Добрый и щедрый человек

26 Апреля 1813. Гермиона в одиночестве Гермионе с трудом верилось в только что услышанную от Драко новость: её мачеха призналась, что шантажировала её же мужа, однако утверждала, что не имеет никакого отношения ни к одному из трагических случаев, пережитых ими. А ещё Драко сказал, что шантаж давно прекратился. Оказалось, отец почти ничего не оставил второй миссис Грейнджер, о чём Гермиона даже не подозревала. И сразу после свадьбы Драко вернул алчной даме приданое жены. Этого мачехе должно было хватить на безбедное существование до конца дней, но, судя по всему, оказалось недостаточно для поддержания привычного роскошного образа жизни. Она захотела большего, потому и решилась на шантаж. Драко сказал, мачеха так и не соизволила признаться, каким образом обнаружила, кто именно скрывался под личиной разбойника с большой дороги. Он только недавно выяснил, что ей на самом деле об этом известно, и утверждал, что шантаж миссис Грейнджер касался только нюансов заключённого с Гермионой брака. Вот только это не объясняло ситуацию с кольцом. Драко заверил, что никогда никому его не дарил. Что вначале сам выкрал печатку, а потом её украли уже у него. Но в ту ночь, когда несколько месяцев назад Гермиона покинула мужа и последний раз видела этот перстень, он обнаружился на чужой руке. У неё кружилась голова, потому что вопросов оказалось больше, чем ответов. Она села за стол и записала на листе пергамента три пункта: 1. Как и когда злодейка-мачеха узнала о том, что именно Драко был тем самым разбойником? 2. На самом ли деле её шантаж не имел ничего общего с попытками покуситься на их жизни? 3. Когда всё это закончится? А после кое на что решилась. Женщина, нанёсшая ей визит прошлым вечером, заявляла о собственной невиновности, хотя и утверждала, что обладает некоторыми знаниями о том, кто желает навредить Гермионе и почему. Но Драко проигнорировал рассказ жены, заявив, что незваной гостье наверняка ничего не известно. Гермиона была в корне с ним не согласна, а потому вызвала в комнату горничную. — Да, леди. — Эбби, помоги одеться. Мне нужно навестить кое-кого. Никто не должен знать, что я вышла из дома. Девушка, казалось, на некоторое время задумалась. — Но вы всё ещё нездоровы… — начала она. — Это вопрос жизни и смерти, Эбби. А тебе я доверяю. Пожалуйста… ты поможешь мне? Горничная кивнула, однако, для собственного спокойствия намеревалась убедиться, что лорд Малфой в курсе задуманного женой. 5 Августа 1812 года. На следующий день после брачной ночи Гермиона открыла глаза и оказалась сбита с толку. «Где я?» Она проснулась на широкой кровати с балдахином, сквозь задёрнутые шторы которого еле смогла различить слабый лучик света, пробивавшийся из широкого эркерного окна. Она попыталась сесть, но что-то тяжёлое лежало на её талии, удерживая на месте. Гермиона повернула голову и наткнулась на весёлый взгляд улыбающегося мужа, который тоже уже не спал. Посмотрела вниз, на их тела, и он тут же крепче прижал её к себе. Смутившаяся Гермиона покраснела и закрыла лицо ладонями. Драко отвёл её руку, и она тихонько рассмеялась. — Что смешного, Гермиона? — Ничего, — пробормотала она и свернулась клубочком. Он нежно поцеловал её в одну щеку, а потом, отведя другую ладонь, и во вторую. Гермиона прямо посмотрела в его глаза: он всё ещё довольно улыбался. — Это и есть брак... — произнесла она. Прозвучало констатацией факта, а не вопросом. — Да, именно, — согласился Драко, кончиками пальцев скользнув по плечу Гермионы вниз, мягко обхватил её ладонь, поцеловал и положил себе на грудь. — Это то, что я всегда жаждал обрести в будущей жене: любовь, близость, дружба. — Семья, — добавила Гермиона. — Я так долго мечтала о семье. После смерти матери отец слишком отдалился, но потом, когда женился на