Близость к океану

- Вы знаете, Роберт… - рука Леры дёрнулась вверх как-то совсем незапланированно, и Данила сверкнул на неё глазами из-под густых бровей, - нет ничего такого, чего бы я не сделала для вас. Я бы… я бы в любой момент убежала с вами, если бы вы этого захотели! http://vfl.ru/fotos/060ea48813026470.html Она едва не задохнулась, поняв, что сказала, сорвался голос. Разве не этого хотел он, разве не об этом сегодня просил? И он услышал. Он всегда всё слышал. Волчек его убьёт. Уволит к чёртовой матери. Шаг. Мягкий, внимательный, открытие для самого себя. Ещё. Лера за Олуэн Пиил едва не выдала себя. Переполнённый зал, про который они оба забыли, замер, затаив дыхание в едином полувосторженном порыве. Что будет?.. Если бы они знали сами. Отвратительные артисты. Хуже не бывает. Лера еле сдерживала дрожь – за мгновение ей стало ясно как день, что сейчас Козловский, её личное пьянящее проклятие, сможет выкинуть всё, что угодно, и ей будет не до того, чтобы удерживаться в образе и предлагаемых обстоятельствах. И ей, что неудивительно, плевать. Плевать на всё, кроме Него. Но Он всего лишь взял её лицо в ладони, нежно, как не делал уже давно. Лера могла бы поклясться, если бы ей были доступны мышление и речь, что это не Роберт Кэплен смотрел на неё, а Данила. Это он улыбается ей – горько-бережно. Это он её поцеловал мучительно сладко, как никогда раньше, совсем не как просил режиссёр, а как необходимо это было сейчас, всё могло подождать, даже святая для обоих сцена – кощунство. За это она, кажется, не любила свадьбы – ну что за поцелуи могут быть на глазах у тысячи человек… - Я безмерно вам благодарен, Олуэн, - заговорил он негромко, еле слышно, но в зале контрастом повисла наэлектризованная, плотная тишина, и его несценический шёпот услышали даже на балконе. – Но это ничего не изменит – тут, у меня внутри. Вот в чём проклятие. Всё останется по-прежнему, так же пусто, так же безжизненно… От его густого и одновременно сдавленного голоса, от ласкового поцелуя и проницательного взгляда у девушки подкашивались ноги; она, наверно, однажды в одиночку сумеет выиграть какую-нибудь войну, если до сих пор столь успешно противостоит столь выразительным чарам его обаяния. Ага, успешно. Какое там… «Защити меня, любимый мой. У тебя всё всегда получается, так помоги мне…» «Всё, чего захочешь, моё сокровище». Галина Борисовна Волчек, следя за этими двумя из ложи, не могла оторвать от них глаз. От того, как они смотрят друг на друга. И как, словно в фантастических фильмах, физически исчезает всё вокруг, оставляя лишь созданное ими волшебство. Довольно жизненное волшебство, надо сказать. Его всему театру приходилось наблюдать не только на сцене. Глупая девочка, Лера Дягилева. А потом раздался роковой выстрел. Роберт Кэплен покончил с собой, а Лера… с ней произошло неожиданное. Никогда раньше она не задумывалась о том, что именно будет, когда они расстанутся. Что будет с ней. Она говорила, что не переживёт – но вот как это, значит, случится на самом деле, что-то похожее, версия-лайт, творилось с ней сейчас… Вены выжжет досуха, опустеет голова. Сердце вздуется и лопнет, как свежая больная мозоль. Зальёт грязью и гнилью внутренности, не даст дышать, затопит глаза и уши. И хотя вот он, Данила, в кулисе, в нескольких метрах, смотрит на неё в упор воспалёнными, покрасневшими глазами – от этого только больнее. «Зачем ты только появился. Мне теперь есть что терять, зачем ты…» «Я люблю тебя, Лера. Пожалуйста, вернись к себе, ко мне. Я люблю тебя. Не нужно этих слёз, родная. Я рядом». Лишь когда погасили свет, и Лера перестала видеть его, она ощутила на себе руки Лены Плаксиной, крепко вцепившиеся ей в плечи. Как ей удалось доиграть финал? Она не видела ни партнёров, ни зала, ни помрежа за кулисами – больше ничего, кроме его сильных, надёжных плеч, уверенной посадки головы, достоинства и мягкости в каждом жесте и шаге. Ему нужно было убить себя, чтобы она поняла, что не сможет без него жить. Да, и ещё Никита Ефремов на неё поглядывал. Уж он ей после спектакля задаст, он на правах сокурсника так всегда делает, перфекционист чёртов… «Дягилева, мать твою…» Это уже он. После жарких, глубоких, огненных глаз Данилы в реальность её вернул только осенний, прозрачный, типично ефремовский цепкий взгляд. Нужно будет не забыть сказать ему спасибо. Интересно, её уже все насквозь видят, видят, что она рядом с Данилой всегда превращается в послушный пластилин? «Похоже, да. Отлично, Лера. Ты вляпалась в крупное дерьмо». Данила держал её трясущуюся руку в своей, обнимал ладонью пальцы, но она все восемь – восемь, они всей труппой о таком мечтали – минут оваций дрожала, как осиновый лист, и он не понял, почему. Не на этот раз. Не понял. Не считал. Придётся поговорить с ней об этом чуть позже. После поклона, так и не взглянув ему в глаза, Лера сразу убежала переодеваться. Она всегда так делала, белое платье её героини нужно было беречь и сразу после показа всегда сдавать в костюмерную. Данила не стал мешать. Ему и самому нужно было освежиться, умыться, сдать костюм. А Лере явно требовалась минутка для себя. - Даня, давай, скажи тост! – настаивал весёлый Смольянинов, разливая на банкете шампанское. – Ты же умеешь это делать, как никто. Давай. Мы жаждем слушать тебя, великий Козловский! Артисты засмеялись, но Даниле было не до смеха. Лера не показывалась. - Ты