***
Нижние Борки встретили Варну стойким запахом навоза и крикливыми продавцами, зазывающими покупателей к своим товарам. Не привыкшая к такому оживлению, девочка поморщилась и как-то сжалась. Ее рука невольно потянулась к мешочку на поясе, будто бы тот смог ее защитить. Перед ней открывался местный рынок, где рядом уживались и еда, и животные, и изделия ручной работы. Все торговцы располагались прямо на земле, не боясь, что люди потопчут товар или очередной конь оставит свою лепешку рядом. В самом центре маленького базара стояло несколько палаток — это были продавцы из города, привозившие ткани, кожу, посуду и прочие вещицы, которые были редкостью в деревне. И, конечно, стоили они не мало. Границ у базара не было, сразу за дальними прилавками открывался вид на небольшие деревянные землянки, около них, никого не опасаясь, люди оставляли корыта, развешивали белье или пытались вырастить овощи. Чуть поодаль виднелось несколько домов, построенных на земле. Там, видимо, жили люди побогаче, они даже имели огороженный заборчиком двор. Либо это торговцы, выезжавшие в город, вспомнила Варна рассказы отца, либо скотоводы. По скалистым склонам коров не попасешь, поэтому те, кто их умел содержать, неплохо на этом зарабатывали. Сами Борки находились у самого подножия огромного Артура, к которому примыкала с обеих сторон цепь гор, именуемых Венцом Артура. Пробраться через них к Дальним берегам было делом нелегким, и даже опасным. О том, чтобы просто их перейти — речи и не шло. Никто еще не доходил до верхушки, не говоря о том, чтобы перебраться. А на то, чтобы обойти их, потребовались бы месяцы. В народе поговаривали, что есть некий свод подземных пещер, через которые и можно было бы сократить путь и быстрее пройти к морю. Однако мало кто знает, где находится вход в эти пещеры, да и смельчаки, отважившиеся однажды покорить Венец, терялись в подземных лабиринтах. По крайней мере, никто не возвращался. С другой стороны, горы, как огромный щит Аквима, защищали его от лихого западного ветра и варварских набегов, от которых страдали соседние государства. До Варны донесся запах свежеиспеченного хлеба, и она даже тихонько заскулила от голода. Варна еще не придумала, как получит еду, а ноги уже сами несли ее к заветному лотку. Проталкиваясь сквозь сутолоку, она рисковала быть в лучшем случае обруганной, а в худшем — затоптанной. И хоть отец много рассказывал ей о том, как живут в деревне, все же, ей было не по себе от такого большого скопления народа. Умом она понимала, что это нормально, что так и должно быть, но уж слишком тесно было ей в этой суете после стольких лет раздолья. Варна остановилась перед ящиками со всевозможной сдобой: тут были и мятные рогалики, и маковые крендельки, и золотистые бублики, а румяные бока свежих буханок хрустели от одного только взгляда. Денег у нее не было: мысль о том, что надо было хоть что-то с собой взять, ее даже не посетила, лишь поскорее хотелось покинуть страшное место. Так и стояла Варна, вдыхая сладкий аромат, пока ее не окликнули. — Ну, чего уставилась? Будешь покупать? Или уходи. Она с удивлением посмотрела на говорившего. Им оказался совсем молодой торгаш. Едва старше нее, долговязый парнишка с высоким лбом и жидкими русыми волосами, заправленными за уши. Одет он был просто: льняная выстиранная до серости белая рубаха, да широкие штаны, подвязанные тонким кожаным ремешком. Его лицо недовольно скорчилось, как будто он проглотил слизняка. — Чего молчишь? — паренек грозно прикрикнул на нее, не решаясь покинуть пост. — Если не уберешься отсюда, я тебя сам выкину! Всех покупателей мне