мачехе и привёз в наш дом Габи, я решила, что наконец-то вновь её обрела, однако ничего не вышло. У меня не было семьи до прошлой ночи с тобой, — призналась она и спрятала лицо у него на груди. Ласково гладя её по спине и волосам, Драко произнёс: — Я счастлив, что мы стали семьёй. Он немного растерялся и не знал, что ещё сказать, потому что ощущал безмерное счастье — чувство, с которым до сих пор не был знаком, так как никогда ничего похожего в жизни не испытывал. Крепко обнимая Гермиону, он понимал, что где-то всё ещё таится опасность, кто-то до сих пор надеется причинить ей вред, но так же ясно понимал, что, пока способен дышать, никогда не позволит этому случиться. — Увидимся позже? — тихо спросила Гермиона. — Можем провести весь день в постели, — довольно предложил Драко, но тут же с сожалением отверг собственную идею. — Нет, не можем. Совсем забыл. Встреча в Министерстве перенесена на сегодня, — он поднялся и, свесив ноги с кровати, потянулся. Засмотревшись, Гермиона положила ладонь на его спину и позволила ей медленно скользнуть вдоль позвоночника вниз. Касание вышло невероятно интимным, и Драко наслаждался этим новым ощущением. Но затем всё же раздвинул взмахом палочки шторы балдахина и оконные портьеры, и комната осветилась бледным землисто-серым румянцем раннего восхода. Драко повернулся, чтобы посмотреть на жену. Она лежала на спине, закинув руку за голову, вокруг которой короной раскинулись вьющиеся пряди, и выглядела такой красивой в утреннем свете! Больше всего ему хотелось вернуться к ней, снова и снова заниматься любовью (весь день, если бы только было можно), но он понимал, что должен пойти на эту встречу. А потому всё же встал и, накинув халат, подошёл к умывальной чаше, чтобы совершить утренний туалет. Гермиона приподнялась, опёршись на локоть, и заметила: — Ты не рассказывал, зачем понадобилась эта встреча. — Нет? Ты уверена? — небрежно бросил Драко и вышёл в гардеробную. Целомудренно прикрывшись зажатой подмышками простынёй, встревоженная Гермиона села, дождалась вошедшего с ворохом чистой одежды в руках мужа и спросила: — Драко, случилось что-то плохое? — Ни в коем случае, — ответил он. — Встреча касается нашей свадьбы, министерских санкций и прочего подобного. Осталось подписать ещё несколько бумаг, — и даже не соврал пока. Натянув бриджи, Драко продолжил: — А также имеет отношение к вещам моего отца, — сел на кровать и начал застёгивать пуговицы на рубашке. Сидя позади него в одной простыне, Гермиона спросила: — А что с вещами твоего отца? Разве все они не были конфискованы после войны? Пытаясь избежать правдивого ответа и не зная, что именно известно жене, Драко откашлялся, хотя в этом не было необходимости, и начал старательно повязывать галстук. Обычно одеваться ему помогал камердинер, видимо, по этой причине сегодня лорд Малфой обнаружил, что пальцы слушаются его крайне отвратительно. Пришлось дважды распускать собственноручно, но криво затянутый узел. После чего Гермиона, потуже обернув простыню, подошла к мужу, быстро и красиво повязав ему галстук. — Камердинер моего отца так и не научился вязать приличный узел, — пояснила она, помогла Драко застегнуть жилет и спросила: — Так что ты там говорил об имуществе твоего отца? — Только то, что Министерство постановило: всё имущество Малфоев, которое ещё не было передано кому-либо во владение, будет возвращены мне. Возможно, они наконец-то поняли, что раз уж я сражался во время войны на правильной стороне, несправедливо было наказывать меня. — А что насчёт тех вещей, которые успели раздать? Как, например, карета твоего отца? — Ну, её ведь сжёг разбойник, не так ли? — по-прежнему старательно изображая небрежность, бросил Драко, надел сюртук и взял в руки перчатки и шляпу. — Я имела в виду всё то имущество твоей семьи, которое