Незаконченная сказка

— Ну, дела! — Аотоа нервно хихикал, держась за живот и катаясь с боку на бок по чужой постели. — Не могу поверить! А дальше-то что было? — Ничего, — сумрачно обронил Факир. — Давай, угадаю? Смылся от них быстрее ветра, ничего не объясняя. А поскольку бегаешь ты неплохо, они тебя не догнали. Факир, залившись густым румянцем, гневно рявкнул: — Я зачем тебя звал?! Чтобы ты и дальше ржал непотребно в моей комнате и мял свежее покрывало своим пропитанным библиотечной пылью мундиром? Немедленно пересаживайся на стул! Придерживая сбившиеся на кончик носа очки, Аотоа скатился на пол, посмеялся еще пару минут, артистично дрыгая ногами, но, заметив злобное лицо второго потомка Дроссельмейера, сверкавшее изумрудными очами непосредственно над ним, быстро прекратил дурашливые судороги, встал, отряхнулся и чинно уселся за стол. — Какой совет тебе нужен? Способ спастись от девиц, которые то ли влюблены в тебя, то ли подозревают в предумышленном убийстве? Ох, не могу! Умеешь ты влипать в истории. Удивительная, неописуемо-прекрасная фатальная невезучесть! В прошлый раз Мифо из окна сиганул под воздействием чар Крэру, а обвинили тебя. Даже Нэко-сенсей решил, будто ты столкнул друга с подоконника во время драки. Никому и в голову не пришло, что на самом деле ты удержать Мифо пытался. Слушай, тебе, определенно, надо стать ласковее с людьми, тогда никто не станет обвинять тебя во всевозможных преступлениях. Извини, но очень малое количество окружающих способно представить Факира-семпая добрым. Ты и добро? В глазах большинства сверстников, знакомых с тобой, эти понятия несопоставимы. А вот убийцей ты вполне можешь оказаться, так как замкнут, мрачен и вечно огрызаешься. Разве я не прав? Факир несколько секунд бесстрастно изучал лицо своего товарища, потом холодно изрек: — Я смылся от глупых девчонок не для того, чтобы выслушивать бессмысленные речи от тебя. Если не способен помочь, так и скажи. И выметайся! Сам буду продумывать план избавления от "гарпий". — Гарпии съедят тебя, и косточки выплюнут. Нет, разумеется, насчет исчезновения Ахиру и Мифо им никто не поверит, однако если они будут и дальше настаивать на своей версии событий, то, как минимум, настроят директора школы провести расследование. — Какое ещё расследование? — По поводу твоей вменяемости. Ходишь один, беседуешь с утками, девиц с ума сводишь… — Сейчас как врежу! — вспылил Факир, демонстрируя Аотоа увесистый кулак. — Тихо, тихо. Из любой ситуации есть приемлемый выход. В данном случае он таков: Пике-сан просилась стать твоей партнершей на показательных выступлениях? Вот и соглашайся. Сделай вид, будто немного помнишь о Мифо и Ахиру. Совсем чуть-чуть и очень туманно. Скажи, что боялся выглядеть сумасшедшим, потому молчал и бегал от чужих расспросов. Притворись, словно тоже хочешь знать правду. Если Пике-сан влюблена в тебя, она расслабится и поверит. Кстати, она симпатичная девчонка и совсем неплохо танцует. Потренировав ее после уроков, ты вполне можешь в будущем рассчитывать на победу. Сыграй на ее чувствах. Если она поверит, будто нравится тебе, то перестанет искать причины исчезновения подруги. А Лили в одиночку заниматься расследованиями не будет. Она куда менее настырна и любопытна. Задумайся о моем предложении, нечего кулаками у меня перед носом махать! Как ни крути, но подобное решение не так глупо. Как еще тебе унять их активную деятельность по откапыванию ненужных улик? Ты ведь не хочешь, чтобы какие-то балерины-недоучки добились возвращения памяти горожанам? Тогда все догадаются о твоих необычных способностях, и ты окажешься в очень опасном положении. Повторение судьбы Дроссельмейера вполне возможно. Ты начнешь писать магические истории на заказ, поскольку все будут тебя умолять об этом: кому-то жену надо будет вылечить, кому-то ребёнка спасти, ну