распугаешь. — Я.. Я хотела... — Варна вся сжалась, не зная, куда себя деть и что сказать. Она ни разу в жизни ничего не покупала, и пусть это был обычный ритуал обмена — вот медяк, а вот и булка — совершить его было бы не так просто, даже если бы у нее был целый золотой. — Эй, Даян, я же просила тебя отнести хлеб к завтраку барыне! — раздался резкий, похожий на лисье тявканье, женский голос. Его обладательница выплыла из людской массы и остановилась перед мальчишкой. — Опять проспал, да? А мне краснеть потом! Женщина была крупных форм: чересчур длинная коричневая юбка не волочилась по земле, благодаря габаритам ее владелицы, на поясе был подвязан платок, а верх наряда завершала застиранная блуза с рюшами и еще один платок, крупный, черный с яркой цветастой вышивкой. На шее у нее красовались стеклянные бусы алого и охрового цветов, руки украшали такие же браслеты, поблескивавшие на солнце, а голову покрывал белый чепец, с ярко-красной вышивкой по краям. Варна не знала, как подступиться к женщине, но это был ее шанс получить еду, а может быть, и кров! Она припомнила наставления, которые давали ей родители, готовя ее к походу в деревню — будь вежлива, помоги, если понадобится помощь, остерегайся карманников и торговцев — обманут, как пить дать. Несмотря на то, что женщина эта появилась неожиданно, Варна уловила главное — паренек где-то напортачил, и она может попытать счастья. — Простите, госпожа, не знаю, как к вам обращаться, — девочка прижала руки к груди в знак смирения, — но, кажется, вам нужна помощь? Агрипа, так ее звали, смерила долгим взглядом Варну, решая, не очередная ли воровка перед ней. Однако ее одежда, несмотря на некоторые грязные разводы, показалась Агрипе вполне сносной для деревенской девки. — Агрипой меня звать, — гнев сменился на милость и резкий голос стал помягче, но в нем еще слышались подозрительные нотки. — И что ты хочешь с этого? — Женщина знала, что никто не предлагает свою помощь просто так, но заказчица ждала товар еще полчаса назад. Такое непростительное опоздание могло сказаться на дальнейшей судьбе булочницы. — Мне бы хватило одной самой маленькой булочки, — кротко произнесла Варна. — А господа, возможно, захотят добавки вашего хлеба к обеду. — А ты знаешь свое дело, девочка, — Агрипа сощурила глаза. — Я тебя раньше не видела, как тебя зовут? — Варна, госпожа. — И что ты тут делаешь, Варна? — Я... Я путешествовала с труппой, госпожа. Но вы же знаете этих плутов, только и делают, что обманывают людей. А своих родителей я не помню. А там приходилось убирать за этими грязными свиньями. Шли мы с Вестной Долины. А как только подвернулась возможность, я и сбежала через лес, — Варна быстро сочинила историю о себе, говоря несвязно и путаясь. Агрипа снова сощурилась, но сделала вид, что поверила и кивнула. — Хорошо. Даян, дай девчонке рогалик с маком. И ковш с водой, пусть умоется. А ты, Варна, смотри мне, не отнесешь корзинку — пеняй на себя. В это время мальчишка нехотя, все с тем же брезгливым выражением лица, принес воды Варне и всучил ей плетенку с хлебом. Девочка умылась, сунула в зубы заветный рогалик и после короткого инструктажа побежала к нужному дому. По дороге Варна размышляла о своем занятии, которое ее полностью захватило. Однако необходимо было думать, что делать дальше. В деревне рано или поздно узнают о случившемся, но ничего не сделают. Разве что сами испугаются на какое-то время. Потом, как и всякое волнение, испуг пройдет, а история превратится в байку. Тогда Варна уже ничего не сможет поделать. Сейчас подвернулся случай, где она смогла проявить свою смекалку и