Министерство раздаривало налево и направо. Оно будет возвращено тебе? Оказалось, жена знала больше, чем Драко предполагал, поэтому ему всё-таки пришлось сказать правду: — Я так не думаю. Гермиона нахмурилась, и он спросил: — В чём дело? — Просто… Думаю, это несправедливо, что они решили вернуть имущество твоей семьи только сейчас. Война кончилась давно. Зачем выжидать столько лет, чтобы отдать владельцу его собственность? — спросила она. Правда заключалась в том, что возвращали фамильные вещи в качестве «платы» за женитьбу на ней, но Драко не хотел затрагивать эту тему. Он подвёл Гермиону к кровати и держал за руки, пока она продолжала: — С другой стороны, знаешь, это же просто вещи... нечто материальное, что занимает не такое уж и важное место в схеме необходимого, если измерять его любовью и счастьем. «Никогда не слышал более правдивых слов, — подумал Драко. — Ну почему она не оказалась рядом, когда начиналось всё это безумие с разбойником? Возможно, я и вовсе не стал бы ничего красть, если бы с самого начала у меня была её любовь. Тогда не пришлось бы громоздить всю эту ложь и бояться провального разоблачения и шантажа». — Гермиона... — он замолчал, сомневаясь и не находя причин, из-за которых пришлось бы рассказать всё, но, поцеловав ей руки, справился с собой и уверенно закончил: — После того, как вернусь, продолжим наши романтические ухаживания. — Мы уже разделили брачное ложе, но ты всё же намерен продолжать ухаживать за мной? — удивлённо спросила она. — Конечно, — ответил Драко, довольно и самоуверенно ухмыляясь. — Самое интересное — процесс достижение цели, любовь моя, — обнял её, крепко поцеловал и, легонько оттолкнув от себя, посоветовал: — Лучше прими ванну и оденься, пока я не забыл о том, что спешу на деловую встречу, и снова не накинулся на тебя. После чего решительным шагом вышел в коридор. Где предупредил преданного Пайла, что после визита в Министерство собирается встретиться с мадам Грейнджер (ах нет, Делакур!), и попросил заранее узнать, не будет ли она столь любезна пригласить на эту встречу и мистера Поттера. Гарри ему не нравился, и Драко вовсе не был уверен, что хочет участия этого человека в разоблачении женщины, которая посмела шантажировать его, лорда Малфоя, мало того, фактически заставила его заплатить деньги за возможность брака с Гермионой. Но чего он на самом деле хотел, так это того, чтобы хотя бы эти неприятности закончились. А Поттер действительно мог помочь. Кроме того, было кое-что и похуже… Эта женщина могла знать, что именно он и есть разбойник с большой дороги, и вздумай она сделать это знание источником шантажа, ему пришлось бы платить ей вечно. *** После ухода Драко Гермиона ещё несколько минут провела в постели. Она обняла его подушку, уткнувшись в неё носом, и глубоко вдохнула. Подушка пахла им. Гермиона подскочила с кровати, огляделась вокруг в поисках сорочки, натянула её, а затем принялась осматривать комнату мужа. Она находила всё, что имело отношение к Драко, интересным, а потому следовало здесь всё хорошенько изучить. Она провела пальцем по лежавшей на прикроватной тумбочке книге по географии. Подошла к туалетному столику и взяла в руки перламутровые запонки. Положила их обратно. Открыла небольшую деревянную шкатулку, внутри которой обнаружила перстень с изумрудом. Она поднесла кольцо к глазам, и её сердце забилось громко и тревожно: она уже видела этот перстень раньше… несколько раз. Драко носил его в школе, без умолку хвастался, что это семейная реликвия, и утверждал, что оно передаётся в роду Малфоев от отца сыну на протяжении многих поколений. Как-то даже похвалялся, что оно стоит многие тысячи галленов. Ещё бы: изумительной чистоты изумруд, золото гоблинской ковки, а сама печатка выгравирована много веков назад древней