Сердце Дракона

      Варна поливала маленький огород, наклонив тяжелое ведро и придерживая его за металлическую ручку. Ее каштановые волосы, выбившиеся из низкого хвоста, то и дело лезли в глаза, поэтому приходилось все время заправлять их за уши. Со стороны мастерской слышался глухой стук: отец обивал кожей очередной башмак. Из-за дома раздавался звонкий смех ее младшего брата Глебки. Видимо, он снова разворошил муравьиное гнездо, пока рядом мать стирала белье. «Укусит его муравей, опять плакать будет», — подумала девочка.       Солнце совсем распалилось, тень от дуба не спасала, и Варна решила укрыть овощи, чтобы их маленький урожай не пропал. Она подвязывала ткань к палочкам, когда услышала ритмичный цокот копыт. К их дому кто-то приближался, притом очень быстро. Девочка решила, что ей показалось, но в следующий миг послышались конское ржание и людские голоса, погонявшие лошадей. Почувствовав неладное, она бросила свое занятие и встала, вглядевшись в тропку, уводившую вглубь леса.       Раздался резкий свист, пролетевшей мимо стрелы. Варна вскрикнула и тут же пригнулась, неосознанно прикрыв голову руками. Она в ужасе всматривалась в людей, появлявшихся из леса. — Ищите его! Остальных можете убить! — низкий, пробиравший до дрожи в костях, голос принадлежал одному из чужаков. Их было четверо, и все они были на лошадях.       Варна широко раскрыла глаза от страха и вперилась взглядом в налетчиков, остановившихся у забора. Они не были похожи на обычных разбойников, о которых предупреждал Варну отец: они не приказали отдать все деньги и драгоценности, а просто напали на их дом. Они почти не отличались друг от друга: черные спутанные волосы переплетались с такой же косматой бородой и струились по плечам, как обгоревшие змеи, темные одежды словно плавились на солнце, не давая возможности понять, что это такое. Девочке показалось, что у одного из них глаза полыхнули желтым пламенем, но такого быть не могло, разве что солнечный луч дал такой жуткий блик в его темных зрачках. Она еле отвела взгляд от страшных глаз, как раз вовремя, когда один из них, самый крупный на вид, слез с лошади, собираясь снести воротца, чтобы пробраться во двор — забор был слишком высок, чтобы лошадь его перепрыгнула. Это дало спасительные секунды. Варна кинулась к дому, спотыкаясь от страха, в надежде успеть предупредить отца. — Папа! — Варна успела лишь вскрикнуть и, подвернув ногу, упала на землю. Над ее головой свистнула очередная стрела и вонзилась в траву у деревянного крыльца. За ней последовал дружный гогот. Девочка закрыла голову руками, боясь пошевелиться.       Идан вместе с дочерью услышал, как к дому кто-то приближался, поэтому еще с первой стрелой, попавшей во двор, он кинулся к дровнице, где был топор — единственное оружие в доме торговца. Он давно поклялся Мире, когда делал ей предложение, что с военным прошлым покончено, что он не оставит семью, уходя в очередной поход. Так он стал простым торговцем и примерным семьянином. А благодаря его крепким широким плечам, могучим рукам и твердой осанке — никто не смел украсть его товар или обмануть на рынке. Теперь же, крепко сжимая в руках топор, совсем не для рубки поленьев, Идан чувствовал, как к нему возвращается давно забытая мышечная память. Он был готов дать отпор чужакам.       Варна почувствовала, как ее встряхнули и поставили на ноги. — Папа, кто они? Что происходит? — она кинулась в объятия к отцу, вцепившись пальцами в льняную ткань рубахи. — Беги к матери, Варна! Укройтесь в погребе! — Идан отцепил дочь от себя, и, подтолкнув ее к дому, встал перед ней.       В этот же миг всадники проломили воротца и въехали во двор, топча недозревшие тыковки.       