Анархия III. Осознание

Сегодня мы шли в наступление. Я собрал уцелевших ребят и повёл в атаку. Лес горел. Парочка деревьев уцелела и, конечно же, огромный старый дуб. Она так любила его… Мы рассредоточились по практически выжженной местности. Мне в напарники достался молодой парень, которого мне сразу стало жаль. Казалось, что все эти сражения ни к чему не приведут. Я никогда не верил во все затеи этой странной девчонки. Они мне казались безумно идиотскими и лишёнными всякого смысла. Раньше она играла в шахматы, затем в карты, затем перешла на компьютерные игры – стратегии, а после всего этого ей стало мало. Она решила играть людьми. Они были для неё не больше, чем какими-то ресурсами. Не веря в её затеи, я был ярым её сторонником. Я всегда был за неё, какой бы невероятной идеей она вновь не загоралась. Просто потому что любил. Любовь, как говорится, зла… Я не сказал ей. Я знал, что она уже в курсе. Возможно, она поняла это даже раньше, чем я успел признаться самому себе. Мне не хотелось говорить с ней об этом. Зачем-то она притянула к себе «чёрную» красавицу – особу, которая сначала не порадовала меня. Мне не нравилась эта девушка: слишком самоуверенная и, выходит, чересчур закомплексованная. Я видел в ней всё и мог оценить её богатый внутренний мир. Я читал её личное дело. За всю свою маленькую жизнь (25 лет – полная ерунда) успела достичь дна жизни, выбраться оттуда, полюбить, а потом расстаться с человеком, который стал её центром Вселенной, ради «Анархии». Безупречная тупость. Честное слово, я винил во всём свою маленькую гордячку. Мне стало чудовищно противно, что на второй день их знакомства я застал их целующимися. Я понял, что ненавижу Лилит. Это не из-за ревности, - сказал я себе. Это потому что, уйдя от своего молодого человека пару дней назад, она уже увлеклась рыжей бестией. Недостойно – так я решил. И старался избегать их общества. Я начал носить маску дружелюбия. Конечно, ОНА заметила. - Ладно, хватит, давай поговорим, - она начала разговор за пару дней до того, как объявила по телевидению о начале революции. Вся страна загорелась её идеей. Может, она использовала гипноз? - О чём? – спросил я. С ней я вёл себя как обычно. С ней не нужно было держать на лице улыбку, когда не хотелось. С ней я мог волноваться, мог бояться. С ней я превращался в маленькую принцесску, как мне казалось. Жутко бесило, потому что мужчина должен оставаться мужчиной. Серьёзный, немного злой и неприступный – скала. Она будто бы вытаскивала из меня мальчишку. Задевала мальчика, которым я был. В школе надо мной издевались. Таскали за шею, окунали головой в унитаз. Я не был успешным парнем. К окончанию школы я вытянулся. И как только это произошло, со всех сторон ко мне потянулись люди. Машу я знал и до этого. Она оценила перемены во мне. И я хотел добиться её теперь. Но внезапно девушка объявила мне о своих интересах. Практически в тот же день меня затолкали за решётку за торговлю наркотиками. Я опустился ещё ниже. Однако скоро меня выпустили. У Маши был знакомый в органах, вот он и поручился за меня. Мужчина не понравился мне. Он выглядел слишком усталым – это не шло настоящему бойцу. Однако я не мог судить человека, которому был обязан своей свободой. - О Лилит, - ответила Маша мне и испытующе посмотрела на меня. Я улыбнулся. Да, почему – не знаю. Я не знал, о чём можно тут разговаривать. И так всё понятно. Она мне не нравится и точка. Осуждать их отношения я тоже не собирался – это было бы нечестно с моей стороны. Все слова отдавали бы ревностью к этой чернушке и завистью. – Сэм, пожалуйста, - попросила она. Я обнял её. Мне очень захотелось сделать это. У влюблённого человека есть несколько радостей в жизни. Я думаю, это прикосновение к ладони, когда ты совершенно случайно касаешься пальцами её руки – сердце замирает, а в животе разрывается вулкан. Если она разрешает подержать её за руку – человек, ты счастливчик. Ну и наконец – объятия. Это то, что ты должен беречь. Их никогда не будет слишком много. Поэтому я обнял её. Я подумал, что это самое нужное для меня в этой ситуации – зарыться в её вкусно пахнущие волосы и постоять так немного. Она не сопротивлялась. И я был рад этому как никогда. - Что мне нужно делать, по-твоему? – спросил я наконец, не желая услышать ответ. Я был расстроен, что вынужден говорить о Елизавете в этот момент. - Будь с ней собой. Если она тебе не нравится, не нужно скрывать это, - сказала она. Я посмотрел на Машу, отстранившись. Я тогда не понимал, почему так. Но затем, последовав ей просьбе, я всё понял. Я увидел, как Лилит ведёт себя, видя мою неприязнь. Она мучается. Она пытается исправиться. Она не понимает, в чём виновата. И я понял, что несправедлив к этой девушке. Понял, что она не та, кем я нарисовал её для себя. Она хороша. И, пожалуй, Маша даже не особо достойна прикасаться к ней. Тогда я отважился сделать шаг вперёд и поговорить с Лилит. Разгорелась война, поэтому мне никогда не удавалось поймать её одну. Но затем она стала приносить запасы еды и воды для солдат – тогда-то мы впервые и остались наедине. - Всё, я пойду, - оповестила она меня и улыбнулась. Я кивнул ей, потом понял, что это мой шанс и, поймав ртом воздух, сказал наконец: - Прости меня, - я посмотрел в её, казалось, немного детское лицо. Она смерила меня странным взглядом. - За что? – спросила Лилит. Я знал, за что. И хотел рассказать ей, как ревновал Машу. Хотел всё рассказать. - Просто, - только и ответил я. Мне стало стыдно, поэтому я покраснел. Она подошла поближе. Я чувствовал её дыхание - она была взволнована. - Может, проводить к тебе Машу? – я улыбнулся её озабоченности моим настроением. Я отрицательно покачал головой. Она сидела рядом часто после этого. Теперь-то мы много говорили. Она рассказывала истории из своей жизни, я – из своей. Кажется, мы подружились. Я стал оберегать её. Она стала моим незаменимым товарищем. Однажды она плакала. Я сохранил эти слёзы в своём сердце. И теперь Елизавета стала мне очень дорога. Я сидел на выжженной траве, когда меня подхватили двое парней. Одного я оглушил, второго пристрелил. Я побежал к дубу – единственному хорошему укрытию. Здесь стоял он. - Давно не виделись, - сказал я ему, держа пистолет наготове. У него в руках был нож. – Думал, ты пустишь его мне в спину, - добавил я, смотря на оружие в его руках. - Будем считать, что ты отчасти прав, - он махнул рукой. И меня пронзила адская боль.