20 декабря 1942 года.
— Побольше энтузиазма, леди и джентльмены! Ваши постные физиономии никуда не годятся! Макмиллан, Серая Дама и то выглядит веселее тебя! Розье, даже и не думай улизнуть, я прекрасно видел, что вы не закончили с гирляндами на южной стене. Том, дорогой мой! Уж вы-то как никто другой должны… Слизнорт веселился. Слизнорт жестикулировал. Слизнорта буквально выворачивало наизнанку от количества слов ободрений и фальшивых угроз. От профессора ощутимо попахивало сливовой настойкой, равно как и от Альбуса Дамблдора, с коим эту настойку Слизнорт, по всей видимости, втихую распивал с самого утра. Но Дамблдор хотя бы молчал: лишь улыбался в бороду, уютно устроившись в своем любимом кресле за преподавательским столом. И на том спасибо. Наверное, каждый из учеников в этот момент клял на чем свет стоит старых заговорщиков. Никто точно не знал, чья была идея устроить день «Сплочения факультетов». Дескать, украшая школу собственными руками, ученики могли лучше узнать друг друга, завязать новые знакомства. Будто совместные таскания мишуры, волшебных фонариков и прочей разноцветной чуши могли сдружить, скажем, Слизерин и Гриффиндор. Один вид Нотта, украшающего напольный камин рука об руку с «красно-золотой» грязнокровкой, вызывал у Тома брезгливую тошноту. С самого утра Реддла мучила головная боль. Погода или недосып тому причиной, но треклятая мигрень никак не хотела отступать. Кэрроу раздобыла в больничном крыле склянку с настоем зверобоя, но толку от нее было немного. Холодный душ также не помог. Том почти жалел, что у него нет магловского обезболивающего. Конечно, у него еще сохранилось немного белладонны, однако он просто не мог позволить себе принять ее. Впереди было много работы, целая прорва чертовых забот. Оставалось лишь терпеть. Помимо боли хватало и других напастей. Чего только стоила недавняя выходка грязнокровки Уоррен. Скажите, пожалуйста! Девчонка решила отблагодарить его за «спасение». Будто он хотел этого. Будто отпустил Миртл по доброй воле, а не по просьбе Абери. Дьявол! Он называл ее по имени! Мало того, в последнее время он о многих думает «по имени», будто обратив внимание на эту деталь, Луна Абери запустила в голове Реддла некий механизм. Лукас, Ник, Кассия… Словно обезличенные однокурсники стали вдруг чем-то большим, приобрели черты характера, индивидуальность. Тому хотелось выть от бешенства. До зубовного скрежета хотелось возненавидеть Луну за то, что сейчас происходило с ним. Но он не мог. Просто не получалось. Словно вся ненависть к девушке перегорела, выкипела, как выкипает зелье на дне котла. Что же тогда осталось? Миртл Элизабет Уоррен. Имя грязнокровки (полное имя!) засело в голове, пригрелось где-то рядом с мигренью. Он узнал его, когда девчонка, подкараулив во внутреннем дворе, всучила Тому в руки маленький белоснежный конверт. Темные волосы заплетены в хвостики. На раскрасневшихся щеках ямочки. Руки ледяные — он ясно почувствовал это, несмотря на то, что прикосновение было мимолетным. Прикосновение грязнокровки. О, его он ощутил ничуть не хуже, чем прикосновение Луны Абери. И, словно рентген, считал каждую эмоцию девочки. Благодарность, раболепие, смущение. Реддл не знал, как можно понять все это, всего на секунду соприкоснувшись пальцами. Не знал, правда ли это или лишь игра его воображения. Не знал и не хотел знать. Сначала Том решил выбросить конверт. Он даже попытался: сжал ладонь в кулак, сминая бумагу, занес руку для броска и… он до сих пор не понимал, что заставило его положить «подарок» грязнокровки в карман. О чем он только думал? Послание Реддл открыл ночью. Избавившись от досужей Кэрроу, плотно закрыв дверь и забившись в угол кровати, словно занимался чем-то непристойным. Запретным.Огромное спасибо, староста Реддл. Ты — лучше всех! Миртл Элизабет Уоррен.
