31 день

Жизнь кардинально меняет человека. Редактирует его привычки и вкусы, подстраивает под себя черты характера, модель поведения, иногда суждения и взгляды. Мировоззрение целиком. За последнее время я привык быть другим. Я перестал быть раздолбаем Эдвардом, холеным мальчиком, которому по барабану все, что не касается его нагловатой персоны. Как будто бы теперь эта прежняя жизнь была где-то очень далеко позади меня. Теперь я стал бережнее относиться к вещам. Ко всем вещам и людям. Когда привычная сторона жизни, где все было моим, вдруг отвернулась от меня, я понял, как на самом деле важны некоторые вещи, которым прежде я не уделял необходимого внимания. Короче говоря, последние события в моей жизни с подвигли меня на полный пересмотр себя и своего личного мирка. Ценить время. Ловить момент. Отделять по-настоящему важное от несущественного. Ценить жизнь и людей – все быстротечное. И не откладывать ничего на «потом», потому что иногда это «потом» может попросту не наступить. Вот они – пять пунктов-принципов жизни нового Эдварда Каллена. Я уже привык, просыпаясь по утрам видеть лицо моей Беллы. Она всегда просыпается раньше меня, поэтому, когда я открываю глаза, то вижу, как она смотрит на меня, подперев голову рукой. Я ничуть не удивлюсь, когда это происходит снова этим утром. Солнечные блики путаются в ее волосах, скользят по шелковому покрывалу каштановых локонов, заставляя их сверкать. Мое кольцо на ее среднем пальце ее правой руки обдает кожу легким холодком, когда Белла проводит тыльной стороной кисти по моей щеке. Легкая улыбка трогает ее губы и блестящие от влюбленности в меня и в жизнь глаза цвета молочного шоколада. Я смотрю прямо в глаза Беллы, незаметно для нее запуская руку под тонкую ткань майки, нежно касаюсь кончиками пальцев шелковой кожи на пояснице мой любимой, а потом очень неожиданно для Беллз одним легким движением укладываю ее на себя. И мы продолжаем нашу сказку. Сказать, что я люблю эту девочку – значит не сказать ничего. Сказать, что я боюсь того, что неизбежно – значит очень сильно ошибиться: я умру вместе с ней, если это все-таки произойдет. Прошло четыре дня с тех пор, как Белла уговорила меня забрать ее из больницы. По ее словам, он чувствует себя вполне хорошо для того, чтобы находится вне больничных стен. Никто из врачей даже не пытался возражать ее решению, наверное, у меня одного сжималось сердце от того, что я, в принципе, как и все они понимал ее прозрачный, как бетонная стена намек на истинную причину выписки. Согласие доктора Митчала только в очередной раз подтвердило мои опасения. Да, они совершенно точно поставили на ней крест. Списали. Только я не сдамся так быстро, как они и – самое ужасное - как Белла. Меня убивала сама мысль о том, что эта девочка, в которой так много силы воли, которая полна стремлений и эмоциональной энергии, так быстро сдалась. Ведь Белла не из тех, кто опускает руки, столкнувшись с помехой на своем пути. Мы с ней в этом плане два сапога пара – оба такие же упрямые, если речь идет о том, что нужно непосредственно нам. Ее нежелание воспользоваться еще один шансом, если не избежать смерти в ближайшем будущем, так хоть продлить свою жизнь, хотя бы ненадолго, еще на чуть-чуть, убивало меня. Я никак не мог понять, почему она с таким почти ослиным упрямством отказывается от своего последнего шанса. Не может быть, чтобы она не хотела жить совсем. Наверное, мне просто никогда не понять, что на душе у этого кристально чистого создания света со столь жуткой судьбой. У этого ангела с обрезанными крыльями. - Может это моя карма, - как-то раз сказала мне Белла. – Может я всего лишь расплачиваюсь за что-то совершенное в одной из своих прошлых жизней. Кто знает, а вдруг и в самом деле я совершила какой-нибудь ужасный поступок, а теперь пришло время платить по счетам. Наверное, это глупо, но я верю в это, верю в ре инкарнацию и в бессмертие души, ведь это значит, что мы не умрем никогда. Мы вечны, если это действительно так, - на ее губах заиграла легкая тень улыбки. Я впервые отвернулся от черно-белого полотна клавиш рояля и взглянул на сидящую позади меня в мягком кресле Беллу. Она держала в руках чашку горячего фруктового чая, закутавшись в теплый плед, пока я играл для нее ее любимый Лунный свет Клода Дебюсси. - Может быть мы вместе уже не одну жизнь подряд, Эдвард, - продолжала Белла. Она говорила обо всем этом так спокойно, словно речь шла о выборе штор для спальни. – Это значит, что мы все равно будем вместе. В следующий раз, - ее голос даже не дрогнул. Господи, да эта девушка – она человек или нет?! - Если нам суждено быть вместе, то мы будем вместе, и пусть все, кто нам помешают, идут к чертям мелкими перебежками, - говорила она. – От