унаследованную от отца жилку торговца. Этим шансом следовало бы воспользоваться, но, ежедневно разнося хлеб, далеко не уедешь. И уж тем более не отомстишь. Если бы в деревне что-то и знали про разбойные нападения, то уж наверняка бы судачили об этом, но на базаре только и слышен был треп о высоких ценах на молоко, да соль. Надо было двигаться в город. Ближайший как раз находился на быстрой речке Сушилке. — Доброе утро. Я от госпожи Агрипы, — выдохнула Варна, немного запыхавшись в пути. — Да-да, мы давно ждем уже, — немолодая женщина в дверях взяла из рук Варны корзинку. — Погоди, я сейчас вынесу деньги. Дверь осталась приоткрытой, и Варна услышала другой голос. — ..В городе таких вкусных булок не найдешь. Да и там вечно подмешивают вместо муки какую-то труху... — Вот, держи, девочка, — женщина вернулась и отдала несколько монет, завернутых в платок. — Простите, ваша госпожа не желает хлеба к обеду? — Нет, не желает, — грозно ответила помощница, и уже собралась было закрыть дверь, как ее остановил тот же голос из дома. — Подожди, Анна. Думаю, Радей будет не против, если девочка доставит угощение на именины. Скажи ей, чтобы она взяла двойную порцию того, что принесла нам. И через два часа после полудня хлеб должен быть по этому адресу, — с этими словами она передала листок с адресом через свою помощницу. — Спасибо, госпожа, — кивнула быстро Варна и скорее убежала обратно, а то строгая помощница уже стала рассматривать ее потрепанный наряд. Теперь у нее был шанс выбраться в город, но надо было еще убедить торговку снова дать ей поручение. Тогда извозчик быстро бы домчал ее к Ладному, а там уж городничие должны были помочь. — Да ты посмотри на себя, — брезгливо сплюнул в сторону вернувшейся девочки Даян. — Вся одежда грязная, похожа на оборванку. А это что, кровь? — парень схватил девочку за подол юбки и потянул на себя. Варна испуганно дернулась, тут же отбежав от Даяна. — Зато мозгов побольше, чем у тебя, дубина, — прошипела она. Воспоминания о вчерашнем дне были еще слишком свежи и вызвали волну ярости. Она постаралась держать себя в руках и лишь злобно поглядывала в сторону Даяна. Варна рассказала булочнице о новом заказе. Полная женщина даже мечтательно закатила глаза к небу, благодаря Велеса за столь щедрый дар. Под благодушное настроение торговки Варна попросила самой доставить заказ. — Так и быть, Варна, я возьму тебя сегодня с собой в город, но в таком виде ты точно не пойдешь. Даян, присматривай за лавкой. Чтобы, когда я вернулась, товар был распродан, — женщина погрозила сыну пальцем и, обернувшись, подтолкнула Варну в сторону своего дома. — Идем, Варна, приведем тебя в порядок. Ты хитрая девочка, может толк какой и выйдет с тебя в торговле. Дом у булочницы был небольшой, но построенный на земле и даже имевший отдельный дворик. Основную часть постройки занимала пекарня, где ее муж и выпекал самый вкусный хлеб в округе. В город, правда, они ездили редко. Агрипа только недавно передала торговлю в руки сыну и теперь старалась наладить контакты с богачами, чтобы те заказывали у них хлеб. Предложение, с которым пришла Варна, несказанно обрадовало ее — еще бы, первый заказ в большой город! Да и сама девочка оказалась не промах. Если б удалось оставить ее, как помощницу и в качестве оплаты дать кров над головой, пообещав обед три раза в день, то дело пошло бы быстрее. С Даяна толку было мало — мальчишка совсем не умел продавать товар, тот заветривался и к вечеру никто уже не хотел брать лежалый хлеб. Одна радость беднякам — им сбывали к ночи в половину цены. Первым делом Агрипа отправила девочку в моечную — маленькое