магией. Подержав кольцо на ладони, она медленно сжала вокруг него пальцы. Снова Гермиона увидела это кольцо, когда они встретились во время войны и влюбились. Драко как-то признался, что ждёт не дождётся, когда же сможет передать его дальше по наследству, своему сыну. Она запомнила тогда его слова, потому что надеялась, что это будет их сын. В последний раз Гермиона видела этот перстень вечером накануне возвращения в Лондон. Мачеха показывала его дочери и с гордостью рассказывала той, что её, Габи, отец получил это кольцо в качестве платы за то, что отказался укрывать Пожирателей Смерти после войны. И злорадно добавила, что когда-то оно принадлежало Малфоям. Гермиона помнила то тошнотворное чувство, которое охватило её, когда она услышала злобные слова мачехи. Так она узнала, что всё имущество, принадлежавшее ранее семье Малфоев, конфисковано. Она ни словом ни делом не дала понять, что подслушала их разговор в тот день. И ни единой душе не призналась в этом до сих пор. «Как же так получилось, что вещь, отданная моей мачехе, вновь оказалась в распоряжении моего мужа?» — в замешательстве подумала Гермиона. Так и не выпустив перстень из ладони, она открыла дверь, разделявшую их комнаты, и вернулась к себе. До встречи с Драко ей предстояло многое обдумать. *** Поттер и Малфой выходили из дома мадам Грейнджер в подавленном, если не сказать ужасном настроении. Суровое лицо Драко было искажено отвращением. На потрясенной физиономии Гарри отражалась крайняя степень негодования. Спустившись с крыльца, он произнёс: — Ты купил мою лучшую подругу за несколько тысяч фунтов, Малфой. — Сомневаюсь, что дело обстоит именно так. Просто рядом с этой мерзкой Делакур всё и все кажутся хуже, чем есть на самом деле, — возразил тот. — Ты же понимаешь, о чём я? Как мне теперь выбраться из её цепких лап? Я уже вернул ей приданое падчерицы, выплатил крупную сумму наличными (тысячи галлеонов, между прочим!), а теперь, если не соглашусь назначить ещё и ежемесячное пособие, она расскажет Гермионе и о возвращённом приданом, и о том, что я за неё «выменял»: услужливо донесёт, что Министерство возвращает мне имущество отца взамен на брак с грязнокровкой мисс Грейнджер. Эта гиена преподнесёт всё так, словно именно по этой причине я и женился на Гермионе! А ты же знаешь, насколько резка и абсолютно независима в суждениях твоя подруга. Она точно поймёт всё неправильно! Высказавшись, Драко направился к своей карете, но Гарри остановил его, схватив за руку. — Что ещё ты скрываешь, Малфой? Поскольку, похоже, до сих пор никто не догадывался о том, что именно Драко и был тем самым разбойником, сейчас он точно не собирался признаваться в этом Поттеру, а потому ответил: — Ничего. И перечисленного достаточно, не находишь? — Тебе вполне хватает своих денег. Не представляю, чем ещё можно оправдаться. Поверить не могу, что эта женщина предложила аннулировать ваш брак с Гермионой, тебе жениться на Габи, а взамен пообещала никогда больше не попросить ни одного галлеона. Она, похоже, окончательно спятила? — потрясенно вопросил Гарри. — Так ведь? — Я рад, что ты стал свидетелем этого фарса, — признался Драко. — Нет, я больше не собираюсь ей платить! Наберусь смелости и сам признаюсь Гермионе. Пусть старая грымза сгниёт от злости, мне всё равно. Гермиона непременно рассердится, но она любит меня, а я её. Пришло время рассказать правду. — Драко Малфой и правда? — произнёс Гарри задумчиво. — Никогда не думал, что услышу эти слова в одном предложении. — Иди к чёрту, Поттер. — Только после тебя, Малфой, — с улыбкой парировал Гарри. — Гермиона точно рассердится, но по какой-то безумной причине она счастлива быть твоей женой, а потому вряд ли поверит, что ты, как сам же и выразился, за неё что-то «выменял». Скажи ей всю правду и скинь эту старую