Сферы

      Переход был долгим. Энид моталась в невидимых руках, как тряпичная кукла. Ее швыряло в искрящемся водовороте портала из стороны в сторону, она перестала ориентироваться – где верх, где низ. В какой-то момент она подумала с нарастающей паникой, что никогда не выберется отсюда, навсегда зависнув в подпространственнных коридорах иссушенным трупом. Когда Энид уже начала задыхаться от ужаса, портал неожиданно выплюнул ее.       Она успела сгруппироваться и упала на каменистую поверхность, усеянную колючим крошевом, довольно мягко. Подавив тошноту и потирая ушибленные локти, поднялась и огляделась.       Портал, из которого ее вынесло, представлял собой высокое узкое зеркало, стоявшее в просторной пещере, засыпанной обломками скальной породы. Энид с любопытством провела кончиками пальцев по еще волнующейся поверхности зеркала, вызвав переливающуюся рябь. Это и есть те самые «врата», о которых толкует Авалакх? Узковаты для перехода целых народов и армий. Скорее, стационарный портал частного назначения, еще и выполненный претенциозно: в тяжелой узорчатой раме, словно зеркало из какого-то будуара. Приглядевшись повнимательнее, Энид заметила, что узоры – не совсем узоры, скорее вязь неких символов. Вглядевшись еще внимательнее, она ахнула. Среди плетения отчетливо угадывались руны. Они были непривычны в исполнении, но, несомненно, происходили от тех самых рун, изученных в валинорской академии. Эльфья работа!       Энид собиралась как следует изучить надписи на раме, но ее отвлекли звуки: приближающиеся шорох и легкое пощелкивание. Поверхность зеркала тем временем угасала, вокруг становилось темнее. Энид подготовилась к разным сценариям своего появления в чужом мире. Проработала даже самые неблагоприятные: например, посреди площади, набитой враждебными вооруженными существами. Алгоритм она отрепетировала не один раз: активация экранирующего амулета, открытие портала в режиме невидимости, туманное облако, на худой конец – небольшое огненное светопредставление как отвлекающий маневр. При самом нежелательном раскладе наготове имелось и боевое колдовство. Она появилась под землей – это уже хорошо. Приближались какие-то существа, скорее всего, животные. С ними-то она легко справится. Нужно только немного освещения для начала.       Она сложила пальцы в привычном жесте, после которого на ладони должен был появиться яркий огонек, но… ничего не произошло. Из сгустившейся темноты в дальнем конце пещеры начали появляться тени. Судя по членистым ногам, что-то вроде пауков. Больших. Пока виден был только один, величиной с крупную собаку или маленького теленка. Он нерешительно замер. Но к нему приближались другие, судя по звукам. Энид нетерпеливо дернула плечом и снова вызвала огонек, для верности проговорив заклинание вслух. И снова ничего! Она сконцентрировала волю и попыталась прикоснуться к магии, но не смогла. Она чувствовала, что магические потоки где-то рядом, но их словно отгораживала стена. Мягкая, эластичная и плотная… завеса. Эта завеса не была непроницаемой, как в любой ткани, даже самой крепкой, в ней были микроскопические поры. Энид попыталась вытянуть хотя бы немного магической энергии через эти поры, но добилась только тоненького, как волосок, огонька, который появился на мгновенье, мигнул и погас, оставив ее в полном изнеможении от потраченных усилий.       Тем временем, окончательно погасло и зеркало. Ободренные привычной темнотой, пауки начали приближаться. Шелест, скрежет и возбужденное пощелкивание слышалось все ближе. Пока Энид восстанавливала дыхание после неудачного призыва магии и раздумывала, как лучше поступить, ей в лицо прилетел комок слизи. Она сразу же почувствовала жжение и дурноту. Твари плюются ядом! Дальше медлить было нельзя. Она на ощупь выдернула из сумки бомбу и метнула в сторону пауков, одновременно перекатываясь за ближайший валун, который отметила, когда пещера была еще освещена.       Вовремя – осколки картечи просвистели над головой. От паучьей стаи послышались визг и шипение, раненые начали метаться, по одной из стен разбрызгалась зеленая мерцающая жидкость, видимо паучья кровь. Она давала немного света, чем Энид воспользовалась, открывая сумку с бомбами. Картечь – не то. Просто она самая крупная, поэтому быстрее подвернулась ей под руку. Нужны «зажигалочки». В тусклом свете паучьей крови она заметила красную краску и схватила нужную бомбу.       На сей раз эффект оказался ощутимее. Пауки, а их теперь в пещере было не меньше десятка, которые продолжали приближаться, несмотря на раненых картечью сородичей, огненного всплеска по-настоящему испугались. Четыре твари вспыхнули, как факелы, остальные повалили толпой на выход. Только один побежал не в ту сторону и оказался возле Энид.       