A Matter of Trust

Девушка. Сырые подземелья. И мужчина в черном плаще. Этот кошмар ей снился уже который месяц, и она успела изучить его досконально. Выцепить из него все, что могла. Она уже даже не подрывалась, не вскакивала в истерике и с заходящимся в бешеном ритме сердце. Просто открывала глаза, чтобы больше не видеть этого. Потому что этот до тошноты надоевший сон не давал покоя даже днем. Он отдавался тугой болью недосыпа в висках, вспыхивал временами, стоило профессору закрыть глаза, выбивая её из привычного ритма жизни. Эта ночь не стала исключением. Элиз открыла глаза и снова ощутила эту хроническую усталость во всем теле. Такую склизкую, ноющую, что хотелось вонзить себе что-то острое в голову, лишь бы эти сновидения оставили ее в покое. Девушка села на край кровати и, свесив босые ноги, уставилась в темноту. Густую и, как ни странно, приятную. Хотелось ощутить ее под веками во время сна. Сейчас это было просто необходимо. За окном стучал прохладный октябрьский дождь, и очередной порыв ветра пробрался в комнату через щелку в окне, пробежал по полу и мимолетом лизнул пятки Элизы своим холодным дыханием, отчего та зябко поежилась. Нужно развеяться. Нужно. Зачем? Не понятно. Просто вдруг темнота и неизвестность пустых коридоров школы стала чертовски привлекательной. Харрисон встала и, накинув на себя мантию и взяв палочку, вышла из комнаты. Было тихо. Так тихо, что можно было оглохнуть. В коридорах царил мрак, растворяемый лишь редким светом факелов. Все это создавало свою атмосферу, поистине зачаровывающую и уютную. С каких пор она начала любить ночную мглу, которая раньше вызывала дрожь всего ее существа? Элиза долго бродила по лабиринту коридоров. Она не стала будить утомившиеся картины Люмосом, передвигаясь по началу практически на ощупь, вслепую. Но глаза постепенно привыкали, и, вот, она уже твердо шагает по холодному полу, чувствуя каждый выступ сквозь легкие домашние тапочки. Коридоры переплетались в густую сеть, во тьме все были похожи, как две капли воды. Профессор не знала, куда шла. Просто шла, куда несли её ноги. Вдруг свет, почти солнечный, ударил ей в лицо, заставляя зажмурится. Она вышла к холлу с большим витражным окном, у которого стояла темная фигура. Осунувшиеся крупные плечи и волосы до плеч сразу выдали своего хозяина. Снейп стоял лицом к окну и, закутавшись в мантию, созерцал буйство стихии. За стеклом бушевала октябрьская гроза, такая типичная для поздней осени. Уже теряющая силу, но все еще рассекающая влажный воздух яркими вспышками молний. — Вы снова гуляете по школе ночью, профессор? — спросил зельевар не поворачивая головы. — И вы. Как вы узнали, что это я? — По походке. Северус говорил, как всегда, загадками, продолжая смотреть за стекающими по холодному стеклу каплями. — Я так громко хожу? — в голосе слышалось удивление. Или, скорее, раздражение. Элиза подошла к Снейпу. Между ними оставалось каких-то сантиметров двадцать, отчего воздух вокруг, казалось, стал чернее. Он не ответил. Лишь недоверчиво покосился в её сторону, а потом снова ушел в свои размышления. Впрочем, было неудивительно. После ситуации с Гарри пару месяцев назад они практически не разговаривали, только обменивались я-сердце-тебе-выжгу взглядами. «…Нынче у нас новые правила: шестерка кроет короля, а дополнительные занятия — устав школы?» Тут же отдалось в ушах это полное приторной насмешки обвинение, отчего стоявший рядом человек снова стал до боли противен. Захотелось уйти, не пропитываться его гнильем. Гнильем по отношению к людям. Что профессор и сделала. Она развернулась, и подол её мантии легонько ударил Северуса по ноге, вернув его в эту комнату. — Снова мучают кошмары, не так ли? Этот вопрос, словно гром, прозвучал в звенящей тишине, заставив Харрисон вздрогнуть и замереть. Сердце почему-то рухнуло вниз, совершив по пути несколько кувырков. — Люди, у которых все в порядке со сном, не шляются в такое время по коридорам… Он продолжал медленно, словно пережевывая каждое слово. — А вам есть до этого дело? — хотела съязвить, но судя по всему, вышло плохо. Зельевар резко подошел и остановился в нескольких сантиметрах от её