Варна с ужасом вкупе с какой-то беспомощной отчаянностью посмотрела на потемневшего отца, крепко сжавшего рукоять топора. В ушах у девочки звенело от гулких ударов сердца, но она сорвалась с места и кинулась за дом к матери.       Почему они появились? Что им надо? Кто они такие? — вопросы атаковали Варну, пока она спешила к матери и брату. Смех за домом давно стих, из-за угла показалась встревоженная Мира, брови ее были нахмурены, но в глазах не было паники. Варна замахала руками, чтобы мать вернулась за дом. — Скорее! Скорее! — задыхалась она, подбежав к матери. Мира схватила дочь за плечи и, укрывая своим телом, быстро увела со двора.       В это время трое разбойников окружили Идана, как волки загоняют в угол добычу, чтобы еще немного поиграть с ней, прежде чем убить. Налетчик, сломавший ворота, направился следом за Варной. Отец попытался было кинуться к нему, но чужаки полностью отрезали ему путь к семье. — Куда собрался? Не так быстро!       Длинными мечами они разрезали тонкую рубаху. Порезы были неглубокими, но ткань мгновенно пропиталась кровью. Идан, как загнанный зверь, метался от лошади к лошади. Разбойники вторили конскому ржанию своими грубыми голосами. В какой-то момент Идан резко сел — два меча столкнулись лезвиями над его головой — и подрубил одному животному задние ноги, лошадь подкосилась и свалилась на землю, придавив ногу своего наездника. Тот завыл нечеловеческим голосом, оставшиеся двое, рассвирепев, уже не собирались играть с добычей...       Мира подхватила на руки маленького Глеба, не понимавшего, что произошло, и велела Варне не отставать. Добежать до угла. Пройти мастерскую. До погреба уж рукой подать. Но не успела Мира — внезапно кто-то резко дернул ее за длинную косу. Женщина повалилась на спину, прижав к себе сына. Варна на автомате пробежала дальше, но услышав, что мать отстала, развернулась. Над матерью навис черной скалой тот самый громила. Он скалился неровным рядом сгнивших зубов. — Бери Глеба и прячьтесь! — Мира безумными глазами смотрела на дочь. — А я задержу его, насколько смогу.       Пятилетний Глебка, испугавшись чужака, разразился пронзительным плачем. Мужчина потянулся было к нему, но Мира вцепилась в его руку, царапаясь и пиная его ногами, насколько возможно. Варна не могла поверить, что прямо перед ней мать пытается одолеть страшного человека, а отец совсем один во дворе окружен разбойниками. Она не знала, что ей делать, как следует поступить. Разум кричал ей «Беги! Спасайся!», но перед ней плакал маленький брат, а преследователь избивал ее мать. — Глебка, миленький, идем! — Варна захлебывалась слезами, хватая брата за руки и таща его к укрытию. Она боялась смотреть в сторону матери, откуда вдруг раздался неприятный хруст сломанных костей.       Малыш тормозил сестру, не желая никуда идти и зовя маму. Вокруг него все кричали, плакали, он хотел, чтобы это скорее закончилось, а мама обняла его, как в тот раз, когда ему приснился кошмар. — Идем же, ну! — Варна уже кричала на Глеба, но скорее от страха, нежели от злости, что брат упирается.       Чужак вдруг взревел, и следом послышался глухой удар о стенку дома. Варна упала на колени, крепко прижимая брата к себе, стараясь укрыть его собой хоть на лишнюю секундочку. Разбойник не стал медлить и мигом сгреб их своими огромными ручищами-лапами. Девочка завизжала, пытаясь вырваться из захвата. Обозленный от нанесенных Мирой царапин и ударов мужчина отшвырнул ее в сторону, покрепче хватая мальчика. Глебка не сопротивлялся и лишь громко плакал. Разбойник достал нож и замахнулся. — Глеб! — Варна кинулась к брату, не обращая внимания на боль в содранном от падения колене. — А ну, пошла! — взревел разбойник и попытался сбросить с руки неистово сжимавшую