помещение с корытом — а сама полезла в сундуки искать старую одежду своей молодости, когда она была еще того размера, что и Варна. Оставшись наедине сама с собой, натирая кожу жесткой мочалкой, Варна вспомнила о своей семье и тихо заплакала, стараясь не выдать себя, закрыв лицо руками. Вонючее мыло лезло в глаза и щипало их, но слезы быстро вымывали его. — Поскорее, Варна! Чай не барыня намываться столько, — постучалась Агрипа. Она пришла с ворохом одежды, решив, что подберет подходящую уже на месте. Варна постаралась успокоиться, смыла всю пену с себя и, закутавшись в огромное грубое полотенце, вышла. — Твою одежду стирать надо, этим завтра займешься с утра. Вот, возьми, что есть. Старовато, но главное чисто и дырок почти нет, я залатала, — Агрипа выуживала из тряпья поочередно юбки, «на глаз» прикладывая их к девочке. — Спасибо, — тихо проговорила Варна. Все же самая маленькая одежда оказалась несколько велика, поэтому когда-то голубую выцветшую юбку и сорочку под ней пришлось укоротить в подоле, наскоро обрезав ножницами, а рукава на белой блузке Варна просто подвернула. На пояс она повязала свой платок, убедив Агрипу, что он смотрится прилично, и прицепила к нему свой травяной мешочек. Еще влажные волосы Варна расчесала деревянным гребнем и перевязала в низкий хвост, достававший ей до лопаток. Несколько коротких прядей все равно выбились и теперь едва прикрывали уши. Агрипа надела ей на голову белый чепец — ведь теперь она была ее помощницей. — Нам пора ехать, — сообщила Агрипа. — Мой муж вот-вот закончит печь, а я пока договорюсь с извозчиком, чтобы подвез нас до Ладного. Жди меня на улице у калитки. Варна кивнула в ответ, еще раз поблагодарив женщину, и вышла из дома. Солнце почти поднялось в зенит, и на улице находиться было почти невозможно: раскаленный воздух перемежался с «ароматом» навоза и помета. Такого резкого дурмана она еще никогда не чувствовала, хоть они и держали лошадку Марту. Слабый ветерок не помогал, а лишь гонял застоявшийся воздух от двора ко двору и цеплял бессильно обвисшие листочки яблонь и груш. Варна спряталась под козырек дома. Мимо сновали какие-то люди, шумела дворовая ребятня, которой даже жара была нипочем, пугая соседского кота. Никого из них девочка не знала, так не замечали и ее. — Идем, Варна! Нам ехать около часа до Ладного, а еще найти дом Елизара надо, — из пекарской пристройки выплыла Агрипа, благоухая свежеиспеченным хлебом. Проходя мимо Варны, она сунула в руки девочки пирожок с сухофруктом и бутыль с водой. — Некогда поесть, хоть перекуси, вот. Она не успела сообразить, что произошло, как Агрипа на нее прикрикнула, чтоб она поторопилась. — М-м-м! — довольно промычала Варна, быстренько усевшись в повозку и уплетая за обе щеки.Глава 2
27 августа 2017 г. в 13:11
Первым осознанным желанием оказалась..простая жажда. После целой ночи, проведенной в слезах, Варна едва держалась на ногах. Она сразу направилась к расселине в буковом лесу, дорожку к которой протоптали они с отцом. Деревенские жители туда не ходили — у них был свой колодец, поэтому-то эта часть леса была практически не тронута человеком.
Высокие стволы беспрепятственно взмывали к небу, а сквозь их крону проникало уже вставшее солнышко, приятно согревая похолодевшие от утренней свежести пальцы. Давно проснулся лесной народец, и Варна с легкостью угадывала ту или иную птицу: трескучее верещание сойки перекликалось с заливистым пением гаички, а где-то неподалеку разыскивал жучков-древоедов серый дятел, выстукивая раскатистое «тр-р-р-р», как трещотка. Этому ее научил отец, когда они вместе ходили по воду.