лица. И как ни странно, на этот раз он смотрел не сквозь нее, а прямо в глаза. В немного испуганные глаза цвета темного шоколада. Такого обжигающе-горячего. Он разглядывал её. Недолго, но это можно было заметить. Казалось, хотел прочесть все в этих распущенных волосах, отливавших золотом во вспышках молнии, которые она так раздражающе заправляла за ухо. В от чего-то побледневших щеках. И в этих чертовых карих глазах, в которых почти всегда плясали бесенята. — Если я спросил, значит есть. Это прозвучало неожиданно. Странно. Так чертовски странно, что оба стояли в неком изумлении еще какое-то время. — Да, вы правы, — сказала Харрисон осторожно, не разрывая зрительного контакта. — И о чем же они? — О девушке, которую убивает мужчина в черном плаще. В холле повисла тишина. Элиза опустила глаза, ожидая реакции собеседника. Зачем она ему это рассказала? Вряд ли профессор даст какой-то дельный совет или вообще что-то скажет по этому поводу. — Интересно, — отчеканил Снейп, расправляя плечи. Пуф. Что и требовалось доказать. — И все? — бросает она вслед уже удаляющемуся зельевару. — Вы не знаете, что они значат? Северус оборачивается и несколько секунд просто сверлит взглядом. Снова. — Не имею ни малейшего понятия. Доброй ночи, профессор. И Снейп, напоминавший своей черной мантией огромную летучую мышь, быстро растворился во мраке коридоров, оставив Элизу наедине со своими мыслями.

***

Утро началось не самым приятным образом. Точнее, совершенно неприятным. Харрисон проснулась в шесть утра от громкого назойливого стука в оконное стекло. На подоконнике сидел её филин Ричард, весь промокший от моросящего дождя, и недовольно смотрел на нее своими большими желтыми глазами. Сегодня пернатый почтальон принес «Ежедневный пророк» и письмо. Письмо было в немного пожелтевшем старом конверте, а на оборотной стороне красивыми буквами был выведен адрес и получатель. Почерк был очень знакомым, и в голове девушки начали сразу всплывать варианты отправителей, но она с ужасом осознала, от кого было письмо, распечатав конверт. С сестрой они не общались более пяти лет. Они никогда не были очень близки, а после того, как Бет уехала учиться, связь оборвалась окончательно. Харрисон уверяла себя, что сестра написала, потому что соскучилась, но где-то на уровне подсознания знала — что-то произошло. Быстро развернув аккуратно сложенный листок, она начала читать. «Дорогая Элиза, Я давно тебе не писала, но сейчас была просто вынуждена это сделать. Дело в том, что пару недель назад я вернулась в Англию и жила в нашем родительском поместье. Но потом меня начали посещать незнакомые мне люди в черных плащах…» Дальше все было, как в тумане, сердце бешено колотилось, словно стараясь бросить дыру в ребрах. Они нашли её. Чертовы приспешники нашли её, но зачем? «…они спрашивали что-то про тебя. Я мало что знала, как ты понимаешь. Эти люди приходили почти каждый день, и я решила переехать. Мой новый адрес написан ниже, в конце письма. С наилучшими пожеланиями, Бет. Лондон, Кингс авеню, 145В» Сестра никогда не была щедра на какие-либо нежности и красивые слова, всегда писала коротко и ясно. Впрочем, сейчас это было неважно. Огромный комок волнения зарождался где-то под ребрами, сдавливая легкие и сбивая дыхание. Вот, чего она больше всего боялась. Что найдут кого-то из её семьи. Будут допрашивать и пытать. Все из-за нее. Профессор взглянула в окно. Ричард сидел на краю и старательно вычищал каждое пёрышко, хохлился от промозглого ветра. На полу лежал свернутый в трубочку Пророк. На первой странице красовался заголовок «Приспешники начинают свою деятельность. Исчезновение нечистокровных семей». Напряженный взгляд забегал по строчкам, с каждой секундой становясь все взволнованней и испуганней. Пропало уже две семьи, причем одну из них Элиза знала. Это были их соседи, они долгое время жили в доме напротив. Добрейшие люди, и с их сыном, Джоном, девушка часто играла, когда была маленькая. От нахлынувших воспоминаний сердце болезненно сжалось, становясь, кажется, размером с атом. Настроение пропало окончательно, а мелкий холодный дождь за окном только усиливал хандру. Рабочий день начался