- Мы ничем не сможем Вам помочь, Станислав. - старательно изображая сочувствие, проговорила его лечащий врач. - Сколько мне осталось? - его абсолютно не волновало, что его диагноз неизлечим. Гораздо важнее, успеет ли он порадовать бабушку красным аттестатом или нет. - Вам всё равно не хватит. - слегка улыбнулась врач, а Стаса тут же передёрнуло. Она находит в этой ситуации что-то смешное? - Хватит. - слишком короткий ответ для человека, чей диагноз неизлечим; слишком спокойный ответ для пятнадцатилетнего подростка, чья жизнь только началась. - Три месяца. Может, четыре. Не больше. Не желаете лечь в стационар? - Мне это не поможет. - и впервые за весь день Стас сам усмехнулся. Презабавно. Чем ему поможет стационар, если он умрёт через пару месяцев? Ничем. Прекрасно понимая это, Стас встаёт и направляется к выходу. - Мне очень жаль, Станислав. - на что он лишь пожимает плечами и выходит. Жаль ей. Она вообще понимает, что это неправдоподобно звучит?
В прихожей хлопает входная дверь, и он спешит встретить бабушку, искренне надеясь, что за те пару минут, пока он будет разговаривать с ней, у него не пойдёт кровь. И, наверное, сегодня ему везёт. - Как дела, Стасик? Я вот, видишь, картошки нам купила. Будешь картошечку? - старушка устало раздевается, ставя пакет на пол, а Стас ненавидит себя за то, что не пошёл в магазин вместо неё. Она слишком старая для дальних прогулок. У неё слишком слабое сердце, чтобы не мёрзнуть. А он слишком сильно любит её, чтобы рассказать ей о том, что с ним происходит. - Нет, бабуль, я у Димки поел. - и кашель предательски вырывается из горла, заставляя его прикрыть рот рукой, делая вид, что он всего лишь слегка простудился. - Ты не заболел ли? - и этот взволнованный взгляд заставляет соврать снова. Лишь бы не видеть это беспокойство, лишь бы не чувствовать себя обузой. - Нет, ба. Просто, наверное, в школе просквозило. Завтра пройдёт. Я к себе. - и он спешит в свою комнату, чтобы не закашляться ещё раз. И лишь в комнате убирает ото рта руку, запачканную кровью. 2 апреля Он всегда был слишком спокойным. Из разряда тех, про кого говорят за глаза, но здороваются за руку. Из тех, кого называют зазнавшимися глупцами, лишёнными будущего. Он был из тех, о ком говорили, но он не был таким. Стас был обычным. Слишком обычным. И слишком взрослым для своего возраста. Стас не был отличником, но он старался изо всех сил учиться. Он любил свою бабушку и хотел радовать её. Именно поэтому он никогда не прогуливал уроки и даже не опаздывал. Но теперь.....ему же осталось 3-4 месяца...почему бы не позволить себе небольшую слабость? Почему бы не стать хоть на один урок безответственным? 45 минут ничего не решат, но он хоть раз почувствует каково это. Стас сидел у стены напротив библиотеки. Всего пару дней назад именно тут всё и случилось. Именно у этой стены он и понял, что всё закончилось. И без того пустая и жалкая жизнь оборвалась. И парень даже не знал, плакать ему или смеяться. Поэтому он просто молчал. Его всегда считали молчаливым.- Станислав, что с тобой? - Стас не видел, кто его окликнул, но голос был знакомым и, наверное, принадлежал молодой библиотекарше. - Боже, скорую! Вызовите скорую, кто-нибудь! - девушка взяла его под руку и попыталась усадить на лавку, стоящую рядом. Он спускался со второго этажа, когда в глазах резко помутнело и ком в горле неожиданно превратился в кипящую солёную жидкость. Вдыхать не получалось. А голос библиотекарши отдавал набатом в ушах. Стас не знал, что делать. - Боже, Станислав, столько крови... Что с тобой?! Да вызовите уже скорую кто-нибудь!!! - библиотекарша медленно поглаживала его по волосам. А Стас боялся. Почему-то кровь не волновала. Волновало то, что дома на кухне закончился хлеб, а у бабушки поднялось давление. Волновало то, что он не успел помыть пол в прихожей, а ещё то, что пшена в кормушку на балконе он так и не добавил...