судьбы все равно не убежишь. Больно осознавать, что ты – часть мира, которому ты не принадлежишь. Больно осознавать, что ты – часть этого fucking мира, который тебе не принадлежит. Больно осознавать, что в этом мире ты всего лишь самый мелкий винтик в общей системе. От тебя ничего не зависит. Ты абсолютно никак не влияешь на то, что происходит с твоей системой, ты не в силах что-то изменить или добавить. От мира не убудет, если ты вдруг исчезнешь. Все в нем останется по-прежнему. Больно когда рушится твой до скрежета зубов идеальный, выстроенный по-твоему до малейших деталей мир, но еще больнее видеть, как рядом рушится мир того человека, без которого тебя нет и не может быть. Без которого ты еще не умрешь, но уже и не будешь жить. В общем, все, что ни делается, делается наперекор твоим надеждам. Шанс осуществления желания обратно пропорционален твоей в нем потребности. Начать записывать что ли свои мысли где-нибудь на бумаге? Очередное утро началось для меня с тухлой философии, как результата понимания того, что прошел еще один день. Еще 24 часа ушли в никуда, растворились в воздухе, канули в лету. Я так и не сделал ничего, чтобы продлить время Беллы, у меня пока лучше получается тратить его. Отбирать. Хоть я и до безумия рад, ее присутствию; она здесь, рядом со мной проводит это время, но меня начинает трясти, когда я понимаю, что скоро, черт возьми, очень скоро всему придет конец. Беллы не оказывается в постели рядом со мной в это утро. Одеяло с ее стороны кровати смято, небрежно скомканной тряпкой лежит ровно по центру, простынь примята. У меня появляется непрошеное ощущение дежа вю, неприятно сжимаются ребра, и на какую-то долю секунды становиться больно дышать. Но я не поддаюсь воспоминаниям, я уже научился блокировать самые болезненные из них. Я трясу головой и, избавившись от наваждения, вскакиваю с кровати и быстро натягиваю валяющиеся на полу джинсы. Белла. Мне жизненно необходимо увидеть ее и убедиться, что с ней все хорошо. Я нахожу ее на кухне. Одетая в одну из моих белоснежных рубашек от Armani, которая на ее фигуре по длине своей больше похожа небольшое платье, она изучает содержимое моего холодильника, а там негусто: упаковка ветчины, пара шоколадных батончиков и двухлитровая бутылка апельсинового сока. За все это время мы ни разу не питались у меня дома, впрочем, я и сам редко ем здесь. Я негромко выдыхаю и опираюсь спиной о дверной косяк так, дерево врезается в спину с легкой болью. Белла в порядке. Все хорошо. Она берет сок и идет к подвесным шкафчикам за стаканом и по пути говорит: - Ну и как долго ты будешь там стоять? – в ее голосе есть такая приятная задоринка, что я тут же забываю о том, как только что мне было и плохо, и страшно, и так тревожно. Я подхожу к ней сзади, улыбаясь, кладу голову к ней на плечо и обнимаю за плечи, потом скольжу пальцами вниз, вдоль ее рук. - Ты почему сбежала от меня, а? – с напускной серьезностью спрашиваю Беллу чуть хрипловатым голосом, выдыхая воздух прямо в ее нежную кожу. - Маленькая, непослушная девчонка, - целую ее в шею и разворачиваю к себе лицом, она улыбается, закусив губу, кажется, вот-вот она рассмеется. - А тебе больше нравится с послушными, да? – похотливо хихикает Белла. - Ну-ка быстро марш обратно в постель, а не то будешь наказана, - я изо всех сил стараюсь сдерживать себя, чтобы не наброситься на нее прямо здесь. Но она только смеется, запрокидывая голову. Насмеявшись вдоволь, Белла чуть подпрыгивает на руках и садится на столешницу. Она напрочь игнорирует мои слова и предупреждения. - Тогда я, пожалуй, дождусь наказания, - говорит она, улыбаясь во все 32 зуба. – Надо же как-нибудь оправдывать амплуа непослушной девочки. - Учти, ты сама напросилась! – и я снова целую ее припухшие от моих же ночных поцелуев губы, она обнимает ногами мою спину, плотно прижимая меня к себе. My own paradise, и никак иначе. Когда я уже в полпути от того, чтобы снять с Беллы свою рубашку, где-то в гостиной начинает звонить мой Blackberry storm. Кого неладная принесла? - Может, ответишь? – выныривая из-под каскада моих поцелуев, предлагает Белла. - Ну их к черту, - говорю. С левого плеча Беллы слетает рукав рубашки, и я начинаю покрывать поцелуями ее такую любимую и родную кожу. Телефон продолжает настойчиво разрываться. - Надо ответить, - томно шепчет Белла, - иначе не отстанут. - Угу, - я оставляю на шее Беллы очередной засос и с наслаждением покусываю мочку уха. О каком там, скажите мне, телефоне может идти речь?! - Пошли их к дьяволу, - советует Беллз. - М-м-м! Отличная идея! – я отступаю на шаг назад, едва находя в себе силы оторвать от нее губы, и убегаю в гостиную. Неладная на этот раз принесла Эммета. Вечная бестактность. И где