преувеличиваешь, дорогой. Если я где-то великий, то точно не в этом здании. Подожди десять минут, и я вернусь. Он спустился на первый этаж. И дальше идти не пришлось, из ближайшего смежного коридора послышался голос той, кого он так искал. Совсем другой голос – успокоенный, повеселевший. Данила отчего-то напрягся. В такие моменты он испытывал глупое, непокорное чувство ревности. Она не с ним смеётся, не ему улыбается. Ей хорошо без него, с кем-то другим. А с ним она больше всё только плачет… Идиотизм. Но не мог он от него избавиться. Данила остановился у поворота. Лера, похоже, разговаривала с одной из пожилых уборщиц, и обе они смеялись: - А у Пиратика всё хорошо! С лотком всё отлично, кушает за четверых, с котёнком маленьким там подружился! Он рыжий такой, смешной, сразу полез к нему обниматься. Пират ему вроде как папка. Они и поиграют, и он пинка ему наладит, если что, смотрите… - Как хорошо. А могли усыпить кота… - Да, он хоть и старый, беззубый, но так человека любит, я вообще такого никогда не видела… Данила вышел из-за угла, и Лера, сидя на подоконнике, увидела его, зачем-то убрала телефон, на котором показывала своей собеседнице фотографии. Смущённо улыбнулась. Их взгляды встретились, и отчего-то она испытала облегчение. Сейчас он был собой, её Даней, близким, нужным, а никаким не Робертом, и она по нему уже успела соскучиться. В простой клетчатой рубашке, футболке и джинсах он был ещё более красив, чем в классическом костюме. Чёрт возьми, да неужели ему в мире хоть какая-нибудь одежда может не идти?! Лера даже отвела глаза, чтоб не повело, чтоб не выдать себя. Суперзвезда «не по должности, а по сути». Лере хотелось его тепла – единственной константы, которая всегда безошибочно притягивала её к нему. Поговорить с ним хоть о чём-нибудь. Поймать на себе его взгляд. Позволить ему прикоснуться к себе, услышать сердцебиение. После кульминации спектакля что-то в ней надломилось. Бесполезно стало прятаться от него, от себя, если бы у неё не было к нему чувств, разве случилось бы сейчас с ней то, что случилось? - Мы там тебя потеряли. Идёшь? Он расслабленно прислонился к стене, чувствуя, как она замешкалась. Не так часто она сдавала позиции, уступая ему, и не воспользоваться этим было бы преступно. - Конечно, Лерочка, иди, празднуй, - заторопилась женщина. – Мне нужно ещё сцену помыть. - Светлана Салимовна, я бы вам помогла, но тогда… - Тогда твои коллеги, Лера, окончательно потеряют терпение тебя ждать и начнут разыскивать по всему театру, разбредутся, а кому это надо, - вклинился Данила, ослепительно улыбнувшись и протягивая ей руку. – Там Смольянинов хороший уже, Никита песни поёт, Галина Борисовна ходит, рассказывает всем, что она про кого думает. Одной тебя не хватает. - Ооо, если Галина Борисовна, надо бежать, - Лера спрыгнула с подоконника и с готовностью вложила руку в ладонь Козловского. Тот галантно поклонился Светлане Салимовне, и она зарделась. Лера ухмыльнулась – обольститель на любой вкус. Даже удивительно, как у неё это получилось, наверно, потому, что рядом с Данилой она чувствовала себя защищённой и обогретой. Он, похоже, и вправду мог всё. Козловский повёл Леру наверх, в банкетный зал. Повёл. Она лучше него знает, где он. Но ему было важно именно с этой девушкой быть лидером. Может, тогда расслабится. Поплывёт по течению, а уж он, Данила, сумеет сделать так, чтобы течение привело куда следует. Как и он, Лера переоделась в футболку и джинсы, стёрла сценический макияж, распустила волосы, и теперь, поднимаясь по лестнице, они выглядели совсем обычными людьми. Ей было приятно чувствовать свою руку в его, приятны его знаки внимания, всё остальное, что раньше ей мешало, остальное, от чего она бегала. От остальных мужчин. К Козловскому её тянуло с силой больше положенной по шкале динамометра. Интересно, а это физики могут измерить? Конечно, могут, только динамометр лопнет к чёрту. А теперь жар между ними сменился теплом, увеличивая КПД обоих, повышая концентрацию кислорода в крови и нежности во взглядах. И сам Данила совсем немного, несколько лестничных пролётов, но наслаждался чувством единения с той, кто была нужна ему больше всего. В кадетском корпусе его отметки по физике были далеки от отличных, но и он мог примерно прикинуть, что сила гравитации между ними великовата для такой планеты, как Земля. - Очередного кота пристроила? - Ага, - просияла Лера. – Самый больной, самый проблемный, старенький, полтора зуба во рту. Прекрасно прижился, счастлив, любим. Вон, играть начал на старости лет, мне видео присылают. Доживать взяли, конечно, но условия там прекрасные… - Ни разу не спрашивал тебя, почему именно бездомные животные. - А кто, если не я? Это война, Даня, в которой мы воюем каждый день. Ты себе даже не представляешь. Ведь нет ни одного юридического лица, одни волонтёры… ну, до нас не было. У людей есть права благодаря Конвенции о правах человека. Редкими, вымирающими, дикими животными тоже есть кому заниматься – Красная книга, WWF, ещё разные там. Экология – в смысле флора – сам знаешь, не мне тебе рассказывать. И вот только этих зверей, собак и кошек, которых в стране миллионы, защитить некому. Вообще. У них нет никаких прав, статья за жестокое обращение есть, но по факту дело выиграть невозможно, с ними что только не делают… Понимаешь? Это бич любого города, наверно. Мы как можем с этим боремся, пытаемся гуманными