3 апреля. Стас никогда не был лучшим. Он был примерным. При его укладе жизни другого просто не дано. Когда живёшь вдвоём с больной бабушкой и считаешь копейки, у тебя просто нет выбора на что-либо другое. А Стас был благодарным. Бабушка любила его так, как могла. И он плевал на всё остальное. На своё заболевание, суку-мать и непутёвого отца. У него была цель: он безумно хотел хоть раз позволить своей бабушке всё. Чтобы хоть раз она ела самое вкусное, а не выгребала копейки, чтобы порадовать вкусненьким внука. Чтобы она одевала самое модное, а не носила одну и ту же одежду семь лет подряд, откладывая пенсию на новую куртку внуку. Стас не просто мечтал, он видел в этом смысл своей жизни. А ещё он до безумия хотел набраться смелости и прийти на могилу к матери.- Расскажи мне о них, ба. - Стас сидел на полу перед бабушкой, скрестив ноги по-турецки. - Ты и вправду хочешь это услышать? - бабушка отложила клубок со спицами на тумбочку и, притянув Стаса к себе, стала гладить его по волосам. - Не хочу. Но это нужно, ба. Расскажи. - и Стас утыкается головой в её колени. - Я плохо воспитала своего сына. Просто отвратительно. Знаешь, Стасик, я до последнего видела в нём хорошее. Ну дурил малость, с кем же не бывает, правда? Мальчишка, юнец, ищущий славы. А вон оно как оказалось. Он обрюхатил Надежду в 17. Привёл её в эту вот самую квартиру. Как сейчас помню. Сказал: "Мама, знакомься. Это Надежда. Беременная она от меня." И ушёл, хлопнув дверью. Сказал, что не нужны мы ему. Больше я его так и не видела. Да и не искала даже. Вырастила подлеца, не сумела воспитать. - и бабушка вздыхает, тихо так, сожалея. - А мама? Что с мамой стало, ба? Куда она делась? - Надежда то.....Хорошая девчонка была. Не плакала даже. Она детдомовская. Радовалась, что беременная. Имя тебе вот придумала. Помогала мне до последнего. Я уж и дочкой её считать стала. А из роддома как приехала - будто подменили. Кинула тебя в конверте, как был, на кровать и ушла. Сказала, что лишний ты в её жизни. Потом приходила пару раз не в себе. Хватала тебя. Орала. А ты ж плакал, смотреть боязно. Поговаривали, она наркотики принимала тогда. А потом и вовсе её не стало. - Она умерла? - Да, Стасик. Я прихожу к ней иногда. Обустраиваю там ей. Мать как-никак твоя. Хоть и непутёвая. Да и отец не лучше. Вот ведь воспитала ирода...