По пути встретились густые кусты можжевельника, и девочка остановилась, чтобы набрать голубых ягодок. Середина Червеня была самым добрым временем — дикие плоды мерцали пунцовыми, черными и желтыми огоньками в светло-зеленой листве — одно собирай. Добычу Варна сложила в маленький узелок на поясе, где она хранила лечебные травки, собранные в лесу.
Вскоре она увидела знакомый валун, который с одной стороны был сухим и потрескавшимся, а с другой, если обойти, влажным и покрытым мхом. Сразу за ним открывался вид на небольшую расщелину у подножия Артура, вокруг нее образовалась лужица, к которой тянулись тонкие стебельки осоки. Тут и там мелькали желтые головки мать-и-мачехи.
Варна мгновенно припала к воде, подставив лицо под ее струи. Кровь и копоть смывались с лица, стекая красно-черными разводами в траву. Мрачные краски напомнили ей о прошедшем дне, и она разрыдалась, размазывая грязными руками слезы по лицу. Только сейчас ей было уже не страшно, как в погребе, а невыносимо горько. Хуже всего было осознание, что она не сможет больше почувствовать тепло материнской руки, не сможет похвастать отцу новой зарисовкой пеночки, над которой просидела целый день, не услышит заразительный смех братца.
Не желая вновь переживать это, Варна усилием заставила себя вспомнить спокойное утро в день, когда на них напали. Мама как всегда проснулась раньше всех и уже готовила тесто на оладьи. Запах пшенной каши, томившейся в печи, пробирался даже в дальнюю комнату девочки и щекотал нос, но ей хотелось еще немного поваляться, пока отец предупредительно не постучал бы в окно — как делал каждый день. За завтраком Глебка не хотел есть кашу, но мама тогда демонстративно поставила перед ним пышные оладьи, политые свежим медом. Тарелка братца была вмиг опустошена. Варна невольно улыбнулась, чувствуя, как по щекам скатываются непрошеные слезы. Она вспоминала и как не хотела идти вешать белье, а мать отправила ее в огород, и как подумывала снова незаметно сбежать в лес, чтобы в этот раз тайком дойти до деревни. Но уже не надо было строить планы, делать задание по счету и письму, учить братца рисовать. Она уже не поговорит с мамой, не услышит, как отец выбивает кожу на очередной башмак.
Девочка сняла с пояса и развернула перед собой нежно-голубой платок, подарок матери, по краю которого красными нитками была вышита одолень-трава. Сейчас на нем были зеленые разводы — это ее толкнули на землю, серо-коричневые пятна — сидела в погребе на полу. На удивление косынка осталась цела, так что Варна замочила ее в ледяной воде и с таким остервенением стала оттирать грязь, пока на пальцах не появились ссадины, будто вместе с ней хотела отмыть все воспоминания. Закостеневшими от холода пальцами она расправила платок на плоском камне, который высушило летнее солнце. Блузу и юбку отстирать бы ей уже не удалось, так что она ограничилась стряхиванием пыли с одежды прямо на себе. Кожаные закрытые сандалии — единственное, что не пострадало на ней: крепко сшитая отцом обувь все еще плотно прилегала к ногам.
Вода чудесным образом взбодрила Варну и придала ей не только сил, но и решимости. Она будет искать этих разбойников столько, сколько понадобится. Пусть даже придется обойти всю деревню или отправиться в город. Она даже вскочила, готовая броситься на поиски прямо сейчас, но...
Живот подал сигнал, что Варна голодна. Удивившись такому простому и нелепому желанию, девочка даже с недоумением села. Живот снова заурчал, призывая к еде. Ягодки, что она собрала, пригодились бы, завари она чай, но сырыми не наешься, если не хочешь отравиться. Да и если собирать плоды по всему лесу — это слабая замена еде, поэтому Варна снова умылась, приведя себя в порядок, и поскорее направилась в деревню.