I was walking down the street, When out the corner of my eye I saw a pretty little thing approaching me...
Нынешнее утро в Сэнди Ридж начиналось ровно так же, как начиналось и все остальные три с половиной сотни дней в году. Солнце с самого рассвета раскаляло воздух, песок и каменистую почву. Где-то скрипела древняя ржавая ветряная мельница, у которой отсутствовала половина лопастей. На подоконнике одного из домов надрывалось полусдохшим динамиком пыльное радио. И среди всего этого великолепия, точнее, возле особенно грязного трейлера, припрятанного в переулке меж домов, стояла и задумчиво курила Никки Уайлд. По правде сказать, у Никки — у новой Никки (впрочем, и оригинальная могла кое-чем похвастаться) — раньше были всякие пробуждения. Следствие весьма активной социальной жизни. Там было и жестокое похмельное утро, и пробуждение после тридцати часов авральной работы перед дедлайном, и даже рассвет за решёткой (лучше не спрашивайте, как это произошло). Но когда она этим утром увидела нависшего над ней фенька с бейсбольной битой в лапах и безумным выражением лица... морды, Никки даже не попыталась воспринять это всерьез. Только улыбнулась, зевнула и закрыла глаза. Забавный глюк разума, подумала она. А вот когда фенёк дохнул на неё лютым перегаром, выгоняющим из сна круче любого будильника, и с пьяным воплем занёс эту биту для удара — Никки резко стало не до смеха. Теперь бедный пустынный лисёнок, источая смрад алкоголика с колоссальным стажем, валялся в отключке, пуская слюни на своей же постели. Которую, как оказалось, прошлым вечером заняла Никки. Точнее, её оригинал. И на которую фенька двумя рефлекторными ударами свалила уже новая мисс Уайлд. Рефлексы у её нового тела были что надо, сделали всё дело ещё до того, как сама Никки или этот кроха-лис успели обработать хотя бы одну мысль. Но и потом поводов для смеха как-то не прибавилось. Грязная захламленная обстановка трейлера, неимоверная жара снаружи, приправленная пылью и песком ("Что за Багдад?!" – невольно вырвалось у лисицы, стоило ей выглянуть наружу)... да и вообще абсолютно незнакомая обстановка с абсолютно незнакомыми... эм... зверьми. По правде сказать, прошёл целый час, а Никки до сих пор не могла избавиться от чувства нереальности. Чувство засело крепко и надежно, не желая расставаться со спасительной искрой мысли, что всё это — плод в край обкурившегося... или перегревшегося... воображения. И пощипывание кожи под шерстью новообретенными когтями, и ощущение наличия собственного хвоста (кстати, с шикарным мехом!), и накал утренним солнцем и без того горячего воздуха. Даже никотиновая опустошённость от курева в голове казалась какой-то... неправильной. "А может, это у Финника неправильное курево, – подумала лисица, делая последнюю затяжку и щелчком когтей отправляя окурок на землю. Хотела было рефлекторно задавить его носком, но вовремя вспомнила, что ноги... лапы, блин... у неё без обуви. Затем ещё раз посмотрела вокруг себя. – Поневоле тут вспомнишь факультет философии и лекции об ирреализме". Но факт оставался фактом. От привычного человеческого осталось только прямохождение. В трейлере лежал и смердел тот самый Финник, компаньон по не совсем законным делам. Мимо неё уже прошли несколько настоящих антропоморфных зверей. А нагрудный карман рубашки оттягивали водительские права на имя Никки Патриции Уайлд, лисицы двадцати семи лет от роду. К новому имени прилагалась сравнительно каноничная память, отягощённая в том числе и ярчайшими картинками и эмоциями от случая в следокопытном клубе. Эталонный абсурд.***