стервятницу со счетов, — Гарри ободряюще похлопал его по плечу и отправился по делам. Драко уже стоял одной ногой на подножке кареты, когда заметил кое-что любопытное: новую горничную его жены, Мари, ту самую, что раньше была горничной Габи. Она как раз вынырнула откуда-то из-за лондонского дома мадам Грейнджер. «Что привело девушку сюда, если она больше не работает на старую грымзу?» Драко окликнул её. Она подняла глаза, увидела его, видимо, испугалась и не оглядываясь кинулась прочь. Некоторое время Драко в замешательстве смотрел вслед. Затем сел в карету и велел кучеру поторапливаться домой. *** Гермиона сидела во дворе и читала книгу, когда почувствовала, как её глаза накрыли чьи-то ладони. — Должна предупредить вас, господин разбойник, что мой муж скоро будет дома. Драко нервно отдёрнул руки, а она развернулась, чтобы взглянуть на него, но когда увидела, насколько он потрясён, заверила: — Я пошутила, дорогой муж, — однако, её снова начали мучить сомнения. «Конечно же, Драко не мог быть тем разбойником. Он так категорично отрицал это и привёл столь много доказательств… Нет, просто история с его перстнем всколыхнула во мне тревогу и чувство чего-то недоброго, вот и все». — Я попросил повара принести еду сюда. Подумал, что мы могли бы пообедать на свежем воздухе. Ты не против? — спросил Драко и присел рядом на белый, украшенный затейливыми завитками стул. Она молча кивнула и, отложив книгу, внезапно спросила: — Драко, помнишь тот изумрудный перстень, который ты носил во время войны? — Да, помню, — ответил он, взял её книгу, посмотрел название, засмеялся и сказал: — Это книга с моего прикроватного столика, жена. Не забудь вернуть её на место. — Да, да, хорошо, конечно… Гермиона казалась взволнованной, поэтому Драко отложил книгу на стоящий рядом стол и взял её за руку. Взволнованная, она выглядела так, словно хотела сказать что-то ещё, но не решалась. На самом деле, Гермиона просто не знала, как сформулировать вопрос, который намеревалась задать, поэтому несколько секунд молчала. — Что ты хочешь узнать о нём? — спросил Драко. Гермиона в смятении начала теребить лацкан его сюртука и наконец спросила: — В нашу последнюю встречу во время войны... до того, что произошло в Мэноре... это кольцо было у тебя на пальце. И ты сказал, что хочешь когда-нибудь передать его своему сыну, помнишь? Мне просто стало интересно, а где оно сейчас? — Значит, моей жене всё-таки нравятся ювелирные украшения? — спросил Драко с улыбкой. — Я куплю тебе бриллианты, жемчуг, рубины, всё, что угодно, любимая. — Знаю, что ты этого хотел бы, но сейчас интересуюсь совсем не потому. Я всего лишь хотела узнать, что случилось с тем кольцом. Оно осталось у тебя, так ведь? Драко начал гадать, почему Гермиона задала этот вопрос. «Она увидела кольцо наверху, в моей комнате, или ей всего лишь стало любопытно? Известно ли ей, что после войны его отдали в дар первому мужу её будущей мачехи?» Единственная причина, по которой сам Драко был в курсе этой маленькой пикантной новости, была в том, что он и украл этот перстень вскоре после того, как отец Гермионы женился на мадам Делакур. «Нет, Гермиона не может знать, что кольцо было конфисковано, а затем украдено и возвращено настоящему владельцу, потому что слишком честна и порядочна. Она не стала бы задавать наводящие вопросы, если бы услышала правду об этом перстне. А сразу бы пришла и в открытую призналась, что всё знает. Должно быть, ей просто любопытно». — Кольцо конфисковали, дорогая, — сказал Драко, вновь не говоря всей правды, потому что просто не понимал, как разрешить ситуацию. — Но его вернут? — спросила Гермиона. — Я попытаюсь выяснить, — сказал он, грустно улыбаясь, потому что ненавидел лгать ей. — Но есть вероятность, что его роздали вместе со многими прочими вещами. Возможно, мне