Стас любил свою бабушку. Бабушка не любила отца. И Стас делал всё, чтобы быть на него непохожим. 4 апреля. Когда Стас очнулся, то подумал что умер. Перед глазами было белым бело, а в ушах стояла тишина. Слишком тихо: ни постороннего звука, ни собственного дыхания. Он как будто находился в вакууме. И Стасу впервые стало страшно. Всё спокойствие и самообладание исчезло. Он не хотел умирать сейчас, столько ещё не сделано! Он же не снял деньги с карточки, которые планировал отдать бабушке. Он ещё не был на могиле у матери. А самое главное - он не сказал бабушке о своей болезни. Если он умер, то она осталась одна. Значит, он предал её, бросил как...как отец его. Теперь она будет убиваться и страдать, а, возможно, старое барахлящее, как древний механизм, сердце не выдержит, и она... И он во всём виноват, даже не попрощался, не сказал о болезни, просто испарился, умер. Стас не планировал умирать, поэтому облегчённо выдохнул, когда, наконец, услышал шум. Картинка перед глазами стала проясняться. Стас видел дверь библиотеки, значит, он всё ещё в школе. Уже не так страшно. Он жив, он всё ещё здесь, он не опоздал. Но на душе было....хреново. Да, именно это слово. Потому что умирать в 15 лет - неправильно. Он же ничего не успел. У него никогда не было девушки. Он даже не целовался ни разу! А как же все его мечты о богатом будущем бабушки? Как же его профессия физика-ядерщика? А как же семья и дети? Как же....он сам? Он ничего не оставит после себя... Абсолютно ничего. Стас закрывает лицо руками, пытаясь скрыть слёзы. Он сильный... Он справится. Он сможет. Он всё успеет. Должен успеть.- Станислав, может, всё же ляжете в стационар? - молодая медсестра смотрит с лёгкой улыбкой. Ну да, не каждый день встретишь неизлечимо больного, который не желает лечиться. - Нет. Мне некогда. - Стас откидывается на спинку стула, пока ему делают кардиограмму. - У Вас рак, Станислав. Рак лёгких. Вы будете кашлять кровью, терять ориентацию в пространстве, корчиться от болей. Какие у Вас могут быть дела важнее этого? - Понимаете...- Стас вглядывается в бейджик девушки, в надежде узнать её имя. - Инна, мне всего 15 лет. Я даже не закончил школу. Вернее, не закончу. Если я лягу в стационар, то умру с меньшими мучениями, чем дома. Затем меня похоронят, порыдают над могилкой, поставят моё фото в чёрной рамке и забудут через пол года. Я не хочу этого... - Надеетесь выжить? - и медсестра смотрит лукаво. Смешной парень. И жаль его. - Я же не глупый. Нет, конечно. Я должен оставить после себя хоть что-то, Инна. Я не хочу исчезать...не хочу...
5 апреля. Часы в коридоре кардиологического отделения тикают слишком громко, отдавая в ушах набатом. Каждый удар, как ножом по сердцу, заставляет вздрагивать. Стас впервые в жизни жалеет, что не курит, и тут же усмехается этой мысли, потому что "курение вызывает рак лёгких". Стас морщится и душит в себе желание подойти к стенду о вреде курения и добавить чёрным маркером ремарку нелестного содержания о том, что всё это херня. В его классе 18 мальчиков. 14 из них курят. И ни у кого нет рака. Ни у кого, кроме Стаса. Вот же несправедливость. Когда в коридор выходит лечащий врач, Стас молится всем Богам, которых знает. Лишь бы врач не принёс плохие вести. Потому что хуже, чем иметь рак, может быть только смерть единственного родственника. Потому что хуже, чем иметь рак, может быть только возможность остаться совсем одному и стать никому ненужным. Потому что хуже, чем рак, есть ещё тысячи вещей. И Стас надеется только на то, что самое худшее в его жизни уже случилось. Но ведь хуже всегда есть куда... - Станислав Коломенцев - это вы? - интересуется молодой лечащий врач его бабушки, кардиолог Евгений, довольно жмурясь. А Стас старательно пытается скрыть неприязнь в своём взгляде, потому что хорошо осведомлён об этом мужчине. И хорошего