Близость к океану

Данила не отпустил руки Леры, пока они не спустились с крыши вниз, в её комнату. Билось, дрожало жгучее желание не выпускать её пальцев из своих совсем. Он не мог, конечно, остаться у неё на ночь, у неё даже негде было… Только то безмолвное между ними, нежное, которое они только что в себе вспомнили, более того – без единого звука признались друг другу, что не отпустят – не давало дышать вдалеке от Леры. А внутри неё ещё никогда не было… так безветренно. Будто та каменная стена – его могучие надёжные плечи – сумела встать между ней и всеми её тревогами. Как? Она недоумевала. Но странным образом это не волновало её, не заботило больше. Только бы спрятаться на его груди, и чтобы он поцеловал её в макушку, укрыл руками-крыльями, стал первым – только бы стать той девочкой, которой у неё никогда не получалось быть. Которой она не получила права быть. Только бы подобрать под себя ноги, как птенец в гнезде, и чувствовать только тепло. Укутаться в его защиту, как в этот клетчатый плед. Только бы видеть в кофейных глазах полюбившееся вдумчивое, спокойное понимание. И его любовь. Так много и так мало, что дух захватывало, будто на пресловутых качелях. Только от мужчины нельзя требовать то, чего не доделали в своё время до него. Это поселяло тихую грусть в её улыбке. Делало её такой, что у Данилы щемило где-то между позвоночником и левым лёгким. Почти больно. Так же больно, как он стиснул зубы, обнимая её на прощание. http://vfl.ru/fotos/889095e613214178.html - Спокойной ночи, Valerie… - прошептал он ей, касаясь губами аккуратного маленького ушка. - Спокойной ночи, Даня… - но ни он, ни она не спешили разжимать рук. Ещё один вдох. Глубокий, медленный. Так безмятежно и сладко… невозможно. Так не бывает. Его сердце больно стукнуло изнутри о рёбра, каждый клапан раскрылся и обдал внутренности жгучей кровью, когда Лера негромко проговорила: - Прощай, прощай – а разойтись нет мочи. Так и твердить бы век: «Спокойной ночи»… Ромео и Джульетта. На такую откровенность он и рассчитывать не мог. И с каждым словом, с каждым взглядом и вздохом он, казалось ему, только любил Леру ещё сильнее. - Ну, всё, милый. Тебе пора. Нам обоим надо отдохнуть. http://vfl.ru/fotos/153f813c13214300.html Лера чувствовала его любовь во всём. Даже в воздухе, которым она дышала. Его любовь будто оберегала её даже тогда, когда самого Козловского не было рядом. Это было так приятно, что напугало бы её… в любую другую секунду. Но не сейчас. - Я не хочу уходить, - вырвалось у него, и он почти пожалел об этом, но Лера не позволила: - Я бы оставила тебя у себя, будь у меня нормальная кровать и не сиди внизу охрана. Мне не нужны сплетни, они и так уже разгулялись. Ведь ты понимаешь. Откуда-то он точно знал, что она помнит его слова «не оглядываться на окружающих». Но именно сейчас, в эту минуту, он любил её так, что не хотел ни на чём настаивать. Лера впервые стала так близка ему, и так рад он был понимать это, видеть, что она смущается его взгляда, но доверчиво прижимается к нему, что был готов ждать. В конце концов, он её тридцать лет ждал, может подождать и ещё чуть-чуть. Чутьё и румянец на девичьих щеках подсказывали, что осталось и так немного. Данила взял лицо Леры в свои ладони, и она замерла. Козловский гипнотизировал её собой. Своим теплом. Своим взглядом, в котором она теперь читала собственное будущее. Но он всего лишь прижался губами к её лбу. - Сладких снов, артистка Лера. Увидимся завтра? - Конечно, - застенчиво улыбнулась она, и Козловский просиял в ответ. Белоснежная мальчишеская улыбка опалила её нервы, как удар молнии. Что он с ней делает, нахал? Раньше она и не подозревала, что способна на нежность. А теперь в ней её было с избытком, немыслимо много, и она переливалась через край. Выплёскивалась. Разбрызгивалась. А вот хотелось Лере сберечь её, отдать Ему. Только ему одному, в эти крепкие загорелые руки, бережные с ней, отдать без остатка, только с ним одним быть щедрой на свою ласку и любовь. Разве так можно?.. Ей хотелось поцеловать его. Самой. Но, конечно, было ещё не время, и самый изумительный мужчина на свете правильно сделал, когда закрыл за собой дверь, в последний раз улыбнувшись ей в проёме. Данила уже не мог видеть Леру, и лишь тогда она осмелилась послать ему робкий воздушный поцелуй. *** Свежий прохладный воздух никак не освежил его мысли. Их уже нельзя было освежить. Раньше в такой ситуации он непременно бы закурил, обжёг лёгкие острым дымом, но теперь их обжигало другое. Привычное, и вроде бы совсем новое чувство. Чем дальше, тем больше становилось понятно – Лера не та, с кем он когда-либо сумеет расстаться. Он взглянул в тёмное небо. Только что он видел его совсем другим, не таким тяжёлым и густым, будто бы даже звёзд убавилось – может, потому, что только что он наблюдал его с крыши. А может, потому, что на крыше ему показывала его Лера. Он улыбнулся сам себе. Какое счастье, что год назад он приехал в Штаты. Снова поверил интуиции и