Яблочко от Яблони

Сплетни — неотъемлемая часть любого коллектива. Особенно, если это коллектив змей, то есть женщин. А что уже говорить о подростках, у которых бушуют гормоны? Вот где рассадник зла — так это в школе!

* * *

Ненавижу этот ад, под названием школа; ненавижу людей, что там ходят; то, что там нахожусь все свое время; то, что там надо учиться; понимать окружающих; делать вид, что ты тут ради какой-то цели, а не тупо убиваешь свое время. Я ненавижу это место. Мама успокоилась к вечеру, отец так и не звонил, даже мне — было обидно, даже очень, я не знала стыдно ли ему после этого со мной говорить или он просто не хочет, мне хватало того факта, что я опозорилась перед всем классом, благодаря лучшей подруге: Вот и чего она добивалась?! Это я вряд ли узнаю, так как и то, с черта ко мне лезет Ляхтич, или я к нему? После вчерашнего не удивлюсь. Со стороны я себя никогда не вижу, поэтому, в теории, может и правда показаться, что я цепляюсь за Марка, но для себя я четко осознаю, что я… да, он мне нравится, как красивая картинка, которую лучше не трогать, чтобы не испортить. Мама определенно что-то выпила на смене, точно не знаю. Но вечером, как всегда ближе к девяти, она ушла на смену в кафе, обещая вернуться ближе к трем ночи! — это скорее было предупреждение и наставление. Мол, знай доча, я вернусь и обломаю тебе все, что ты устроишь в нашем доме. Будто я домой кого попало таскаю! Коты не в счет. А утром, встав в школу с будильником, я поняла, что мамы дома нет, и попутно злясь, что яблок в холодильнике и денег тоже нет, (холодильник у нас в последнее время вечно пустой) я набирала номер мамы, надо же узнать, что с ней. Но она не брала трубку, и в первый, и во второй раз, и во все последующие, но с какого-то черта взяла на шестой раз, и прокричав трубку, что я злая и не благодарная, и за всю ночь так и не позвонила и не узнала, что с ней, вырубила телефон — Женщина, если бы я позвонила, ты бы наорала на меня, что я ночью не сплю! Спорить было бесполезно, и я решила позвонить Огневой, ибо сама не перейду порог школы, не за что в жизни теперь. Та вчера смеялась и подкалывала меня, что мы с Марком — внимание — прекрасная пара, за что заставило меня ее буквально возненавидеть. У подруг видимо такая функция: сводить с каждым парнем чье имя упоминаешь! Так или иначе, я встала, оделась, собралась с духом. И, пообещав себе не обращать внимании на придурков вокруг, вышла с дома, направляясь к квартире Огневой. — Ну, прости, — оправдывалась Огнева по пути в школу, — я думала, что это будет весело; ты посмеешься; мы посмеемся, а вон как вышло… — она виновато прикусила губу, поглядывая на меня. И все, что я сделала в этот момент — закатила глаза. Что я еще могла сделать? — Проехали. — Тяжело вздохнула, поправляя светлый свитер, жалея, что не одела куртку и снова не позавтракала, и не по ужинала еще вчера. И не пообедала… мдам-с. — Ну и хорошо, — улыбнулась Василиса. — Так что у вас с этим, странным парнем? — подруга довольно улыбнулась ехидной улыбкой, и я снова закатила глаза, потому что нечего меня стыдить, мне и так стыдно. Дальше просто некуда. — Ничего, — пожала плечами и пыталась идти быстрее, чтобы дойти до школы как можно скорее. — Так уж и нечего? — Не улыбайся, словно географ перед контрольной, меня это пугает, — вяло пошутила, и, заметив здание школы впереди, перевела разговор в другую от Марка сторону, — опаздываем. Василиса согласилась со мной одним кивком и мы поспешили вперед, — я слушала Василису и тихо сжимала в кармане телефон, надеясь, что он завибрирует в руке. И отец напишет хоть сообщение, это словно успокаивало меня. Была какая-то поддержка. А вообще с чего я взяла, что про меня будут говорить? Я не такая знаменитая личность, хотя в нашей маленькой школе, каждый скандал уже достояние. Вошла в класс и спокойно переговаривалась с Огневой, от части наблюдая за реакцией окружающих, но тем было глубоко плевать на меня, все откровенно скучали и спали, да и было меньше половины класса, ведь первым была биология, которую все прогуливают, и потягиваются к третьему уроку английского. Поэтому слухи некому было разносить — Маришки же нет, и Марка тоже. Хотя пару странных взглядов я заслужила. — Прорвемся. — Оригинально пожелала удачи Огнева, — и правда — прости, — это было искренне и заставило меня улыбнутся и согласиться с ней. И не такое пережили.