он слышал мало. - Да, это я. - и голос почти не дрожит, хотя до безумия страшно. - Что же, Станислав. Здоровью Вашей бабушки, к счастью, теперь ничего не угрожает. - кардиолог выглядит почти что счастливым и, если бы Стас не знал его, то решил бы, что врач рад такому исходу. Только вот Стас знал этого человека. Евгений был слишком жадным до денег, слишком эгоистичным, слишком заносчивым, слишком... похожим на отца. - Но позвольте узнать, чем Вы так напугали Вашу бабушку? Микроинсульт - это не шутки. Стасу хочется засмеяться. Кому, как не ему, знать, что это не шутки? Это бессонные ночи, это нескончаемые таблетки, это вечный страх, это постоянная надежда, что всё обойдётся. Это желание рвать на себе волосы, потому что ты не можешь помочь. Стас знает это хорошо, потому что живёт бок о бок с этим 9 лет. И ему хочется засмеяться, от очередного привкуса крови во рту, но он лишь цедит сквозь зубы ответ врачу: - Я признался ей, что у меня рак.- Ба, нам надо серьёзно поговорить. - Стас долго мялся, прежде, чем войти в зал. Смотрел на бабушку, которая умиротворённо вязала, взвешивал все "за" и "против", всё больше склоняясь к тому, что стоит всё оставить в секрете. А потом вспоминал, как ему показалось, что он умер около библиотеки и его накрывало по-новой. - Да, мой хороший? Что-то в школе случилось? Ты с кем-то подрался? - старушка откладывает пряжу и обеспокоено смотрит на внука, а Стас ненавидит себя за то, что должен сказать. Он не понимает, почему это произошло именно с ним. В какой момент жизни что-то пошло не так? Он и сам не знал. - Нет, бабуль. Тут кое-что другое. Ты сейчас только сосредоточься и не нервничай, ладно? - и Стас, как маленький, садится перед бабушкой на колени и утыкается лицом в старые, морщинистые колени. Он не плачет, нет. Просто у него внутри чёрная дыра размером с его опухоль и он не знает, что с ней делать. - Господи, да что случилось то? Не томи! - Я был в больнице. У меня рак, ба.
6 апреля. Стас усердно делает вид, что капельница - наинтереснейшее явление, которое ему приходилось наблюдать когда-либо. Он смотрит на то, как капли по одной поступают в провод и старается не смотреть на бабушку. Ему стыдно. Он не знает, что говорить и как себя вести, зато остро ощущает вину за то, что его самый близкий человек оказался здесь. Он виноват в этом и не знает, как исправить. Поэтому смотрит на капельницу и старается не слушать тихий шёпот бабушки. Только вот всё равно слышит. Старушка лежит на койке не в силах пошевелиться, но старательно изображает жизнерадостность и даже выдавливает из себя улыбку, которая, впрочем, абсолютно неправдоподобна. Стасу хочется рыдать и исчезнуть одновременно. Всё это навалилось слишком быстро и слишком рано. Только вот никто его не спрашивал. У судьбы ведь специфическое чувство юмора. - Всё хорошо будет, Стасик. Вот увидишь. Они ошиблись с диагнозом. Мы тебя обязательно вылечим... - тихо, будто себе под нос, шепчет старушка. А Стасу хочется крушить всё вокруг, потому что он понимает, что она лишь утешает себя и старается поверить в этот бред. Ничего уже не будет хорошо! - Нет, ба. У меня рак, понимаешь? Это не вылечить! Я кашляю кровью, я задыхаюсь по ночам! Даже мой врач не знает, что со мной такое! - Стас на секунду прикрывает глаза, вспоминая, как врач говорил, что несмотря на высокую скорость роста опухоли, парень не выглядит как человек, которому осталось месяца 3-4. Ему даже предлагали поехать в более профессиональную больницу. Вот только денег таких у Стаса нет. - Прости, ба. Не хотел кричать...