решился бросить всё на целый сезон. Страшно стало при одной мысли о том, что он мог никогда не узнать Леру. Возможно, раз или два увидел бы её на сцене, но никогда не понял бы, какая душа кроется в этой актрисе. И она продолжала бы прятать себя ото всех, нежная и красивая, как незабудка. Как бы он жил без неё?.. И пока он обдумывал это и то, что со времени их знакомства прошёл уже целый год, внезапно хлопнула дверь, и из здания театра, из-за его спины, эта самая незабудка вылетела, на ходу натягивая куртку. - Лера? – только успел крикнуть он. – Лера! Куда ты? Она обернулась, длинные волосы, затянутые в высокий хвост, хлестнули её по лицу. По её взгляду Козловский с содроганием понял, что случилось что-то ужасное. - Лера, в чём дело, - выдохнул он, невольно шагая к девушке ближе. Она нервно стиснула в руке мобильный телефон и судорожным движением засунула его в карман, запутавшись в куртке. - Там… какой-то… дворнягу избил. Какой-то псих, со злобы… Жуткие травмы. Надо ехать, спасать, срочно. – Её голос был необычно гулким, она с силой сжимала губы, чтобы не потерять контроль над собой, и, с трудом договорив, почти побежала к своему мотоциклу. «Это война, в которую мы воюем каждый день». Значит, вот как она выглядит. На ответную реакцию Козловскому не понадобилось много времени. - Я тебя довезу, - он отправился вслед Лере, стремительно шагающей к парковке. - Сама доеду, на байке быстрее, - бросила она через плечо, не оборачиваясь. - Стой, я тебе сказал. – От сурового мужского оклика Лера вздрогнула и замерла. Данила догнал её и остановил, коротким движением развернув к себе. – Ты на своём байке никуда больше не поедешь. Сказал – довезу, значит, довезу. Садись в машину. - Слушай… - она хотела начать перечить, но он с неожиданной для себя резкостью перебил: - Лера! – от его отрывистого выкрика она широко распахнула глаза. – Не спорь. Делай, что тебе говорят. Он только что думал о том, что мог бы не узнать её. А если она на своём чёртовом мотоцикле… невыносимо. Самая страшная мысль среди всех возможных в его голове. Позволить потерять Леру только себе он не мог… а дать Лере погибнуть или покалечить себя по её собственной глупости, подвергнуть её безопасность риску было ещё страшнее. - Садись, не успеем. Говори адрес. Она медленно смерила его взглядом сверху вниз, нахмурилась, будто оценивая, стоит ли он того, чтобы на него положиться. Сощурилась, мучительно принимая решение. - Ладно. Поехали скорее. Улетучилась вся нежность между ними. Данила увидел Леру совсем иной: сосредоточенной, собранной. Сильной. И такой Лере нужно было помочь – быстро, чётко, по-мужски. Машина резко протёрла шины об асфальт, и со всей возможной скоростью Данила отправился по названному адресу. - Пристегнись. Лера решила не спорить, ей было не до того. Набирая номер в телефоне, она не глядя потянулась к ремню безопасности и покорно пристегнулась. - Да? Галя, здравствуй. Ты уже там? Ага. Молодец. Ага. Полиция приехала? Приняли? Ну, слава Богу. Нет, это дело не загасится, я тебе обещаю. Я знаю, что надо делать. Чего? Кровь? Ну, я посмотрю сейчас. Ты ревёшь? Не реви. Не первый раз и не последний. Мало мы ужасов перевидали, Галя, ну чего ты? Не реви, рано пока. С собакой что? Да? Ну, мы уже рядом, потом туда. Врачу звонила? Ага. Поняла. Я потом тогда. Не думай о деньгах, нормально всё. Есть деньги. Я сейчас приеду и отпущу тебя. Ментов не отпускай пока. Ну, контакты у них возьми, я свяжусь. Поняла? Не реви. Галя! Ты чего? У тебя вон какой опыт. Жалко, птичку жалко… Ясное дело. Разберёмся. Не реви. Я скоро. Данила смотрел, как свободной рукой Лера ищет что-то в планшете. http://vfl.ru/fotos/de2e99e613215497.html - Вижу адрес. Тут недалеко, нормально. Всё. Ты меня почти уже видишь. – Лера сбросила вызов и тут же начала набирать кому-то SMS. - И… так всегда? – неловко, как-то коряво спросил он. Он не знал, можно ли сейчас говорить с Лерой о чём-то; девушка в соседнем кресле была для него почти незнакомой. - Да, - коротко ответила она. – Когда ублюдки попадаются – да. Безапелляционность, скупая точность её ответа пробрали Козловского до самых костей. Как Дон Кихот, его Лера взвалила на себя нерешаемую проблему. Ветряные мельницы. Цель, конечно, благородная… но не бегать же так за каждой собакой! - Нас больше, чем кажется, - ответила она его мысленным сомнениям, будто лучше него зная, что происходит в его голове. – Я ничего нового не сделала. Моей задачей было только объединить всех волонтёров в одно юридическое лицо, чтобы это был единый фонд. Я ещё под стол пешком ходила, когда люди начали думать, как можно гуманно решить эту проблему с бездомными, не отстреливать и не травить… вон, приехали. У второго подъезда останови, пожалуйста. Всё то, что Лера делала сейчас, ещё больше заставляло его хотеть взять её в свою жизнь, даже если… особенно если она вот так среди ночи будет срываться и, как Джеймс Бонд, мчаться спасать покалеченную собаку или сбитую машиной кошку. Казалось, у неё