* * *

— Я слышала, что у них уже все было, я видела, как они стояли у школы и целовались, и он ее задницу мял… — Та что ты несешь?! Я видела их не у школы, а на улице, видимо к нему шли… Сцепив зубы, выслушивая этот бред, старалась не реагировать, но Маришка, словно на зло, говорит громко и вслух, зная, что я сижу тут. Ведьма, блин! Марк сидит дальше, в конце класса, и я честно не вижу, как он на это реагирует. Наверное, ему все равно, ведь он по их рассказам крутой парень, а я шлюха, что кинулась ему в ноги, из-за того что… а потому что я шлюха, а мы все кидаемся под ноги. — Мариш, ты хоть думаешь, когда говоришь? Или одновременно думать и говорить не получается? — хмыкает Марк, и я машинально оглядываюсь на него, он спокойно сидит на месте. Но заметив, что я обернулась, будто специально посмотрел мне в глаза. Задержав взгляд на несколько секунд, и этого хватило, чтобы все заметила Маришка и громко фыркнула. — Не опровержимо — значит факт, а мы все вчера видели и слышали. — Особый акцент и взгляд Марку прямо в глаза, и улыбка у этой змеи становиться шире, — как ты Ляхтич, зажимал нашу Драгоций. — Прямо таки зажимал? Насколько я помню, — задерживаю дыхание на его словах. Потому что переживаю, вдруг он снова ляпнет, что я сама залезла к нему и облапала, — так это то, что ее затолкнули в раздевалку и закидали тупыми пошлыми шутками. Неужели этот гад встал на мою защиту, что-то мне не верится и я недоверчиво поглядываю на Марка. Отворачиваюсь от них, испытывая собственно нетерпение. Буквально чувствуя, как Маришкин взгляд лезет под кожу. — Да ну? — фыркает Маришка за спиной. — Да-а-а-а… — тянет Марк, медленно, словно готовится что-то высказать, но передумывает в последний момент, — и как не стыдно унижать девушку, что сидит в джинсах и теплом свитере, когда ты сидишь в одном платье без трусиков? Потому что Норт стащил их в женской уборной. Все внимание приковывается сначала к Марку. Затем к Маришке и никого не волнует, что Марк делал в женской уборной и откуда это знает, но он отвлекает внимание от меня, за что ему можно и нужно сказать спасибо. Желательно, пока я буду обнимать его руками за шею — это успокаивает. Ученые доказали что, синий цвет успокаивает, особенно когда это синее лицо парня, которого ты ненавидишь. — Что?! Не было такого! — возмущенно кричит Маришка, и поправляет юбку, скорее случайно, а не чтобы прикрыться, но класс смеется, а Норт, сидящий в группе парней, краснеет, и смущенно утыкается в пол, и парни вокруг него бьют его под ребра и хохочут, мол, молодчина. — Не опровержимо — факт! — веско заявляет Марк и Маришка, краснея и не выдерживая хохота, вскакивает с места и собирается что-то крикнуть, но передумав, отмахивается рукой и выбегает из класса, а Норт остается на месте. — Это было слишком, — бурчу, натыкаясь на Марка, тот приподнимает бровь. Типа — серьезно? Тебе жаль ее? — Хочешь, иди утешь, — безразлично кидает Марк и с секунду смотрит на меня, а я на него и не могу моргнуть или отвести взгляд, испытывая его нервы на прочность, в итоге он сдается первым, а я не рискую вставать — утешать Маришку, ага конечно, кто б меня утешил. Через какое-то время кто-то хохоча заваливается в класс, явно не Маришка и шепотки, и слухи прекращаются на доли секунд, чтобы убедиться, что это не вернулась Маришка, но в дверях смеются Огнева и Римма, пришедшие со столовой. — Народ, а чего Маришка такая взбешенная? Кто ее снова покусал? От двусмысленности фразы Риммы в классе поднимается смех, и не выдерживая