способами сокращать популяцию… - Гуманными – это какими? - Стерилизация и кастрация, конечно. Это первое обязательное условие. Тех, кого находим – лечим, готовим к встрече с новыми хозяевами, отдаём в надёжные руки. И потом мониторим ситуацию, потому что самые безответственные животные – это люди, у нас и чёрные списки есть, кому отдавать нельзя, и с живодёрами, догхантерами постоянно имеем дело, чего только не бывает, это такая энергозатратная работа… - Знаешь, на кого ты похожа? – заключил Данила, улыбаясь. Он знал, что об этом Лера может говорить бесконечно, и её надо было мягко остановить. – На Юлю из «Духlessa». Даже байк водишь, как она. И фонд у тебя свой. – Лера действительно предпочитала передвигаться по Москве на мотоцикле, но он старался об этом думать по возможности меньше. – Только ты мудрее и глубже. Она такая… картонная немного. А ты живая… - Не смотрела, - неловко перебила она. – Я знаю, что ты там играл, но не смотрела, честно. Я не любитель этой литературы… А что касается байка – ну, а что я поделаю, если это действительно самый удобный транспорт… - Не сомневался. – Козловский успокаивающе сжал её пальцы, не стоило ей извиняться. – Юля бы такое тоже смотреть не стала. За то, что он там вытворял на экране с девушками, ему стало даже немного стыдно. Он, наверно, даже не хотел, чтобы Лера теперь это смотрела. И банальность сюжета тоже давно стояла костью в горле. Не театральная драматургия, конечно. Не Шекспир. - Может, ты и права, что отказываешься от кино. На стадии читки сценария никогда не знаешь, что выйдет в итоге… - Даня, у тебя за последние лет пять промахов не наблюдается вообще. Один только «Экипаж» чего стоит, или «Хардкор», да даже «Пятница», прекрасно жанр выдержан… Когда она называла его так просто – «Даней», его сердце каждый раз пропускало удар. И разговаривать с ней всегда было интересно, он нуждался в этом, и едва зубами не заскрипел, когда они, держась за руки, всё-таки вошли в шумный зал. - Тааак, явление Валерии народу! – Артур Смольянинов распахнул руки навстречу ей. – Козловский, сорри, но я эту девушку должен расцеловать, - он опустил руки Лере на плечи и с жаром чмокнул в обе щеки. - Ты не увлекайся, - пробормотал Данила. Он бы искренне ревновал, если бы за Артуром из другого конца зала не наблюдала с улыбкой Даша, его законная жена, если бы не знал, как они дорожат друг другом. - Мы тут как раз печеньки с желаниями открываем. Выбирайте, - Артур взял со стола ближайшее блюдо и протянул его Лере. - Что-то рано в этом году. Это у нас традиция такая, - пояснила она Даниле и демонстративно закрыла глаза, выбирая печенье. Откусила половину, чтобы достать крошечную светло-коричневую бумажку. Данила едва заметно наклонился к ней, опустив руки на талию. Лера даже не вздрогнула, и это было неожиданно для неё. Они выглядели, как пара. И ему так это нравилось. - Каждое утро счастье стучится в твои двери, проснись и просто открой… - прочитала Лера. – Вот! Помнишь, я тебе рассказывала про рассветы? – она улыбнулась и посмотрела на Данилу снизу вверх. Козловский ответил ей такой же тихой, адресованной только ей улыбкой. Конечно, это было не совсем про рассветы. И они оба отлично это знали. - Твоя очередь, - объявил Артур, и Данила послушно взял с блюда печенье. - Сейчас самое время расправить крылья и лететь навстречу новым чувствам, - он даже не смог прочитать это достаточно громко, чтобы слышали все. Неожиданно личным оказалось это банальное, кем-то заранее заготовленное послание. Которое, конечно, лучше бы Лера вытянула, и прислушалась к нему. Только им заметную паузу, с комом в горле, с неловкостью, Лера тут же умело оборвала, выкрикнув: - Ефремов! - А? – спросил Никита в микрофон с небольшой сцены. - А ты что вытянул? - А я приношу радость в жизнь окружающих! – закричал он. Лера засмеялась и зааплодировала, и к ней подключились все: - Ураааа!!! - Дураки такие, - тихо сказала Лера Даниле на ухо, обернувшись. - Это нормально, - прошептал он в ответ, и она улыбнулась. Сейчас она как никогда причастна к нему, потому что все их видят. Видят, что они вместе не потому, что так решили. Потому, что не могло быть иначе. Никита снова запел что-то мелодичное со своей характерной ефремовской хрипотцой, аккомпанируя себе на гитаре, а к Лере и Даниле подошла Галина Борисовна Волчек. - Я горжусь вами, мои дорогие. Спасибо. - Галина Борисовна, но как же… - запротестовал Данила. - Данила Валерьевич, зритель не знал, как должно было быть. Я бы вас отругала, если бы вы задавили то, что у вас родилось, и сделали, как застраивали. Но это выглядело хорошо, линию-то вы не сломали. Всё было органично и логично. Такой вариант, наверно, тоже имеет место быть. Правда, в следующий раз всё-таки выйдите на то, что я просила, но за сегодняшнее я вас тоже благодарю и хвалю. Лера и Данила переглянулись. Они не этого ожидали. - После гастролей возвращаемся к репетициям трилогии. Я хочу успеть выпустить премьеру к концу ноября. Данила, с вашим графиком всё в порядке? - Да. Да, конечно. Галина Борисовна оставила их. - Чего это она тебе «выкать» начала? – Лера изогнула бровь. - Впечатлилась моими актёрскими способностями, - тихо пошутил Данила. - Не надоело тебе? – спросила девушка, даже не поворачивая голову через плечо, туда, где его руки продолжали покоиться на её талии. - Что не надоело? Быть здесь? - Нет. Мясом работать. Мальчик