нет дна. Вычерпать её невозможно. Узнать всю, до конца. Она будет удивлять его постоянно. И радовать – собой, своим поведением даже сейчас, в экстренной, ужасной ситуации. Он бы не смог взять на себя такое. Он, возможно, не смог бы быть столь хладнокровен. Он не смог бы вот так, как она сейчас, мужественно шагать к подъезду, где наверняка остались следы крови бедной собаки, жертвы какого-то психа. Следы крови. Козловский вышел из машины и почти бегом отправился догонять Леру. Пусть она видела такое много раз, сейчас, когда он, Данила, был рядом, он не хотел оставлять её наедине с… этим. И догнал он её как раз там, где до входа на лестничную площадку оставалась пара ступенек… Пахло солью, мокрой шерстью и ржавчиной. Тёмные брызги на грязно-голубых стенах были видны от самой двери подъезда. Лера вцепилась в лестничные перила так, что побелели костяшки пальцев. - Сука, он тут что, полы этой собакой мыл, что ли… - прошептала она, даже не замечая, что Данила здесь, возле неё. От увиденного Козловский впал в ступор. Такого он действительно никогда в жизни не видел. Крупные ярко-алые разводы на сером мраморе – точно, как от половой тряпки на полу. Если это кровь собаки, то такое могло получиться, только если собаку швырять туда-сюда, из угла в угол… Сгустки крови и какой-то кусок слизи в углу… Данила не сразу понял, что это не что иное, как раздавленный собачий глаз. Лера, конечно, увидела его тут же, как вошла. Его едва не стошнило. Позади них, услышав шум, появилась женщина средних лет. Ненакрашенная, невысокая, просто одетая, с большими глазами чуть навыкате – увидев Леру, она раскрыла их ещё шире. - Лерка, ну, зачем ты потащилась сюда… ой, - она смутилась, поняв, что рядом с Лерой стоит он, Данила. - Здравствуйте, - негромко ответил он, подавленный картиной, но Лера не дала поздороваться, перебила, обернувшись: - Я не могу понять, что, соседи ведь не могли не слышать собачий визг, он же должен был дико кричать, что, никто не вышел? Никто?.. – севшим голосом прохрипела она, обернувшись к женщине. Видимо, это и была та Галя, с которой она говорила по телефону. - Лера, это не в первый раз… - Я знаю, - резко и даже грубо выплюнула Лера. – Ублюдок этот в отделении? - Да. - Я всё сделаю, чтобы этот мудила реально сел, на реальный срок. Хорошо, что его забрали. Иначе я бы ему оба глаза вышибла, или ещё похлеще… Собака у Бобра? - У Бобра… - Что там? – Данила удивлялся, как Лера не закрывает нос от ужасного запаха свежего мяса и слизи. Сам он держался с трудом. - Глаз выбит, проломили череп, ну, рёбра, само собой, две лапы… С позвоночником неясно. Хорошо, не поджёг… - от этой фразы у Данилы зашевелились волосы на голове. - Ясно. Спасибо тебе за всё, Галя. Накати валерьянки и давай домой, ладно? Извини. Я к врачу. Ничего больше не сказав, Лера отправилась к выходу, доставая из кармана телефон. - До свидания, - пробормотал Данила, со слабым облегчением покидая подъезд. Но далеко уйти не получилось – Лера уселась тут же, на оградке клумбы, и набрала очередной номер. - Алло, Пал Сергеич? Здрасте, здрасте. Я, кто же ещё. Как там наш пациент, жить будет? Нет, свеженький, с теми потом. Ага. Что там? Как? Ясно. Пал Сергеич, ну что вы как неродной, в самом деле. Ну вытащите мне мальчика с того света, вы же умеете. А я вам на день медика ваш коньячок любимый подгоню. «Подгоню», «накати», «вышибла»… Данила никогда не слышал от неё подобных слов, и, одурманенный солоноватым запахом, до сих пор стоявшим в мозгах, даже не заметил, как Галя покинула подъезд и уехала на маленькой серебристой иномарке. - Ага. Катюшу там отпускайте, она всё равно без денег. Я сейчас буду, всё оплачу. Вы, главное, ни в чём себе не отказывайте. Всё. Увидимся. Она положила трубку. - Вас тут… целая команда трудится… - негромко проговорил Козловский. У него не укладывалось в голове, что на спасение какой-то бездомной дворняги посреди ночи сорвалось такое количество людей. - Да, - прошептала Лера. – Даня… ты раз уж сюда меня привёз, не мог бы подбросить ещё на улицу Репина? Тут рядом. На короткое мгновение она снова стала его хрупкой, тихой Лерой. - Конечно. Садись в машину. – Он наклонился, чтобы помочь девушке встать, но она поднялась, отвернувшись от протянутой руки. Прикосновение, физическое ощущение его заботы разрушило бы её. Не позволило бы довести дело до конца. Она сломается, расплачется, прижмётся к нему, вцепится в куртку и не позволит себя отпустить, а она и так еле держалась, поэтому просто обхватила руками сама себя и побрела к машине. Данила раскрыл перед ней дверь, и Лера забралась внутрь. - Почему Репина? – спросил он, когда автомобиль тронулся с места. – Ведь есть же более крупные ветеринарки, тоже круглосуточные. - Это ближайшая в этом микрорайоне. Я дежурных врачей почти во всех больницах знаю. Мы пока сюда ехали, я посмотрела, на Репина Бобров сегодня дежурит. Он хороший мужик, врач качественный. Не один десяток моих бывшебездомных с его помощью сейчас живут