только шлялся этот парень, когда раздавали интуицию, логику и вообще мозги? Ведь ему известно, что если я так долго не отвечаю, значит, я или в душе или очень занят с девушкой. Я быстро сбрасываю вызов и возвращаюсь к Белле, а она уже, похоже, не ждет меня. Приложилась к стакану апельсинового сока. Чтоб тебе, Эммет Роджер МакКарти, кисло было! - Ты не голоден, Эдвард? – спрашивает Белла, повторно наливая стакан сока. – Я вижу, у тебя в холодильнике совсем не густо. - Я голоден, как волк… нет, как стадо волков, Беллз, - но я мог бы с огромным удовольствием по умирать с голоду еще где-то часок, находясь в постели с Беллой. На этой не очень оптимистической для меня ноте мы отправились прямиком в Roussillon. Этот ресторан находится очень близко от моего дома, сразу в соседнем квартале, а готовят там просто на пять с плюсом. Я более, чем часто обедаю, именно в этом месте, когда бываю в Лондоне, поэтому для меня всегда оставляют столик рядом с камином, где приятно потрескивают свежие поленья. Надеюсь, Белле тоже нравится французская кухня. - Добрый день, мистер Каллен. Сегодня без машины? - швейцар, как обычно поздоровался со мной, открывая для нас с Беллой дверь. - Нет, Джеймс, сегодня пешком. Зато с дамой, - я улыбнулся, пропуская Беллу вперед, а сам зашел следом. Нас проводили за мой постоянный столик, вездесущий официант бесшумно опустил на столик меню. - Что будете пить? Как обычно? - Да, сегодня как обычно. Ты не против красного вина 15-летней выдержки, Бэлла? Она отрицательно покачала головой. - Отлично, - я углубился в чтение давно изученного мною меню, дожидаясь, пока нам принесут выпить. - Ты частый гость здесь, Эдвард? Мне кажется, что тебя здесь каждый официант в лицо знает, - с тонкой улыбкой на губах поинтересовалась Белла. - Боюсь, что так оно и есть на самом деле. Пока Белла изучала свое меню, я незаметно прошелся глазами по посетителям и наткнулся на столько знакомых лиц, что это казалось мне невероятным. Через три столика направо сидела одна из моих бывших вместе с каким-то неизвестным мне мужчиной, неподалеку от него – Оливер Гарнер – друг семьи, заметив меня, он поднял бокал вина в знак приветствия, кивнул и мягко улыбнулся. Это высшее общество… Никогда до сегодняшнего дня я не замечал, насколько мне неприятна вся эта пафосная жеманность. Я натянуто улыбнулся в ответ и сделал вид, что с интересом читаю меню. Где мои без башенные и ветряные 17 лет, когда я еще не был, по крайней мере, не признавал себя частью этого бала? Любой официант в этом ресторане втайне завидует мне, когда я выкладываю за один вечер сумму, размером его оклад, который он получает за один месяц, а я в это время завидую его свободе. Хотел бы я жить так просто, не задумываясь о марках и брендах... Белла заказала картофель Дофинэ, а я, недолго думая, взял салат Beaucaire и суп Буйабесс – это такое рыбное нечто в горшочке, обильно присыпанное зеленью. Я редко заказываю блюда из морепродуктов, а сейчас вдруг захотелось. На десерт мы взяли Бламанже и малиновую шарлотку, а после Белла заказала еще и капучино. В зале играла приятная музыка, вино отлично расслабляло, а улыбка Беллы, не сходившая с ее лица в последние полчаса, задавала общий тон обеду. Мы говорили о каких-то несущественных пустяках, смеялись, полностью забив на окружающих. Мне было так хорошо с ней, так легко и непринужденно, что, расплачиваясь за обед, я чувствовал себя на седьмом небе от счастья. Мы возвращались ко мне домой по утоптанному снежному ковру, что ровным слоем устилал улицы города. Белла рассказывала мне какую-то историю из жизни, а я самым наглым образом думал о чем-то другом и совсем не слушал ее рассказ. Мне хотелось сделать для Беллы что-то очень хорошее. Возможно, исполнить какую-нибудь ее мечту или нечто в этом роде. Просто сделать ей приятно. - Беллз, - позвал я, останавливаясь прямо проседи дороги. - Мм? – она, увлеченная рассказом, прошла по инерции еще несколько шагов и только после этого остановилась и повернулась ко мне лицом. - Что ты хочешь сделать? - В смысле? - Что угодно. Назови мне любой свой каприз, - попросил я. Белла призадумалась, поджав губы. - Ну, допустим, Париж. Я с детства, наверное, как и многие девочки, хотела увидеть Париж. Улыбка сама по себе расплылась на моем лице. Такая улыбка, что даже у Беллы лицо вытянулось. Она взглянула на меня с опаской и осторожно спросила, что со мной. - Планы меняются, Беллз. Сейчас мы ловим такси, и ты едешь к себе домой, собирать вещи в поездку. Мы будем в Париже уже сегодня, - решительно заявил я. Лицо Беллы вытянулось еще больше, но сказать она так ничего и не смогла, а только ошарашено хлопала ресницами, уставившись на меня так, будто я пригласил ее прыгать с парашютом.