ВС-I «Министерская шишка»

- Петрович, можно к тебе? – заглянул Селиванов к Круглову. - Да, Борь, привет, заходи. - У меня медкарта той гимнастки, которая выбросилась из окна. Я ее посмотрел внимательно, ничего подозрительного не нашел. - Так, а вскрытие? Его проводили, я надеюсь? - Проводили, - Селиванов присел на стул. – И тут все гораздо интереснее. - Убийство? – воспрянул духом майор. - Нет, Петрович, это действительно суицид, - остудил его пыл Борис и добавил: - Но Данилов подозревал правильно – девочка не была девственницей. Что само по себе, конечно, еще ни о чем не говорит, но в свете нашего расследования… Круглов молча почесал подбородок. - Это что у нас тогда получается… - наконец, произнес он. – Ее завербовали в этот ВИП-бордель, в какой-то момент она не выдержала и все рассказала родителям. И тогда они быстро переехали в другое место. Не заявив в полицию. - Если учесть, кто за этим стоит, судя по всему, не удивлюсь, если родителей и девчонку просто запугали. Да и они не стали бы полоскать ее и свое имя на судах. - Ну что – эксгумация? - А что я там найду спустя столько времени? Биологические следы педофилов? Вряд ли… - с сомнением покачал головой Селиванов. - Но это в какой-то степени подтверждает опасения Белозерова, что девочки ушли не просто так из секции. - А наши еще никаких вестей не приносили? - Родители этой девочки разговаривать отказываются. В довольно резкой форме они дали понять, что не собираются обсуждать, что произошло, и помогать нашему брату. У них горе, и они не намерены ни с кем сотрудничать. Ну и заявили, что ничего по нашему делу не знают. Мол, просто переехали, потому что отца работать перевели. - А остальные? - Да и остальные примерно также, - досадливо махнул рукой Круглов. – Говорят, что их переезд никак не связан с художественной гимнастикой и вообще. Шишкова с Белой почти всех уже обошли. Девчонки, поругавшиеся с Доминой, говорят, что тренер слишком требовательная, вот они и вспылили. А другие сказали, что заранее решили уйти из спорта после победы, мол, нужно уходить героями, а не когда все плохо. - А почему все должно быть плохо? – не понял Борис. - Якобы в школе нагрузка возрастает, на все времени не хватает. Стандартная отговорка. - Не лишенная здравого смысла, - заметил Селиванов. - Это-то да, только у нас опять пусто. - Разрешите, Николай Петрович? – в дверях появился Белозеров. - Да, Серега, проходи. Что-то еще нашел? - Нашел, - тот сел напротив Бориса. – Помните, у нас был Сурин, который отчим Юрцевой? - Которая бросила секцию, потому что братик родился? Ну, и что с ним не так? - Когда наши были у них дома, Сурин спрашивал Женю, не встречались ли они раньше где-то. - Ты только Данилову это не рассказывай, - не сдержавшись, с улыбкой прокомментировал Селиванов. - Степан знает, - понимающе кивнул Сергей. – Мы посмотрели, что он психолог и психиатр, а Женя ходит к Султановой, вот там и пересеклись. - Я пока не понимаю, что нам это дает? – нахмурился Круглов. - Это – ничего. Но я тут копнул его биографию поглубже и выяснил, что когда-то давно он работал в одной крутой клинике для душевнобольных. Так вот в этой клинике находилась жена Потапова, когда сошла с ума после смерти матери и дочерей. Калинина Елизавета Михайловна, если по отцу. И там же она скончалась. А через месяц после этого он уволился оттуда и переехал в область. Из престижной клиники, - подчеркнул Белозеров, - в какую-то чуть ли не сельскую больницу. - Согласен, это странно, - машинально пригладил майор. - А может, этот врач был как-то замешан в смерти Елизаветы? И Потапов его сослал, так сказать, в глушь? – предположил Селиванов. - Потапов уже тогда был человеком видным, - ответил Сергей. – Логично было бы, если бы он посадил врача, раз тот стал повинен в смерти его жены. - Может, по неосторожности? – пожал плечами Борис. – Может, он таблетки перепутал или недосмотрел… А вообще, друзья мои, вы заметили, как мы на Потапова всех собак вешаем? А между тем, он у нас пропал, и мы ничего о