счастливо… Что, как тебе? – неожиданно хмыкнула она. – Не понравилось? - Кому такое понравится, - негромко проговорил Данила, не купившись на подкол. Если она его так проверяет, пусть проверяет сколько ей вздумается. Он испытание не завалит. - Это далеко не самое страшное, что я видела. Я тебе эти ужасы даже рассказывать не буду. Галя правильно сказала – хорошо, не поджёг… уши не отрезал или язык… или ещё что…Был у нас котик, из костра вытащили. Джем зовут. Сейчас в семье, корки с ожогов сошли, глазик только пострадал… - Как у этой собаки?.. – Данила едва не запнулся, вспомнив пёсий глаз на полу подъезда. - Нет, там просто повреждение, он не видит. Удалять не пришлось. Эта тварь собаке глаз выбила. Ничего страшного, лишь бы жив остался. Череп проломили, вот это беда… Да внутренние органы, наверно, все отбиты. А всяких особенных – одноглазеньких, бесхвостеньких, трёхлапеньких – у нас больше четверти. И ничего, приспосабливаются. Заново людям начинают доверять в конце концов. Даже больше любят, чем обычные звери – благодарны, что после всего им дали нормальную жизнь и любовь. А физических увечий своих даже и не замечают. Вот этому у них надо учиться… - прошептала она. – Один котёнок одноглазый, Боцман, даже городской конкурс у нас выиграл. Симпатяга такой, его отсутствие глаза не портит, он как будто подмигивает, и улыбается всё время, игривый, ласковый… Я долго это рассказывать могу. Ты останавливай, если не хочешь про это слушать. Не всем нравится. - Я, наоборот, в толк не могу взять – кем надо быть… чтобы такое сделать… - от бессильной злобы и усталости руки крепко сжимали руль, и Лера поморщилась. Может, не надо было ей соглашаться брать его с собой. - Психи это. Обычные психи. Он хорошо если освидетельствование пройдёт, если дело вообще доберётся до суда, и в лучшем случае попадёт в психушку. А ему бы сесть, да по полной программе. Эти ублюдки меня уже не шокируют, не такое видела. Я не понимаю, почему люди-то из квартир не вышли! Ведь ночь, все дома, а ты представляешь, как этот барбос должен был визжать? – не дождавшись ответа, она вздохнула, - это война, Даня. Я ведь говорила тебе. Это щекотнувшее душу «Даня» как-то совершенно не вязалось сейчас с её рассказами. Козловский смотрел и не мог поверить, насмотреться не мог – это Лера, нет, не так – это тоже Лера. Его волшебная тоненькая Лера, светлая девочка с бездонными глазами, и она же – маленький воин, отважный, несгибаемый, дальновидный, стоящий целой армии. - Мышка тоже бездомная? - Бывшебездомная. Это важная поправка, - она едва заметно улыбнулась. – Нашли её с сестрёнкой на улице, они от голода умирали, им тогда ещё месяца не было. Поймали, они дикие были обе, в руки совсем не давались, волонтёры почти отказались от идеи их поймать. Еле как получилось. Выкормили. Потом они заболели, их лечили долго. К человеку долго привыкали, боялись. Женщина хорошая на передержке их держала, баловала, пока я Мышку не забрала, а сестрёнку в семью взяли через полгода. Мусей назвали. Все эти истории – слово за словом, без остановки, заученно, как запись на пластинке. Не в первый раз рассказывает, и не в последний. Ему очень нужно увезти её отсюда и хотя бы ненадолго подарить ей рай. Такая мужская, очень конкретная потребность прижать к себе тёплое изящное тело и успокоиться. Они остановились у клиники. - Лучше не ходи туда, - Лера вышла из автомобиля, Данила, само собой, и не думал её слушать. Увидев, что он идёт за ней, девушка только покачала головой, но ничего не сказала. Крыльцо с несколькими ступеньками было слабо освещено. Лера толкнула входную дверь, и знакомый запах крови вперемешку с запахом спирта встретил их уже в приёмном отделении. - Пал Сергеич, - негромко позвала Лера. Из-за двери выглянула девушка в хирургической маске, над которой были видны только огромные карие глаза и лоб в испарине. - Лера? Проходи. Бахилы вон там. Ой… - она увидела, что девушка приехала не одна. - Маша, это Данила. Мой друг, - Лера потянулась к ящику с маленькими голубыми комочками. – Ты не против, если… - Нет, нет. – Маша скрылась в двери снова, и, натянув бахилы, Данила проследовал вслед за Лерой в ярко освещённую комнату, которая, кажется, являлась по совместительству и смотровой, и операционной, и стол с компьютером и документацией стоял тут же, в углу. - Привет, Лер. Данила, здравствуйте, извините, руку пожать не могу. – У хирургического стола, склонившись, орудовал щипцами и каким-то ещё инструментом мужчина, лица которого не было видно. - Здравствуйте, Пал Сергеич, - пробормотала Лера. – Как там пациент? - Пациент умница, не капризничает. А вот дела у него хреново, Лерок. Сейчас будет готов рентген, пока зашиваю, что могу. Открытые переломы, правда, и так видно. Черепушку вон раскроили не знаю чем, топором, наверно. - Молотком, - пробормотала Лера, подходя поближе. – Менты изъяли как вещдок. Избить собаку молотком. Не пошатнуться на ногах Даниле помогло только то, что он прислонился к косяку. - Ты всё не