для девочки. Все эти показушные поцелуи, томные взгляды. В каждом спектакле, почти в каждом фильме. Кроме «Хардкора», - ухмыльнулась, резанула его по сердцу. – Конечно, мировая драматургия вся на сексе построена, просто тебя так эксплуатируют нещадно. Вон, видишь, Певцов около Дроздовой? Он же в «Покушении» никакого сравнения на экране рядом с тобой не выдерживал. Посмотрите, как этот мальчик хочет эту девочку, представьте себя на её месте и самоудовлетворитесь. Не устал? - А «Статус: Свободен»… - Ну, вот ещё он. А так… - Значит, ты, знаток моего творчества, теперь сомневаешься в моих актёрских способностях? В другое время он бы поспорил с ней. Обсудил свои работы подробно, детально. Осветил перспективу. Но сейчас он, говоря последнюю фразу, просто наклонился к ней, чтобы согреть дыханием шею и перед окружающими не особенно спалиться. Как будто они этого уже не сделали. Фотонов, которые они посылали друг другу, хватило бы на освещение во время спектакля всего театра. - Пффффф, - демонстративно фыркнула Лера. – Никакой я не знаток, в этом случае я обычный зритель. Куда уж тут денешься, если фильмы с тобой по телевизору крутят почти нон-стопом. А про твои актёрские способности и так вся страна знает, что ты всё можешь. - От тебя мне это особенно приятно слышать, Valerie. Она прикрыла глаза. Её начинало порядком раздражать, что им не дают побыть вдвоём. Банкет после премьеры – конечно, далеко не самое удачное место, но что же делать, если пока что им отсюда не сбежать по правилам элементарного этикета? Вот и младший Ефремов, вернув наконец гитару музыкантам, направился прямиком к ним. Лера уже приготовилась к очередной дурацкой выходке, и не зря. - Ну что, качельку он тебе уже построил? – пятерню запустил в шевелюру, волнуется вроде как. А глаза хитрющие. Кто-кто, а Никита её на мякине не проведёт. - Ну, ты же не построил, - Лера только пожала плечом. Данила снова начал ревновать. Не к Никите даже. К их общему прошлому. - Какую ещё качельку? - А я сказала как-то ему, что мне всю жизнь так хотелось иметь качельку, а у меня её никогда не было. Серьёзно, я фанат всяких каруселек, нравится мне это всё, на качелях во дворе часами могла качаться, да и до сих пор могу. – Голос интимный, еле озвученный шёпот – только ему, ну, и немного Никите. Данила обнимал Леру, и та, прильнув спиной к его груди, почти положила голову ему на плечо, чувствуя, как подрагивает на его шее адамово яблоко. – Ну, и ляпнула, что за того, кто мне построит качельку, замуж выйду. Сама сказала и забыла, а этот вон запомнил, постоянно приплетает… - Этот вон, - Ефремов сделал вид, что надулся. – Так теперь ты со мной, да. - Никитушка, брат, ты же знаешь, что ты мне бесконечно дорог, - Лере было даже как-то неловко рассказывать Даниле эту легенду, а то после предложения уехать с ним на курорт запросто с него станется во дворе театра качели установить. - Это правда. – Никита торжественно приподнял свой бокал с шампанским, взглянув на Данилу и подмигнув ему. Козловский не знал, что когда-то в начале студенчества Никита пытался ухаживать за Лерой, но та быстро раскусила его «ефремовский характер» - точно так же при разводе сказала Яна – и дала ему такую отповедь, которую он помнил до сих пор. С тех пор они стали самыми добрыми друзьями. А поцелуи и почти-что-секс во время спектаклей только добавляли их дружбе перчика и поводов для пикантных незлых шуток. С тех пор, как появился Данила, Лере расхотелось так шутить. Она переглянулась с Никитой, и они безмолвно сговорились – Даниле всё это знать совершенно необязательно. Потом, может быть. Если возникнет необходимость. - Данила! – позвала его со сцены Лена Плаксина. Он держал Леру в руках и не хотел совсем ни на что отвлекаться, но не ответить было нельзя. - Да? - Ты как насчёт того, чтобы нам что-нибудь спеть? Артём с Пашей любую мелодию быстро подберут, - она кивнула в сторону музыкантов, и стоило ей только предложить идею, весь зал зааплодировал: «Да», «Да, пожалуйста», «Пожалуйста, Данила, спойте нам»… Ему не особенно хотелось сейчас петь, ему другого хотелось. Но выбора, похоже, особенного не было. К тому же Лера улыбалась, и почему бы в таком случае и нет. Незаметно для всех он сжал её ладонь: «Так и быть. Только ради тебя». Он поднялся на сцену и только потом спросил в микрофон: - Лер, что спеть? Лера задумалась всего на секунду. К джазу она расположена не была, это его пристрастие давно всем было известно, а номера – выучены наизусть… - «Biblical» из «Пятницы», - предложила она, и Данила улыбнулся. Кивнул ей – «Спасибо, милая», она ответила робкой улыбкой – и подмигнул музыкантам, сам решительно взял палочки и сел за барабаны. И вот так со всем – всё, что Лере только нравится, или чему она мечтает научиться, он уже давно умеет и знает. Это бы раздражало, если бы и в своей открытости к людям Данила тоже не был полностью совершенен. Он запел. Поёт он, конечно, более чем великолепно, и это тоже известно всем вокруг… Как только раздался первый звук его низкого, окутывающего голоса – в микрофон – Лера забыла, как дышать и как думать, куда девать себя из этого зала, что делать со своими руками, которые так хотят его. Не может в одном мужчине сойтись столько. Голос, голос поразительный, мужской, звучный, трудно было поверить, что его обладатель курил много лет подряд. Сейчас этот голос сам на неё действовал, как никотин.