По всему листку наляпано с десяток кривых сердечек-аппликаций. Красные, синие, желтые. Глупость, чудовищная ерунда! Будучи абсолютно несентиментальным человеком, Том должен был бы избавиться от мятой бумажки сразу же, сжечь идиотское послание над свечой или (что еще лучше) уничтожить заклинанием, чтобы даже пепла не осталось. Стоило тут же снять баллы с Когтеврана, сделав ночные блуждание грязнокровки достоянием общественности. Стоило разозлиться на возмутительную вольность, что позволила себе девочка. Мерлин, еще как стоило! Все сразу и даже больше! Сложенное вчетверо, письмо лежало на самом дне ящика стола, заваленное учебниками. Баллы Когтеврана не уменьшились ни на единицу. Злости не было. Совсем. Противоестественное спокойствие нисходило на Тома всякий раз, когда он вспоминал о маленькой плаксе Миртл. О том, как она крепко сжимала ладонь Абери в ту самую ночь. Даже сейчас, всматриваясь в суету младшекурсников, в которой нет-нет да и мелькали два вызывающе заметных темных хвостика, Реддл испытывал нечто, сродни удовлетворению. Будто решение, которое он принял — верное. Дикость. Бредятина. Навязчивые мысли невыспавшегося мигреньщика. А между тем, пыточная экзекуция по сплочению студентов посредством украшения школы была в самом разгаре. Гостиной факультета слизеринцы занимались с самого утра: мишура, блестящий серпантин, праздничные омелы и венки из остролиста с крупными красными ягодами. Повсюду, куда ни кинь глаз, расставили ароматические свечи — белые с серебряными узорами и зеленые. Преобразившаяся комната наполнилась запахами приближающегося Рождества: хвоя, восточный бергамот и тонкая, едва различимая нотка ванили. Потом настало время коридоров и кабинетов. Слизерину достался весь второй этаж, что само по себе было неплохо: большинство дверей на нем были наглухо закрыты, оставалось лишь Больничное крыло да кладовые. Впрочем, кладовые не нуждались в украшении. И вот, после обеда, наступила очередь Главного Зала. Что ни говори, Слизнорт и Дамблдор все рассчитали верно: к этому времени большинство учеников едва держались на ногах от усталости, на ссоры и обоюдные придирки просто не было сил. Несмотря на то, что большинство действий совершалось с помощью магии, некоторые вещи все же было удобнее и безопаснее делать вручную. Особенно тем, кто не очень хорошо умел использовать заклинания. Чего только стоил верзила Хагрид — малолетнее чудовище грифиндорского факультета за час успело разбить вдребезги, наверное, целый сундук елочных игрушек, тщетно пытаясь постичь премудрости «Вингардиум Левиоса». Том скривился. Скорее бы уже, наконец, закончить и вернуться к себе в спальню. Может быть, после сна голова соизволит пройти? — Я спину потянул. — Застонал Эйвери, неожиданно возникший из ниоткуда, осторожно опуская рядом с Томом огромный, окованный железом ящик. — Кто это вообще придумал? У нас дома украшением занимаются эльфы. Пусть и тут эльфы, ну, или, на худой конец, грязнокровки. Луна с любопытством подняла голову от пушистой гирлянды, которую расплетала вот уже четверть часа. — А знаешь, я видела, как вон та рыженькая из Пуфендуя на тебя смотрела. — Да? — Лукас мгновенно покраснел и стал похож на спелый помидор. — С чего бы это? — Думаю, все дело в твоих бицепсах. — Абери скосила глаза и с заговорщицким видом подмигнула Реддлу. — Когда ты нес этот ящик твои мышцы так… Знаешь, девушки любят силачей. Том с сомнением посмотрел на тощие руки Эйвери и не увидел ни единого намека на мускулатуру. Она что — издевается?! Однако сам Эйвери воспринял замечание Луны более чем серьезно. Выпрямился, расправил плечи, со значением поглядывая в сторону пуфендуек. — Рыженькая, говоришь? — Протянул он и улыбнулся. Затем похлопал по боку злополучный ящик и добавил. — Ну, может, таскание тяжестей — не такая уж ерунда, правда? — Ага. — Абери кивнула, наматывая на локоть очередной виток гирлянды. — А если ты еще и поможешь ей с росписью свечей, то… Оставшиеся слова Лукас уже не услышал, быстрым шагом направляясь в противоположный конец зала. — Это было подло. — Неужели? — Абери соскочила с высокого стула. — А по-моему, ему стало веселее работать. — Ты наврала ему про девчонку. Сейчас она пошлет его куда подальше. Луна скептически выгнула бровь и приподнялась на цыпочки, пытаясь рассмотреть, что происходит с Эйвери. Реддл фыркнул, даже и не думая