теряешь надежды? - Если бы я её потеряла, меня бы тут не было. - Маша, давай вторую капельницу, - перебил врач. - В чём дело? – встревожилась Лера. - Лапы холодеют. Кровопотеря. Можем не успеть. - Всегда успевали, а сейчас не успеем? – Лера упрямо скрестила руки на груди, - Пал Сергеич… Данила не мог сдвинуться с места, посмотреть на пса, подать какой-то знак, что он здесь, рядом, он с ней и по-прежнему… любит её. Так нелепо, хотя где ещё этим словам место, как не в операционной? Ему внутри будто иглами кололо видеть, как Лера держится. Как усилием воли вцепилась ногами в пол, как бравирует улыбкой, нахально, по-пацански. Как заставляет себя смотреть на издыхающий кусок мяса, бывший когда-то собакой. Как, сосредоточенно хмурясь, потирает лоб, быстро принимает решения, не теряя надежды. Как девочка, актриса, ранимая, мудрая, чувствующая глубоко и точно, ершится, отряхивается, держит себя крепко, глядит в упор – на собаку, врача, медсестру, шкафчик с лекарствами. Куда угодно, только не Козловскому в глаза. - Вот, - Маша внесла мокрый тёмно-синий полупрозрачный лист и какие-то бумаги. – Смотрите. Павел Сергеевич отступил назад, и только тогда Данила смог увидеть стол; на нём, прикрытая простынкой, лежала и тихо поскуливала почти бесформенная гора мышц и торчащих костей, в которой когда-то можно было узнать собаку. Шерсть, наверно, была светло-коричневой, даже янтарной, но сейчас почти вся была залита запёкшейся кровью. Гора крупно дрожала и дышала тяжело, шумно. Маша подошла и провела смоченным в воде тампоном по высунутому из открытой пасти розовому языку. Вида крови Данила, конечно, не боялся. Но никогда ещё такого не видел. Лера обернулась, и их взгляды встретились наконец. Он понял, что её трясёт от волнения. Он наконец разглядел в её глазах что-то похожее на беспомощность и просьбу… выручить? Придумать что-нибудь? Что? Что здесь можно придумать?.. Её руки взлетели, но, не решаясь прикоснуться к собаке, Лера только сжимала и разжимала пальцы. - Лера, - привлёк её внимание Павел Сергеевич, - погляди. Дело даже не в черепе. Печень и кишечник у него почти растёрты в пыль, обломок ребра, вон, посмотри, воткнулся в лёгкое, повреждена селезёнка, скорее всего, уже отказали почки. Мы уже ничего не можем сделать. Собаку нужно усыпить. - Его зовут Барбос, - бросила Лера через сжатые зубы. – Сейчас ему… не больно? Впервые за вечер у неё дрогнул голос. - Я тебя не первый день знаю, Лера, - тихо и как-то чересчур спокойно ответил врач. – Обкололи анестетиками. Садись. Данила сначала не понял, но Лера безмолвно опустилась на скамейку рядом с операционным столом. Нерешительно подняла руку и осторожно погладила собачий лоб кончиками пальцев, совсем рядом со сгустками крови из проломленной кости черепа, и торчащими оттуда ватными тампонами. Барбос открыл свой оставшийся глаз и взглянул на того, кто его потрогал. Слёзы, явно копившиеся в Лере всё это время, медленно потекли наружу, и Козловский только что дал себе труд осознать, что от цельнометаллической Леры получасовой давности не осталось и следа. - Прости меня, мой хороший… - прошептала она еле слышно, глотая бегущую по губам солёную воду. – Прости, маленький. Ты самый красивый. Я люблю тебя. Всё будет хорошо. Мы не боимся, да? Мы храбрые… Пёс часто заморгал и попытался потянуться к её руке – только мордой, всё его тело было обездвижено лекарствами и наложенными шинами. Лера, зажмурившись, поцеловала собаку в пахнущий спиртом лоб и слабо кивнула врачу. Даже сейчас она, наклонившись близко-близко, улыбалась Барбосу, гладила, шептала ему что-то доброе, тот издал какой-то звук и даже, показалось Даниле, вяло вильнул хвостом. Он. Такого. Никогда. Не видел. «Даже самое плохонькое животное лучше среднестатистического человека». Пёс как будто не держал ни на кого зла. Всё, чего он просил даже сейчас – это хотя бы каплю любви. Девушка и собака так и смотрели друг на друга до самого конца, пока единственный сливовый зрачок Барбоса не застыл, навсегда оставшись в её взгляде. - Спасибо, - пробормотала она. Медленно закрыла глаз, ещё раз поцеловала мокрую шерсть и сосредоточенно встала на ноги, опираясь о стол. Данила бы помог ей. Но с каким-то слабым удивлением, в котором не отдавал себе отчёт, он вдруг понял – он и сам не может сейчас двигаться. Он много чего видел в жизни – хорошего и плохого. Но последние минут девяносто он имел возможность наблюдать какие-то чудеса – да, с отрицательным исходом, но это всё равно было чудо – чудо небезразличия, бескорыстия, любви, чудо, которое он увидел и в Лере, и в докторе, и в самом существовании больницы, и в этой несчастной дворняге, до последней секунды верившей людям и готовой любить их всех, любить даже безответно. Так что ноги у него стали ватными, руки налились свинцом. Потрясённый до глубины души, он даже не смотрел, как Лера, придерживаясь за стену, выбирается мимо него на крыльцо. Лишь когда она открыла дверь, и до него добрался свежий воздух, ему пришло в