и… Сам знаешь, чем это закончится. — Тошно мне, Аотоа, — Факир разжал кулак, отошел к окну и выглянул наружу. — Как же тошно. Почему я хотя бы сейчас не могу освободиться от старого хлама? Надо было этой назойливой парочке вспомнить Ахиру, проследив за мной! — Хвала небесам, они не догадались, кто эта утка, с которой ты мило беседовал, — успокоил Аотоа. — Подумаешь, решили, будто у тебя крыша потекла. Ерунда. — Маленький поганец! Неудавшийся отпрыск злодея! — вцепившись в ворот пиджака, Факир яростно протряс приятеля, приподняв на пару сантиметров над полом, потом сжалился и отпустил. — Какой у тебя едкий язык. — На себя посмотри, — отшутился Аотоа с абсолютно серьезным лицом, хотя глаза его улыбались. — Эй, родственничек дальний, девятая вода на киселе, предлагаю поступить согласно моему ценному совету. Так будет проще всего. — Не проще, — Факир уселся рядом с Аотоа на стул. — Почему? — Противно притворяться. — Сможешь. — Нет, — и неожиданно для самого себя добавил. — Я влюблен в другую девушку. Давно уже. — Иди ты! — глаза Аотоа округлились от изумления. — И кто эта счастливица, растопившая твоё холодное сердце? — Не Пике и не Лили. Остальное тебе знать не обязательно. А сейчас я хотел бы остаться один. — Как знаешь, — повел плечами Аотоа. Встал со стула и, вежливо попрощавшись, покинул комнату. Расспрашивать друга против воли было ниже его достоинства. «Ничего, сам расскажет о своей таинственной любви, когда сочтет нужным», — решил Аотоа, спускаясь вниз по лестнице. *** Аотоа догадался верно. Всё произошло именно так, как он и сказал. Тем злополучным утром Факиру пришлось сбежать от дотошной Пике, не ответив на её вопрос. А что оставалось делать? Было жутко видеть глаза девушки, вспомнившей о случившемся непозволительно много. К страху примешивалось болезненное ощущение утраты, будто Факир второй раз потерял Ахиру в тот миг, когда Пике спросила о ней. Словно он и вправду виноват в ее обратном превращении в птицу. Факир ускорил шаг, нащупывая сверток с вкусно пахнущими бутербродами в кармане. Пусть его считают круглым идиотом, но он заберет Ахиру с собой. Аотоа с его плоскими шутками и бессердечными советами только испортил настроение. Но он прав: самый лучший выход отвести глаза настырным шпионкам — согласиться стать партнером Пике в танцах. А еще лучше — начать встречаться с ней. Нет, невозможно. Это будет низкая, подлая ложь! К черту всех: Дроссельмейера, горожан, одноклассников. Пусть горят ясным огнем воспоминания о Мифо, страх будущего и боязнь новых ошибок. Пусть девчонки на здоровье копаются в прошлом, ужаса которого они, к счастью для них, не понимают. Лично он сыт по горло. Надо сосредоточиться на одном: на той единственной, важнее которой для него нет в целом мире. «Решено. Она будет жить у меня, пока я не найду способ снова сделать ее девочкой!» Почти бегом, он пересек аллею, миновал распахнутые городские ворота и остановился возле озера. Солнце скрылось еще с утра, а сейчас начал накрапывать мелкий дождик. Факир поежился и двинулся вдоль берега к камышам. Ахиру нигде не было видно. Он позвал ее раз, другой. Углубился в лес на противоположной стороне озера, снова приблизился к берегу, заглянул даже на всякий случай в заросли терновника. Ахиру исчезла, будто сквозь землю провалилась. Теперь Факир не на шутку забеспокоился. Он обошел водоем вокруг, раздвигая каждый куст, ища за каждым стеблем — не мелькнет ли ярко-желтое оперение, но ничего похожего не заметил. Он кричал ее имя, но только эхо, проносясь над поверхностью воды, отзывалось ему. Дождь постепенно расходился, превращаясь в ливень, тяжелые капли ударяли по лицу, холодная влага пропитала волосы и одежду, но юноша упорно ходил по берегу, отчаянно надеясь найти хоть один след, единственное перышко, которое подсказало бы ему, что она все еще здесь. Он