оборачиваться. Его правота была очевидной. — Жаль тебя расстраивать, но, мне кажется, у Лукаса все чудесно. Черт подери! Рыжеволосая девушка уже вовсю объясняла Эйвери тонкости расписывания свечей. Лукас вертел в руках длинную кисточку и улыбался во весь рот. — Откуда ты узнала? Как поняла, что она ему не откажет? — Том с удивлением посмотрел на Абери. — Интуиция? Психология? — Мужчины. — Луна закатила глаза, сгребая распутанную гирлянду в охапку, и направилась в сторону стены. — Что? — Реддл в два шага нагнал девушку. — В смысле? — В прямом. — Абери фыркнула. — Мужчинам подавай целый вагон объяснений, вроде тех, что ты озвучил. Интуиция, психология, планирование. По-твоему не бывает просто так? — Просто так даже кошки не родятся. — Мерлин, какая банальность! — Луна подошла к высокой приставной лестнице и круто развернулась к нему. — Ох, все куда проще. Она подошла ко мне пару дней назад, после трансфигурации. Сказала, что Лукас ей нравится. И все. Никакой тайны, никакой интуиции. Подержи лучше. Том машинально подхватил блестящий ворох гирлянд. — С твоей точки зрения, как ни посмотри, все просто и обыденно. — Проворчал он, наблюдая, как девушка взбирается по лестнице. — На все есть причина, и она, как правило, до невозможного примитивна. — Конечно. — Девушка ловко подхватила протянутый Реддлом конец гирлянды и умелыми движениями начала вплетать его в композицию, изображающую школьный герб. — Зачем придумывать самому себе сложности? Знаешь, это помогает по жизни: умение понимать, почему ты чувствуешь то или другое. Неважно что. Радость или злость, растерянность, страх. Просто обычно люди зацикливаются на самом чувстве. Мало кто старается осмыслить, откуда оно взялось. А вот, если попытаться по-настоящему разобраться, на деле оказывается, что проблемы-то и нет вовсе. А если и есть, то ее можно решить. Смешно, но как легко стало бы жить, если бы все честно рассказывали о том, что у них на сердце. — Да ты философ. — Едко заметил Том. — Ну что ж, тогда объясни мне, откуда у тебя появилась столь трогательная забота о… — Он запнулся, оглядываясь на однокурсников. Им не стоило знать лишнего. — О мисс «глаза на мокром месте»? Абери закрепила последний виток гирлянды, завершая рисунок герба школы, и спрыгнула вниз. — Это важно? — Важно. — Почему? Том поджал губы, раздумывая, как правильнее ответить. — Может я любопытный? — Не убедительно. — Луна отрицательно качнула головой. — Вот совсем. Вторая попытка. — Может мне интересно все, что касается именно тебя? — И снова «мимо», Том. Кажется, мы тут говорили о честности. Не в первый раз, кстати. — Да брось уже ломаться, Абери. — Реддл вскинул руку и взлохматил себе волосы. — Почему ты не хочешь верить, что мне действительно по-человечески любопытно? — Том повысил голос, изображая возмущение. Так, главное — не перестараться. — Я что, из камня сделан?! Луна округлила глаза. — Ого. Ты перед зеркалом тренируешься? — Уточнила она. — Я почти поверила. Реддл скрипнул зубами. — На тебя не угодишь. Без эмоций — плохо. С эмоциями — плохо. — Дело не в эмоциях. — Луна склонила голову набок. — Дело в притворстве. Ты либо стараешься полностью скрыть свои чувства, либо выдумываешь совершенно неправдоподобную для себя модель поведения. — Серьезно? Ты так хорошо меня знаешь, что можешь с легкостью сказать, какая модель правдоподобная, а какая нет? Похоже, кое-кто из нас излишне самонадеян. Луна упрямо вздернула подбородок. — Если и так, то мы оба. Том раздраженно скривился и прижал пальцы к вискам. Головная боль стала практически невыносимой. — Знаешь в чем твоя проблема, Абери? — Процедил он, едва разжимая губы. — Ты никогда не отвечаешь на конкретно поставленный вопрос. Юлишь, съезжаешь с темы, что угодно, лишь бы не ответить по-человечески. Только что ты прочитала мне целую лекцию о причинах и накручивании. Так вот, я довожу до твоего сведения, что в этом деле ты сама весьма несовершенна. Полагаю, что если бы ты относилась к моим вопросам проще, то наши разговоры не превращались каждый раз в бесконечный, мать твою, набор бессмысленных