голову, что было бы неплохо тоже выйти отсюда. От крови, лекарств и тяжёлых человеческих взглядов кружилась голова. - Маша, выпиши счёт, - с грузом издержек профессии медленно проговорил Павел Сергеевич. - Сколько там? – у Данилы сел голос, но, обернувшись в дверях, он всё же сумел понять, что надо отреагировать. - Осмотр, плюс рентген, плюс медикаменты, плюс кремация… Со скидкой получается семь тысяч пятьсот восемьдесят два рубля, - несмело озвучила число с калькулятора медсестра. Козловский полез за кошельком в карман куртки. - Почему со скидкой? – машинально спросил он, вытащив пятитысячную купюру и пытаясь отсчитать нужное количество голубых бумажек в тысячу, но, не справившись с этим, плюнул и прибавил к рыжей купюре ещё одну такую же. - Скидка у Лериного фонда, - врач снял очки и устало потянул с рук латексные перчатки. – Как у постоянных клиентов. Данила не сумел ухмыльнуться грустной врачебной шутке. Стараясь не смотреть на бездыханное тело собаки, которая своей смертью столькому его научила, он протянул деньги врачу. - Сдачи не надо. Или в счёт будущих операций. Больше он ничего не сумел сказать. Точно как Лера, опираясь на всё, что попадётся, он вытащил себя на крыльцо, останавливаясь в нескольких шагах позади этой стойкой девочки, которую сейчас сознание отказывалось называть своей. Слишком она удивительна для того, чтобы принадлежать кому-то. Ему. А у девочки ломается что-то внутри. До боли сжимая тонкие пальцы в кулаки, девочка оседает на ступеньки. Девочка рыдает так, что Даниле хочется умереть. Захлёбывается слезами, скулит, почти воет, поджимает ноги, трясётся в истерике, цепляется за прутья перил, всем телом льнёт к ограждению, безуспешно ища в нём опору. Девочка может спасти весь мир, кроме себя в нём. *** Он не знал, сколько он так стоял. Он не мог сделать и шага, из пересохшего горла не мог выдавить ни звука, замерев у стены, как изваяние, наблюдая за изломом дрожащих плеч. Но как только он уже почти наскрёб в себе силы шагнуть к девушке, как его внимание привлекла компания из четырёх парней, громко о чём-то спорящих, когда остановилась у ограды клиники, недалеко от входа. - Девушка! Девушка! – точно, пьяные. Лера подняла голову. Её фонарь слабо освещал, а вот Данилу из глубины явно не было видно. - Девушка, а вы что здесь одна делаете? Поздно уже! Она вытерла щёки ладонями. - А вы тогда что тут делаете? - Слышь, ты чё, - тот, что был выше остальных, направился к воротам, - самая умная? - Ну, вроде как да, - отстранённо ответила Лера, доставая из кармана упаковку бумажных платков. Парни её явно не беспокоили и не пугали, ей было не до них, а Данила сжал кулаки, готовый начистить им физиономии. Как она вообще жива осталась до того момента, пока его не встретила. - Так не видно! - Так темно. – Лера открыла пачку и вытащила салфетку, даже не глядя на тех, что уже входили во двор. - Какие-то проблемы, ребята? – Данила, перегораживая девушку собой, спустился со ступенек, готовый уже начать драку. Что-то отчаянно злое бурлило внутри него, требовало выхода. Мировая несправедливость, с которой он не мог справиться. Видимо, оценив комплекцию Козловского – конечно, они его не узнали – и его мрачный испепеляющий взгляд, шпана с глухими трусливыми выкриками «Ладно, мужик, чё, пошутить же хотели» ретировалась. Туда и дорога. Лера позади грустно хмыкнула, ей бы даже удалось сделать это правдоподобно, если бы не опухший от слёз нос. Даня спиной чувствовал, что ей трудно дышать. Ему нужно было сделать что-нибудь, чтобы обнулить это горе. Ну, сколько это может продолжаться. Не для неё, нет, для себя, ему надо было себя привести в чувство, вывести из коматоза. Он развернулся к ней. Лера, как потрёпанный воробей, приводила в порядок взъерошенные потёртые крылья – распустила волосы, приглаживая их руками, вытирала глаза и нос салфеткой. Словно собирала в себе силы, чтоб хотя бы встать. Данила шагнул к ней, и только когда он загородил ей свет, она вздрогнула. Но в лицо не посмотрела. Она и сама не могла бы ответить, почему избегает его взгляда. Не могла, и всё тут. Может, сказала бы в другое время, но сейчас она чувствовала себя… смертельно уставшей. Измучив себя вконец, Козловский наклонился, стремительно обхватил её лицо ладонями и, зажмурившись, крепко прижался к губам. Не из сексуальных побуждений, не от желания её поцеловать, которое обычно его не покидало. Сейчас ему нужно было разбудить Леру, вернуть её назад… но, прикасаясь к горячим солёным губам, он не почувствовал никакой реакции на свой поцелуй. Хоть бы тело вздрогнуло, если душа ещё не оттаяла. Ни движения в его сторону, ни вздоха, ничего. Словно она покорно ждала, пока ему надоедят эти бесплодные попытки… http://vfl.ru/fotos/839cd4c913248376.html Не выпустив её из рук, Данила заглянул в заплаканные глаза. Твёрдо и уверенно, чтобы у неё не было шанса сомневаться в нём, он произнёс: - Я с тобой. Всегда. Завтра в это время мы вдвоём будем уже далеко отсюда. http://vfl.ru/fotos/dd5faf0313248514.html - Всегда – плохое слово… - сипло прошептала Лера. Не Бог весть что, но Козловский уже получил моральное право просто сесть рядом, всем существом понимая, сколько силы в девушке, которая выглядит совсем маленькой рядом с ним. Это ему надо заботиться о ней, давать ей силы. Делать что-нибудь, чтоб такие инциденты переносились ей легче. Хотя как такое может быть «легче». - Ты же не собираешься сидеть здесь всю ночь, - задумчиво проговорил он, размытым взглядом – точь-в-точь как у неё – уставившись куда-то вперёд, только чувствуя Леру плечом. - Ага, - она встряхнулась и оперлась руками на колени, чтобы встать. – Надо заплатить за… медикаменты. - Я заплатил, - бросил Козловский. И вот тут-то Лера и подскочила на ноги, как будто вдруг вместо суставов пружины появились. - Тебя кто просил?! – недовольно прошипела она. Громко фыркнув, она со стуком взбежала по ступенькам обратно в больницу. Даня закатил глаза. Иногда она бывает просто невыносима… Через пару минут Лера появилась и через плечо сунула ему его деньги: - На, возьми. Я тебя не просила, кажется. - Нет, не возьму. - Данила! – полным именем она называла его только в самых экстренных случаях. - Лера, прекрати. Сказал же. Издав что-то нечленораздельное, Лера запихала бумажки ему за шиворот и сбежала вниз, и вот это было уже выше его сил – Козловский выцарапал деньги из-за ворота куртки и, резко вскочив на ноги, требовательно рявкнул: - Ты что, совсем охренела, да?! Уровень децибелов тот ещё. Лера застыла в тот же миг, оцепенела. Она никогда никому не позволяла ставить себя на место, даже если была неправа. До последнего упиралась, но не сдавалась. Но когда она, будто замешкавшись, повернулась к Даниле, не решаясь посмотреть ему в лицо, он увидел, как у неё подрагивают губы. Как снова задёргался глаз, чего ему не приходилось наблюдать уже очень давно… Её лицо вновь исказилось от рвущихся наружу рыданий. - Пожалуйста, обними меня… - умоляюще попросила она, всхлипнув, и в несколько шагов Козловский оказался рядом с ней, сгребая в свои тёплые, надёжные объятия, и Лера тут же обхватила его, цепляясь, как за единственно важное, что у неё осталось. – Непросто тебе со мной, да?.. – она хотела улыбнуться, но не вышло. – Я давно этим занимаюсь… только фонд недавно организовала, на гонорар от Бродвея… И, представь, я это вижу постоянно, и все мои волонтёры тоже. Им всем надо регулярно реабилитацию в санаториях оплачивать за такое. Ты ещё удивляешься, почему я никому не доверяю, почему перепроверяю всё на сто раз… Животные, вот такие, они вернее, надёжнее, у них нет понтов, амбиций, самомнения… Прости меня, милый, - забормотала она, вконец потеряв нить мыслей, - прости, пожалуйста, за всё, мой родной, дорогой мой, мой единственный, самый лучший, я знаю, как тебе тяжело, но если бы не ты, если бы не ты, а другой кто-нибудь, если бы… ты мне очень нужен, Даня, правда, я так виновата перед тобой… Чтобы остановить бессвязный поток её пламенного шёпота, Данила снова взял заплаканное личико в ладони и заставил посмотреть в глаза. - Ты ни в чём не виновата, родная. Сейчас тебе больно и плохо, и я это вижу. Я всё равно рядом. Я по-прежнему с тобой и люблю тебя… - он не хотел говорить этого снова, но слова сорвались с языка помимо его воли. – Через сутки мы оба будем уже далеко отсюда. Всё будет хорошо. Сквозь жгучие слёзы она несмело улыбнулась. Обвила пальцами его запястья поверх своего лица. - Наверно, мне и правда нужно слетать куда-нибудь. И с тобой… с тобой, Даня, это самый лучший вариант. Только это заставило его ощутить огромный полуторатонный камень, свалившийся с души. - Поехали. Поехали ко мне. Я тебя сейчас не оставлю. Напою чаем и уложу спать. До меня отсюда ближе, чем до театра. Ладно? Не найдя в себе сил и, главное, желания спорить, Лера только слабо кивнула. Козловский повёл её обратно в автомобиль. В дороге с включённым отоплением она быстро заснула, и две пятитысячных купюры, которые по-прежнему оставались у него, он осторожно засунул в карман её куртки и застегнул молнию. Пусть считает, что это пожертвование в фонд. Спящая Лера обязывала вести машину аккуратнее, чем обычно. Данила вспомнил вдруг, что когда-то его сильнейшим желанием было увидеть её такой в его постели, утомлённую не слезами, а его любовью. Нет, это желание оставалось, конечно. Куда бы оно делось. Но прямо сейчас важнее было позаботиться о Лере, чтобы она отдохнула, и стресс этой сумасшедшей ночи поскорее притупился и в её, и в его памяти. Ему тоже требовалась изрядная порция успокоительного. Да градусов в пятьдесят. Он мягко разбудил девушку, когда они приехали. Он мог бы поднять её, спящую, в свою квартиру на руках, как в кино. Только кино – это не жизнь. Учитывая, что надо открывать двери – от машины и подъезда до лифта и квартиры, она всё равно бы проснулась. Лера льнула к его плечу, как ребёнок. И в подъезде, и в лифте. Крепко держалась за его руку. И когда они вошли в квартиру, он сразу отправил её в