снова вспомнил, как, не обернувшись, уплывала Ахиру. Наверное, обиделась на него? Ничего, он придет завтра и послезавтра, будет приходить каждый день, пока она его не простит! Как он мог хоть на секунду оставить ее одну? Почему не забрал с собой по первой просьбе? Сейчас Факир понимал, насколько жестоко поступил вчера. Неудивительно, что сегодня Ахиру не появилась. Размокшая почва заскользила под ногами, и, не удержав равновесие, Факир шлепнулся на землю, упершись в нее руками и коленями, не думая о том, как будет выглядеть, зажмурился, чтобы остановить предательские слезы, обжигавшие глаза. Спазмы сдавили горло, а на выдохе вырвался крик: — Прости меня, Ахиру! Это я — самый большой дурак на свете! *** В середине октября облетели листья и покрыли огненным ковром землю. Солнце почти не показывалось из-за низких серых туч. На много дней зарядили ливни, и если на мощеных улицах города обозы еще могли проехать, то в лесу и на полях почву размыло так, что даже одинокому всаднику добраться до Кинкан Таун становилось с каждым днем все труднее. Телеги постоянно застревали на полпути между городскими воротами и озером, заросшим камышами. Чуть поодаль начинался дубовый лес, однако желающих прогуляться там не находилось, тем более, что туман, слякоть и дождь не располагали к дневному моциону. Заезжие торговцы, браня раннюю осень на чем свет стоит, вытаскивали своих разномастных кобыл и меринов, впряженных в повозки, под уздцы из очередной ямы, полной жидкого месива, и этот процесс, отнимающий все силы, не позволял им заметить одинокую фигуру, маячившую у берега. Худощавый и темноволосый парень, дрожа от холода, бродил возле озера. Городская стража запомнила юношу в лицо. Каждый день он приходил в одно и то же время и подолгу прогуливался поблизости от воды. Разумеется, стражники предположить не могли, что проблема юноши заключается в исчезновении желтой уточки, плававшей у берега. Той самой, которую парень кормил хлебом, брал на руки, разговаривая, будто с человеком. Кто мог подумать, что ученик балетной школы, подающий надежды отличник, будет ежедневно искать под дождем у лесного озера какую-то утку? Нелепость ведь! Поэтому стражники в очередной раз непонимающе переглядывались между собой и пожимали плечами, когда парень вечером проходил через ворота, направляясь в сторону озера, а через час-другой понуро брёл обратно. Охранники никогда не останавливали юношу, только с нескрываемым любопытством наблюдали за его отчаянными поисками. «Наверное, потерял что-то очень важное, если, не жалея времени и здоровья, приходит сюда ежедневно под ливнями и ветром», — рассуждали они. В ноябре землю покрыл первый снег, а вода подернулась тонкой корочкой льда. Обозы больше не застревали на дороге, торговцы прекратили костерить на чем свет стоит мэра Кинкан Таун, не удосужившегося улучшить подъездные пути к городу, но юноша все продолжал прогуливаться по берегу. Закутавшись в подбитый мехом плащ с капюшоном, он неизменно спускался к самой кромке воды и простаивал там часами, не боясь подхватить воспаление легких. Так продолжалось до середины декабря. Однажды парень не появился и с тех пор перестал приходить. Стражники посудачили о нем, да и забыли. «Может, уехал или опомнился, наконец? Или нашел, что искал. Да мало ли чего бывает», — решили охранники. Зато по весне, когда растаял лед, пригрело солнышко, а на деревьях проклюнулись первые нежные листочки, на озеро вернулась одинокая маленькая уточка, очевидно, не способная прибиться ни к одной стае из-за своего необычного окраса перьев и больших, почти человеческих глаз. Совершенно неясно, откуда могла здесь взяться столь странная птица? Впрочем, уточка вскоре опять исчезла и больше её уже никто и никогда не видел. Но, откровенно говоря, стражникам до нее с самого начала не было решительно никакого дела.