его кисть девочку. Ему пришлось разжать руку, нож упал в траву. Совсем взбесившись от назойливой девчонки, налетчик коленом ударил ее в живот. Руки Варны сами разжались, а сама она упала в траву, кашляя и задыхаясь. К горлу подступила тошнота, в глазах плыло. Она попыталась встать, но сил не хватало. Где-то вдалеке, будто звук был приглушен подушкой, она, кажется, услышала голос отца. Происходящее было словно в тумане. Черная рука, сжимающая тонкую шейку. Еще дергающиеся в воздухе маленькие ножки. А потом, внезапно притихший Глеб и его бессильно обвисшие ручки. Внутри у девочки будто что-то оборвалось. — Папа! — Варна снова закричала, чтобы услышать хотя бы себя.       Косматый разбойник откинул недвижимое тельце в сторону, подобрал нож и повернулся к новой добыче. Варна видела лишь его безжалостные темные глаза, заполнившие все пространство вокруг.       Расправившись с напавшими во дворе, Идан поспешил к семье за дом. Его рубашка и штаны были разодраны, залитые кровью руки с трудом удерживали топор. Он увидел на земле тело жены и сына, но времени на горе не было — перед ним огромный разбойник мог вот-вот напасть на еще живую дочь. — Варна! — крикнул мужчина, скорее, чтобы привлечь внимание разбойника. Тот, оскалившись, развернулся к Идану и встал в боевую позицию. — Беги, Варна! Прячься, скорее! — не своим голосом велел Идан, покрепче ухватившись за топор и не отводя взгляда от чужака. — Но мама! — Варну вдруг покинули силы от навалившегося отчаяния, что один за другим ее покидают родные, она лишь бессильно рыдала, сидя на траве. — Глеб! Что с Глебом? — девочка захлебывалась от слез.       Идан еще больше нахмурился, внимательно следя за разбойником, который, похоже, наслаждался этой горькой сценой. Похоже, дочь еще не поняла, что ее брата больше нет, думал мужчина. Надо было дать ей стимул бежать. — Варна, ты должна спрятаться. Когда я разберусь с ним, то приду к тебе... — Идан, сжав зубы, закончил, — Ты будешь здесь мешать, понимаешь?       Варна уставилась на отца, широко раскрыв глаза. Конечно! Что она, слабая девчонка, могла поставить против безжалостного убийцы? Тело подначивало девочку, что надо укрыться, спастись. Кивнув, она сорвалась с места, с перепугу спотыкаясь о собственные ноги.       Напоследок Варна обернулась, мельком заметив, что отец уклоняется от ударов. Надо было бежать к мастерской, сразу за ней был погреб. Варна прижималась к стенам и к земле, будто те могли защитить ее. Пробравшись через проем между домом и рабочим местом отца, девочка аккуратно выглянула во двор. Среди не поспевших дынь и тыкв виднелись тела, кто-то застонал — девочка поняла, что они еще живы, и ей надо успеть спрятаться.       Осторожно обойдя мастерскую, Варна обнаружила заветную дверь, прикрытую перекладиной, и, убрав ее, спустилась в подвал. Над головой сомкнулись дверцы погреба, уводящего под дом. Девочка приставила к ним лопату, если, все же, ее найдут, и спряталась за полками с соленьями. Здесь не было слышно, что происходит на улице, поэтому она не знала, ушли ли разбойники. От страха она боялась даже пошевелиться, поэтому усилием воли заставила себя не плакать в голос, позволив крупным каплям произвольно стекать по щекам. Глаза уже жгло от пролитых слез, а пульсирующая боль отдавалась в затылок. Так девочка ожидала хоть каких-то вестей, впиваясь пальцами в подол длинной юбки, и неотрывно смотрела на дверь погреба...       