я улыбаюсь. — Норт! — выкрикивает одноклассник и от нового приступа смеха, на этот раз не выдерживает Нортон и выскакивает вслед за Маришкой, толкая плечом удивленных Огневу и Римму. — Боже. — Закатываю глаза, и не то чтобы я чувствую ответственность, или осуждение, или вину за то, что произошло с Маришкой. Но встаю и иду к двери, не спуская тяжелого взгляда с Марка. Словно виня в этом его, а не вспыльчивость Резниковой. Протискиваюсь через Огневу, которая собирается что-то сказать, но отмахиваюсь, мол, попозже, выхожу в коридор, не представляя в какую из двух сторон она могла побежать, и примерно рассчитываю, что скорее всего она пошла в уборную, чтобы умыться и успокоиться. Хотя, это Резникова, она в теории не знает, что такое логика. Но все же спешу в сторону женской уборной на первом этаже, попутно заглядывая в каждый класс, где шумят школьники, и удивленно временами посматриваю на меня, словно я потревожила что-то важное для них, заглянув в их класс. Прохожу мимо дежурных, — которые, кажется, забили на то, что обязаны останавливать бешеных шестиклашек, что носятся по коридору, — и тихо ржут, глядя в свои телефоны. Я останавливаюсь на небольшом пролете с перилами у лестницы на первый этаж, поднимаюсь на носочки, заглядывая вниз, словно так смогу увидеть Маришку, — та явно не ждет меня на лестнице, чтобы поплакаться мне в жилетку. — Ты побежишь за ней? Серьезно? — усмехается сзади, от чего я вздрагиваю и опускаюсь вниз, боясь упасть. — А ты пошел за мной? Серьезно? — копируя его насмешливый тон, интересуюсь я. — Вообще-то я в столовую, — хмыкает парень, и я чувствую как начинаю краснеть, потому что снова выставила себя дурочкой, которая бегает за парнем. — Ну, так и иди мимо, — фыркаю, и чтобы занять себя чем-то и не смотреть на него, вновь заглядываю на лестницу, но там кроме пары дежурных никого нет. — Просто заметь, ни один из них даже ее подруг не встали с места. — И что? С чего ты решил, что я побежала за ней? — недовольно оглядываюсь на парня, пытаясь доказать что я не настолько слабая и тупая как он считает, и не стараюсь утешить каждого бедного и страдающего в этом чертовом мире. — Ну-у-у… — Марк, все понимают, что ты это придумал. Всем просто охота поржать, расслабься, — отмахиваюсь от него рукой, и меня пробирает неприятной дрожью: не нравится мне все это, надо расслабиться, с каких пор я так пессимистично настроена? Я же должна сиять чертовой улыбкой и быть счастливой. — Все это поняли, тупица… а вообще странная ты. Я фыркаю со смеха от этого заявления: это я странная?! Он агрессивный, наглый, и… вообще сам он странный! Придурок белобрысый, и… и… напрягаюсь от злости не зная что такого ему ляпнуть, а он стоит и начинает растягивать губы в улыбке. Замечает, как метаются мои глаза в поиске очередного оскорбления. — Сам ты ты странный! — обиженно выдаю, не зная, что ее ему сказать, и он начинает смеяться, громко. Очень. — Никакого словарного запаса, тупица. Но ты хоть вышла из ступора, в котором ходишь весь день, хватит дуться… Я удивленно моргаю, глядя на него, и отмахиваясь, чувствуя, что краснею, сбегаю вниз по лестнице, уже явно не ища Маришку или кого-то еще — подальше от него, сам он странный, у меня того.. шок! Вот! Мне можно быть странной. И я не дуюсь, я переживаю моральный шок — я выпускница, которая не знает, куда от безысходности податься, тащит свои тройки за уши вверх и старательно губит свою же семью… да, я тупица с заниженной самооценкой, пока лишь больше проблемы от понимания этого.