Малышка, если бы ты могла, ты бы вернулась к началу? Сделала бы что-то иначе или бы смотрела, как всё снова рушится?

Чёрт. Она не предусмотрела того, о чём поётся в этой песне. Ну, не успела, да, не подумала. Дура. Данила, конечно, на неё не смотрел. По крайней мере, не больше, чем на остальных. Но слова, льющиеся из динамиков, как будто полностью только в её уши попадали, лишь одна она их слышала и по-ни-ма-ла.

Сыграй еще одну песню, а потом можешь улетать На своих нежных крыльях, которые я соткал. Может, есть какой-то подтекст, А может, всё очевидно. Я знаю, как это выглядит, но не всё то золото, что блестит.

Зал ликовал, актёры бросились танцевать, только возле неё, Леры, Ефремов встал безмолвной охраной. Не без труда отведя взгляд от шикарного, увлёкшегося Данилы за барабанами, она проследила глазами за старшим поколением – Волчек, Гармаш, Неёлова, Абдрашитов, конечно, в пляс не пустились, но, судя по лицам, были артистом довольны…

Ты делилась со мной магией, я дарил тебе что-то прекрасное, Разорви эту невидимую связь, или я истощу тебя До понятного состояния… Давай сделаем неизмеримые шаги налево Или направо, но не по центру, потому что… Ты делилась со мной магией, Я дарил тебе что-то прекрасное. Давай превратим это в библейский сюжет И повиснем на связующих нас невидимых нитях.

Плевать. Данила ведь всё равно добьётся, получит от неё то, чего хочет – её сердце, её тело. Они и так уже принадлежат только ему. Так какая разница, что она, Лера, точнее, её всегда слишком холодная голова по этому поводу думает. Какая теперь уже может быть разница.

Малышка, если бы ты могла, ты бы вернулась к началу? Сделала бы что-то иначе или бы смотрела, как всё снова рушится? Это мог бы быть замечательный год, Но вместо этого, возможно, мы даже не доживем до его конца. Всем есть до этого дело, но никто не знает, что...

Нет. Она бы ничего не изменила. Не смогла бы. Как – если он сразу повёл её за собой? И даже тогда, когда он задавал ей вопросы, давая право выбрать ответ, даже когда его вроде бы не было, то откуда-то изнутри, из её сердца, крепко удерживаемый её рёбрами, он постоянно напоминал о себе. Не отпускал. Шансов устоять – никаких. И даже если бы она знала это с самого начала, убежать от него в своей душе возможным не представлялось. Несмотря на то, что до конца этого года никакие «они», конечно, не доживут точно.

Ты делилась со мной магией, я дарил тебе что-то прекрасное, Разорви эту невидимую связь, или я истощу тебя До понятного состояния… Давай сделаем неизмеримые шаги налево Или направо, но не по центру, потому что… Ты делилась со мной магией, Я дарил тебе что-то прекрасное. Давай превратим это в библейский сюжет И повиснем на связующих нас невидимых нитях.

Ну почему ему природа дала такой голос. Ну почему?

Малышка, как ты можешь уйти? Малышка, как ты можешь уйти? Малышка, как ты можешь уйти? Малышка, как ты можешь уйти? Малышка, как ты можешь уйти? Малышка, как ты можешь уйти? Малышка, как ты можешь уйти? Малышка, как ты можешь уйти?

На её глаза навернулись слёзы.

Малышка, если бы ты могла, ты бы вернулась к началу? Сделала бы что-то иначе или бы смотрела, как всё снова рушится?..

«Как она может уйти, спрашивает он». Однажды она это сделает. Однажды – но не сейчас. Её коллеги словно и не заметили ничего, самозабвенно аплодируя и присвистывая. Смольянинов с Дашей, оказывается, завладели танцполом и отрывались всю песню. Лера и не заметила. - Пользуясь случаем, хочу сказать два слова. Я уже говорил всем вам раньше, как я рад попасть в этот легендарный театр, к такой изумительной труппе, - Данила уже стоял на самом краю сцены, с микрофоном в руках. – Никакие слова всего того, что я получил здесь, всего этого удовольствия от общения, от репетиций, от спектаклей всё равно не смогут описать. Так что я просто хотел бы вам сделать небольшой музыкальный подарок. Лер, иди сюда. Иди, давай, - он протянул ей руку. Что? Она не понимала, зачем, но сделала шаг, и Данила, пока она шла, тут же продолжил: - Леру Дягилеву я знаю чуточку дольше, чем всех вас, кроме тех, с кем уже работал в кино… - Э-ге-гей! – завопил Артур, его басистый вопль подхватил Никита, и у бара засмеялись Света Иванова и Клава Коршунова. Воодушевлённый реакцией, Данила продолжил: - Вот, но с Лерой мы играли в одном спектакле, много времени проводили на репетициях, пели замечательную музыку. Лер, - он наклонился, чтобы подать Лере руку, пока она поднималась по ступенькам, - помнишь At the beginning? Лера нахмурилась. - Даня, я не играла Анастасию. Я никогда эту партию не репетировала. At the beginning в официальный плей-лист вообще не входит… - Да, но ты ведь её помнишь? Счёт 1001:0. Он опять вьёт из неё верёвки. - Ну, помню, - пробормотала она, отлично понимая, чего он хочет. - Вот, отлично. Давай споём. – Он сел за клавиши, и Лере ничего не оставалось, как согласиться и сесть с ним рядом. – Возьми микрофон. Умелые пальцы взяли первый аккорд, и Лера нерешительно вступила. Стоило ей только запеть, как в зале снова раздались аплодисменты. Она знанием иностранных языков никогда не кичилась, и петь, к тому же на английском, ей в театре много не приходилось…

Мы были странниками, отправляющимися в путешествие. Никогда не думали, через что нам придётся пройти, А теперь мы здесь, и я вдруг стою В начале с тобой…

Да что же это такое. Что же за слова такие, чёртова драматургия, преследует она их, что ли. Плечом она чувствовала его плечо. Он даже не смотрел на неё, он только успевал на ходу вспоминать мелодию на клавишах, но Лере стало так спокойно рядом. Только в этот миг она успела подумать, что, возможно, стоит согласиться на его предложение, потому что сидеть с ним вот так, молчать – ведь они говорили чужим текстом – и рассматривать его руки… это манило. В такое тепло хотелось нырнуть с головой и не выныривать по возможности дольше.