Потолок над ней вдруг заскрипел деревянными половицами. Раздался звон — кто-то в порыве злости разбил полку с посудой. Варна вздрогнула, инстинктивно прижимаясь сильнее к стене. Судя по шагам, это был не отец. Людей было несколько. Раздались голоса, и девочка невольно вслушалась. — Что значит «не тот мальчишка»? — обладатель хриплого голоса был раздражен. — Да. Траян придушил его, но он оказался слишком большим. А тот еще совсем малявка, — ответил ему другой, безликий, будто обладатель когда-то потерял его, сиплый голос. — Ну, Траян поплатился за свою тупость, — гоготнул кто-то третий. — Заткнись! — рявкнул первый голос. — Не думал, что этот торговец окажется таким сильным. Надо было поиметь его дочь, прям перед ним. Где девчонка? — Убежала, наверное. Мы не видели, — с опаской то ли прошипел то ли просвистел второй голос, боясь гнева их лидера. — Надо убираться, только время здесь теряем, — сипло напомнил третий голос. Похоже, это были разбойники, которых Варна видела во дворе. — Ладно, Ивар, заберешь его лошадь. Надо поторопиться, мелкий гаденыш где-то рядом...       Наконец шаги стихли, отдаленно послышалось ржание Марты — лошади Идана — разбойники уводили ее с собой. Варна забилась в самый дальний угол погреба. Ее бил мелкий озноб, губы высохли и неприятно слиплись. Больше нечему было литься из режущих болью глаз. Варна все еще не могла поверить в случившееся, ведь она только что стояла в огороде, опаляемая жарким солнцем, мать занималась хозяйством, а отец работал. Почему это случилось именно с ними? Ведь они жили отдаленно, на другом краю леса, нежели деревенские. Никогда не появлялись здесь другие люди, разве что врач однажды приезжал, когда Глебка сильно заболел. Случайный путник не забредал сюда, да и тропа из деревни в город проходила дальше, не пересекаясь с их дорогой.       Нечего было у них и воровать: на сухой земле отчаянно старались поспеть дыньки и тыквы, среди которых боролись за жизнь колючие сорняки. Большой тенью укрывал растения от зноя раскидистый дуб у дворика. Рядом находился лес, куда Варна каждый день бегала за водой к расселине, из которой пробивался подземный источник пресной воды. Скалистая местность не баловала обитателей леса и соседних жителей плодородными землями. Их маленького урожая едва хватало на худо-бедный заработок, поэтому отец стал сапожных дел мастером. Свои товары он возил в деревню Нижние Борки, через лес. У него была маленькая повозка и лошадка Марта в крохотном стойле за домом. Мать же следила за хозяйством и воспитывала братца. Поселись они чуть ближе к городу, так там и земля плодороднее, а здесь ловить было нечего. Люди не из деревни могли знать лишь о сухой полянке на краю Косого Ущелья. Так кто же напал на них и зачем? Мучимая вопросами, Варна приложила вдруг отяжелевшую голову к деревянной полке и, совсем обессилев, уснула.

***

      В воздухе лениво кружили частички пыли, подсвечиваемые холодным лучом, проникшим в погреб через щель в двери. Едва проснувшись, Варна тут же закашлялась от горечи, осевшей в горле из-за сухости. Тело ныло, будто она весь день протаскала мешки с песком, голова немного кружилась, а глаза открывались с трудом. Она потерла их, стараясь хоть чуть-чуть увлажнить. Опустив взгляд, она увидела темные подсохшие разводы на юбке. Сонливость мгновенно пропала. Воспоминания нахлынули ужасными картинами: какие-то черные люди напали на всю ее семью! Сначала она испугалась, что они могут быть все еще здесь, и одновременно ее сердце сжало, словно раскаленными щипцами. Она схватилась за грудь, сминая хлопчатую блузу, и прижимала к себе колени. Рот ее исказился в безмолвном крике, взгляд сверлил утоптанную землю погреба.       В какой-то момент ей больше ничего не хотелось. Сердце все еще ныло, но боль будто отступила на задворки души, сменившись апатией. Отец не пришел за ней, а, значит, его тоже убили. Больше нет никого из ее родных, нет никого, к кому она могла бы пойти. Варна ничком свалилась на холодную землю, устремив бессмысленный взгляд на единственный просвет в двери над ней. Слезы не шли, а голову одолевали ужасные мысли, что ей больше незачем жить. Сознание постепенно пустело, девочка готова была остаться лежать здесь навеки...       