Она уже начала ощущать действие яда. Другой на ее месте, кого не пичкали в свое время прививками от разных отрав, уже лежал бы, но у Энид пока еще просто кружилась голова. Она со свистом вытащила саблю, подскочила и рубанула, целясь в голову. Паук резво отпрыгнул и махнул передней лапой. Не будь Энид отравлена, она бы успела среагировать, но лапа достала ее и свалила с ног. Еще мгновенье – и над ней нависли гигантские жвала в бахроме ниток ядовитых слюней. Отчаянным рывком слабеющего тела она ушла из-под удара и полоснула по глазным гроздьям паука. Визжащую и дергающуюся в конвульсиях тварь добила ударом в голову. После чего сама свалилась без сил.       Амулеты активировались магией, поэтому от универсального антидота сейчас было проку не больше, чем от булыжника. Энид вытащила из рюкзака аптечку, собранную заботливыми руками Иды. Судя по симптомам – затрудненное дыхание, немеющие конечности – яд паука был нервно-паралитическим. Света катастрофически не хватало, поэтому нужный флакончик она искала на ощупь. Забавно, неужели даже ситуацию поиска лекарства в кромешной тьме предусматривали алхимики, когда разливали зелья в совершенно разные сосуды? Так или иначе, Энид сейчас это спасло. Она нащупала флакон с пятью гранями и, не в силах вытащить пробку деревянными пальцами, сделала это зубами и отхлебнула сыворотки. Изо всех сил стараясь не расплескать содержимое, кое-как приладила пробку на место. Конечно, инъекция подействовала бы быстрее. Но сделать себе укол она бы точно сейчас не смогла, и оставалось только привалиться спиной к спасительному валуну и, сдерживая рвотные позывы, ждать излечения.       Из липкого забытья ее вырвали холод и голод. Медленно, стараясь экономить энергию, Энид вытащила из рюкзака сверток с лембасами и фляжку. Подкрепившись и размяв затекшие ноги, она наконец решилась встать. Вокруг по-прежнему было темно, в воздухе ощущалась вонь горелых пауков, но она была не так сильна, как можно было предположить. Стало быть, сюда поступает свежий воздух. Энид помассировала мышцы вокруг глаз, постаралась настроить зрение на темноту. Но чернь была кромешная, даже чуткие эльфьи глаза не могли проникнуть сквозь ее толщу. Со вздохом она снова запустила руку в рюкзак. Кресало – не то, а вот лориенский фиал, пожалуй, подойдет. Правда, его не загасишь так же скоро, как магический огонек, но других вариантов избавиться от слепоты не было.       Яркость фиала была прямо пропорциональна степени темноты. Пещера осветилась резким голубоватым светом. Энид не смогла побороть искушение задержаться у зеркала-портала. Большинство рун, вплетенных в вязь узора, имело знакомые очертания, но в слова не складывались. Она вытащила чистый свиток и начала быстро зарисовывать их грифелем. Эту загадку будет интересно разгадывать.       Закончив с работой, она принялась за исследование подземелья. Из него вело несколько коридоров, и Энид затратила массу времени на их обход. В одной из пещер она наткнулась на логовище пауков. Под потолком висели гроздья их яиц. Энид пожалела, что не в состоянии зачистить тут все хорошей огненной бурей. Приготовилась было метнуть в гущу тварей «зажигалочку», но увидев, что напуганные светом фиала пауки жмутся по углам, решила не тратить драгоценные снаряды. Пообещав себе вернуться, когда вновь обретет контроль над магией, она тихо ретировалась.       В одном из коридоров путь преградила замшелая кирпичная кладка. Поставив пометку на карту подземелья, которую Энид рисовала по ходу изучения пещер, она не стала здесь задерживаться – кто знает, что ждет за этой стеной. Но выбираться из-под земли как-то надо было. Все пути рано или поздно встречали ее тупиками. Поэтому пришлось искать выход по сквознякам. Он нашелся в качестве замаскированной переплетенными корнями деревьев дыры в потолке. Отчаявшись поначалу, Энид с десятой попытки нашла путь по неровностям стены до спутанных корневищ, по которым, цепляясь руками и ногами, добралась до нужного места. Но и здесь она не утратила осторожности – неизвестно кто и что было на поверхности. Вытащив раскладную подзорную трубу, она перещелкнула механизм в режим перископа и медленно подтолкнула его вверх через узкое, как кроличья нора, отверстие. Удостоверившись, что ничего, кроме травы и деревьев ее не ожидает, она подтянулась на руках, расширила дырку широким ножом и, наконец, выползла на свежий воздух.       Неведомый мир встретил ее теплым ветерком, напоенным ароматом луговых трав. Были мягкие, светлые сумерки. Энид вылезла из-под земли на небольшом пригорке, среди рощи высоких тонких деревьев, напоминающих тополь. Совсем недалеко раскинулась живописная группа строений – то ли небольшой изящный замок, то ли укрепленная летняя резиденция. Энид мысленно прикинула свой подземный путь и удостоверилась, что замок располагался аккурат над той пещерой, где ее вышвырнуло из портала. Она была почти уверена, что вожделенная сфера появлялась в усадьбе, когда в лаборатории засекли ее сигнал. Сейчас, правда, никаких сигналов кристалл не подавал. Видимо, артефакт отсюда увезли и спрятали так, что он не отвечал на запросы. Впрочем, если магия этого мира так надежно закрыта от пользования, это может объяснять и немоту кристалла. Энид вновь попыталась дотянуться до магической силы, но натолкнулась на все ту же плотную преграду. Оставалось смириться с тем фактом, что магия пока недоступна, и не тратить энергию впустую.       