Hello/Goodbye

Когда Джонни уходит от нее в очередной раз, они с Эми сидят в маленьком кафе на окраине города. Посетителей там нет или почти нет. По тарелкам изредка разгуливают мухи. А музыка всегда одна и та же. Блюз вперемешку с кантри. Образец дурного вкуса руководства заведения. Потому что это лучшее место, чтобы сказать «Прощай». Эми не смотрит на него, Эми считает про себя до шестидесяти и снова до шестидесяти. Минуту за минутой. Не сбиваясь. Эми просто хочет, чтобы это поскорее закончилось. Джонни заказывает грог для нее и виски для себя. Он не любит, когда Эми пьет, но это снова исключительный случай. В дни, когда он не любит Эми, Джонни может позволить ей заменять все чувства спиртным. Пожалуй, это единственное, на что он способен. Эми не возражает. Ей плевать, по большому счету. Она считает до шестидесяти и снова до шестидесяти. У Джонни в тарелке – греческий салат. Эми мысленно расчленяет его и смешивает с брынзой, луком, огурцами, перцем и маслинами. Эми мысленно тыкает вилкой. Эми мысленно сличает цвет крови и помидоров. Не может решить, какой ей нравится больше. Джонни боится дотрагиваться до нее. Джонни уверен, что любой тактильный контакт вселит в Эми надежду, что еще ничего не кончено. Джонни хочет уйти. Даже убежать, если бы только это было возможно. Он пережевывает салат, спустя пару минут делает глоток виски и снова пытается не отводить взгляда от Эми. Ему нельзя просить прощения. Он просто хочет, чтобы она не была такой мертвой. Но Эми не мертва. Она думает, что умрет, но сама же не верит в это. Эми устало водит пальцами по осколкам в очередной раз разбитого сердца. Кровь, капающая с подушечек пальцев, не такая красивая, как кровь Джонни, которая вместе с соусом из лимонного сока приправляет овощи. Ей, наверное, надоело. И надоест еще много раз. Потому что даже фантазия у нее дальше не идет. Эми считает до шестидесяти и еще раз до шестидесяти. Эми переживает очередное дежа вю. После пятой порции грога она все-таки выдавливает из себя несколько слов. Она смотрит куда-то на руки Джонни и просит его обещать, что ничего не изменится. Джонни не понимает. Он не хочет менять. Он хочет просто закончить все, что с ними было. Он не видит ничего, что с ними будет. Джонни не понимает, но говорит, что он обещает. Джонни целует Эми в губы, когда весь алкоголь выпит, а официантка уносит тарелку с недоеденным салатом, чтобы через семь с половиной минут вернуться вместе со счетом. Джонни сомневается до последнего, но его рука не дрожит, когда он ставит точку. На губах остается привкус гигиенической помады Эми. Привкус одной из тех десяти вещей, что они покупали вместе. Джонни отдает кредитку и ставит подпись в чеке. Оплачивает такси для Эми. Снимает сигнализацию со своего помятого белого «Форда». Эми сжимает в кулаке маслину, которую она вытащила из тарелки. Черная кожура забирается под ноготок с французским маникюром. Она размазывает по пальцам кисловатый сок. За ее спиной – спина Джонни. Они расходятся в разные стороны, к разным машинам и разным жизням. Еще на какое-то время. Они чувствуют это нутром, но страдать куда приятнее. Бывают такие люди – мазохисты. *** Через четыре недели, когда Эми в разгар осени сидит на чьей-то веранде, укутавшись в плед, и нежится под октябрьским солнцем с чашкой глинтвейна в руке, у нее звонит телефон. Джонни говорит, что собирается приготовить греческий салат. Он стоит в очереди в огромном прохладном супермаркете и смотрит в свою тележку. Джонни спрашивает, что она ненавидит больше – фетаксу или перец. Эми улыбается и говорит: тебя. За ужином они читают утренние газеты за месяц и ничего не спрашивают друг у друга.