Никто не говорил мне, что я встречу тебя. Я не ожидал, что ты сделаешь с моим сердцем. Когда я потерял надежду, ты была здесь, чтобы напомнить мне, Что это начало…

Вдыхать его запах – свежий и пряный, с еле уловимым парфюмом. От Данилы пахло… солнцем. Вот оно, солнце, вот же сидит, греет, излучает сплошной ультрафиолет, играет на клавишах и говорит, что любит её.

Жизнь — это путь, и я хочу по нему идти. Любовь — это река, по которой я хочу плыть, Жизнь — это путь, отныне и навсегда – Прекрасное путешествие…

Она тоже опустила руки на клавиши и начала играть ту же мелодию, только выше на две октавы. Но даже при этом Данила чувствовал, как она притихла рядом с ним. Странное ощущение – петь и молчать. Какой-то новый, неизведанный уровень правды. Правды в том, что любовь или не любовь, но связь между ними настолько крепка, сильна, что от неё уже поздно бегать. Всё равно обратно притянутся.

Я буду там, когда мир перестанет крутиться. Я буду там, когда пройдёт гроза, В конце концов, я хочу стоять В начале с тобой…

Даже если она откажется ехать с ним, эту минуту он будет помнить всю жизнь. Уже поэтому будет безумно больно расставаться с ней – беречь себя надо, окружать… как это по-английски – soulmates, «собратья по душе». С первого настоящего разговора, с первого ужина на балконе за тысячи километров отсюда стало понятно.

Мы были незнакомцами в сумасшедшем приключении, Никогда не мечтая, что наши мечты исполнятся, А теперь мы стоим здесь, не боясь будущего В начале с тобой…

Лера смотрела, как он улыбается себе под нос. И не осознавала, что уже совсем по-девичьи почти прильнула к его плечу, наслаждаясь нехитрым присутствием. Что тела их совместимы, гармоничны, ничем не мешают одно другому. Что вместе они прекрасны.

Знали, что где-то кто-то есть, Как и я, один в темноте… Я знаю, моя мечта будет продолжать жить – Я так долго ждал… Ничто нас не разлучит.

И Леру ничего не смущало. Они оба отлично знали язык, конечно, оба понимали, о чём поют. Но то ли музыка их увлекла, то ли единение без взглядов глаза в глаза, то ли… Какая, в общем, разница.

В конце концов, я хочу стоять В начале с тобой…

Их голоса отлично сочетались. Коллеги зааплодировали, и Данила приобнял Леру за плечи, легко, символически целуя в висок. - Да здравствуют экспромты, - прошептал он ей на ушко, так, чтобы услышала только она. Как всё просто. Вдруг, за пару часов, с ним ей стало так просто, что даже не верилось. Так не бывает. Так никогда не бывало раньше. - Non basta un raggio di sole in un cielo blu come il mare, perché mi porto un dolore che sale, che sale,si ferma sulle ginocchia che tremano, e so perché. E non arresta la corsa, lui non si vuole fermare, perché è un dolore che sale, che sale e fa male... Ora è allo stomaco, fegato, vomito, fingo ma c’è. E quando arriva la note e resto sola con me la testa parte e va in giro in cerca dei suoi perché. Né vincitori né vinti, si esce sconfitti a metà la vita può allontanarci, l’amore continuerà... Если бы здесь была Ксения, она перевела бы ему, о чём поёт Лера. Так тихо, так вдумчиво, под собственный аккомпанемент. Данила не подозревал, что она знает ещё и итальянский, но по исполнению это было очевидно… Он любовался ей. Каждую секунду, что она была на сцене, ей стоило любоваться.

Недостаточно солнечного луча В синем, как море, небе, Потому что я испытываю боль, Которая растёт, растёт, Концентрируется в коленях, которые дрожат, и я знаю, почему.

Одна из её любимых песен – нежная, несмотря на кусающийся текст, тихая, требующая осмысления и музыкальности. Лера кожей чувствовала, как Данила прямо из бара, через весь зал прожигает её взглядом. Постепенно, изнуряюще последовательно. Мастерски до дрожи. Как… ловит её пение, что ли. Как видит её с новой стороны – опять. Как ласка, таящаяся в глубине палящих глаз, окутывает её шоколадным облаком. http://vfl.ru/fotos/674ce8f913061727.html Как прикасается к ней – одним только взглядом. Как любит её.

И не прекращается гонка, Боль не хочет останавливаться, Потому что это боль, которая становится всё сильнее, Становится сильнее и делает больно, Сейчас она в животе, печёнках, Меня тошнит, я притворяюсь, но она есть.

Лере требовалась прохлада. Нет, не так – прежней Лере требовалась прохлада, отдых от пронзительного чувства взаимопроникновения, отравляющего всё её тело, как яд кураре. А вот Лере нынешней – ей бы только сидеть возле него, слушать голос, неважно, что бы он ни говорил, пусть хотя бы читает программу телепередач.