Усадьба располагалась в уютной долине. Архитектура была непривычна, но в ней чувствовалась гармония, присущая кристаллизованной в столетиях традиции. Людей не было видно. Запертые ворота и высокая стена скрывали от нее обширный внутренний двор. Нужно было найти другой пункт наблюдения, ибо в том, чтобы наблюдать именно за усадьбой, Энид сомнений не имела. Дождавшись сумерек, она начала исследование местности. С одного из соседних пригорков, заросших все теми же стройными деревьями с пышной кроной, был виден кусок двора. В сгущающихся сумерках там угадывалось движение – то и дело сновали мутные фигуры. Энид выбрала самое крепкое и раскидистое дерево, ловко забралась в его пушистую зелень, устроилась в развилке ветвей и обвязалась страхующими веревками. На ближайшее время это дерево должно стать ее спальней и наблюдательным пунктом.       Череда дней, похожих один на другой, как близнецы, слились в один унылый алгоритм. Днем Энид наблюдала за поместьем, а ночью спускалась с дерева размять ноги и порыскать по окрестностям. Пока результатов было немного. Усадьба охранялась гораздо лучше, чем это могло показаться вначале. По дорогам работали конные патрули, Энид изучила график их пересменки. Над воротами и по всему периметру стены равномерно располагались круглые наблюдательные башенки. Их декоративный вид мог сбить с толку только на первый взгляд: там всегда дежурили лучники. Вооруженные люди были видны и во внутреннем дворе, хотя работников, таскающих корзины и чистящих лошадей, было гораздо больше. Пока никакого намека на хозяина не было видно. Хотя Энид приметила полукруглый балкон на втором этаже, двери на который то открывала, то закрывала служанка в коротком платье.       Пока самой интересной частью ее пребывания в новом мире были ночные походы. Лунной ночью эльфка видела не хуже, чем днем, и ей ничто не мешало изучать растения и насекомых, которые были похожи на тех, что обитали в ее родном мире, но всегда с каким-то отличием. Животные крупнее букашек ей пока не попадалось, не считая пауков в пещере. А Энид не отказалась бы поймать кого-нибудь кроликоподобного, потому что лембасы уже изрядно набили ей оскомину, да и вообще припасы имели свойство заканчиваться. Поэтому настоящим праздником было набрести в ночи на одинокий хутор и стянуть крынку молока и вяленой рыбы. Скоро это превратилось в единственную отдушину – подходить ночью к жилищам, вслушиваться в незнакомую речь, вглядываться в спящие людские лица. Это был мир дхойне, во всяком случае, пока ей не встретился никто из старшей или вообще иной расы. Спала она перед рассветом, ей обычно хватало пары-тройки часов, чтобы восстановиться.       Рутина закончилась однажды утром, с появлением на дороге небольшого отряда вооруженных всадников, сопровождающих тяжелую карету из черного дерева с затейливым золотым гербом на крыше. Занавески в окне были плотно задернуты, и Энид оставалось только с интересом разглядывать непривычную броню охранников, заковывающую тело в округлый панцирь и оставляющую руки и ноги голышом, не считая сверкающих наручей и поножей. Слишком громоздкие, на взгляд королевы, щиты были прилажены поперек спин. Круглые шлемы с высокими гребнями своими клювообразными забралами закрывали лица вместе с подбородком и были сделаны из странного желтовато-серого металла. Карета въехала во двор имения, отряд же остался снаружи и быстро разбил палатки.       Буквально через пару часов явился второй поезд. Пропустив карету с двумя сопровождающими конниками внутрь, эскорт точно так же остался на приусадебном поле. В течение дня в долину прибыло еще двенадцать посольств. Палаточный городок разросся и стал походить на лагерь небольшой армии. Одно его крыло опасно подползло к пригорку, на котором Энид облюбовала себе наблюдательный пункт. Она сидела на дереве и кляла себя последними словами, что не попыталась забраться в поместье раньше, пока оно не окружило себя штыками. По правде, и до того незамеченной проникнуть за ворота не представлялось возможным, Энид даже всерьез не думала об этом, но сейчас там что-то происходило, а она не могла даже приблизиться. Оставалось настроить получше свою подзорную трубу, глядеть во все глаза и слушать во все уши.       