Сэнди Ридж внешне выглядел как совершенно человеческие городские трущобы, доставшиеся современному американскому городу в наследство с годов этак шестидесятых — с поправкой на пустынный климат. Грязные, потрепанные домишки, тёмные улочки, неприятные и подозрительные личности... Чистейший чикагский район Вордс с легкой примесью Паркер-сквер. И даже банды здесь были словно зеркальные отражения человеческих. Никки первые несколько дней стоило очень больших усилий не пялиться в открытую на местных "ниггеров" — то есть пантер. Черношкурые кошки не только ходили, выглядели и жили как эталонные чернокожие бандиты — то есть разделение банд по фирменным цветам, стиль одежды, характерный сленг, торговля дурью и зачастую открыто торчащие из поясов рукоятки оружия. Даже их кварталы с росписями граффити и льющейся повсюду музыкой в стиле хип-хоп и рэп не оставляли никаких других ассоциаций. Другой пример, а также противовес пантерам в местной подпольной жизни — верблюды. Если пантеры всей своей сущностью пародировали стиль жизни "thug life", то верблюды были просто эталонными — и оттого ещё более гротескными — реднеками. Им был присущ лютый сленг, который мало того, что был непотятен для непосвящённых, так ещё и звучал так, словно в пасть каши набрали; все они поголовно носили синие джинсы с клетчатыми рубашками или майками-алкоголичками; отовсюду, буквально из КАЖДОЙ машины и КАЖДОГО окна, доносились трели банджо и игра губной гармони; в довершение, сами машины реднеков представляли из себя или ржавые пикапы разных размеров (среди реднеков были не только верблюды, хотя горбатые безоговорочно доминировали), или грузовики с трейлерами, доведенные до состояния "хлам на колесах", или пустынные багги. И алкоголь, бутылки от которого были разбросаны повсюду — от пива до самогона. "А потом народ ещё удивляется, откуда стереотипы берутся", – думала Никки, старательно пытаясь не дергать хвостом в такт чему-то, очень похожему на незабвенное "Cotton-eyed Joe". Противовес между местными существовал не только внешне. К пантерам не то что за разговором подходить — к ним вообще лучше было не приближаться ради сохранения здоровья, имущества и жизни. Об этом говорила Никки память оригинала, и это же становилось понятно по одним только недружелюбным взглядам, направленным на всякого, кто не был кошкой с чёрным окрасом. Реднеки же были вполне дружелюбны... пока не заикнешься про поддержку городской власти, не ляпнешь что-то про их музыку и машины или не сделаешь косого взгляда на самку из их группы. Тогда — в лучшем случае — можно было неожиданно не досчитаться парочки зубов и удостоиться презрительного "конформист". Никки, к счастью, повезло это узнать не на личном опыте. И ведь не подумаешь сразу, что такое очаровательное место тоже входит в тот самый Зверополис, да? "Ниггеры" жили ближе к Холмам Гиен, которые граничили с центром Зверополиса и огромной северной стеной, напичканной теплопушками (которые отчасти проясняли причину такой изуверской жары), "реднеки" занимали весь юго-восток Сэнди Ридж, ближе к побережью и открытой пустыне. Все, что было между ними, входило в зону непрерывных разборок. И именно в этой зоне угораздило остановиться Финника. "Так будет безопаснее, – говорил он, – здесь нас точно никто не найдет". Насчет безопасности Никки резко усомнилась на третье утро, когда прямо напротив их улочки сначала взорвали склад, а потом мимо пронеслась машинная процессия из улюлюкающих верблюдов и зверски матерящихся пантер. Улюлюканье и маты обильно приправлялись щедрыми порциями свинца с обеих сторон. Да и насчёт "никто не найдет" тоже был смысл подумать.***
Если насчет каноничности Сэнди Ридж ещё можно было посомневаться — мультфильм на местной географии как-то не концентрировался — то вот история того, как Никки и Финник оказались в бегах и были вынуждены прятаться в этой дыре, была каноничной абсолютно. Правда вот, смеяться или плакать — Никки до сих пор не решила. Разве что совершенно не по-лисьи ржать до слёз. Примерно год назад Финнику пришла в голову "гениальнейшая" идея подзаработать денег на нелегальном шерстяном бизнесе. В Зверополисе любая работа с меховыми изделиями и с мехом вообще — вплоть до стрижки и обработки — допускалась только по лицензии. У Финника её ожидаемо не было — зато была очень сильная жажда быстрых и лёгких денег. И горячая, на грани безумия, голова. Обычно в таких случаях в дело вступала Никки Уайлд. Так был устроен их дуэт: Финник рождал идеи как взбесившийся принтер — флаеры, Никки отсеивала самые реалистичные и претворяла их в жизнь. И всё в том деле было хорошо... пока этим бизнесом не заинтересовался мистер Биг. И по семейной дружбе (канон здесь был