слов! Реддл устало опустился на стоящую рядом скамейку. Все было бесполезно. Каждое действие, каждый шаг навстречу Абери отнимал прорву сил и не приносил никакого результата. И зачем он только тратил время на попытки понять эту сумасшедшую девчонку? — У нее не было выбора. Мягкое движение вперед, и Луна оказалась рядом. Присела на корточки, встречаясь с ним взглядом. — Я не понимаю тебя. — У нее не было выбора. — С нажимом повторила девушка. — Понимаешь? Ее родители — маглы. Добрая четверть учеников в школе и вовсе не принимают ее за человека только потому, что в ней не течет чистая кровь. Она ранима и чувствительна, у нее нет друзей. Когтевранцы умны, они знают, как обидеть человека, проникнуть в самое нутро, растревожить самые больные раны. Стая воронов с острыми клювами. Миртл Уоррен пряталась в туалете потому, что это единственное место, где она чувствовала себя в безопасности. У нее не было выбора. Бесчестно судить человека, который стал жертвой обстоятельств. На секунду глаза Абери вспыхнули, подернулись поволокой так, словно она поняла что-то важное для себя. Что-то очень важное. — Продолжай. — Хрипло проговорил Том. И повторил эхом слово, сказанное Луной в ту ночь. — Пожалуйста. — Бесчестно, если у тебя самого выбор есть. — Абери коротко нервно вздохнула. — Ты понимаешь? В твоей власти было простить ее проступок или наказать. Но дело не только в этом. Ты обязан был принять решение, оставаясь объективным. Взвесив за и против, безотносительно ее происхождения или факультета. Ты должен был поступить мудро, как полагается лучшему ученику школы, старосте и…лидеру. Мигрень забилась в голове пойманным зверем; запульсировала, мешаясь с разочарованием и злостью. Мерлин, он ждал откровения, а взамен получил мыльный пузырь. Набор высокопарных фраз, не несущих никакого смысла. — То, что ты сейчас сказала, — Реддл запнулся, изо всех сил стараясь казаться спокойным, — можно назвать одним словом — «справедливость». Считаешь, для того, чтобы стать лидером, нужно именно это качество? Ни ум, ни харизма, ни решительность или властность, ни инициатива, а чертова справедливость? — Почему нет? — Потому что, — Реддл порывисто поднялся со скамьи, — мир несправедлив. Правда в том, наивная ты дура, что за лидером пойдут лишь те, кто ему предан. Преданность — атрибут чистой крови. Дело вовсе не в сопливой помощи не пойми кому. Думаешь, сирые и убогие вроде Уоррен прикроют мне спину? Встанут на мою сторону просто так?! Нет, Абери. За моими плечами будут лишь те, кто мне истинно предан! Том презрительно сплюнул, не заботясь о приличиях, развернулся и пошел прочь, чувствуя на себе взгляд девушки. Наплевать! Наплевать, что она думала о нем, наплевать на ее идиомы, убеждения и пустые слова! К бесам! В тартарары. Тайна Луны Абери лопнула, расползаясь по краям. Тайна оказалась лишь обманом воображения, фальшивкой, смердящим клише из детских сказок. Благородство? Самопожертвование? Снисхождение и жалость? Мерлин, сколько времени впустую, сколько сил. Ну почему, почему она не умерла, почему не разбилась, падая на поле для квиддича, избавляя его от бесцельных попыток найти в ней то, чего попросту не существует?! Враг или союзник? Заурядное ничто, вот кем была Луна Абери. Том сам не заметил, как левая нога угодила в ворох мишуры, разбросанной по полу. Рванулся, силясь освободиться, потом еще раз и еще. Проклятые украшения обвились вокруг щиколотки живым блестящим удавом. — Дьявол! Реддл дернулся изо всех сил, вложив в движение всю ярость на какую был способен. Ну же!!! Что-то за спиной громко щелкнуло. Том обернулся. Огромная наряженная елка, стоящая всего в паре метров от него, покачнулась. Жалостливо звякнули разноцветные шары на ветках, зашуршала мишура: красная, синяя, зеленая и оранжевая. Та самая, что была обмотана вокруг ноги Реддла, радужным клубком змеившаяся по полу и теряющаяся в хвойной зелени. Мгновение, и ель начала заваливаться набок, прямо на Тома. Дерьмо. Как во сне Реддл осознал — он не успеет вытащить палочку. Не успеет уклониться, схваченный проклятыми гирляндами, словно