Речь солдат с россыпью шипящих и свистящих звуков звучала для Энид абсолютно чуждо. Некоторые слова повторялись чаще: альтус, минратос, венатори, фестис. Ей страшно не хватало заклинания дешифрации. Распознать язык ничего бы не стоило – это ведь люди, говорящие словами. Это не мыслящие мхи, общающиеся цветовыми сигналами, о которых рассказывал Авалакх. При мысли о старом Лисе она злобно скрипнула зубами. Они были почти ровесниками, окончили одну и ту же Валинорскую академию, прежде чем их раскидало в разные уголки миров. И пока Энид боролась за выживание вместе с другими Аэн Сейдхе, он преспокойно путешествовал, напитываясь бесценными знаниями. И сейчас она была перед ним, как первоклассница перед учителем – какая несправедливость!       Уняв раздражение, Энид стала внимательно изучать солдат. Не все доспехи были одинаковые. Здесь было довольно много тяжелых пехотинцев с огромными щитами и длинными мечами на поясах, которых она видела ранее, были лучники и копейщики в пластинчатых доспехах, в длинных кольчугах и диковинных шлемах. На плащах виднелись такие же нашивки, как и на флагах над палатками – явная геральдика их лордов. Однако больше всех ее озадачили воины в длинных платьях, почти не защищенные металлом, за исключением небольших щитков на груди и плечах. За спинами у них вместо мечей и копий были закреплены длинные тяжелые палки с декоративными набалдашниками разных форм. «Странные дубины, – подумалось Энид. – Там, где должны быть тяжелые ударные элементы, нацеплены какие-то шарики, крылышки, черепа… Как они вообще дерутся? Как офирские пастухи своими посохами?»       Загадка решилась тем же вечером. Развлечение вояк на отдыхе, даже если они принадлежат к элитной охране, всегда одинаковы. В лагере зажглись костры, по рукам начали гулять бутылки, голоса стали громче и развязнее, послышались песни. Для полного сходства с армейской стоянкой не хватало обоза с маркитантками. За неимением женщин развлечения приобрели сугубо мужской характер: посреди лагеря расчистили площадку, вокруг началась радостная возня, хриплые голоса стали выкрикивать явно ставки. Наконец, после небольшого гвалта, связанного, как подозревала Энид, с определением правил, на площадку выскочили два обнаженных по пояс бойца и принялись драться на кулаках. Очень скоро один из здоровяков был нокаутирован, на ринг вышла другая пара. После нескольких бурных, но коротких кулачных поединков, на площадку шагнули вооруженные воины. Возбуждение публики нарастало. Энид равнодушно следила, как после долгого противостояния один из противников пропустил удар по руке, как брызнула кровь и одни стали хлопотать над его раной, а другие бряцать оружием победителю. Она встрепенулась только когда на спарринг вышли двое в балахонах и с посохами. «Ну-ну», – пробормотала Энид и протерла стекло подзорной трубы.       Разойдясь по противоположным краям импровизированного ринга, противники выхватили посохи и ударили ими о землю. В следующее мгновение из конца одного посоха вылетел огненный шар, а из конца другого – струя воды. Челюсть Энид отвалилась. Вот так, с отвисшей челюстью она смотрела, как чародеи пытаются друг друга сжечь, заморозить, сбить с ног и ловко парируют удары друг друга стихийными щитами и барьерами. Битва закончилась тем, что один из них резко исчез, потом появился ровно за спиной другого и треснул его набалдашником посоха по голове. Зрители ревели от восторга, а Энид только и смогла прошипеть: «Ахтыжкурвамать…». Потом тихо рассмеялась. Ну конечно. Посох, как антенна, притягивает волны магии и концентрирует их в один сильный поток. Точно так же он концентрирует и волю чародея. В этом мире, где магия отделена невидимой плотной тканью, только так, усиленной концентрацией, и можно притянуть ее сквозь поры этой завесы. «Посох, надо же… Как из сказок про Митрандира», – усмехнулась королева, привыкшая к тому, что магия вливается в нее вольным потоком при первом же мысленном призыве. «Что ж, придется привыкать».       Дождавшись, когда лагерь угомонится, Энид тенью скользнула со своего дерева. Она приметила несколько палаток, куда отправились отдыхать чародеи. Чтобы достичь самой близкой к краю лагеря, нужно было миновать несколько палаток простых вояк. Только бы добраться до посоха, а там запустить экранирующий амулет и дело сделано: Энид – невидимка с полностью развязанными руками. «Вот бы стащить два. Один себе, другой разобрать. Интересно, как он устроен… Вот дура. Сперва доберись до палатки незамеченной».       