нем не знаем. Может, его тело уже давно разлагается в какой-нибудь канаве. А вот Шульгин и остальная братия у нас на свободе. - Подними карту жены Потапова, что там говорится о ее смерти и обстоятельствах, - велел лаборанту Круглов. – А ты, Борь, посмотри своим профессиональным взглядом, есть ли там, к чему придраться, или нет. Потапов, конечно, вполне может быть и жертвой, но тогда почему нигде не всплывает его труп? - Я, кажется, понял, - на вдохе произнес Белозеров. – А что если готовится что-то серьезное и Потапов нужен живым, чтобы на него повесить еще одно убийство? А потом уже можно инсценировать как-нибудь его смерть. И концы в воду. И мы ничего не докажем, даже если будем подозревать. Николай Петрович помрачнел. - А как ведут себя телефоны наших фигурантов? - Да пока нормально. Вся семейка Шульгина передвигается в формате дом, работа, супермаркеты, учеба. Ничего подозрительного. Охранники Потапова тоже передвигаются по аналогичному маршруту. Я так понимаю, они просто торчат в министерстве или их кто-то уже перехватил к себе на службу. Подрабатывают, пока Потапов не объявится. - Мда, - вздохнул майор. – Вся надежда у нас тогда на Звягину и Толоконцеву. Без них нам этот клубок не размотать. - А ведь Евгения говорила об этом же, - вспомнил Селиванов. – Она сказала, что в одиночку она не смогла и мы не сможем. Что наш единственный выход – следить за этими двумя гимнастками. - Данилов считает, что она знает больше, чем говорит, - осторожно вставил Сергей, и Круглов усмехнулся. - У Данилова чуйка работает на все двести процентов. Шишкова действительно в этом деле увязла по самые уши… - он вздохнул. – Ладно, не вешаем носы! У нас все еще есть шанс его раскрыть. Не все потеряно! Нас мало, но мы в тельняшках, - ободряюще заявил майор. Вежливо улыбнувшись в ответ, эксперты поспешили продолжить работу. - Николай Петрович, никто ничего не хочет рассказывать, - пожаловалась Белая начальству, - но мы с Женей считаем, что они просто скрывают и не хотят ворошить прошлое. - Да, - кивнула Шишкова. – Я бы сказала, что они бы рады сами поскорее забыть о том, что было. Возможно, их не успели втянуть в этот бизнес, они успели выйти без последствий и теперь ни за что на свете не хотят даже слышать об этом. А заставить их мы не можем. - Одна из девочек, Кристина Рябова которая, обронила еще такую фразу: «Вот если бы все преступники были пойманы и гарантировано сидели в тюрьме, тогда можно было бы свидетельствовать, а так расскажешь что-нибудь не то, а потом найдут тебя с проломленным черепом», - дополнила Татьяна. – Ей сейчас пятнадцать, и она хочет идти на юриста после школы. Именно этим она объяснила свое высказывание, но мы думаем, что это был тонкий намек на то, что болтать себе дороже. - Никто ничего не скажет, пока не будет уверен, что преступники задержаны – это во-первых, - резюмировала Евгения, - и что они точно получат по заслугам – во-вторых. - У нас остается только Толоконцева и Звягина, - хмуро произнес Круглов. – Но ребята пока ничего не могут на них засечь. После школы девочки вернулись домой. По плану кроме вечерней тренировки у них ничего нет, должны быть дома. Власова с Даниловым должны приехать сейчас, чтобы обсудить, что к чему. Местные останутся у подъездов. Убить их никто не пытался, вступить в контакт – тоже. Либо мы чего-то упускаем, либо они действительно ни при чем, как нам и говорили, - он посмотрел на Шишкову. - Есть третий вариант, - не смутилась она. – Преступник пытается усыпить нашу бдительность. Если мы решим, что девочки ни при чем, мы снимем слежку или расслабимся. Тут-то они все и сделают. - Слушай, а почему ты так уверена, что именно так все будет? – недоверчиво спросила Белая. - Можешь называть это интуицией, - пожала плечами напарница. – Но просто это единственная наша живая ниточка, которая может привести к борделю. Больше у нас ничего нет, никаких доказательств. И мы не можем ее потерять. - Селиванов сказал, что девочка, которая выбросилась из окна, не была