* * *

Обнимаю себя за плечи, снова ругая за то, что прогуляла уроки вчера — сегодня придется отсиживать положенные два часа наказания за прогулянную математику, без еды, денег и с пустым желудком. И это мало меня волнует, я переживаю за то, что мой желудок напоминает воющего от злости кита и это дико смущает. Особенно на тихих лекциям математички, где мне придется сидеть два часа, ибо это мучение уроком назвать никак нельзя! И уже думаю над тем, чтобы прогулять — еще одна двойка погоды мне не сделает, а вот хоть залить в себя литр воды надо. Чтобы желудок перестал возмущаться — аппетита совсем нет. И уже оглядываясь по сторонам, надеясь сбежать. Ибо до парадного входа осталось чуть-чуть и вот-вот пойдет дождь, — натыкаюсь взглядом на парней, играющих на площадке, им явно до лампочки я, все, что могут это сдать, поэтому я медленно разворачиваюсь в сторону ворот, смываясь с этого родного ада. Я потом как нибудь схожу в школу, на математику, экзамены тоже как нибудь сдам. Великие слова Пушкина тут как кстати подходят*. Ну, в общем, я, подхватив портфель, смылилась в за ворота школы, потом подумала: злая она как собака будет, маме позвонит, та погрозит ремнем, поорет. Выпьет и успокоится. Не страшно, попадусь отцу (если тот приехал) ремнем огреет, тоже переживу. Себе же хуже делаю — да. Но не могу я там сидеть! — Эй, тупица! — окликнул кто-то сзади, и я все же повернулась, потому что уже знала кто это, так называет меня всего один человек, и за последние две недели я уже привыкла откликаться на это дурацкое прозвище. — Ляхтич, чего тебе? — устало спрашиваю, оглядываясь на него, и Марк не успевает что-то ответить, как из дверей школы выходит всеми не любимая математичка, прицокивая каблучком. — Драгоций, у тебя пять минут, иначе я звоню твоей матери! — грозится ведьма. И я буркнув что-то про ад, и самый горячий котел лично для нее, поплелась в колу. Не спуская долгого взгляда с Марка, виня его во всех грехах, что сегодня обрушились на меня. — Ты. Виноват, — бурчу, нарочно задевая Марка плечом. — Сам сбежать пытался,— возмущается парень, и толкая меня вперед, вслед за математичкой, плетется сзади. — Если бы ты не крикнул, я бы не повернулась! — напомнила ему, сцепив зубы от раздражения. — Если бы я не крикнул, ты бы два автоматом получила, — равнодушно кидает парень. — У меня два по жизни! — Потому что ты тупая, как…. — Ну? — нагло уставилась на него, какая я? — развернулась к нему лицом, на что он лишь фыркнул и прошел вперед: идиот. Я закатила глаза и поспешила за ним. — Нет, ты скажи, а то мне интересно! — на бегу выкрикиваю я, крепко сжав в руках лямку сумки, подтягивая ее, чтобы не свалилась с плеч. — Ой, заткнись, — просит он, и в момент резко хватает меня за руку, как только мы проходим мимо класса географии, и это странно — дверь в кабинет раскрыта, хотя обычно географ этого не делает, да и детей в классе нет. Он шепотом просит не возмущаться и пихает меня к двери, и мне правда хочется напомнить про математичку, которая нас ждет, и плевать, что цокот ее каблучков только что исчез за дверью директора и в коридоре мы одни. Прижимает к стене за дверью, и сам привыкает к косяку двери, стараясь что-то увидеть или услышать: Что решил в «Миссия невыполнима» поиграть? Не, парень, до Тома Круза тебе далеко… Решаю не мешаться, а вообще честно говоря, просто не решаюсь вздохнуть, и сделать что-то от чего буду краснеть, потому что он стоит слишком близко и меня немного потряхивает от этого. Я же не думаю, что все будет как в дешевых сериалах, и в какой-то момент он прижмет меня к стене и поцелует… хотя-я-я-я… Не, не мой вариант, это скорее произойдет с Маришкой или Василисой, чем со мной. И нет! — я не ревную! Это в принципе невозможно моем случае, я и в любовь то не верю, как и не предпочитаю в ней убеждаться… сама по себе. Проще и легче, и никто мозг с чайной ложечкой выедать не будет, а потом методично запихивать с криками обратно, надеясь, что от этого что-то прояснится. — Да слушаю, я, да-да, — поспешно проговаривает географ, и я не могу увидеть что-то делает из-за головы Марка, а просунуться и посмотреть не хватит смелости, да и больно пугает меня этого взгляд Марка: надо сваливать, уберут же как свидетеля. — Цыц, — шепотом требует Марк, когда я дергаюсь в сторону, и крепко сжимает локоть в руке, и