***
Собрание ставки командования, как всегда, затянулось. Лелиана задумчиво помечала на карте Тедаса места, где её агенты находили информацию, связанную с Корифеем, и размышляла вслух о том, где он прячется и что теперь собирается предпринимать. Жозефина бодро вещала о сдвигах в переговорах с Орлеем, который был несколько возмущён тем, что Инквизиция приняла под своё крыло Серых Стражей, и о будущих выгодах, связанных с этими дискуссиями. Один Каллен хранил строгое молчание, говорил только когда спрашивали, а отвечал коротко и по делу. Мысленно возведя своего военного советника до ранга святых, Максвелл склонился над военным столом. Как это обычно и бывало, после бурной битвы с приспешниками Корифея наступало относительное затишье, которое, по прогнозам Тайного Канцлера, могло затянуться. Плохого в этом ничего не было: дел у Инквизиции накопилось достаточно, да и разрывы ещё закрывать и закрывать, так что передышка пойдёт только на пользу. Память выборочно сохранила то, какие указания отдал своим советникам Инквизитор. Когда он уже глубокой ночью свалился в постель, голова казалась наполненной тяжеленными камнями. Жозефина держалась куда лучше и заботливо накинула на любимого одеяло, поправила подушки и лишь после легла рядом. Поцеловав его в висок и пожелав спокойной ночи, она устроилась на плече уже задремавшего Инквизитора. Он не понимал, откуда в ней такая выдержка: после всего, что случилось, ему казалась абсолютно невозможной та атмосфера мирной жизни, что создавала вокруг него леди Монтилье. Словно не было ни покушений, ни сотен битв, ни его исчезновения — они жили в том же ритме, как и в самом-самом начале их романа. Это было единственным путеводным лучом во мгле, в которой Максвелл блуждал как слепой. — Я люблю тебя, — прошептал он свозь сон, не очень уверенный, что Жозефина услышит. Но она услышала. — Я тоже тебя люблю. А теперь отдыхай. Отдыхай. Он хотел бы отдохнуть, вот только не мог. Кошмары неустанно преследовали его всюду, и каждую ночь Максвелл просыпался в холодном поту и долго потом не мог понять, где находится. В его сновиденьях с новой силой вспыхивали все пережитые ужасы: пламя войны магов и храмовников, разорванное Брешью небо и полыхающее в ночи Убежище. Однако всё равно лабиринты Тени оставались лидерами списка его кошмаров. Вновь и вновь Максвелл оказывался там, напротив огромного паука, когда до желанного возвращения оставалось не более десяти шагов. Но рядом не было ни друзей, ни Страуда, ни Хоука. Только сестра. Она с таким же страхом смотрела на монстра. С таким же напряжением сжимала руку брата. Они не говорили об этом, но оба понимали, что видят один и тот же сон. В нем Кошмар, сменяя жертв каждую ночь, убивал одного из близнецов взамен на право другого спастись. Замкнутый круг, из которого им, похоже, уже никогда не вырваться. Армия демона подступает всё ближе. В ушах погребальным колоколом гремит смех демона. Спутав паутиной их ноги, паук медленно опускал хелицеры к бьющимся в бессилии жертвам. А за ним сияет разрыв — такой близкий, такой желанный, из которого веет свежим воздухом и покоем. Но не сделать и шага.Беспомощны.
Острая плеть ударила близнецов по спинам, заставляя упасть на колени перед Кошмаром. Сотни маленьких насекомых взбегают по ногам, волной поднимаются к лицу. От страха и омерзения хочется кричать, но если открыть рот, то насекомые заберутся и туда. А монстры столпились вокруг, опасно близко протягивая к ним свои уродливые лапы и глумливо смеясь в предвкушении трапезы. Жалки. Нету рядом огненного меча, легко прожигающего плоть чудищ. Нет и сил колдовать, чтобы обратить монстров в пыль.Бессильны.