с педсовета. Все учителя были приглашены в кабинет трансфигурации, где уже ожидали профессор Макгонагалл и профессор Дамблдор. Темой обсуждения был предстоящий Хэллоуин. Несмотря на ситуацию, директор решил все-таки провести бал, «возможно, последний в этому году», как он выразился. Профессор совершенно не хотела в этом участвовать, и от одной мысли о веселой музыке и ярких нарядах её лицо стало еще мрачнее. — Простите, профессор, мне кажется, что в такой опасной ситуации устраивать балы просто сумасшествие. Собрание уже подходило к концу, но Харрисон не оставляла попытки образумить директора. — Вы правы, профессор, но пока ситуация под контролем Министерства, и я думаю, следует хоть немного отвлечь детей от ужасных мыслей, — Альбус говорил спокойно и тихо, как всегда. — Под контролем Министерства? Я в этом сомневаюсь. Вы читали сегодняшний «Пророк»? Элиза достала немного помятую газету и пододвинула её к краю парты, глядя прямо в голубые глаза Дамблдора, словно стараясь достучаться до здравого смысла. — Две пропавшие семьи — это определенно проблема, профессор, — вмешалась Макгонагалл, — но на детях это пока не должно отражаться. Безусловно, безопасность в нашей школе должна быть на высшем уровне даже во время праздника, поэтому, — здесь она сделала многозначительную паузу, разглядывая учителей поверх очков, — после собрания я ненадолго попрошу остаться вас, профессор Харрисон, и профессора Снейпа. — Спасибо, Минерва, — улыбнулся ей старик сквозь седую бороду, — думаю, на этом можно окончить собрание. Все свободны. Учителя, кроме названных, Минервы и Дамблдора, встали и, не торопясь, немного толкаясь, направились к выходу. — И да, было бы неплохо, если бы учительский состав на балу тоже выглядел подобающе. От этого заявления Элиза фыркнула и едва сдержалась, чтобы не лечь лицом на стол и не взвыть. Я окружена идиотами. В кабинете на несколько мгновений стихло настолько, что сердце в груди, казалось, просто грохотало. Дамблдор кашлянул и серьезно начал: — Я понимаю ваше беспокойство, профессор Харрисон. Именно поэтому я попросил вас задержаться. На время бала вы и профессор Снейп отвечаете за безопасность. Директор сцепил руки за спиной и взглянул на зельевара. Тот молча кивнул. Казалось, его это заявление никак не удивило, он остался таким же чертовски спокойным. — Что ж, тогда вы можете идти, — поблагодарил Альбус и шепнул что-то Макгонагалл. На обед Элиза не пришла. Аппетита не было совершенно, и она сидела в кабинете и заполняла журнал успеваемости, хотя делала это только вчера. Просто нужно было отвлечься от размышлений, но получалось не очень хорошо. Мысли о сестре бушевали в голове, вызывая ноющую головную боль. Профессор думала над тем, чтобы написать Бет, но в голове сразу всплывали болезненные воспоминания. — Оставь меня в покое! Ты уже отучилась, закончила чертов Хогвартс, почему мне нельзя поехать?! — кричала Бет, быстро складывая вещи и утирая горячие слезы, бегущие по щекам. — Но тебе всего шестнадцать! Хогвартс хотя бы находится в Англии, а ты хочешь поехать в Германию! Это же так далеко, подожди еще хотя бы год! — Нет! — Но ведь ты закончила школу, а институт может подождать! У нас мать болеет! — не унималась Элиза, пытаясь достучаться до здравого смысла сестры. Хотелось подойти, потрясти её за плечи, утереть слезы, но девушка лишь продолжала истерику и не подпускала к себе. — Ну, ты же у нас великая волшебница, справишься, а я уезжаю! И не вздумай писать мне! От этих слов у старшей сестры словно откололся кусочек сердца и упал вниз, кувыркаясь и ударяясь о кости, отчего внутри оставалось какое-то болезненное ощущение брошенности. Тяжелая дверь громко хлопнула, и Элиза осталась одна. Совершенно одна в этом мире. Мать редко приходила в сознание из-за болезни, отец их бросил, а теперь и сестра, единственный родной человек, за которого она хваталась, как за соломинку, исчез. Профессор тряхнула головой, возвращаясь в реальность. На пергамент упало несколько чернильных капель, расплываясь причудливыми кляксами по бумаге. Начинался урок, и Харрисон, поприветствовав сонно копошившихся студентов, стала диктовать лекцию.