девственницей, - коротко проинформировал майор, привлекая к себе внимание девушек. - Черт… - сорвалось у Тани. – Эти подонки их так запугивают, что они ни сдать их не могут, ни жить дальше не хотят. Пристрелила бы! – сжала она кулаки. – Слушайте, Николай Петрович, а давайте, когда мы их найдем, мы их того, при попытке к бегству, а? Сколько девчонок они загубили. А ведь это только то, что мы знаем! А сколько еще не знаем! - Давай мы сначала их найдем, - дипломатично ответил Круглов. – А пристрелить… Ты знаешь, зона для педофилов – это гораздо большее наказание, чем просто пристрелить. - А если откупятся? Если выкрутятся? Там же все олигархи, небось, или чиновники, или министерские шишки, как этот Потапов и Шульгин! – бушевала Белая. - Именно поэтому нужно ловить с поличным всех сразу, - настаивала на своем Женя. – Накрыть этот ВИП-бордель во время его работы. Много полиции, омоновцев, других служб. Можно подкупить одного, можно запугать тайно, но если вскрыть громко и мощно, то они не смогут отвертеться. У каждой министерской шишки есть другая, которая стоит над ней и не хочет проблем из-за своих подчиненных, и есть еще несколько тех, кто метит на ее место. - Кстати, а кто у нас начальство Потапова? – всполошилась Таня. – Может, оно тоже в доле? - Начальство Потапова скончалось от сахарного диабета неделю назад, - сообщила Шишкова. – И пока новое начальство не назначили, а ходили слухи, что Потапова продвинут выше, как раз на это место. И тогда на место самого Потапова может прийти Шульгин. Информация закрытая, пока все на стадии обсуждения, результат может быть очень неожиданным. - То есть сейчас самый момент, чтобы найти этот притон, - подытожил Круглов. – Потому что если вдруг за всем этим стоит Шульгин, а не Потапов, то у него тоже очень удачный момент, чтобы все провернуть, - он поделился с девушками утренними соображениями мужской компании коллег. - Тогда Шульгин автоматом взлетит на место того, кто скончался от диабета, - быстро уловила логику Белая. – Ну, красавец! - Именно, - подтвердил майор и отпустил девочек перехватить что-нибудь в буфете, пока есть время. - Ну что, Серега, как тут у вас? – вошел Данилов в лабораторию и сдернул халат с вешалки. – Есть новости? А то у нас что-то совсем тухло – девчонки как девчонки, трындят о своих уроках, девичьих каких-то штуках вроде косметики, прически и так далее. Короче, ничего интересного или подозрительного. - Ты у Селиванова был уже? - Нет. А надо? Я думал, что к нему-то я точно еще успею, - улыбнулся Степан, но Белозеров оставался серьезным. - Твоя догадка подтвердилась – девочка, покончившая жизнь самоубийством, не была девственницей. - Та-ак… А она… сама? Или ее? - Вот этого не знаю. Можешь сам пойти у него спросить, - Сергей повернулся к компьютеру, собираясь продолжить работу. Данилов уже направился на выход, но случайно брошенный взгляд на монитор заставил его затормозить. Белозеров свернул окно, открывая базу. - Стоп! – завис над ним Степан. – Верни, что у тебя сейчас тут было. Сергей послушно восстановил вкладку, не понимая, что случилось, и Данилов замер на месте, не веря своим глазам. - Я искал информацию на этого психолога Сурина, - решил поведать Белозеров, коль уж зашла речь, - и нашел, что он работал в клинике, где лечилась жена Потапова, и… - Это жена Потапова? – словно не слыша, перебил Степан. - Да, Калинина Елизавета Михайловна. Ну, в девичестве она Калинина. Она умерла в клинике, а потом Сурин уволился и стал работать практически в деревне. Но Данилов не слышал. Он во все глаза смотрел на фотографию женщины и чувствовал себя самым настоящим дебилом. Власова и тут не ошиблась в определении. Твою рать! Как он сразу не догадался проверить и сопоставить! ДНК тут же побежал сравнивать, а даты… - Серега, посмотри мне, когда Потапов женился на этой дамочке, - наклонился он к компьютеру, чтобы самому увидеть цифры. - Сейчас… Вот, пожалуйста, в девяносто третьем году. - Твою рать! – не сдержался Степан, резко выпрямившись. - А что не так