А вот это было проблемой. Хоть поединки и закончились, а большинство людей расползлось по палаткам, у костров продолжали сидеть дежурные и просто не нагулявшиеся, у которых осталась еще выпивка. Громкие песни и крики уступили место тихим разговорам и солдатским байкам. Одного такого костра было не миновать на пути к нужной палатке. Да и в ней кто-то может не спать. Энид надолго замерла, прижавшись к земле, как ящерица. Пару раз ей казалось, что вот сейчас хороший момент – один пошел отлить, другой прикемарил, но пока она собиралась духом, кто-то обязательно появлялся и жизнь у костра продолжалась. Она кляла свою трусость и лихорадочно прокручивала варианты. Если ее заметят, придется убивать. Если убьет – так просто ей не уйти, даже если она успеет прихватить посох. Нельзя себя показывать, ни в коем случае…       С досады Энид впилась руками в дерн. Зарывая пальцы в прохладную почву, внезапно вспомнила Дану Меадбх: «Если неоткуда взять сил, бери ее из земли». Что это – красивое нравоучение или древняя магия? Энид закрыла глаза и представила, как из кончиков ее пальцев, извиваясь, ползут молодые побеги. Они разветвляются, все шире, все глубже. Переплетаются с корнями растений, нежно взрыхляют почву, питаются ее соками, закачивают в нее свои. Сознание эльфской королевы растворилось среди шума травы и тихого цыканья насекомых, цветочных запахов и дыхания земли. Слова старинной колыбельной родились словно не у нее в голове, а где-то там, среди колыхания стеблей и трепыхания прозрачных крыльев: «В поле спят мотыльки». Энид сама не поняла – эти слова шептали ее губы или они прошелестели в ее голове. «Уж свернулся у реки». Умолкли птицы, и ночь объяла вязкая тишина. «Ночь тиха, не слышно сов». Воздух загустел. «Дверь закрыта на засов». Слышно только теплое дыхание недр, которые будто вибрируют в такт незамысловатым рифмам. Странные виденья проносились в голове – смесь детских страхов и животной похоти. Влажная утроба земли затягивала ее с приглушенным чавканьем.       Энид с трудом стряхнула морок. Дремучая магия, подвластная майярам, хоть и напугала ее, но сработала. Над лагерем висела звенящая тишина. Часовые вповалку спали возле своих костров. Змеей она проскользнула к маленькой палатке чародеев, аккуратно отодвинула полог и, встреченная дружным храпом, вошла. Сон застал двух мужчин за карточной игрой с совершенно ей незнакомой, разумеется, раскладкой и рисунком карт. Один посох валялся поперек палатки, а второй был подмят под упавшего безвольным кулем чародея. Энид, затаив дыхание, мягко сомкнула пальцы вокруг гладкого деревянного древка. Навершием служил простой шар из белого камня, напоминающего алебастр, но с синеватым оттенком. Она взвесила оружие в руке. Посох был тяжел – наверняка в нем таился металлический или каменный стержень. «Как же он устроен?» Не в силах побороть соблазн, Энид принялась потихоньку вытягивать второй посох из-под грузного туловища мужчины в мантии. Он зашевелился, закряхтел. Вот здесь бы ей остановиться, но, уповая на майярскую магию, она решила, что чародей не должен так просто проснуться, и продолжила тянуть. Когда второй посох был высвобожден почти наполовину, мужчина вдруг вздрогнул и резко поднял голову. Встреча глаза в глаза была слишком быстрой и нежданной. Энид выпустила его посох, сжала в руке первый и, вместо того, чтобы использовать какое-нибудь уместное и изящное заклинание, просто ударила чародея по голове белым набалдашником. Он уткнулся носом в россыпь карт на ковре, а она поспешила ретироваться.       Энид не помнила, как мчалась обратно. Лагерь продолжал храпеть, но кое-где уже выходил из зачарованного сна: от одного костра слышалась приглушенная ругань, от другого кашель, от третьего – протяжный музыкальный зевок. Добежав до ближайшей рощи, она остановилась, постаралась выровнять дыхание и сжала обеими руками древко. Сконцентрировав приказ на посохе как передатчике, она мысленно направила его на экранирующий амулет. Он мгновенно отозвался и руки Энид на ее глазах потеряли цвет, став прозрачными. «Вот у меня и волшебная палочка», – пронеслась торжествующая мысль, и она с трудом сдержалась, чтобы не расхохотаться в голос. Руки с непривычки стискивали посох так, что кисти заболели. Энид была в эйфории – магия снова слушается ее! Следующее, что она активировала, был кристалл. И он сразу отозвался сильным, ровным сигналом: сфера здесь, совсем рядом. Стоит только пройти через ворота и оказаться на собрании всех этих знатных особ, что прибыли на каретах. Ибо, без сомнений, они прибыли сюда, влекомые сферой или тем, кто ею обладал.       Стены поместья не были похожи на крепостные валы, взобраться наверх не составило труда с помощью небольшой раскладной «кошки». Но хозяева не полагались лишь на сторожевые башни и патрули на дорогах – приветливая с виду стена была укреплена плотным магическим берьером поверху, и перелезть через нее было невозможно. Энид подошла к закрытым воротам, по бокам которых дежурили часовые. Двое лучников стояли и на башенке над воротами. «Многовато дхойне», – проворчала про себя королева, но делать было нечего. Пользуясь изящной лепниной, украшавшей пилястры, она стала карабкаться. Столетиями тренированное тело слушалось ее, как безупречный механизм. Мастерски балансируя центрами тяжести, Энид взобралась наверх и проникла в башню. Она перелезла через перила абсолютно бесшумно, но один из стражей встрепенулся, почувствовав движение воздуха. Затаив дыхание, она проскользнула на лестницу, ведущую во внутренний двор.       