Острый коготь паука поднялся, чтобы проткнуть грудь Инквизитора. Его сестра уже приготовилась прыгнуть вперёд, чтобы прикрыть брата собой. Всколыхнулось море демонов, загудело, словно накатывающая на берег всеразрушающая волна. Лапа дёрнулась, и Эвелин невероятным образом оказалась перед ним, как во многих снах до этого. «Нет!» — хотел крикнуть Максвелл, но лишь беззвучно раскрыл рот, выдавливая из груди едва различимый хрип. Он хочет отдёрнуть её, оттолкнуть, но паутина держит крепко, сжимаясь на запястьях и ступнях безжалостными оковами. Даже время насмехалось над якобы всемогущим Инквизитором. Медленно, тягуче отсчитывались секунды до того, как монстр проткнёт магессу насквозь. Воин знал, знал, что это сон, что с ней ничего не случится, что сестра проснётся живая и невредимая... но кричащая от страха перед тем, что покажет Кошмар в её «последние» минуты. Чья-то рука легла на плечо Максвеллу, сжала. Паутина вспыхнула языками огня, рассыпалась горсткой пепла, и первым же движением воин рванул Эвелин на себя, спасая от удара паука. Та от неожиданности вскрикнула и забрыкалась — ей показалось, что это был демон. Но когда мимо неё пронеслась знакомая фигура, щеголяющая серым меховым воротником и взъерошенными чёрными волосами, девушка замерла, не веря своим глазам. Мужчина, искоса глянув на неё, лукаво подмигнул и повернулся к Кошмару. Взмах посохом над головой мага, и огненный смерч вновь окутал чудище. Близнецы ошарашенно глядели на Защитника Киркволла, не смея сделать и шага, когда по ушам ударил вой демонов. Он уже не походил на крики триумфа: взвизги боли и шипение оглушали. Воздух наполнился дымом, из-за которого едва-едва можно было разглядеть разрыв. Чьи-то руки потянули Тревельянов — родные и до боли знакомые. Эвелин чудился аромат корицы и книг, который всегда стоял в их с подругами комнате в Круге Магов, а Максвеллу слышались ободряющие голоса погибших на Конклаве товарищей. Вокруг копошились сияющие фигуры, защищающие их и Гаррета от демонов. Уже у самого разрыва, на границе яви и сна Максвелл обернулся. Хоук уже не сражался с Кошмаром: окружённый светлыми духами, он с грустной улыбкой смотрел им вслед. — Гаррет! — выкрикнул Инквизитор. — Прости! Я не хотел, чтобы всё так... Его оборвал яростный рёв паука, от которого задрожала земля, а когда близнецы, поддерживаемые светлыми духами, подняли головы, Защитника Киркволла уже не было — до них донеслось лишь едва слышное эхо его слов... В комнате было душно. Из-за того, что Эвелин всё время мёрзла, Каллен не открывал в спальне окон. Но сейчас застоявшийся воздух душил её, не давал вдохнуть полной грудью. После сна её трясло и чудились мелкие паучки, бегущие по коже. Сморгнув пелену слёз, девушка рывком села на кровати и провела по плечам, надеясь так стряхнуть с себя противное ощущение сотен бегущих по ней маленьких ножек. Непроглядная мгла и тишина давили, и начинало казаться, что это тоже продолжение сна, вновь превратившегося в кошмар. Но постепенно глаза привыкали к темноте, а ровное дыхание спящего рядом мужчины успокаивало, окончательно убеждало, что ужасы этой ночи закончились. Стерев слёзы, Эвелин осторожно встала с постели и медленно подошла к окну. За стеклом виднелось усыпанное звёздами холодное небо Морозных гор. Ей вдруг до ужаса сильно захотелось вдохнуть свежего воздуха. Но створки никак не хотели открываться: казалось, командор не просто от души вбил их в раму, а ещё и гвоздями закрепил, чтобы больше никто и никогда не смог их распахнуть. Каллен заворочился, хотел приобнять возлюбленную, но нащупал рукой лишь скомканное одеяло и простынь. Резко вскочив, он огляделся, выискивая в темноте её силуэт, и с некоторым непониманием воззрился на тщетные попытки открыть окно. Медленно встал следом, боясь спугнуть: в памяти ещё было свежо воспоминание, как Эвелин, стуча кулаками по груди, называла его «ужасным демоном, беспощадно выворачивающим её душу наизнанку». Но магесса была слишком увлечена войной со створками, и лишь когда он мягко коснулся её плеча, вздрогнула и обернулась. — Я тебя разбудила?! — ужаснулась она, но почему-то шёпотом. — Прости, пожалуйста! Я просто хотела открыть окно, тут очень душно. Прокашлявшись, Каллен отодвинул сконфуженную Эвелин и, приложив совсем немного усилий, настежь распахнул створки. В комнату хлынул ледяной колючий сквозняк, словно ножом взрезав застоявшийся тёплый воздух. Радостно подскочив к подоконнику, магесса выглянула на улицу и опасно сильно перевесилась на ту сторону. Холод прояснил разум, прогнал тени кошмаров. Где-то там, по ту сторону Завесы, за ними всё ещё приглядывал герой, о котором говорили ещё задолго до Инквизиции, которого ей порой хотелось равняться, когда она, в ещё мирные дни своей жизни в Круге, вместе с друзьями читала книги о знаменитом Защитнике Киркволла. И раз он всё ещё борется, то и ей никак нельзя сдаваться. Испугавшись, что Эвелин решила таким незамысловатым способом умереть, Каллен тут же обхватил её, оттянул обратно в башню. Та не сопротивлялась. Глядя на синие вершины гор и слушая его