так грозно смотрит, что я с тяжелым вздохом киваю головой, мол, да я останусь на месте. Если меня убьют, мама знай, что во всем виноват этот наглый парень, да-да, с него расчет за похороны и венок. Прикусываю губу, и пытаюсь разобрать что-то еще, но он говорит тихо и ничего не слышно, по крайне мере мне. — Хорошо, милая… — устало произносит географ, и у меня так резко падает настроение, и становится жаль Марка, что мне в какой-то момент становится даже стыдно смотреть на него. Девушки блин, что за каша у нас вместо мозгов? — Я уже почти свободен. — сообщает географ и я на секунды впадая в шок понимаю, что сейчас он выйдет из кабинета. и закроет дверь и мы попадемся с Марком на пару! И влетит ведь только мне! Руки в ноги и валить надо, двойка мне не нужна. Марк хватает меня за руку, и я вздрагиваю, жестом приказывает молчать, даже когда шаги географа приближаются к двери, и я вижу его мелькающий силуэт в косяке двери: вот он проходит. Вот он замирает у двери. И вот сейчас он должен закрыть дверь… — Черт, — ругается географ в трубку телефона, — я кажется, забыл куртку в учительской: пять минут, — обещает он своему собеседнику и не оглядываясь идет к лестнице, пока мы изображаем из себя дверь. — Я так понимаю, он не просто так куртку «забыл»? — решаюсь высказаться я когда шаги географа теряются на втором этаже, заранее зная, что это Марк что-то сотворил, и куртка географа в этот момент кардинально страдает. — Ну-у-у… — тянет парень не зная что ответить и все же не может подавить улыбку, — идем, — не отпуская моей руки, снова тянет меня в какую-то авантюру: — ты на стреме! — сообщает он и я с секунду думая над этим, быстро киваю, и опираясь о косяк двери поглядываю на коридор. — Его долго не будет? — спрашиваю, потому что мне кажется, что Марк это знает наверняка. — Минуты три, — кидает он, копаясь на столе, а у меня руки чешутся заглянуть в наш журнал на столе. — Какая точность, Ляхтич. По тебе хоть часы смеряй, — фыркаю, поглядывая из-за двери на коридор и никого нет вообще, даже уборщиц, — Маркус, я же надеюсь, что те черные мешки на крыльце не твоих рук дело? А то как-то не радует меня перспектива быть не только свидетелем, но и соучастником… Он усмехается, и достает из под стола учителя его портфель. — Знаешь, мне дома заняться нечем, вот и подрабатываю киллером в тихоря, а ты что думала? — приподнимает бровь, и тут же, теряя интерес ко мне, погружается в свои мысли и содержимое портфеля. — И сколько платят?.. — от скуки интересуюсь я. — Я за еду работаю, — не думая кидает парень, и я давлюсь смехом, и Марк понимая, что только что ляпнул, начинает смеяться, но нам приходится затихнуть: на другой стороне коридора скрипит дверь, и из кабинета директора выбегает математичка. И я тут же впечатываюсь в дверь, призывая и Марка замереть. Ее каблучки спешат на второй этаж, и я выглядываю лишь тогда, когда окончательно уверяюсь в том, что в коридоре тихо, как оказалось еще и пусто. Не решаюсь спросить, что именно ищет Марк — интересно, не спорю, но мне туда нос совать не стоит, оттяпают же, как пить дать. Хотя-я-я… Поглядываю на учительский стол хотя понимаю, что рассмотреть оценки оттуда нереально, но все же стараюсь это сделать. Бабская логика, мать вашу. — А знаешь, что сделали Любопытной Варваре? — хмыкаю, замечая что Марк старательно капается в бумагах, и явно не ради оценок или ответов, он ищет… паспорт? Чего? Марк достает паспорт учителя, и пролистывая его до середины, вчитывается, а затем с довольной ухмылкой достает телефон. — Знаю: на органы распродали. Мне это не грозит. Тебе, кстати, тоже… — усмехается, делая пару фото его паспорта, и я не могу сообразить зачем. — Ага. — Фыркаю, — знаешь сколько килограмм жира стоит на черном рынке… — Специально узнавала? — усмехается парень, запихивая паспорт на место, где он и лежал. — Ну так, — язвительно морщу нос порывая желание показать ему язык, — а теперь ты на стрем! — заявляю, как только он отходит от стола. — А-а-а… — непонимающе тянет он и я закатывая глаза указываю рукой на журнал. — Исправить кое-что надо, — объясняю. — Географ заметит… — Химик — нет, — отмахиваюсь от него рукой и снова выглядываю в коридор, обнаружив что там пусто, подлетаю к журналу, как истинная троечница я шикарно подделываю подпись матери и отца, а так же учителей. — Заметит: как это вдруг на твоей пустыни троек появилась пятерка, а он этого не помнит, — Марк наигранно схватился за лицо, качая из головы в сторону, я с улыбкой пихнув его локтем, раскрыла журнал, пролистывая на лист химии попутно рассматривая другие оценки. — Подвинься, — требует Марк, та же как и я ища свою фамилию взглядом. — Не заметит: я не дура. Четверку поставлю где-то на прошлую неделю, он точно не помнит этого, а до конца четверти тут пара недель, прогуляю контрольную, и пара четверок мне сделают погоду в табеле. — Умно, — соглашается парень, — влепи мне пятерку по иностранному, — просит останавливая рукой лист на своей фамилии. — Англичанка не дура, — напоминаю. — Знаю, — огрызается, и я кивая головой, мол спорить не буду, достаю из портфеля черную ручку на эти случаи. — Только ставить надо кому-то еще: так не поймают. Он кивает головой соглашаясь со мной, и мы рандомно выставляем еще пару четверок, себе я так же леплю четверку. Погоду не сделает, но приятно же. Затем выставляем химию, удачно копирую почерк химика: у него он тоже похож на почерк пьяного шизофреника под наркотой, прям в точку. Поэтому наши двоечники и пара хорошистов получают по рандомной четверке. Да благослови печенье рандом. Как-то резко мы забываем о такой опасности, как географ и математичка, и порядочно, с матом, пугаемся, услышав голос географа и математички. Слишком сильно пугаемся, даже очень. Наверное, в этот момент, Марк оценил мой скромный запас мата, и добавил мой лексикон еще пару новых слов. — Куда? — шепотом начинаю я, но Марк не дает договорить и тянет меня на себя, цепляясь за руку, и в момент, когда адреналин хорошенько долбит по мозгам мне плевать на тех бабочек в животе: инстинкт самосохранения пока побеждает в этой гонке выживания. — Сюда… — шипит он, и на этот раз мы прислушиваемся, и Марк кивает, дает сигнал, и я, хватая ручку окна, медленно тяну на себя, надеясь, что оно не заскрипит: чертовы старые петли. Оно поддается. Марк в это время достает из под парты куртку учителя и кидает ее под стол, а затем, когда я открываю окно полностью, запрыгивает на подоконник, и выпрыгивает на улицу. — Твою мать… — выдыхаю я, и решив, что выговор намного хуже, чем пара секунд позора. Залезаю на подоконник. Подтягиваюсь на локтях и прыгаю вниз, тут всего два метра, не так страшно. Замираем у стены. Надеясь, что нас не заметит сторож, которым тут и не пахнет, мы выдыхаем и прислушиваемся.. окно открыто, слишком отчетливо слышно голоса. — Опять сбежал! — жаловалась математичка. — Успокойтесь, — выдохнул учитель, и это было так отчетливо слышно, даже его шаги к окну, — я не понимаю, чего вы от меня хотите? — Он же ваш сын — не мой! — возмущенно заявляет математичка и я прикусываю губу, ощущая как Марк напрягается возле меня, — вы должны за ним смотреть! — Кажется, Ляхтич младший усмехнулся рядом со мной. — Я не… — И эта Драгоций! — резко переводит стрелки учительница и теперь моя очередь поджимать губы, — куда ее мать смотрит? Сколько прогулов! Сколько двоек! Ей что плевать на дочь… Ну почему она говорит это когда я стою рядом с Марком и тот все слышит? Мне же сты-ы-ыдно, и хочется заехать ей лобзиком между глаз. Или пырнуть указкой, желательно в глаз. — Сегодня же вызову их родителей в школу! — заявляет математичка. — Не надо! — озвучивает наши с Марком мысли географ. Пока мы с парнем напугано переглядываемся и удивленно таращимся на окно, — не стоит, поговорить сначала нужно с детьми, вдруг у них что-то случилось… — Лень у них случилась! — безапелляционно проговаривает учительница, прицокивая своим каблучком, — сегодня же они будут в кабинете директора и молитесь, чтобы их не отчислили! Я зажмуриваю глаза, подавляя желание ударить себя по лицу, громко и звонко, но привлекать внимание нельзя! С несколько секунд ждем напряженного ответа, но кажется, математичка покинула учителя географа и его пристанище красной комнаты боли. Где он унижает с радостью каждого ученика нашей школы. — Да, молюсь я… — хрипло выдыхает географ. И, закрывая окно, проговаривает: — глупый мальчишка… и что за шутки, прятать мои вещи? — мы вздрагиваем, потому что, кажется что он спрашивает это у нас. Но наши страхи развеиваются, когда он закрывает окно и все звуки исчезают. — Можно я поматерюсь? — спрашиваю я, почему-то шепотом. — Нет. Я первый…