Сознание Варны почти смирилось со своей участью и почти угасло, как вдруг возник яркий образ, от которого девочка резко приподнялась на руках. В голове перед ней стояли те самые разбойники. Один выбивал ворота, еще двое ожидали, но последний.. Его желтые злые глаза Варна помнила сейчас так отчетливо, будто он стоял перед ней. Он смотрел холодно и безжалостно. «Так люди не могут смотреть!» — мелькнула короткая мысль. Но теперь Варна не боялась его, внутри нее медленно, но верно, вскипала жгучая ненависть. Чем больше она обращалась к видению, тем сильнее крепло ее желание отомстить. По какой-то глупой ошибке вырезали всю ее семью, не моргнув и глазом. Она не могла простить такого! Пусть она не знает еще, как найдет их и отомстит, но это то, ради чего она должна жить. Недаром, отец все же несколько раз брал ее с собой в деревню, лишь исполнилось ей шестнадцать. Она знала дорогу, а дальше уж разберется...       Некоторое время Варна еще сидела, притаившись и прислушиваясь к любому шороху, стараясь понять, ушли ли те люди.       Долгое ожидание заставляло нервничать еще больше, поэтому она медленно подошла к дверцам погреба и осторожно убрала лопату. Перед тем, как выйти наружу, девочка подобрала железный обрезок с крюком на конце. Раньше отец пользовался им, как рычагом. Теперь Варна крепко сжимала поржавевшее железо в качестве оружия. Осторожно открыв одну дверцу, она с опаской выглянула наружу.       Ее лицо неожиданно обдало прохладным ночным ветерком. Вокруг было темно, только месяц ярко освещал место, где раньше жила Варна. В воздухе чувствовался кислый привкус крови, застревавший в горле неприятной горечью.       Убедившись, что никого нет, девочка полностью вылезла из погреба, все еще сжимая в руках обрезок и осматриваясь по сторонам.       Пустой дом поскрипывал распахнутыми ставнями и дверью. Огород был уничтожен: повсюду валялись остатки овощей, на поломанной изгороди лежал труп лошади, виднелась темными уродливыми пятнами кровь.       Варна боялась обходить дом, ведь за ним была вся ее семья, но она обязана была провести Краду, чтобы души ее родителей и брата покоились с миром. Осторожно она зашла за дом. Погибшая мать полулежа опиралась о стенку дома, ее глаза были полуоткрыты и смотрели в никуда. Чуть дальше в неестественной позе лежал братец. У забора виднелось два тела. Подойдя ближе, Варна узнала черного мужчину. На его лице навеки застыло выражение ярости. Рядом, сидя на коленях и опустив голову на грудь, покоился отец, истекший кровью от многочисленных ран. Едва сдержав крик и сглотнув тугой комок в горле, Варна с трудом взвалила отца на плечи и потянула на свободную часть задворка. Подогреваемая яростью к врагам и болью за погибших родных, она упрямо переставляла ноги, стараясь не думать о том, что тянет тело отца. Наконец, уложив его ногами в сторону леса, она отдышалась и собралась с мыслями, прежде чем пойти к брату. Спустя время она разместила тела, как того требовал обряд и остаток ночи собирала опавшие ветки ближайших деревьев.       С первым лучом солнца Варна закончила укладывать ветви. Перед ней возвышался небольшой холмик, под которым покоилась ее семья. Помолившись Сварогу за упокоение душ, девочка опустила факел. Языки пламени сливались с занимавшейся ярко-красной зарей и отражались в серо-зеленых глазах Варны. Мыслей не было, не замечая тонких дорожек слез, она смотрела, как догорает все ее прошлое.       Покончив с обрядом, без оглядки Варна направилась прямиком в лес.