***
Харрисон сидела на диване и, скрестив руки на груди, печально смотрела в одну точку. Новость окончательно её расстроила. Ей всегда казалось, что бояться смерти — бессмысленно, ведь она неизбежна, но теперь, когда она близко, как никогда, девушку пробирал неистовый страх и печаль. — А почему ты раньше не сказал? Когда я спрашивала… — голос Элизы прозвучал сипло, будто она очень долго кричала. Снейп после окончания рассказа внимательно следил за реакцией профессора, и из-за сдвинутых бровей морщинки его только углубились. — Так решил профессор Дамблдор. Он просил меня хранить молчание до самого конца, чтобы… — впервые за все время зельевар запнулся, — ну, чтобы не убились и были способны на осмысленные действия. — Чудно, все знали, кроме меня, — буркнула девушка себе под нос. Северус ничего не услышал и снова взял книгу, стараясь вернуться в увлекательный мир зельеварения. Харрисон встала и несколько раз прошлась по комнате, тоскливо опустив взгляд себе под ноги. Она перебирала в голове слова, сказанные Снейпом, и тут её осенило. — Постой, а как Дамблдор мог просить тебя хранить тайну? — она обернулась к мужчине и удивленно посмотрела на него. — Разве он не догадался, что ты его ненавидишь? — Что, прости? — в его голосе послышались гневные нотки. — Кто тебе наплел, что я ненавидел Альбуса? Он отложил книгу и прошелся по комнате, остановившись возле Элизы. — Но ведь ты убил его. Нос зельевара презрительно дернулся, и Северус продолжал так, словно не слышал собеседницу. — Да, возможно, порой я недолюбливал профессора из-за его странных методов, но я всегда его уважал и никогда не желал ему смерти. Однако, к сожалению, — он вздохнул, не отрывая леденящего взгляда от Харрисон, — по нашему с ним уговору я вынужден был это сделать. — А что за уговор? — вкрадчиво спросила девушка. Но зельевару явно надоело откровенничать. — Ради Салазара, хватит расспросов, — рявкнул он. — Узнаешь все потом, когда вернемся в Хогвартс. Посмотришь воспоминания в Омуте Памяти. Снейп на каблуках развернулся и, схватив палочку со стола, быстрыми шагами пошел к выходу. Громко хлопнув дверью, он спустился по лестнице. Вскоре шаги стихли, и профессор осталась одна. Она села и закрыла лицо руками. Сейчас её просто разрывало изнутри. Хотелось стереть себе память и спать спокойно. Но, с другой стороны, любопытство било ключом. Появилось сильное желание поскорее добраться до Хогвартса и заглянуть в таинственный Омут Памяти. Она вздохнула. «Грязнокровка», — пронеслось в голове. «Крестраж». — Твою же мать, — прошипела Элиза и откинулась на спинку дивана.***
Время летело семимильными шагами. К концу января оба достаточно вымотались: потепления не ожидалось в ближайшее время, метели засыпали все вокруг мелкой снежной крупой; профессор Снейп почти каждый день исчезал из хижины, вынюхивая все, что можно, у Пожирателей, а Харрисон тратила кучу сил, восстанавливая защиту вокруг домика, которую время от времени портили егеря. Видимо, все еще надеялись их найти, но пока что безуспешно. Харрисон с зельеваром почти не разговаривала. Только в случае необходимости. От этого и без того нелегкая обстановка накалялась еще больше. Да и Ричард улетел на охоту неделю назад и так и не вернулся. Элиза дремала, сидя в старом кресле. Учебник по уходу за магическими существами совсем усыпил. Ей снился какой-то очередной бред: огненные крабы, верхом на единорогах, плевались огнем в «Гринготтс», из которого в ужасе выбегали гоблины. Слышались крики, взрывы, но тут девушка явственно услышала мужской голос и непростительное: «Авада Кедавра!» Она проснулась. Книга сползла на колени, а за дверью и правда что-то взрывалось, и два голоса поочередно выкрикивали различные заклинания, которые с трудом можно было разобрать. Спросонья не до конца понимая, что происходит, Элиза взяла палочку и вышла на крыльцо. Внизу, немного поодаль, рассвирепевший мужчина в черной мантии, вцепившись в Снейпа, что-то прошипел ему в лицо и попытался достать палочку, но тот его оттолкнул. Капюшон