Величайшее притворство (Greatest Pretend)

Питер крепко держал Венди за руку, и она сама была не в силах его отпустить. Венди помнила тот их разговор, еще тогда, в кровати – разговор о том, что они станут всего-навсего незнакомцами, каждый из которых пойдёт своим путём; однако теперь она думала, что земля рухнет, если ладонь Питера выскользнет из её руки. – Рада, что ты уже встала на ноги, – сказала Агнес, и Венди покачала головой. Они возвратились в магазин, в уютную квартиру над ним; Венди сменила больничную рубашку на обычную одежду и чувствовала себя лучше, пусть и была всё ещё слаба. – Я не понимаю, что со мной, – призналась Венди. – Если честно, я думала, что умру. Эдит поставила перед ней на кофейный столик чашку с чаем. Венди и Питер сели. – В чём-то ты права. Всё произошедшее подтверждает то, что раньше мы могли лишь предполагать, – сказала Агнес, и Эдит кивнула. – Что? – спросил Питер. – Венди была когда-то отравлена мор-шиповником, так? А затем спасена с помощью сердца феи. Вы оба знаете, какую цену за это приходится платить, и потому очень немногие в курсе того, что даёт такое лекарство… Спасает жизнь, да. И только ли? Ты, Венди, невосприимчива к ядам и болезням. И кто знает, к чему ещё? Венди моргнула, обдумывая слова Агнес. Она никогда не размышляла о том, какие именно преимущества ей дало излечение от яда мор-шиповника – если в этом вообще были какие-либо преимущества. Однако, если бы для получения новых знаний ей пришлось подвергнуть свою жизнь смертельному риску, она определённо предпочла бы этого избежать и так и остаться в неведении. Она взглянула на Питера, который был необычайно молчалив с тех самых пор, как они вернулись из монастыря. – Ты рад? Ну, из-за Голубой… – Рад? Я не знаю, я чувствую… облегчение? Но её Тень где-то там. Я не могу подойти к кораблю или приблизиться к Тинк, ведь тогда Крюк попросту с ума сойдёт. Должен быть какой-то другой способ уследить за этой Тенью… – Ты этого хочешь? Начать за ней охоту? – голос Венди задрожал сильнее, чем ей того хотелось. Агнес и Эдит обменялись взглядами, после чего вышли из комнаты. Питер повернулся к Венди и ласково улыбнулся, глядя на неё. – Я не могу пойти с тобой, – мягко сказал он, и Венди захлопала ресницами. – Куда? – В Лондон. Джон сказал мне одну вещь, и я думаю, он был прав. Я вечно втягиваю тебя в опасные переплёты, и я так больше не хочу. Он поднялся на ноги. Венди встала следом и схватила Питера за край футболки. – Но опасность миновала, больше мне ничего не грозит. Я в порядке. И я уверена, что Джон с Лилией тоже в порядке, я молюсь об этом, – сказала Венди, кусая губы. Она найдёт их снова, она не остановится ни перед чем – но сначала она должна сделать кое-что, завершить то, что тянулось десятилетиями. – Я хочу домой, в свой настоящий дом, и я хочу, чтобы там был ты. Я не отказываюсь от своих слов, я всё ещё хочу жить своей жизнью… Но ты тоже должен быть в Лондоне. Ты и сам это знаешь. Она потерлась ладонью о его грудь, и Питер, кивнув, опустил голову. – Там – и без тебя? Я так не могу, – признался он, вдруг вскинув подбородок. Венди вспомнила, как когда-то давно спряталась от него на острове, вспомнила их разрыв и хаос, к которому тот привёл; она коснулась кончиками пальцев губ Питера. – Попробуй. Просто возьми и попробуй. У меня есть план. Я хочу реорганизовать Домашний Офис. Но только теперь мы не будем охотиться на магию – мы будем её защищать. Мы станем связующим звеном между Двором и ребёнком… Понимаешь? И ты сможешь стать частью всего этого. – Помочь тебе, говоришь? Ты ведь знаешь, я не люблю делиться властью, – пошутил Питер, скривив рот, и тут же стал серьёзным. – Не думаю, что моё вмешательство – это… мудро. У меня есть магия, – шепнул он так тихо, будто боялся эту магию спугнуть. – И она с каждым днём крепнет, как в детстве. Я и подумать не мог, считал, она исчезнет вместе с островом. И ещё эти сны… – О чём? – спросила Венди, но Питер больше не сказал ни слова. Она притянула его к себе, прижалась, и тот, глубоко вздохнув, крепко обнял её в ответ. – Хоть есть магия, хоть нет, но это правильный поступок. – Правильный? Тебя как будто подменили, – пробормотала Венди, уткнувшись улыбающемуся Питеру в плечо, и хихикнула: – Ну и скука. Всё внутри неё, изумлённой и гордой, пело от счастья. Питер Пэн мог обвести вокруг пальца кого угодно, убедить в своей совершенной искренности, но она-то знала, что сказанное – чистая правда. Раньше он никогда не думал о том, чтобы отдалиться от Венди ради её блага, ни разу не ставил её превыше собственных желаний и нужд. Он менялся, вот только надолго ли? – Может быть… мне нужно понять, что мне делать дальше, и кто я такой. – Я знаю, кто ты. Думаю, все в этом мире знают, – ответила Венди. Питер, вскинув бровь, глянул на неё с весёлым вызовом. Она опустила глаза и что есть силы вцепилась в него, заметив, что они взлетели над землёй. Рассмеявшись, Питер опустил их вниз. – Думают, что знают. Мальчик, который никогда не вырастет… Не никогда, – печально проговорил Питер, а затем прижался лбом ко лбу Венди. – Я подожду тебя. Я всегда буду тебя ждать. – Я знаю, – ответила она, взяла его за руку и отвела в свою спальню. Они занимались любовью нежно и неторопливо, а за окном солнце опускалось за горизонт, и луна царственно восходила ему на смену. Лёжа в объятиях Питера, Венди прижимала к груди напёрсток, пока не задремала, убаюканная его сердцебиением. Питер ушёл, когда она спала, не оглядываясь, и исчез за дверьми монастыря. Он не попрощался, ведь они расставались лишь ненадолго.