соблюден, до того момента Никки была вхожа в семью самой опасной арктической бурозубки Тундратауна) попросил себе и своей бабушке один образец. "Меня не интересует, чей это будет мех, – сказал он. – Меня интересует только качество". Видимо, Никки нужно было тогда проследить, как её слова будут интерпретированы в очередной раз пьяным в хлам Финником. Потому что он не забыл просьбу напарницы (в том деле "ручная работа" была на нём). А вот слова понял буквально. Ну что можно было сказать... коврик, в котором позднее похоронили бабушку мистера Бига, был предельно качественным. Но он был из шерсти скунса... из-под хвоста. Факт чего бабушка мистера Бига — очень зоркая дама, да будет земля ей пухом — не перенесла. И после чего лисьему дуэту пришлось совершенно не по-лисьи драпать из Тундратауна. Оригинальная Никки после этого не раз корила себя за невнимательность. Ведь надо же было проверить, вскрыть коробку ДО передачи! Надо было проконтролировать упоротого напарника! Да ещё и с тем зверем, который когда-то дал ей приют, кров и хлеб! Но вышло то, что вышло. Своей невнимательностью она фактически променяла щедрость семьи Бига на вечную компанию вонючего коротышки. Оригинальная Никки с того дня, хоть ни разу и не подала виду (мастер лицедейства, что с неё взять?), затаила огромную обиду на своего компаньона. А новая Никки, взглянув на карту Зверополиса, всерьез усомнилась в собственной безопасности. Потому что Сэнди Ридж располагался почти вплотную к стене, отгораживавшей Сахара-сити от Тундратауна.***
Но вопросы безопасности занимали ум Никки недолго. Ровно до тех пор, пока из запоя не вышел Финник — о чём тот одним утром уведомил все окрестности громогласным[1] матерным воплем. Из запоя Финник вышел потому, что кончились деньги. А когда отсутствие денег у фенька совпадало с похмельным состоянием, у того начинали рождаться ИДЕИ. В такие моменты, как считала лисица — и как интерпретировала эту мысль своим опытом новая Уайлд — легендарный Брэйн удавился бы от зависти. "Что называется, песец подкрался незаметно, – подумала Никки, развалившись на продавленной софе в трейлере и выслушивая полусвязный поток бреда из уст крохи-лиса. – Или фенёк, если с поправкой на географию". У самой Никки деньги ещё оставались, с полтора десятка зеленых хрустящих бумажек разного номинала. Теоретически, этой суммы должно было хватить ещё на месяц скромной, но не на грани выживания, жизни. Тем более, что Финник доступа к деньгам партнёрши не имел — в своё время уже получил по лапам ещё от оригинальной лисицы. Но новая Никки горьким опытом студенческой жизни была приучена к планированию на месяцы вперед, в том числе и по финансовым вопросам. И остаток денег, равный последнему месяцу нормальной жизни, точно не вписывался в долгосрочные планы. Реальный Зверополис и здесь явил свой очередной выверт. Видимо, так сложилось, что рождение Никки, а не Николаса, каким-то образом повлияло на ход истории, и здесь не было никаких "двести долларов в день, пупс, триста шестьдесят пять дней в году, с двенадцати лет". Суммы здесь были куда больше... но и куда реже. И дела их были тоже куда серьезнее, чем карамельные лапочки на палочках. Контрабанда всякой мелочевки, подпольный тотализатор, спекуляции, контрафактная продукция (то же "красное" дерево или пресловутый мех) — их лисий дуэт делал всё, чтобы состричь зелень с доверчивых горожан. Заработка вполне хватало на жизнь. По крайней мере, Никки ходила не во рванье — каноничная гавайская рубашка и штаны были при ней, только без галстука и сплошь белого цвета ("И как умудрялась сохранять их чистыми?") — и питалась вполне прилично и здорово. Но новой Никки хотелось нечто большего, чем провонявший спиртом ржавый трейлер и доход с перебоями, зависящий от сумрачного гения Финника. Делать, однако, было нечего — в данный момент сумрачный гений партнёра был единственной ниточкой к новым хрустящим бумажкам.***