капканом. Его не спасут ни Слизнорт, ни тем более Дамблдор: профессора даже не успели среагировать на звук. Но Пожиратели?! Кассия Кэрроу с палочкой в руках застыла у окна, не сводя с Тома глаз. Достаточно было одного взмаха рукой, всего одного взмаха и одного заклинания! Ни движения, ни единой попытки предотвратить неизбежное. Где-то за спиной смеялся Эйвери, полностью поглощенный вниманием рыжей пуфендуйки. Том почти видел его: неловкая поза, веселый блеск в глазах, пальцы измазаны воском. И чихать ему хотелось на падение какой-то елки, пусть ее величина и составляет без малого двадцать футов. Лестрейндж, Нотт, Яксли? Где вы?! Позже Том задавался вопросом, откуда взялись эти глупые мысли? Куда делась привычная спокойная рассудительность и ясность ума? Конечно, он успел бы использовать палочку, кроме того, он недурно владел невербальной техникой чтения заклинаний. Так в чем же было дело? Шок? Злость? Реакция на неожиданность? Ель падала, и никто не мог остановить ее падение. Не хотел? — Бомбардо!!! Реддл едва успел отвернуться. Дерево в одно мгновение разлетелось в щепки, уши заложило от взрыва. Зал заволокло белесым дымом, запахло паленым. Том удивленно завертел головой, пытаясь разглядеть того, кто произнес заклинание. Розье? Может быть, Мальсибер? Голос был до боли знакомый, вот только… — Первое, что я вспомнил, потому как на той неделе изучали. — Дым завесы расступился, пропуская вперед огромное непропорциональное тело. — Но, знаешь, как говаривал мой старикан: не раздумывай понапрасну, если кого доведется спасать. Тогда и совесть будет чиста, а все остальное неважно. Ты живой там? Хагрид. Лохматый, толстый полувеликан. — Я…да. Язык отказывал, слова забылись. Рубеус Хагрид только что спас его. Тогда, когда ни один из слизеринцев не повел и ухом, тупой гриффиндорский верзила среагировал мгновенно, не заботясь о последствиях. — Сдается, привираешь. — Глубокие темные глаза недоверчиво изучали Реддла с головы до ног. — Может, отнести тебя ко врачу? Ты только ничего не подумай, просто я, ну, могу. Силы хватит. — Не нужно. Я… — Том! Том! Том! Тишина вокруг взорвалась взволнованными криками. — Ты в порядке? — Как такое могло произойти?! — Эй, кто-нибудь, а ну живо в Больничное крыло! — Мистер Реддл?! Мерлин, и как вас угораздило! — Слизнорт вынырнул из клубов дыма и коршуном закружил вокруг. — Все кости целы? Бог ты мой, какой ужас! Не прошло и нескольких минут, как Хагрида оттеснила толпа испуганных слизеринцев. Вопросы посыпались со всех сторон. Том тупо обвел глазами знакомые лица. Эйвери, Лестрейндж, Гойл, Кэрроу, близнецы. Армия?! Курам на смех. — Диффиндо! — Мишура, до сих пор обвивающая ногу, лопнула, распадаясь на множество мелких кусочков. — Все хорошо, староста Реддл? Я так испугалась… Том повернул голову, невидящими глазами смотря на Миртл Уоррен. На грязнокровку Уоррен. На «сирую и убогую» Уоррен, ту, что никогда не должна была встать на его сторону. Помогать ему. Бояться за него. Нет, он просто не способен думать об этом сейчас. Это выше его сил. — Я сам дойду до Больничного крыла. — Реддл, покачиваясь, шагнул вперед. Толпа расступилась. — Все в порядке. — Ты уверен, Том? — Дамблдор, до сего момента молча стоявший за спинами учеников, озабоченно нахмурился. — Полностью. Реддл отрицательно тряхнул головой и медленно побрел к выходу из зала. Шаг, другой, третий. Скрип тяжелой, кованной двери. Коридор. Главная лестница. Смех. Чужой, звонкий. Торжествующий. Том поднял голову, какой-то частью себя понимая: он не удивлен. Ни капли. Ни Луне Абери, поджидающей его в вестибюле, ни ее методам убеждения, ни тому, что он, кажется, осознал, что именно она хотела ему… — Ты. — Прошептал он, обрывая мысль. — Абери, это сделала ты. Девушка оттолкнулась от стены. Подошла вплотную, смотря на Реддла жутким, немигающим взглядом. — Баш на баш. — Коротко произнесла она. — За метлу. — А смысл? — Упрямо проговорил Том, догадываясь: Луна уже знает, что добилась того, чего хотела. — Ты его уже понял. — Абери пожала плечами и лукаво подмигнула. — Ты понял, кто из нас двоих был прав.