с датой? – нахмурился Белозеров, но коллега его не слушал – забыв снять халат, он выбегал уже из лаборатории, словно опаздывал на поезд. Данилов метался по коридорам, заглядывая во все открытые комнаты. В буфете на его сумасшедший вид удивленно посмотрели Власова и Белая, переговорная встретила холодным молчанием, и лишь поворот в сторону морга порадовал капитана: оттуда, ему навстречу, наконец-то шла Шишкова и о чем-то разговаривала по телефону. Увидев взвинченное состояние коллеги, она быстро попрощалась с собеседником и убрала трубку в карман. - Что-то случилось? – нахмурилась Евгения, подходя ближе. – Что-то с Толоконцевой и Звягиной? - Зачем ты ищешь Потапова? – в лоб спросил Степан, сбив ее с толку. – Чтобы спасти или посадить? Кто он – жертва или преступник? - Что на тебя нашло? – недоуменно ответила Женя. – Неужели нашли Потапова? – ахнула она. - Нет. Не нашли. И, наверное, еще долго не найдем, если ты будешь его прятать, - его глаза смотрели пристально и даже зло. - Что? – она даже рот открыла от удивления. – Я никого не прячу! - Подумать только, что я был практически прав, на волосок от истины, - вдруг усмехнулся Данилов, заставив девушку еще больше нахмуриться. - Степа, что случилось? - Только что, - он подошел почти вплотную, не боясь, что она может отшатнуться, - я видел на мониторе у Сереги фотографию покойной жены нашего драгоценного министра, которого мы так долго ищем! – с вызовом заявил он, замечая, как Евгения резко бледнеет. - Что… - Это другие не видят, потому что не знают. А я знаю. Знал. Катю. И только что я увидел ее точную копию, только взрослую, зрелую, - с напором говорил Данилов. – Она очень похожа на свою мать. И ты, кстати, тоже. Ты… Калинина, так? - Замолчи… - прошептала Женя. - Калинина Евгения Викторовна! – и не думал останавливаться Степан, и даже испуг в ее глазах не подействовал на него так, как раньше. - Замолчи, пожалуйста… - Потапов не твой отец, как я думал с самого начала, нет, он твой отчим! Поэтому ваши ДНК не совпадают. А вот отчество вполне подходит! Когда твой приемный отец погиб, ты решила разыскать другого ненастоящего папочку. – Ее трясло, но он словно не видел этого. – А что, очень удобно, учитывая, каких высот достиг Потапов к этому времени. - Прекрати! – на глаза Шишковой навернулись слезы. – Ты ничего не знаешь! Все не так! - Не так? – посуровел Степан. – А я думаю, что как раз так! Твой папаша вляпался в это дело с борделем, и ты пришла сюда, чтобы его спасти. Тебе очень нужно было быть в курсе, чтобы знать, как его спрятать и потом отмазать. - Нет! - Поэтому ты и занималась его охраной с самого начала, и спасала на юбилее, когда случился пожар. - Да не спасала я его! – воскликнула Евгения. – Я детей вытаскивала! Все не так! Господи, как тебе такое только в голову могло прийти! – всплеснула она руками. - А что мне должно было в голову прийти? – распалялся Данилов. – Что ты не в курсе, что Потапов – твой отчим? Что ты просто так вдруг, случайно, оказалась рядом с ним и была весь этот год, а то и больше? - Нет, не случайно! – в тон ему выкрикнула Женя. – Да, я специально его нашла, специально была рядом с ним, но не для того, что ты себе вообразил! - Как интересно! И для чего же? – не сбавлял обороты Степан. - Чтобы восстановить справедливость! – в запале крикнула девушка, и слезы потекли градом. – Чтобы опередить. Чтобы выжить, - она сжала кулаки. – Да что ты можешь знать о том, когда смерть ходит за тобой по пятам! – Ее гнев был для него как пощечина. Данилов замолчал, внимая каждому слову. Шишкова вдруг резко дернула рукав, обнажая шрам. – Ты спрашивал про это, помнишь? – ее глаза горели так, словно именно он был в этом виноват, и Степан ограничился кивком. – Да, я получила его в детстве. Но не тогда, когда мои родители якобы сгорели с Гришиной теткой, а когда чудом удалось не сгореть в доме, где погибала Катя и бабушка. Которых он поджег! – выкрикнула Женя и окончательно разрыдалась, закрыв лицо руками. Данилов стоял как оглушенный. Он