***

1940 – Дарлинг! Хорош сидеть! Двигайся! Вцепившись в винтовку, Джон поднял голову и, изумлённо распахнув рот, огляделся. С полей шлема лилась вода. Он находился в металлической лодке, узкой, точно коробка; со всех сторон его теснили другие солдаты. Вдалеке рокотало и утробно бухало. Что-то в животе у Джона перевернулось, его замутило, однако, когда кто-то вздёрнул его на ноги, он всё же сумел найти в себе силы не рухнуть на пол. – Это… это Дюнкерк? – Ну уж всяко не Богнор, приятель! – ответил его сосед, и тесное пространство вокруг наполнилось смехом. Только что Джон находился во Дворе Фей и вдруг мгновение спустя оказался наряжен в бурую униформу, а в руках сжимал приклад винтовки. – Я не должен быть здесь! Моя сестра! Господи! – простонал он и выглянул в узкую щель в борту. Снаружи мерно опускались и поднимались синие волны. Джон тяжело дышал, пытаясь успокоиться, и судорожно придумывал план. Когда их выпустят, нужно будет уйти с пляжа, избежать его любой ценой – хоть уплыть. Он знал, что пожертвует жизнью другого солдата, которого прикрыл своим телом… Джон помотал головой. «Я даже не знаю, где я! Она могла отправить меня в любой мир! Всё это вообще может быть ненастоящим!». Пока Джон размышлял, сверху послышался свист, который сменился тишиной. Джон инстинктивно пригнулся, но было уже слишком поздно: их подбили, бок лодки выворотило, и Джона утянуло в открывшуюся дыру, в море. Он забил ногами, стараясь отдалиться от хаоса, от людей, которые цеплялись за него в попытках остаться на плаву. Джон неделями помогал Лилии освоиться в море, и эти уроки, наконец-то, дали свои плоды. Он нырнул, стряхнул шлем и оружие, и поплыл, легко перебарывая движение воды. Над головой что-то сверкнуло, грохнуло, и Джон, ударившись обо что-то, закружился, погружаясь всё глубже. Он дрейфовал, почти теряя сознание, лёгкие разрывало от боли. Что-то быстро плыло к нему, что-то тёмное и быстрое. Поначалу Джон подумал, что это другой солдат или – совсем уж безумная мысль – бомба, но, когда в его форму вцепились руки и потащили куда-то прочь, он понял, что перед ним женщина. Вокруг её лица вились тёмные волосы. Джон слабо улыбнулся, пытаясь понять, кто эта незнакомка. Она притянула его ближе, прижалась ртом к его рту и, раздвинув его губы языком, выдохнула ему в рот воздух. Джон моргнул, и она поправила его очки, отпрянула, а потом, широко улыбнувшись, снова поцеловала. Вновь полыхнуло светом, зарокотало. Лилия взяла Джона за руку и потянула прочь – от войны, от беснующегося моря в спокойные, ясные воды. В безмятежных волнах незнакомого океана он обнял её и поцеловал – солдат и русалка, сплетающиеся в объятиях. То, что произошло потом, было неожиданно и порой горько, но это уже совсем другая история.