слетел, и перед глазами вновь предстала белесая шевелюра Малфоя. Он явно не терял времени и выжидал удобного случая, чтобы схватить зельевара во время вылазки. — Лучше не лезь ко мне, Люциус, — рыкнул Северус, направляя на стоящего на коленях мужчину палочку. Но в ответ приспешник лишь скривил губы в своей фирменной ухмылке. Вдруг за ним, словно из воздуха, возникло еще трое. — Остолбеней! Зельевара ярким лучом отбросило назад, он с гулким грохотом ударился о массивный ствол дерева и тяжело сполз на снег. Страх толкнул Харрисон в спину. Но в этот раз почему-то страх не за себя. Она побежала по лестнице вниз и, встретившись на мгновение взглядом с тем, кто только что обезоружил Северуса, ощутила просто небывалую ярость. — Круцио! — закричала она, наплевав на все законы. Мужчина упал на землю, мыча от боли и извиваясь, но остальные не стояли без дела. В девушку полетело сразу несколько светящихся смертоносных лучей, но она успела скрыться за стволом дерева. Её мозг отключился. Элизе просто хотелось причинить им как можно больше боли. К дьяволу законы. И порядки. Лети оно все к чертям. — Авада Кедавра! — она взмахнула палочкой, и зеленая вспышка полетела в сторону Пожирателей. Но, к счастью или нет, Харрисон промахнулась. В ответ посыпались десятки заклинаний, и девушка, пригнувшись, спустилась, наконец, вниз. Дождавшись небольшого затишья, она глубоко вздохнула и, встав во весь рост, произнесла: — Экспульсо! Послышался оглушительный взрыв, огромные комья снега и земли полетели во все стороны, один ударил в голову Элизу. Через минуту все стихло. Она вышла, потирая шишку, и подошла к образовавшейся на опушке воронке. Вокруг нее лежали тела. Трое приспешников, явившиеся позже, лежали искореженные, в неестественных позах. У них были вывернуты конечности, разбита голова, и белый снег был заляпан алой кровью. Малфой приподнялся, морщась от боли. Харрисон с ловкостью дикого барса подскочила к нему и ткнула палочкой ему в щеку. Ненависть и неприязнь к этому человеку были просто огромны и чувствовались на дне желудка. Хотелось запустить два пальца в рот. — Ты, жалкое отребье, — прошипела Элиза, не узнав свой каменный голос, — может ты и чистокровный волшебник, но твоя кровь — единственная чистая и благородная вещь, которая в тебе осталась. Ты всегда был мне противен, но сейчас ты низко пал. Впалые покрасневшие серые глаза Люциуса пусто уставились на волшебницу. — Посмотри на себя, — продолжала Харрисон. — Как тебя только Темный Лорд терпит? Малфой молчал. Только смотрел на нее и немного покачивался. Видимо, был слишком оглушен взрывом, чтобы выплюнуть какую-нибудь колкость. Но профессора немного отпускало. Ярость растворялась, и Элиза просто не смогла выдавить из себя ни одного смертельного заклинания. — Поднимай свою задницу и проваливай, — прорычала она после некоторого раздумья. — И, пожалуй, дорогу сюда забудь. В глазах волшебника появился страх и безысходность. Его губы задергались, но слова застряли где-то в глубине, и, прежде чем он пришел в себя, Харрисон сказала: — Обливиэйт. Появилась тоненькая зеленая светящаяся ниточка, она окутала Малфоя, и его взгляд опустел окончательно. — Где я? — спросил Люциус растерянно. — В лесу заблудился. Уходи, тебя ждут. И маг, словно по приказу, поднялся и пошел в чащу леса, испуганно оглядываясь на изувеченные тела. Через несколько минут треск утих. Элиза подошла к Снейпу. Он все еще лежал без сознания, облокотившись на потрескавшийся ствол. Профессор аккуратным движением руки повернула безвольно опущенную голову. На затылке, среди угольно-черных грязных волос виделась небольшая ранка. Харрисон вздохнула и невольно провела рукой по теплой щеке зельевара. Ей стало настолько его жаль, что «грязнокровка», «выскочка» как-то сразу отошли на второй план. — Мобиликорпус! Тоненькие волшебные ниточки оплели руки, ноги и шею профессора, и он завис в вертикальном положении, только голова безвольно болталась. Элиза пошла в хижину, а зельевар покорно поплыл за ней, периодически стукаясь о ветки.