Несмотря на ночь, поместье не спало. Окна горели огнями, перед закрытыми дверями было полно часовых. Пришлось снова проявлять чудеса эквилибристики. Забравшись на узкий карниз второго этажа, она с трудом, мелкими шажками, начала продвигаться по нему, заглядывая в окна. Наконец, нашла нужное. Отсюда была видна парадная зала, тесно набитая людьми, но не было слышно ни слова, несмотря на открытые форточки. «Верно, магия от прослушивания. Обидно». Оставалось только смотреть.       Пока ей были видны только спины, причем, склоненные. Энид перешла к следующему окну и ее передернуло. Пара десятков человек лежала ниц перед странным высоким существом, ярко освещенным факелами на резных подставках. Вытянутое туловище венчала искореженная голова с вросшими прямо в плоть кусками оплавленного металла. Существо стояло в профиль к ней, лица его было толком не разглядеть, но у Энид и не было такого желания. Появился иррациональный порыв бежать от этой жути как можно дальше. Переборов панику, она постаралась рассмотреть все, до чего мог дотянуться взгляд. Исковерканное тело из гнилого мяса, сплетенного с остатками доспехов, выглядывало из прорех в истлевшем одеянии. Длинные руки с торчащими наружу сухожилиями оканчивались веером костлявых и когтистых пальцев. Судя по тому, как двигалась требуха бывшего лица, чудовище что-то говорило. Богато одетые мужчины и женщины поднимали головы, с благоговением повторяли что-то хором, затем вновь утыкались носами в пол. Только двое стояли по бокам от искореженного урода – черноволосый мужчина средних лет с аккуратно подстриженной клиновидной бородкой и блеклая, словно выцвевшая моль, женщина лет тридцати с туго стянутыми на затылке льняными косами. Ее бледное безбровое лицо, однако, было не лишено своеобразной привлекательности.       По знаку мужчины, в зал вошла группка из пяти слуг, судя по тому, как подобострастно склонившись они семенили к хозяину. Вот тут-то Энид впервые увидела эльфов. Она бы воззвала богам, но не имела такой привычки. Вместо этого грязно выругалась. Эльфы этого мира были пародией на Старший народ. Маленькие – в среднем на голову ниже людей, тощие, угодливо кланяющиеся. По телосложению было непонятно – кто мужчина, а кто женщина, все были одеты в одинаковые туники до колен, острижены под один горшок. Острые уши казались слишком длинными, а большие глаза – слишком лупатыми для их маленьких лиц. Из группки вытолкнули эльфа, телом похожего на подростка, а лицом – на высушенную сливу. «Они стареют, разорви меня кейран…». Энид сглотнула слезы гадливой злости. «Как вы дошли до такой жизни?»       Старичок-эльф упал на колени перед чудищем, но то даже не опустило на него взгляд, продолжая что-то говорить. Мужчина с бородкой вытащил из-за пояса длинный кинжал с лезвием, похожим на обсидиановое, шагнул к эльфу и нарочито медленно провел острием по шее слуги. На пол хлынула кровь из горла, тело жертвы завалилось набок, а мужчина вытащил из-за спины посох и ударил им о землю. Глаза его были полузакрыты, губы двигались ритмично, явно читая заклинание. Оставшиеся в живых эльфы тихо потрусили к выходу, на них никто не обращал внимания. Блеклая женщина смотрела на действо с гневным отвращением, и Энид прониклась к ней невольной симпатией.       Тем временем, магия мужчины стала творить непонятные вещи. Кровь убитого эльфа поднималась, окутывая мертвое тело веером из крутящихся красных капель. Пол зашевелился и стал медленно проваливаться, увлекая вниз за собой сухонькую жертву. Красный сменился зеленым, когда из провала вырвался столб ядовито-травяного цвета. Тут женщина и мужчина поклонились, а чудовище шагнуло в образовавшийся… «Неужели портал?» – успела подумать Энид, когда страхолюд исчез в зеленой вспышке, а провал схлопнулся, оставив нетронутым пол, измазанный красной кровью и черной слизью. Публика поднялась с колен и стала расходиться, степенно удалились и мужчина с женщиной.       Энид, следуя недоброму предчувствию, проверила кристалл. Так и есть – с исчезновением чудовища исчез и сигнал сферы. Не стал удаляться, а именно пропал бесследно, будто его здесь и не было. «Значит, урод переместился куда-то вне этого мира, иначе бы сигнал просто ослаб. Заррраза… Что мы имеем? Сферу держит при себе разумный плод какой-то извращенческой некромантии, плюс магия на кровавых жертвах, зеленые порталы, черная слизь – здесь надо держать ухо востро».       Надо было искать убежище для отдыха. Постоянно работающий экранирующий амулет, хоть и незаметно, но подсасывал у нее энергию. Но прежде чем найти себе спокойный угол, следовало бы послушать, о чем говорят обитатели большого дома. О том, чтобы покидать поместье, в которое так удачно попала, не было и речи. Все равно сфера исчезла, и только здесь она может выяснить – куда. Энид осторожно спустилась на землю. Захлопали двери, окна, гости расходились по комнатам. Она улучила момент и проскользнула внутрь через заднюю дверь, прямо под носом у стражника, приоткрывшего ее для слуги-эльфа с ящиком белья.       