придется довольствоваться только тем, что вернут сейчас, жена. — Ну, в конце концов, это всего лишь вещи, муж мой, — утешила его она, повторяя то, что сказала недавно. Служанка и лакеи внесли подносы с едой и графин с вином. — А, вот и наш обед! — воскликнул Драко, желая отвлечь внимание от кольца, и, пока слуга раскладывал перед ними приборы, поднял крышку над одним из подносов и громко восхитился: — Эти пироги с мясом выглядят чрезвычайно аппетитно! Пока на тарелки перед каждым из них разложили по кусочку пирога, Гермиона сняла крышку с другого подноса и обнаружила пирожные с патокой, по бокам оформленные взбитыми сливками, после чего, чуть не подпрыгнув от радости, воскликнула: — Я люблю пирожные с патокой! Драко скривился. — А я терпеть их не могу. Всю жизнь ненавидел всё, куда добавляют патоку. — Правда? Очень странно, — удивилась она и взяла одно из сладких пирожных. Муж щёлкнул её вилкой по пальцам. — Драко, больно! — Сначала съешь пирог с мясом, жена. — Я взрослый человек, а потому, если я хочу сначала съесть десерт, значит и съем его в первую очередь, — заявила она вызывающе. — Да, это слова несомненно взрослого человека! — с наигранным презрение поддел её Драко. Она разрезала пирожное, подождала, пока сладкий сироп стечёт с нанизанного на вилку кусочка, и поводила им перед носом Драко. — Разве у него не божественный аромат? — спросила она, обмакнула кусочек пирожного во взбитые сливки и смачно откусила. — Это просто рай на земле… Божественно. — Лучше даже, чем заниматься любовью? — спросил Драко. Служанка моментально покраснела и потупилась. Кто-то из лакеев, кажется, хмыкнул. Гермиона возмущённо вскрикнула: — Драко! Слуги! — Это достойные английские слуги, которые обучены не слышать лишнего. Эй, ты же не слышишь, о чём я говорю? — спросил он у лакея, с аппетитом откусывая пирог с мясом. — Нет, милорд. — Видишь, он, буквально, оглох, — улыбаясь сказал Драко. — Тогда как же он ответил на вопрос? — парировала Гермиона. — Он слышит только то, что необходимо. Например, если я скажу, что невероятно люблю и обожаю тебя, он это не услышит. Вот смотри, — Драко посмотрел на мужчину и сказал: — Слуга, я ведь люблю и обожаю жену больше жизни? — Не знаю, милорд, — с каменной физиономией ответил молодой человек. Гермиона взяла еще кусочек пирожного с патокой и попросила слугу: — Пожалуйста, не поощряйте моего недалёкого мужа. — Он не слышит, как ты порочишь мой характер, дорогая, — пояснил Драко. — Почему? — Потому что я плачу ему жалование, — сказал Драко серьезно и обратился к слуге: — Ты слышал, как моя жена назвала меня глупым? — Ничего подобного не слышал, сэр, — ответит тот, хотя не смог сдержать беглой улыбки. Гермиона фыркнула и откусила кусок пирожного ещё больше. Драко наклонился к ней и заговорщически произнёс: — Хочешь, докажу, что они ещё и слепы? Просто позволь поцеловать тебя, и сама убедишься в этом, на практике. — Нет, — произнесла Гермиона неожиданно резко и оттолкнулась от стола. — Что случилось, сердце моё? — опешил он. — Видимо, мне всё-таки не стоило есть первым десерт, — сказала она, — потому что я чувствую себя не очень хорошо. Теперь Драко тоже казалось, что она выглядит нездоровой. Он подал знак лакею убрать тарелку жены, встал и помог ей подняться. Она вдруг схватилась за живот, охнув: — Драко, мне очень плохо! Он стремительно подался к ней и обнял, чтобы помочь пройти через двери, ведущие в малую гостиную. Стоило им переступить порог, как Гермиона мучительно вскрикнула. Драко подхватил её на руки и, уложив на кушетку, испуганно спросил: — Что случилось? — Драко… больно… — все, что она смогла произнести. Лакеи как раз проходили мимо них с посудой, когда Драко вскочил и остановил их: — Нет! Оставьте подносы на месте! Вызывайте авроров и целителя, немедленно!