дыхание, девушка испытывала удивительный моральный подъём, предшествующий новым свершениям. — Эвелин?.. Хватка ослабла, и магесса развернулась лицом к командору. Мужчина непонимающе-испуганно глядел на неё, и она не могла не укорить себя в том, что заставила его тревожиться, что расклеилась. Поднявшись на носочках, Эвелин обняла командору и, впервые после возвращения из Тени без страха взглянув ему в глаза, прошептала: — Прости. Больше я не заставлю тебя беспокоиться обо мне. Какое-то время лицо Каллена оставалось всё тем же настороженно-серьёзным. Девушка уже успела испугаться, что за время своей депрессии случайно обидела его, но мужчина смягчился. — Я не против беспокоиться о тебе. Единственное, чего я не приемлю ни в каком виде, это твоего молчания. Лучше скажи всё, как есть. Вздохнув и отведя — всё-таки отведя — взгляд, Эвелин покрепче обняла любимого. — Я расскажу. Морозный воздух приятно щекотал нос и покалывал щёки. Глядя на небо, местами укрытое облаками, из-за которых невозможно было разглядеть звёзды, Инквизитор глубоко дышал и наслаждался тёмной ночью. Груз, что на него взвалила судьба, не исчез. Ответственность за Инквизицию — тоже. Но то светлое чувство, которое изо всех сил пытался растоптать Кошмар и его демоны, которое потускнело и едва не потухло после Тени, одним лишь призрачным касанием вновь разгорелось, разжигая в Максвелле желание бороться и защищать то, что он ещё может защитить. Скайхолд спал: спали его друзья, союзники и подчинённые. От них никак не могло укрыться состояние их лидера, предводителя, Вестника Андрасте, но они продолжали служить Инквизиции. Не разбежались, не кричали о том, какой он никчёмный и жалкий. Они ждали, когда Максвелл воспрянет духом, чтобы снова повести их на битву со злом. Странный звук привлёк внимание Инквизитора, и он внимательнее вгляделся в темноту. Это походило на песню, но какую-то нестройную, словно певцы помнили только примерный мотив и пару-тройку рифм, на чём их общее знание закончилось и началось буйство фантазии. На крепостной стене у башни, где когда-то давно впервые встретились Максвелл Тревельян и Гаррет Хоук, на каких-то ящиках сидели двое и, жестами помогая себе, напевали то ли гимн, то ли балладу.«Не оставляй их».
Вернувшись в комнату, Инквизитор поправил одеяло, упорно соскальзывающее с плеча Жозефины, поцеловал её в смуглую щёку и направился в винную комнату. Взяв четыре бутылки, он осторожно, чтобы не скрипнула ни одна половица, вышел из комнаты. А ранним утром, когда яркие уже звёзды потускнели и небо окрасилось в мягкую голубизну, Эвелин, движимая желанием прогуляться, выбралась из тёплых объятий Каллена и, укутавшись в его плащ, вышла на улицу. Улыбаясь малиновым облакам, она только сейчас почувствовала, что наконец-то вернулась домой. Тонкая линия гор у горизонта искрились, знаменуя скорое появление солнечного диска. На небольшой площадке у угловой башни девушка с удивлением обнаружила брата. И не одного. Они вместе с Андерсом-Грюмом полулежали, облокотившись друг на друга и на ящики со снаряжением, и крепко спали. Точнее, Максвелл что-то бормотал во сне, а Грюм отвечал ему тихим похрапыванием. Каменный пол рядом с ними был устлан исписанными и местами заляпанными чернилами листками бумаги, на которых гордо стояли пустые бутылки. Магесса подняла руку с намерением сотворить какое-нибудь заклинание, чтобы согреть их, но вовремя вспомнила, что всё ещё нельзя. Лишь тогда и заметила третьего члена ночных посиделок. Поставив рядом с оградой ящик и взобравшись на него, Варрик задумчиво смотрел вдаль, стоя спиной к Эвелин. Справа от него на плите стояла открытая, но, что странно, полная бутылка. Казалось, гном даже не заметил её появления, полностью погружённый в размышления, и девушка хотела уйти, чтобы не мешать ему. — Я тебе рассказывал когда-нибудь о временах, когда Хоук шёл первым номером в чёрном списке Торговой гильдии? — вдруг спросил Варрик. Он протянул ещё одну бутылку вина и дном аккуратно стукнул по стоящей на стене. Только когда гном немного отпил, он обернулся и кивнул Эвелин, чтобы она подошла ближе. — Дядя Гаррета вложился в начинание с парой гильдейцев. Они собирали деньги с людей, чтобы наладить поставки блуждающих холмов из Андерфелса. Это вроде как деликатес. И вот им привезли эти странные продукты… живыми. Один из них оправдал своё название и убрёл куда-то посреди ночи… Рассказчик смолк, чтобы сделать ещё несколько глотков. Эвелин нерешительно потянулась и осторожно обняла его за плечо, готовая в любой момент отдёрнуть руку, если заметит, что Варрику неприятно. Но он не шелохнулся, только задумчиво смотрел вперёд, вновь уплыв мыслями в события давно минувших дней. — Один раз, — горько прошептал он, — хотя бы разок он мог бы не приносить себя в жертву. Хотя бы раз… Девушка покрепче обняла его, и гном, закусив губу, положил голову ей на плечо. Солнце медленно поднималось над горами, разливая золото по белым сугробам гор. Клочья облаков, сплетённые в причудливое кружево, отливали малиновым на сиреневом небосклоне. Разгорался новый день.