– Короче слушай. Есть у меня идея. – Когда ты так говоришь, – иронично заметила Никки, выгнув бровь, – то я даже не знаю, что мне делать — панически кричать или бежать сломя голову. Финник раздражённо рыкнул — и тут же приложил ко лбу мешок со стремительно тающим льдом. – Вот поговори мне ещё — и голова у тебя сломается уже на деле! "Ой ли?" – одним взглядом спросила Никки, как бы невзначай проводя коготком по лежащей рядом бите. Память фенька, кажется, пока что не подводит, поэтому тот сворачивает со скользкой темы. – Короче. Мне тут крыска на хвосте принесла новость, – Финник принял свой типично-заговорщический вид. – Намечается крупная сделка "травой". А вот охраны те лохи выставят по самому минимуму... Но вопреки ожиданиям пустынного лиса, Никки не спешила разделять его энтузиазм. Более того, девушка почувствовала, как вдоль хребта пронёсся целый табун мурашек. – Ты вконец пропил себе все мозги? – вкрадчиво осведомилась лисица, приспустив очки-авиаторы и сверля фенька взглядом поверх них. – Ты, надеюсь, отдаёшь себе отчёт в том, что нас до сих пор не тронули не за мои красивые глаза и знание всех в этом городе, а именно за наше невмешательство в обычный местный... процесс? Они и правда пользовались у местных своеобразным нейтралитетом, если это вообще можно было как-то назвать. Оригинальная Уайлд, как и её прообраз в каноне, действительно знала очень многих зверей в городе; таковые были и среди местных банд. И когда лисий дуэт окопался в Сэнди Ридж, обе банды исключительно в память о былом выставили условие: "мы вас не тронем, пока вы не лезете в наши дела и не водитесь с шакалами без ошейников/сраными фермерами". Но вопреки ожиданиям, Финник не стал орать, материться или угрожать. Он перегнулся через стол, уперевшись в него передними лапками, и посмотрел девушке прямо в глаза. Это взгляд ей определенно не нравился. Не пугал, нет... но сильно напрягал чем-то неуловимым. – Хочешь сказать, тебе не нужны деньги? – спросил он низким голосом. – Или ты меня кинуть вздумала? Знаешь, мне в последнее время всё меньше начинает нравиться твоё поведение. Дерзишь мне, перечишь. Даже лапу на меня подняла, – он скользнул колючим взглядом по бите. – Я начинаю думать, что ты, дражайшая моя Никки, забыла, кто здесь кто. – Ой ли? – Никки чуть склонила голову набок. – По-моему, это как раз не я забыла, кому приходится претворять в жизнь твои безумные, кхм-кхм, "прожекты", – лисица сделала воздушные кавычки (что оригинал, что новая Никки — обе находили смешным пафосное наименование Финником своих идей). – И кому обычно приходится рисковать шкурой ради нашего спасения — во всех смыслах. Стол с грохотом перевернулся, отшвырнутый к стене. Никки мгновенно оказалась на ногах, крепко сжимая биту в лапе. – Значит так, да?! – зарычал разъярённый Финник. – Неблагодарная сука! Кто тебя, по-твоему, спас от уличного дерьма, когда твоя мать сдохла? Кто научил тебя всем уличным фокусам, а? Благодаря кому ты нынче у нас вся из себя такая чистая и тьфу-тьфу привередливая? А?! Никки молчала, стискивая рукоять биты. – Да если бы не я, так бы и жила под тем сраным мостом! – Финник угрожающе шагнул вперёд, но Никки не отступила. – И уж точно бы не махала тут вольно своим пушистым хвостом! Я слышал, шлюхи нынче раздвигают ноги с пятнадцати лет, а лисы и по сей день имеют постоянных клиентов — или думаешь, выкрутилась бы без меня?! И тут Никки наконец поняла, что ей не нравилось во взгляде напарника. До невероятного суженные зрачки, за пределами естественного даже для пустыни — и для пустынного лиса. И ещё странно дергающийся нос, словно инстинктивно старающийся нюхнуть поглубже... и совсем небольшие белые следы на нём. Опыт оригинала находил этому только одно объяснение. Всё встало на свои места. – Деньги, да? – презрительно фыркнула Уайлд. – Да не в деньгах дело, оказывается. Просто ты скатился до состояния вшивого наркомана. Финник зарычал в бешенстве и прыгнул вперед, выпустив когти. Но его подвели одурманенная голова, неспособная нормально оценить обстановку, и звериные рефлексы Никки. Прыжок, взмах лапой с выпущенными когтями... гулкий стук дерева, и тело Финника с треском выбивает боковое окно трейлера. Никки же потребовалось секунд пять, чтобы понять, что это именно она отправила напарника в полёт. Вернее, экс-напарника. И оригинальная, и новая Уайлд были в этом солидарны — обе не терпели ни наркоманов, ни беспочвенных оскорблений. К счастью, собрать вещи было делом минуты. Телефон, права, бумажник, очки, запасная смена одежды, кое-какая мелочевка — весь её нехитрый скарб умещался в обычном рюкзачке. Финник к моменту выхода только начал слабо шевелиться. – Поганая сука! – донеслось ей вслед. – Предатель! Крыса!! Но Никки с совершенно спокойной мордой удалялась все дальше.***