поджег. Потапов? Потапов сжег дом, где находилась его теща и падчерицы? Лишь стук каблуков вдалеке вывел Степана из ступора. Он понимал, что Шишкову срочно нужно куда-то деть, пока об этом не узнали все. Почему такие вопиющие новости следует скрывать от коллектива, Данилов даже не задумался – для него это был само собой разумеющийся факт. Но когда он попытался взять Женю за руку, она резко отшатнулась от него, ненавидяще глядя прямо в глаза. Чертыхнувшись про себя, Степан сдернул с плеч лабораторный халат, накинул на девушку и за рукава потянул за собой. - Там наши идут, - коротко бросил он, и, на его счастье, Евгения повиновалась. Он привел ее в тир – самое глухое и пустынное место, чтобы услышать всю историю от начала и до конца. Но Женя плакала навзрыд, не собираясь ничего рассказывать, и Данилов, усадив ее в кресло, терпеливо ждал, присев на стол, стоявший напротив нее. - Что тогда случилось? – тихо спросил он, когда девушка, немного успокоившись, подняла на него заплаканное лицо. - Мы приехали к бабушке, - всхлипывая, начала она. – Катя и я. Катя сказала, что ей нужно о чем-то с ней поговорить, что это очень важно, не терпит отлагательств. Она очень нервничала… А поскольку на ней лежал присмотр за мной – мне тогда было всего шесть, – она забрала в деревню и меня. Я не знала зачем. Я проснулась ночью, потому что захотела в туалет. Там он был на улице в отдельном таком сарайчике… Когда я из него вышла… - Женя вздрогнула и отвела взгляд, из глаз снова потекли слезы. – Дом уже горел. И я увидела его… - Потапова? - Да. Сначала я подумала, что это хорошо, что он здесь – поможет потушить, но он не тушил… он поджигал. Со всех сторон. Чтобы надежнее… Я бросилась в дом, - вскочила с кресла Шишкова и нервно заходила по тиру, - я хотела к бабушке и Кате. Я хотела им сказать, что дом горит, что нужно выбегать, но… - она резко остановилась и посмотрела на Степана остекленевшим взглядом. – Было уже поздно. Я сама тогда почувствовала, что горю… Меня спас Гриша. Он повалил меня на землю, чтобы сбить пламя, а потом утащил с собой в развалюху на краю деревни. Его тетка, что из Краснодарского края, не смотрела за ним. Она получала опекунские деньги и пропивала их. Он приехал в Подмосковье, чтобы заработать денег себе и сестре, и они жили там, в заброшенном полуразвалившемся доме. - Сестре? - Да, у Гриши была сестра. Моего возраста. Мы подружились. И бабушка моя всегда им помогала, жалела их очень, подкармливала, у себя ночевать оставляла, когда нас никого не было или дождь шел… Гришина сестра осталась ночевать у нас и в тот вечер… Ее тело потом опознали как мое, - она замолчала. - А потом вы с Гришей уехали в Краснодарский край к его тетке? – стал строить логические умозаключения Данилов. Евгения кивнула. – Но почему вы никому не сказали о пожаре? О Потапове? - Кому? – вспыхнула она. – Он уже тогда был большой шишкой! А мы кто? Шестилетняя девчонка и подросток-беспризорник? Да на нас бы все и повесили! Сказали бы, что это мы по неосторожности подожгли дом – играли со спичками. Или на Гришу. Ему уже было четырнадцать… Он сказал, что нужно бежать, что если Потапов узнает, что я осталась жива, он убьет меня. И его тоже, потому что мы свидетели. Шишкова замолчала, вытирая слезы и собираясь с силами. Степан ждал, стиснув зубы, столько вопросов вертелось у него на языке. - Мы поехали на электричках в деревню к его тетке. Она нас не узнала спьяну, - она усмехнулась. – А когда Гриша достучался до нее, сказав, что мы вернулись, она даже не заметила, что я не та девочка. Ей вообще было все равно. Какое-то время мы жили в доме. Гриша подрабатывал в деревне по хозяйству, у соседей, а я ходила за ним хвостиком. Мне было страшно одной и с этой теткой, я никого не знала, ничего не понимала… Чувствовала только, что если я буду с Гришей, то все будет хорошо. - Но его тетка тоже ведь сгорела, - не утерпел Данилов. - Я не знаю, как это произошло, - спокойно ответила Евгения. – Гриша говорит, что она любила выпить и закурить. А