Булавка

Он насадил ее на булавку и долго вертел в руках. Такая необычная бабочка, ярко-фиолетовая. И крылья, и брюшко. А глаза как мокрые черные камушки. Она не испугалась, когда он подбежал с сачком, не улетела, как всегда улетали другие, махаоны и пяденицы. И в банке по дороге домой не билась, не трепыхала крылышками. Сидела на дне, будто знала о своей участи. Стать его юбилейным сотым экспонатом. Булавка торчала из ее тела в двух местах, а глаза-камушки не закрывались, мокрые и подвижные. Бабочка не умирала. И ему стало не по себе. Он положил ее в бабочницу - коробку, которую сделал сам из полированных буковых досок и оснастил передней стеклянной крышкой на манер витрины. Втайне ему хотелось для каждого необычного чешуйчатокрылого экспоната соорудить рамку и, страшно гордясь, повесить на стену, но мать строго запрещала ему портить дорогие японские обои, из шелка или какого-то другого скользкого материала. Поэтому коробка, тяжелая и громоздкая, занимала треть комнаты, но зато здесь все его красавицы в полной безопасности. На витрину он повесил цифровой замочек с дорожного чемодана. Не ахти какая защита, но пару минут какого-нибудь незадачливого воришку поковыряться заставит. Спускаясь на второй завтрак, он несколько раз оглянулся на дверь своей комнаты. Переживать за то, что кто-то зайдет и переворошит его вещи в поисках сигарет или алкоголя, не приходилось, он примерный сын. Но ведь помимо родителей в доме гостит Артур, такой любопытный, хуже горничных, вечно ломится к нему, когда он находит новую бабочку, требует показать, так и тянется к ней неуклюжими пальцами, норовя сломать нежные крылья. А эта - совершенно новый вид, он не нашел ее в лепидоптерологическом справочнике, дважды полистал от корки до корки. И если Артур увидит, если разобьет стекло, не утерпев копаться с замком, если сожмет бесценную бабочку в кулаке... - Доброе утро, Ивэн, - церемонно произнесла маменька. Она сидела во главе стола вместо отца, всегда так делала, когда тот уезжал в продолжительные командировки. Отец об этом не знал. И Ивэну время от времени очень хотелось сфотографировать маменьку на троне, ей не предназначенном, и показать отцу. И насладиться маленьким внутрисемейным скандалом, который ненадолго отвлечет всех от стараний напыжиться как можно сильнее и расфуфыриться, показывая истинные лица. Он сел на стул по правую руку от отцовского трона и приготовился читать молитву. Напротив расселись сестры Жаннетт и Корсика. Последним, как всегда, придет Артур. То есть его приведут и очень осторожно усадят, проследят, чтобы он между делом не сходил под себя, не начал плевать в молочные кувшины и в блюда с холодными закусками, давиться пеной из собственной слюны или глодать себе пальцы. Артур был старшим сыном королевской семьи. И родился идиотом с сорока восемью хромосомами. Правителем ему стать не суждено было благодаря хорошо отлаженной работе врачей и законодательства. Но его признали «тихим» и не сдали в психиатрическую лечебницу, потому что психом он не был - мозг у него функционировал нормально... на уровне собаки или овцы. И терпеть его домочадцам волей-неволей приходилось. По иронии судьбы медики обещали ему очень долгую жизнь, крепкое здоровье и прекрасный иммунитет на фоне безмятежного идиотизма. Он мог пережить всех сидящих в столовой, но никогда об этом не узнать. Он и в лица узнавал далеко не всех. А любил или, по крайней мере, показывал искреннюю привязанность к двоим: к своей сиделке Фриде и вот к нему... самому младшему, Ивэну. - Идет, - противным голосом, даже не думая переходить на уважительный шепот, съехидничала Корсика. Она была порядочной стервой даже для принцессы и искренне считала, что имеет на это право, ведь джентльмены предпочитают блондинок, симпатичных и голубоглазых, а Корсика уродилась как раз такой. Ее неистинная близняшка Жаннетт характером была помягче, или может, просто комплексовала из-за огненной рыжины и веснушек. Зато ее очень любил отец, ведь это в него она была такая рыжая и пухлощекая. Как, собственно, и Артур. Холодная скандинавская красота маменьки, то есть королевы, в полной мере передась только Ивэну - голубовато-пепельные волосы и глаза-хамелеоны. Иногда - например, сейчас - ему казалось, что Артур любит его за эту странную иностранную внешность. Фрида тоже была родом с Гёталанда. Но почему тогда Артур не жалует саму маменьку, королеву Гримхильд, прозванную в народе «белой», «неподкупной» и «справедливой»? - Его высочество прибыл и готов к завтраку, - сообщила Фрида, когда закончила повязывать Артуру салфетку. Ивэн кивнул и молитвенно сложил руки: - Отче, что еси присно на небесах, благослови нам пищу и питие молитвами Пречистыя Твоея Сыне и всех святых Твоих, яко благословен во веки веков. Аминь. - Ты опять прочитал ее неправильно, - поддела Корсика, когда мать перекрестила ее тарелку и положила с края хлеб. - Какая разница, всем наплевать, - беззлобно заметил Ивэн. - Ешьте, - королева обоим выписала по подзатыльнику. - Угу, - Ивэн взял и положил вилку. Есть ему не хотелось: первый завтрак, толстый блинчик с беконом, еще не переварился. А больше всего хотелось вернуться в комнату и убедиться, что с фиолетовой бабочкой ничего не случилось. Вдруг она до сих пор жива? И почему? Если он после поимки тщательно, но осторожно, следуя всем инструкциям, надавил ей на грудную часть тельца, чтобы парализовать, а затем убить. Чем же заняться пока... понаблюдать исподтишка. Как Фрида кормит Артура с большой плоской ложки, но он всё равно умудряется ронять кусочки помидора или вареного яйца изо рта. Громко чавкает и пялится на красивого брата. Ивэну немного не по себе. Привык не привык, а Артур как будто в голову ему залезть пытается через глаза или носовые отверстия. Иногда кажется, что застань он их безобидного идиота где-нибудь врасплох, одного, когда Фрида ненадолго отлучится, и задай какой-нибудь даже трудный вопрос - Артур ответит внятно и разумно, как любой другой человек в этом дворце. Он не боялся. Он подозревал. Но можно ли симулировать слабоумие двадцать пять лет подряд, ни разу не срезавшись ни в одной мелочи? И если да, то для чего? Что это дало Артуру? Отречение от престола? Зато теперь престол перейдет ему. Еще не скоро, конечно, ведь отец не собирается оставлять трон в расцвете сил. Но однажды его заставят. И он больше не сможет бегать по лесу и ловить чудесных переливающихся всеми цветами радуги бабочек. Аппетит пропал окончательно. Воспользовавшись тем, что Артур бросил ему в тарелку полупрожеванный кусок ягодного пирога, Ивэн взял чашку с шоколадным молоком и вернулся к себе.