И опять невнимательность. Умудрилась прошляпить момент, когда Финник с пойла перешёл на дурь. Гуляла целыми днями по Сэнди Ридж, изучала достопримечательности, привыкала к новой жизни — а за этим кто следил? Хотя, что она могла тут поделать? Не сидеть же ей круглые сутки и караулить напарника? Впрочем, Никки не сильно расстраивалась. Оригинал, возможно, и принял бы разрыв тяжело, но нынешней Уайлд Финник доставлял одни проблемы. Хочет перейти на дурь? Пускай. Теперь это его личное дело, и мешать ему никто не будет. Для Никки же личное и первоочередное дело, как рассуждала сама лисица, стоя возле станции надземки — где бы найти кров... и наконец заработать по-человечески (или какой тут был местный эквивалент фразы). Да, ещё оставались деньги на месяц жизни. Если потратить их на аренду конуры, как у Джуди в мультфильме, и немного ужаться в пище, то все ещё хватит на весь месяц. Да, она всё ещё могла заработать своими... не самыми честными навыками, тем более, что звери, несмотря на все стереотипы о лисах, охотно продолжали клевать на удочку. Но хотелось ли Никки продолжать в том же духе, продолжать жизнь на грани, полную адреналина и глубоко спрятанного ещё оригиналом, но все же страха? Оригинальная Уайлд вполне могла. Жизнь на грани была её искусством, а сама лиса в нём — Рембрандтом. Новая Уайлд, и минуты раздумий не прошло, могла положить лапу на сердце и честно сказать "нет". Для развлечения или выживания — можно. Но ей-то хотелось жить, а не выживать! Но куда ей податься, с такой-то предысторией? Тундратаун сразу закрыт — понятно почему. Тропический лес? Брр, слишком влажно. Сахара-сити?.. Да, климат-район не ограничивался Сэнди Ридж, в пустыне было сразу четыре больших поселения. Но на Холмы Гиен, равно как и Пальмовый район, ей ход был закрыт — районы для богатых, слишком много там высокомерных зазнаек и выскочек (по этой же причине можно было забыть и о Даунтауне), а Сэнди Коув, она же Песчаная Бухта — район туристический, там ещё с предыдущего мэра всё под очень плотным колпаком стражи правопорядка и придирчивой администрации. Вот она, польза "наследственной" памяти. "Если встречу на том свете настоящую Уайлд — проставлюсь в баре", – решила для себя Никки. И тихо засмеялась, представляя себе будущую попойку (с её-то опытом!). Когда Никки закончила смеяться, она тут же замерла. Задравшаяся морда напоролась взглядом на огромный рекламный билборд, с которого на прохожих гордо взирал и отечески улыбался заместитель мэра Зверополиса Леодор Златогрив. "Равные возможности для разных зверей!" – гласила огромная надпись. – "Вступай в программу, реализуй СВОЮ мечту! Стань ТЕМ, кем ТЫ хочешь быть!" Никки нахмурилась. Что-то было для неё знакомое в этом... Ах да. Офицер Хоппс, пожелавшая стать первым кроликом-полицейским — и ставшая ею. Мэр — будущий мэр — в мультфильме аж лично приезжал на церемонию награждения, речь зачитал. И Барашкис потом в друзья набилась. "Под колпаком стражи правопорядка... Первый кролик-полицейский..." Никки задумчиво посмотрела в глаза нарисованному льву. Златогрив даже взглядом умел улыбаться так, что поневоле располагал к себе — и это при условии, что Никки никогда не доверяла политикам. Не с их вечными играми и принципом службы "сначала о себе — об остальных в остатке". "Звони прямо сейчас!" – призывала надпись внизу билборда. – А, была не была, – пробормотала мисс Уайлд, доставая из кармана телефон и набирая на сенсорном экране номер. – В конце-концов, не все же почести первопроходца мисс Хоппс забирать? [1] У актера английской озвучки Финника ооочень мощный басистый голос (его озвучивал чернокожий актер), поэтому, если знакомы с озвучкой, можете себе это представить)