ванную – смывать последние слёзы, а сам поставил на кухне чайник… Только вода в ванной не плескалась, не брызгала, не выключалась, как бывает, когда кто-то ей пользуется. Со вздохом Даня отправился проверять, как там дела. Скучать с ней не приходится. То она – спасатель всей планеты. А то даже умыться самостоятельно не может… Крупная струя воды с шумом разбивалась о фарфор раковины. А Лера, вновь с упавшими плечами, недвижимо сидела на краю ванны. Данила провёл рукой по её каштановым волосам и приподнял лицо, вглядываясь внимательно в припухшие глаза. http://vfl.ru/fotos/8afe93c713250185.html Ну, что-то она совсем расклеилась. - Что, страшная я, да, Козловский? – голос её сел, но он услышал. Хмыкнул: - Нет. Просто тебе нужно нормальное питание, море чая и спокойный сон. Давай-ка умываться. – Ему совершенно не нравилось её разбитое состояние. Поэтому он не стал возиться с ней, как с младенцем, а, зачерпнув ладонью холодной воды, щедро брызнул ей в лицо. Лера отшатнулась и от неожиданности вскрикнула: - Эй! Ну ты чего? - Не нравится? – за одной горстью последовала вторая. Лера взвизгнула и с неожиданным для себя самой смешком попыталась в свою очередь облить Данилу, но он, заняв надёжную оборонительную позицию у раковины, обстрелял девушку несколько раз, а она только пыталась закрыться руками и звонко смеялась – скорее от неожиданности, чем от того, что ей на самом деле было смешно. Козловский отправил в Леру контрольный снаряд – полотенце, и, пока она вытирала лицо, он подхватил её, перебросив через плечо, и понёс на кухню, поняв, что его жертва не успела даже пискнуть. Так-то лучше. Оба промокли, но обоим было на это плевать. Лера вдруг вспомнила, почему ей всегда так хорошо с Ним. Он дал ей свою футболку, и на кухне она устроилась в большом кресле. Только теперь ей стало интересно, как же устроена его квартира, и она разглядывала интерьер, отхлёбывая крепкий горячий чай с сахаром, вприкуску с земляничным вареньем. - Только не говори, что ты и варенье сам варишь. - Пока нет. – Данила у плиты разогревал нехитрый ужин, и Лера поневоле залюбовалась его мужественным, совершенным силуэтом и точными движениями. – После спектакля подарили. Ешь, вкусное. http://vfl.ru/fotos/2225c72413250320.html - Вкусное… да… Помощница по хозяйству сегодня приготовила ему гуляш с гарниром из картофеля. Козловский только повернулся, чтобы взять тарелки, как его внимание привлекла снова заснувшая, на этот раз в кресле, Лера. Хорошо, чашку с чаем на стол поставила, а не отключилась прямо с ней. Даня перевёл дыхание. http://vfl.ru/fotos/25079b3513250515.html Беззащитная, как сейчас, она ему казалась ещё более красивой. В его квартире, в его кресле, в его футболке цвета хаки она смотрелась так неожиданно, так странно ему это было, что вспомнились вдруг месяцы без неё – межсезонье, когда он думал, что они никогда больше не поговорят, как прежде. А теперь – вот она. Ухаживай-за-мной-Лера, люби-меня-Лера, Лера-я-не-буду-больше-тебе-сопротивляться. И конечно, он воспользуется этим. Выключив плиту, он поднял девушку на руки, чтобы не разбудить. Может, от того, что она много выплакала и потеряла много воды, она показалась ему ещё более лёгкой, чем обычно. Он отнёс её в гостевую комнату. Немного помявшись, потянул молнию джинсов, чтобы снять их, обнажил стройные ноги и кружевную каёмку тонкого белья под длинной футболкой. Сглотнув, медленно провёл широкой ладонью по гладкой коже манящего девичьего бедра. Интимных, сладких, пьянящих моментов не случалось с ними с того безумного поцелуя в лифте… Может, она и права была, когда вспылила, стоило ему предложить ей поездку на остров. Он любил её, и хотел так, что старался об этом не думать вообще – ограничиться фантазиями в этом случае не представлялось возможным. Он хотел отдать ей всю свою ласку. Любить её нежно, безрассудно, пылко, долго, так, как только придёт в звенящую от желания голову. Быть её. Сделать её своей. И это будет. Может, не на острове, может, позже, но будет, иначе будь он проклят вместе со всеми пронзительными, иногда внезапно страстными и неожиданными взглядами, которые она бросала на него. Лера пробормотала что-то во сне. Её лицо всё ещё было заплаканным, и Данила одёрнул себя. Укрыл Леру одеялом, и та свернулась под ним, как птенец в гнезде. Всё будет. Только чуть-чуть позже. Он поднялся и почти вышел, но Лера вдруг потянулась и снова что-то прошептала, отдалённо похожее на его имя… Он остановился в дверях. http://vfl.ru/fotos/afeac17a13250617.html Плевать на всё. На все правила и запреты. Как он только мог подумать, что сумеет спать в соседней комнате?.. Выключив свет во всей квартире, Козловский стянул с себя свитер и устроился рядом, и Лера тут же обняла его прохладными руками, и буркнула что-то довольное. Он крепко обнял её – их телам было очень комфортно лежать в обнимку – и вскоре они оба сопели, вымотанные длинным тяжёлым днём и сумасбродной, не в пример более трудной ночью. Наконец наступила тишина.