И когда наступает ночь И я остаюсь наедине с самой собой, Мутнеет сознание, кружится голова В поисках причин, Нет ни победителей, ни побеждённых, Выходим из войны полуразгромленные, Жизнь может отдалить нас друг от друга, Но любовь будет продолжать жить...

Она пропевала последние строчки, а его из пристального наблюдения вырвал… звонок телефона. Как нелепо. С секунду Данила даже недоумевал – не потому, что номер незнаком, а потому, что в такой Вселенной места другим людям и быть не могло. Только потом он взял трубку. http://vfl.ru/fotos/a3db096813061751.html - Я слушаю. Закончив выступление, Лера уступила место Сергею Леонидовичу с его гитарой, и – ну куда же ещё она могла пойти – отправилась к тому, кто её так смущал последние четыре минуты. Он отчего-то погрустнел. Будто съёжился, ссутулился, бессмысленно крутил в руках стакан с коктейлем, даже не глядя на него. http://vfl.ru/fotos/43242ff213061752.html Лера встревожилась и даже не успела поймать себя на мысли, что эта тревога ей несвойственна. Была раньше. - Ты устал? Народ уже потихоньку расходится. Самые активные поедут в ресторан догуливать с Ефремовым во главе… http://vfl.ru/fotos/38b0e71613061753.html Данила повернул голову, и облегчение погладило её по сердцу – по крайней мере, на неё он смотрит, как обычно. Именно этим вечером ей не хотелось с ним расставаться, именно сейчас. Поэтому видеть подавленную, но всё же улыбку, нежность на идеально созданном рукой небесного скульптора лице – это… это… Она не успела додумать эту мысль. - Мне отец звонил. http://vfl.ru/fotos/67f4a36a13061754.html На её лице ничего не отразилось, и это было ему понятно – у неё отца никогда не было. Она не знает. Но ему хотелось, чтобы она узнала. Чтобы поняла. - Поссорились? – осторожно предположила Лера, понимая, что на обычные ссоры так, как он – не реагируют… Данила глубоко вздохнул. Не только у неё были свои тайны. - Все знают, что мой отец ушёл из семьи, оставив маму с тремя детьми, - пробормотал он. Почему-то он испытывал нечто вроде наслаждения – не только ему о ней переживать, не только ему пытаться найти правильные слова. Ему хотелось, чтобы и она его пожалела. Ну, не пожалела, но… успокоила. Приласкала, дотронувшись. Что-нибудь прошептала, глядя на него так, как глядит сейчас. Лера ждала. Молчала. Это было лучшим, что она могла сделать для него сейчас. - Все знают. И официальная легенда такая – мол, мы помирились, простили его за всё, и теперь общаемся, как ни в чём не бывало. Это… это не совсем так. Я не смог. Я не могу до сих пор. Как только я снялся в «Духlesse», как только меня хоть чуть-чуть начали узнавать, он объявился. Мы всё это время знали, где он, он же преподаёт, но никогда его не искали. А тут – на тебе. Маме так тяжело было с нами, со мной… - он с силой сжал стакан, и Лера напряглась, глядя на обхватившие стекло пальцы с побелевшими костяшками. – Не просто же так она нас в кадетский корпус отдала. А он теперь пожилой человек. Ему вроде как помощь нужна. Он звонит мне в основном. Егору, Ване – да, ну, по праздникам каким-нибудь. А мне вот… почаще. С премьерой поздравлял. Звал в гости. А я не могу… Последнюю фразу он прошипел. Лера хотела сказать что-то, ну, хоть что-нибудь, чтобы его успокоить, но как это можно было успокоить? Сама такая же. Сама мать не простила и уже не простит никогда. - Ты не представляешь, до чего он опустился, - горячо продолжал Данила. – В Интернете ходит по фанатским группам и комментирует почти все посты, хвалит, пишет, мол, какой я замечательный, как справляюсь со своим предназначением артиста. Так унизительно… А эти дуры ему лайки ставят, не нарадуются… Конечно, - со злостью он осушил стакан до дна и взял следующий, - а я забыть не могу те годы, когда мы пачку макарон на четверых могли на два дня растянуть. Три сына, три парня, которые растут не по дням, а по часам, которым есть надо по-человечески три раза в день, которым, сука, просто отец был нужен! Ему плевать на нас было, зато сейчас… - Даня. Неожиданно звучный голос заставил его взглянуть на Леру опять. - Ты не обязан общаться с ним, если не хочешь. Козловский нахмурился. Он не понимал. http://vfl.ru/fotos/e4c40ca513061759.html - Конечно, я говорю неправильные вещи. Но я, знаешь, так сохранила свой мозг. Твой отец не голодает, не побирается. Так что ты ничего ему не должен. Ты вообще никому ничего не должен. Не мучай себя. Ты этого не заслужил. Если бы на твоём месте была я, я и на звонки бы не отвечала. А если совсем честно… - она замялась, не зная, стоит ли говорить это, но потом, наплевав на всё на свете, полушёпотом призналась, - Даня, он отказался от тебя. Он полный придурок. С частью про «никому ничего не должен» он был не согласен. Но последние слова, уверенность и откровенность Леры пригвоздили его к полу, застопорили движение мыслей и скорость образования связей между нейронами. Вопреки всем чёртовым законам физики. Ему показалось, или она только что сказала, что любит его?.. Всё, что он сумел – это развернуться к ней всем телом. Наклониться как-то, хоть так, нелепо, от неожиданности неумело выразить свою благодарность… Ему именно этого не хватало. Суперзвезда, секс-символ… просто уставший парень, который хотел, чтобы его признали. Признали за ним право быть любимым не за что-то. А потому, что это он – Данила из Петербурга. Глаза карие, волосы чёрные, рост метр восемьдесят четыре. И