Бродя невидимкой по коридорам с настроенным на дешифрацию посохом, Энид вслушивалась в обрывки разговоров, наслаждаясь тем, как непривычная речь, доносящаяся из-за дверей, становится понятной. Вот здесь, судя по ворчливым голосам, спорили супруги с многолетним стажем.       - Все бы хорошо, но меня смущает та скорость, с которой эта рабыня-выскочка заняла столь высокое положение при Старшем.       - Тем больше стоит ее опасаться, не так ли, дорогая?       - Да, она умело владеет магией, но неужели нельзя было найти столь же талантливого сподвижника среди уважаемых семейств?       - В любом случае, нам не стоит обсуждать это здесь, дорогая.       - Но мне претит склонять голову перед рабыней!       - Просто заткнись… дорогая. Энид усмехнулась. Глупые человечьи куры одинаковы во всех мирах. Она перешла к следующей двери в коридоре. Оттуда слышался храп. А из следующей – вальяжные голоса двух мужчин.       - Прекрасное поместье. Однако мне кажется, что Эримонд пренебрегает охраной. Как думаешь, он станет новым архонтом? Думаю, многие магистры его поддержат только ради того, чтобы скинуть этого кичливого лаэтанина и вернуть на престол альтуса.       - Ты решил, что Радонис так просто уступит свое место? Подай мне виноградный ножик. Благодарю.       - Радонис падет перед Старшим, это неизбежно.       - Ты в этом так уверен?       - Конечно! В противном случае не сидел бы тут. А ты все еще сомневаешься?       - После того, как увидел Корифея – нет.       «Интересно, Корифей и Старший – это одно и то же?» Последняя дверь в коридоре не скрывала приглушенные стоны – там явно предавались плотским утехам. Энид перешла в другую галерею, охраняемую двумя сонными часовыми. Тяжелая резная дверь могла вести только в покои хозяина. Здесь стоило прислушаться повнимательнее.       - О чем ты говоришь, какие шпионы? Нет, я не отрицаю, что шпионы тут могут крутиться, но красть посох – глупее не придумаешь. Этот олух хоть что-нибудь помнит?       - Да, он утверждает, что видел прекрасную деву с огромными глазами.       - Это точно были глаза? Не кое-что пониже?       - Ливиус, мне не до смеха. Посох-то не проблема, а вот сам факт кражи оружия посреди лагеря…       - Эта дева ему часом не приснилась?       - Он не уверен, но нас насторожила гематома на его голове, как от удара чем-то тяжелым.       - Кассий, друг мой. Я понимаю, день был тяжелый. Но давай рассуждать, как взрослые люди. Солдаты в лагере дебоширили – да, не отрицай, мне доложили, что они устроили поединки, делали денежные ставки, после драк упились и спали вповалку, как свиньи. Предположим, что вокруг поместья что-то вынюхивают агенты магистериума или кунари или даже Орлея. Но какому нормальному шпиону придет в голову красть посох? Когда его можно купить в ближайшем городе, заказать у мастера или даже спереть, но там, где этого никто не заметит? И какой шпион будет оставлять в живых свидетеля? Моя версия такова: нажрались, передрались, а посох либо отняли в драке, либо потерял пьяный, либо проиграл в карты.       - Но…       - Если ты считаешь, что я должен компенсировать твоему отряду имущество, ты очень ошибаешься. Этот солдат был вне моих стен.       - И все же я считаю, что надо усилить меры безопасности.       - Не волнуйся, в поместье никто не проникнет незамеченным. Если же ты так боишься магистериума, то зачем ты вообще ехал на зов Старшего?       - Это мой долг перед империей!       - Отлично сказано, друг мой. Ты честный человек и потому приехал сюда, дрожа от страха перед архонтом. В таком случае, я надеюсь, что ты выполнил все меры конспирации.       - Конечно.       - Вот и хорошо. А теперь давай разойдемся по своим спальням. Право, сегодня был нелегкий день. Роль гостеприимного хозяина приятна, но весьма ответственна. Кроме того, Старший приставил ко мне эту Кальпернию…       - Она и правда бывшая рабыня?       - Да, она принадлежала ученому Эрастенасу, пока ее не забрал у него Корифей.       - О ней говорят, что она якобы любит выкупать и всякими другими способами освобождать рабов.       - Да, и потом пополняет этими бедолагами отряды своих венатори, – в голосе хозяина послышалось явное неудовольствие.       - Занятная история. Впрочем, мне и правда пора, Ливиус.       - Спокойной ночи.       Дверь распахнулась, и оттуда вывалился пожилой одышливый мужчина. Кряхтя и опираясь на посох с круглым золотым набалдашником, он удалился в гостевой коридор. Энид, пользуясь оказией, скользнула в покои хозяина поместья, которого звали Ливиусом. Она не ошиблась – это был тот самый мужчина с клиновидной бородкой, позволявший себе стоять в присутствии искореженного страхолюда, которого, как подозревала Энид, называли Старшим и Корифеем. Он полулежал в широком кресле, одетый в свободную шелковую мантию желтого цвета. Ноги покоились в блестящем медном тазу, а хрупкая молоденькая эльфка, одетая лишь в набедренную повязку, осторожно подливала туда горячей воды. Мужчина расслабленно потягивал какой-то, видимо приятный, напиток из высокого узорчатого бокала тонкой работы. Энид, забившаяся в угол под прикрытием экранирующего амулета, начала было уже скучать, когда дверь распахнулась и в комнату уверенно шагнула белесая женщина. Она была довольно высокой, черное кожаное платье со стоячим воротничком, обтягивающим лифом и длинной широкой юбкой оставляло открытыми веснушчатые плечи и сухие жилистые руки.       - Кальперния, чем обязан в такой час? – спросил хозяин комнаты, плохо скрывая раздражение под любезной улыбкой.       - Попрощаться. Завтра уезжаю с первым светом. Ты наверняка еще будешь почивать. – Кальперния не утрудила себя скрыть презрительную насмешку. Между передними зубами у нее был небольшой зазор, который придавал лицу выражение одновременно и детское, и хищное.       - Что ж, прощай. Вина на дорожку?       - Оставь себе, Эримонд. Я пришла уведомить, что забираю твой первый резервный отряд.       Ливиус Эримонд со стуком поставил бокал на резной столик и жестом отослал служанку.       - Тебе мало твоих венатори?       - Наших венатори, Эримонд, наших. Или ты забыл приказ Старшего об объединении сил? Отныне каждый твой солдат – венатори, и он подчиняется прежде всего Старшему, затем мне, а потом уже тебе.       - Если на то пошло, в твоей иерархии не нашлось места Самсону.       - Самсон занимается красными храмовниками, у него полно своих забот.       - Ха, а он об этом знает?       Кальперния потеряла терпение и, шагнув к развалившемуся мужчине, схватила его за грудки. Шелковая ткань ответила жалобным треском. Она приблизила свое покрасневшее лицо к исказившемуся Эримонду и прошипела:       - Все пытаешься воду мутить, альтус? В политику наиграться не можешь? Думаешь столкнуть меня с Самсоном? Покоя не дает мое рабское прошлое? Какой пассаж – магистр подчиняется рабыне. Только я теперь тоже магистр, так что привыкай. И мной движет не твое мелкое желание возвыситься в магистериуме. Мне плевать на титулы твоей семьи и стоимость твоей недвижимости. Это поместье может стать моим по щелчку пальцев. Только мне это не надо. Я верю в Тевинтер и верю в Корифея. И он это знает. И видит насквозь твою мелочную душонку. Так что молись кому хочешь – Создателю или Думату – чтобы Старший не счел тебя бесполезным. И очень постарайся, чтобы не сочла тебя бесполезным я.       Она отпустила побледневшего магистра и направилась к выходу. Перед дверью беспокойно покосилась в угол, где сидела Энид.       - Кстати, в твоей комнате кто-то колдует. Я чувствую магию.       - Конечно, чувствуешь. Все поместье опутано магической защитой.       - Нет, тут что-то другое… – Кальперния оглянулась и снова вперилась взглядом в угол, прямо на съежившуюся под покровом невидимости Энид.       - Надеюсь, ты не ждешь от меня раскрытия всех нюансов системы безопасности моего дома, магистресса?       - Не жду, – раздраженно отрезала Кальперния и вышла из комнаты, не забыв как следует стукнуть дверью.       Через минуту вошла давешняя служанка с горячим кувшином, обернутым в полотенце. Эримонд сказал ей плаксиво, как внук, жалующийся бабушке:       - Этот день доконал меня. Оставь кувшин, милая. Не хочу больше парить ноги. Помоги-ка мне лучше заснуть.       Картину этой «помощи» Энид наблюдать не желала, а потому тихо расширила щель приоткрытой двери и вышла в коридор. «Интересно бы найти Кальпернию». После недолгих блужданий по галереям, она нашла комнату начальницы венатори. К разочарованию, та не творила волшебства, не вела тайных переговоров, а просто крепко спала. Копаться в ее вещах Энид не решилась, а потому пошла дальше в поисках тихого угла. Зашла в хозяйственное крыло и не преминула стащить с кухни кусок хлеба, сыра и увесистую жареную ножку какого-то местного млекопитающего. Проходя мимо комнат слуг, она услышала безутешные рыдания и чей-то успокоительный голос:       - Не убивайся так, сейчас он в лучшем мире. Радоваться надо: хозяин милостив – он взял самого старого и больного из нас.       Энид хотела было постоять здесь подольше и послушать, о чем шепчутся слуги – это всегда полезно. Но она почувствовала жуткую усталость. Постоянно подпитывая экранирующий амулет, она выбилась из сил. Еще немного, и энергии станет не хватать на полную невидимость. А играть в полупрозрачное привидение в доме, набитом магами и стражниками, было безумием. Она забралась в самый дальний чулан, поставила иллюзию в виде бревенчатой стены и, наконец, позволила себе дезактивировать амулет. От нахлынувшего облегчения даже закружилась голова. Королева, не евшая почти сутки, с урчанием накинулась на еду. Все, конечно, не осилила, остатки припрятала на завтра. Сделала несколько глотков из своей фляги, подложила под голову рюкзак и тут же провалилась в глубокий сон без сновидений.