза. На первых порах тебе будет легче сосредоточиться именно с закрытыми глазами. Со временем необходимость эта исчезнет, ну, а пока что… Девушка послушно закрыла глаза. Шепот усилился, позволив почувствовать тембр и интонацию говорившего, а знакомое выражение «суть твою», окончательно рассеяло все сомнения.  — Штырь! Он в баре!  — Тот молодой человек, который пришел вместе с тобой? — уточнил Сенатор. — Похоже, у него крупные неприятности, что, собственно, неудивительно. Впрочем, в данный конкретный момент его жизни ничто не угрожает. Талисман вздохнула, нервно облизнула сухие губы.  — Я должна ему помочь.  — Почему? Девушка недоуменно уставилась на собрата. Сенатор не удивлялся её желанию прийти на помощь сталкеру, он действительно хотел услышать из её уст обоснованное объяснение.  — Потому что он совсем не такой плохой, каким хочет казаться; потому что он — второй человек, которого я видела в своей жизни; потому что мысли о нем связаны для меня с мыслями о безопасности и убежище, — медленно заговорила Талисман, пытаясь разобраться в вихре захлестнувших её эмоций — своих и чужих. — Он уже жил в доме Болотного Доктора, когда я там появилась, и я привыкла к нему. Теперь, вспоминая начало своей новой жизни, я неизменно буду вспоминать Бенито, Пушистую, Доктора и Штыря, так как именно они озаботились моей судьбой, по мере возможностей и желания.  — Понятно. Что ж — вполне достойная причина. Не лучше и не хуже других. А ты подумала о том, что будет после?  — После? — Талисман, уже развернувшаяся по направлению к бару, недоуменно моргнула.  — Да, после. Допустим, ты сейчас вытащишь его из переделки, ну, а что дальше?  — Вернемся к Доктору, — вспомнив о своем побеге и о причинах, его вызвавших, девушка помрачнела и уточнила: — Он — вернется. А я… Видно будет.  — А если он не станет возвращаться? Насколько я успел понять, твой друг намеревался навсегда покинуть Зону. Вряд ли его обрадует перспектива мирной жизни на болотах.  — Тогда — пусть уходит, — девушка решительно не понимала, к чему собрат затеял этот разговор. Разве Штыря здесь кто-то держит насильно? Он вправе сам решать — вернуться к Доктору или покинуть Зону, верно?  — Без денег и артефактов? Видишь ли, Талисман, Штырь полагал Зону своим счастливым билетом в новую обеспеченную жизнь. Но, как бывает в любой лотерее, билет оказался пустышкой. Его честолюбие не позволит уйти просто так. Добывать деньги тяжелым и опасным сталкерским делом — он не желает. Остаётся — банальный грабеж. Он ведь не сам добыл артефакты, так ведь?  — Он взял их у Доктора, — потупилась сталкерша. — Я не знала, что у него в рюкзаке, пока он не пошел к торговцу.  — Вот что бывает, когда жадность затмевает остатки разума и совести, — неодобрительно заметил Сенатор. — Ограбить Доктора — это ведь надо было додуматься!  — Я верну артефакты, — решила Талисман. — А Штыря все равно надо спасти. Может, он ещё изменится.  — Лично я в этом очень сомневаюсь. Впрочем, если твои намерения тверды, я, пожалуй, помогу тебе. Да и с Доктором мне стоит повидаться, так что, если ты не будешь возражать, я в нашей паре временно возьму на себя роль проводника на пути к Верхним болотам.