всё. Этого, пожалуй, достаточно. http://vfl.ru/fotos/7968ecfd13061779.html Он не знал, что он улыбается. А для Леры во всём мире не осталось никого, кроме него. Данилы из Петербурга. Его телефон снова замигал, завибрировал. Неохотно повернувшись, Данила без раздумий нажал на кнопку сброса вызова. Улыбнулся чему-то своему, взял телефон и показал Лере экран: - Смотри. http://vfl.ru/fotos/11a6771613061840.html Лера даже рот прикрыла ладонью. Она отлично помнила этот момент, это был их третий или четвёртый вечер на его балконе в Нью-Йорке. Дурачились они так в то время. В то время ещё могли себе позволить. Без лишних слов она вытащила из кармана джинсов свой телефон, одним движением разблокировала и показала ему заставку. Даже сквозь свою боль и печаль Данила не мог не улыбнуться. http://vfl.ru/fotos/a0e997ba13061843.html Репетиция на студии звукозаписи, в то время они невинно и безгранично обожали друг друга, веселя всех окружающих своими выходками. Куда это ушло?.. Почему им теперь так непросто даже смотреть друг на друга, как это вернуть, возможно ли?.. Они подумали об этом одновременно. Но ответ, непростой, наконец приняла для себя только Лера. - Пойдём со мной, - она спрыгнула с барного стула. – Кое-что покажу. Дважды ему предлагать не пришлось. Лера повела его куда-то коридорами, не оборачиваясь. Она знала, что он неотрывно следует за ней. Только в пролёте четвёртого этажа остановилась, бросив ему «Подожди здесь». Он остановился, впрочем, она вернулась тут же – с пледом и ключом на простом брелоке. - Пошли. Она вывела его на… крышу театра. Как только Данила с тёмной лестницы почувствовал свежий воздух – замер. Лера оглянулась: - Ну, ты чего? Вылезай. Перед ними развернулась Москва, её самая красивая, самая древняя часть. Город переливался огнями, и Данила почему-то подумал о том, что его жизнь очень коротка. Его не станет довольно скоро. А Москва, яркая, большая, шумная, будет всегда… - Как оно тебе? – она спросила негромко, но ему её голос показался очень глубоким и звучным. Он обернулся на девушку. Закутавшись в плед, она присела на кирпичную перегородку и внимательно смотрела на него. - Зачем это? Лера улыбнулась ему. Просто, невесомо. Поразительно нежно. - Я не знаю, что там у тебя в Питере… Но тебе Москва, наверно, родной никогда не казалась. Так вот она, вся перед тобой. Дарю. Забирай. У Данилы перехватило дыхание. Воздух в горло хоть насосом проталкивай. - Послушай её. Она тебя любит. Мужчина закрыл глаза. - Мировые столицы мне ещё никогда не дарили. «А тебя я могу забрать, вместе с Москвой?» «Я не знаю, счастье моё. Если ты хочешь». И ему так спокойно стало. Лера оберегает его своей застенчивой нежностью. Это… пожалуй, правильнее всего будет сказать «окрыляло». Он улыбнулся ей искренне, и был благодарен за это. Как на той фотографии в своём телефоне, где тонкие женские пальцы игриво-ласково гладят его лицо. Тесно обнявшись и укутав друг друга в плед, они сидели и молчали. Этого было достаточно. Лера приткнулась к нему, как ребёнок, грея холодный нос в его шее, перекинула ноги через его колени и прижалась к плечу. Его руки полностью укрывали её, защищали. Глаза закрыты. Ни единого слова. Ни шороха, кроме движения звёзд по небу. Она не сумеет уйти от него. Отказаться от него по собственной воле – ну насколько надо быть сумасшедшей?.. - Что брать с собой? – шепнула она. Чуть отстранившись, Данила посмотрел на девушку, приподняв брови. «Да?» «Да». Он тихо засмеялся и покачал головой. От звука этого смеха у неё внутри снова защекотало. Уже пора бы привыкнуть к этой постоянной щекотке. - Купальник. Можно два. Шорты, майку. Пару летних платьев. Лера кивнула. Сейчас так просто было бы поцеловать её – не больше нескольких сантиметров между лицами. Но этого – абсолютно искренне – сейчас не требовалось. Тишина. - Ты… правда? Он не мог даже радоваться её согласию. Он об этом подумает позже. Тесные объятия и дыхания одно к одному – важнее всего в мире. - Да. Я буду очень рада поехать с тобой, - прошептала Лера. – И нет, я не хочу, чтобы ты там не попадался мне на глаза. Я хочу провести вместе с тобой каждую минуту этой недели. Только ты. И больше никого. Она впервые сказала ему открыто о своих желаниях. Возможно, она впервые признала их и сама перед собой… Никто из них не мог бы сказать, сколько они просидели так, в обнимку. Только в какой-то момент Данила еле слышно протянул: - Smile, though your heart is aching… Лера зажмурилась. Мягкий, глубокий баритон становился ещё более изумительным, когда его обладатель пел. Особый вид изысканного эротического удовольствия. - Smile, even though it`s breaking… - When there are clouds in the sky you'll get by… - шёпотом подпела Лера. - If you smile through your fear and sorrow, smile and maybe tomorrow you`ll see the sun come shining through for you… - их голоса соединились. И в этот момент в целом мире не было людей счастливее.

Улыбайся, даже если твоё сердце болит, Улыбайся, даже если оно разбивается, Когда на небе облака, Ты переживешь это… Если ты будешь улыбаться своему страху и печали, Улыбайся и, может быть, завтра Ты увидишь, как солнце на небе сияет Для тебя… Пусть на твоем лице засветится счастье, Спрячь все следы грусти, Даже если слёзы напрашиваются. В этот момент стоит продолжать пытаться, Улыбайся, какая польза от слёз? И ты увидишь, что жизнь стоит того, Если ты просто улыбнёшься…