стояла жара, было лето… Наверное, не потушила сигарету. Дом-то деревянный. Мы тогда в сарае на соломе спали… Гриша повел меня в детдом. Документов у нас не было, Гриша сказал директрисе, что они сгорели в доме, вместе со всем остальным, а поскольку в деревне подтвердили, что мы брат и сестра, а также племянники той тетки – нас же все видели и знали, то нам сделали новые документы. Так мы поступили вместе в детдом как Голицыны. А дальше… дальше ты знаешь, - устало выдохнула она. – Только не спрашивай меня, пожалуйста, больше ни о чем, - попросила Женя. – Я же обещала, что расскажу, когда все закончится. И я расскажу. Но не сейчас. Я сейчас не могу… - она осеклась, потому что он подошел ближе. – Ты спрашивал, кого я боюсь. Я себя боюсь! И тебя. Ты выводишь меня из себя, заставляешь терять самообладание, я рассыпаюсь сразу на тысячи кусочков, и мне очень сложно потом собрать себя заново. А мне надо быть твердой и сильной. Отстань от меня, пожалуйста… - Не могу, - тихо ответил Данилов, понимая, что такая опасная близость и пьянящий полумрак тира сводит его с ума, уводя мысли в сторону от темы разговора. – Почему ты сразу не рассказала о пожаре? - Как? Я же даже познакомиться как следует с вами не успела, как ты на меня всех собак спустил и вынудил держать оборону. Я не могла иначе. - Но потом. Тогда, на квартире, - не отступал Степан. – Когда ты рассказала про Катю. - Я хотела. Я сомневалась. Гриша сказал, что ты заинтересованное лицо, но… - ее губы вдруг дрогнули в слабой полуулыбке. – Ты же бешеный. Ты заводишься с пол-оборота. - Прям уж таки с пол-оборота? – возразил он, но не смог утаить улыбку. - Конечно, - Женя кивнула и вдруг ткнула его пальцем в грудь. – Ты ужасно вспыльчивый. Я боялась, что ты все испортишь. Что ты завалишь все дело, если узнаешь, что он… убил Катю… - ее рука, вздрогнув, незаметно легла ему на грудь, и Данилов замер, чтобы не спугнуть момент. – К тому же, я не знала, помнишь ли ты еще Катю и… как ты к ней относишься. Столько времени прошло… - Султанов сказал, что у тебя самая большая мотивация, - вспомнил Степа, осторожно поправляя локон, упавший ей на щеку. – Теперь я понимаю, что он имел в виду, - он снова улыбнулся, заметив, что она даже не шелохнулась, когда он к ней легонько прикоснулся. - Руслан Султанович все знает. И помогает в этом деле… - Шишкова вдруг запнулась, обнаружив свою ладонь на мужской груди, и недоуменно подняла глаза на Данилова. - Вот это ты и есть настоящая, - он решил ковать железо, пока горячо. – Я не знаю, что тебе там втирает Султанова, но нормальная Женя – это не та железная и невозмутимая мадам, которая носится как борзая и ловит преступников, попутно отвешивая словесные оплеухи коллегам-недотепам, - она прыснула, что для Степы было бальзамом на сердце, поэтому он медленно и негромко продолжил: – Нормальная Женя – это та, которая сейчас передо мной: милая, трогательная, душевная, немного наивная, очень красивая и невероятная смелая девушка… Она стояла, широко раскрыв глаза и слушая его, словно он говорил что-то жизненно важное, чего она не знала и слышала впервые в жизни. Данилов, что есть силы, сдерживал непреодолимое желание поцеловать ее, понимая, чем это не просто может грозить, а скорее всего обернется. Но Женя не убирала руку и никак не отреагировала, когда он накрыл ее своей ладонью. Она все смотрела на него, словно ожидая продолжения монолога или пытаясь осознать то, что он ей сказал. И Степан не совладал с собой – наклонился и трепетно прикоснулся к ее губам своими. Она не вскрикнула, не завизжала, не оттолкнула его – к чему он был морально готов, хоть в глубине души и надеялся, что этого не случится. Она замерла, будто заколдованная, будто не ведала, что делать и как поступают в таких случаях, чем подарила Данилову несколько секунд блаженства, словно он был пятнадцатилетним подростком, сердце которого колотится так сильно, что отдает даже в ушах. А потом Шишкова резко отпрянула, выдернув руку, и, не глядя на него, выбежала из тира.