Прости меня, правда. Прости... - и Стас виновато опускает голову, потому что стыд накрывает ещё большей волной. - Всё хорошо, Стасик. Всё хорошо... - так же устало отвечает бабушка и закрывает глаза. - Ба... скажи мне, где мамина могила. - Зачем это? -старушка отвечает так громко и резко, что Стасу на секунду кажется, будто это не она находилась при смерти сутки назад. Слишком живо загорелись её глаза, выдающие большой интерес. - Я ни разу там не был. Всё боялся. Нужно сходить же. А то кто знает, смогу ли потом... - Нечего тебе там делать. - фыркает старушка, а потом, будто решившись, продолжает - Центральное кладбище. Третий ряд, четвёртая могила слева. Дома в моём ящике с пряжей возьмёшь конверт. Она передала, когда последний раз была. Стас не спрашивает, почему узнаёт о конверте только сейчас. Он прекрасно понимает, что это ни к чему, поэтому уходит из палаты, не оглядываясь.- Уйди а ты, окаянная! - бойкая старушка старается вытолкнуть молодую девушку, явно пребывающую в состоянии алкогольного опьянения, из детской. - Это мой сын! Он должен жить со мной! - яростно сопротивляется девушка, откидывая со лба прядь ярко-рыжих волос и вновь принимает попытки протиснуться в узкую дверь, за которой в колыбели лежит её маленький сын. - Побойся Бога, Надежда! Где он будет жить с тобой? На помойке? Ты посмотри, на кого ты похожа?! - оглядываясь на кричащего внука, отвечает ей старушка, больно шлёпая девушку по рукам и очень жалея, что вообще впустила ту в дом. - Что ты ему дашь? Тебе самой не стыдно, Надежда? И рыжеволосая враз оседает на пол, закрывая рот руками в попытке заглушить всхлипы и тихо шепчет: - Я же не хотела! Я же так люблю его! Так люблю! И мне так жаль... Дайте мне хотя бы листок с ручкой. Я напишу ему. И больше вас не побеспокою. Обещаю. Старушка, наконец, выдыхает и одобрительно качает головой, явно довольная таким исходом.
7 апреля. Стас осторожно убирает талый снег с надгробия свой матери и всматривается в выгравированную фотографию, силясь найти там какие-то отголоски себя, читает витееватую надпись и смотрит на дату смерти. Но не находит. Он совсем не похож на неё. И от такого вывода у Стаса бегут мурашки по коже. Если бы ещё пару месяцев назад кто-то сказал бы ему, что Стас будет вот так вот просто стоять у могилы своей матери и чувствовать равнодушие, то Стас бы рассмеялся ему в лицо. Разве можно чувствовать равнодушие к собственной матери? Пусть даже она и предала тебя... А предавала ли? Стас и сам не знает ответа на свой вопрос. Порыв холодного ветра заставляет парня поёжиться и отойти от могилы на пару шагов назад, будто даже ветер гнал его подальше. Стас устало прикрывает глаза и понимает, что его ничего не держит в этом месте. Деньги сняты с карточки и переведены на бабушкину сберкнижку, документы из техникума забраны, а в кормушку насыпан корм. Он не чувствует стыда, который съедал его изнутри вот уже несколько лет лишь потому, что он не приходил на могилу матери. И Стасу кажется, что он свободен. Его ничего не связывает с этой женщиной, он ничего не должен ей, а она никогда не была обязана ему. У него нет и не было матери. Зато есть бабушка, которую он должен навестить до того, как закончатся часы приёма. И ему следует поспешить. И Стас нервно смеётся, идя по старой ухабистой дороге вдоль ворот. А редкие прохожие нервно крестятся или прячут взгляд, явно не понимая, отчего парень смеётся посреди кладбища. А Стас и сам не знает. Ему просто до одури легко. Легко настолько, что он даже готов рискнуть назвать себя счастливым. И пусть он не строит иллюзий по поводу того, что победит рак. Зато он чётко осознаёт, что будет отвоёвывать у смерти каждый свой день до последнего. Потому что так будет правильно. Потому что он этого достоин. И от таких мыслей Стасу впервые за последние месяцы дышится свободнее. Он впервые чувствует себя живым. Мой Стас... Я виновата во всём, что случилось. Но я люб Но наркотики героин лишает человека воли. Твоя мать - наркоманка, Стас. Я не буду искать себе оправданий, и ты можешь имеешь право меня судить. Но я всегда любила тебя. Твоя мама Надежда.