Величайшее притворство (Greatest Pretend)

Когда полицейская машина проезжала мимо, Эмма Свон взглянула на потерявшийся в туманной хмари монастырь и отхлебнула из бумажного стаканчика кофе. Она выдвинула Пэну ультиматум, но отнюдь не собиралась сидеть в сторонке и ждать, когда он сделает верный выбор, – нет, её свежеиспечённый заместитель Красная Шапочка в этот самый момент следила за магазинчиком провидиц, пока сама Эмма наблюдала за монастырём. Ей казалось вполне возможным, что ныне свергнутый король Неверлэнда решит никуда не уходить. Она не верила ему ни на грош, но не могла отмахнуться от Венди. Между тем мисс Дарлинг твердила, что, пусть в Голубой Фее было не только дурное, та стала причиной многих их несчастий. Август подтвердил её рассказ, но это, однако, доказывало лишь то, что мать настоятельница не потеряла память во время проклятья и ничего более. И всё же… Неужели Голубая и впрямь приказала Августу отправить её, Эмму, в тюрьму? Она никак не могла избавиться от этого подозрения. Короткая вежливая беседа между шерифом и настоятельницей никому не повредит, решила Эмма. Здоровье феи улучшалось, и, если ей нечего скрывать, она не будет возражать. Инстинкт, который Эмма когда-то называла волшебной силой, – задолго до того, как поняла, насколько на самом деле недалека от правды, – не давал ей покоя. Что-то было не так. Эмма знала, что не успокоится, пока не докопается до истины. Она выбралась из машины. Солнечные лучи разорвали тяжёлые тучи, нависшие над верхушками деревьев, роса засверкала на сочной зелёной лужайке перед монастырём, глянцево заблестели травы. Эмма потянулась к своему значку и в это мгновение краем глаза заметила какое-то движение – как будто бы что-то плавно скользило, – однако, обернувшись, не увидела ничего необычного: всё те же монастырь и притихший лес, сбросивший листву. Нахмурившись, Эмма взглянула на свою куртку и выругалась – она оставила значок в участке. Она задумчиво огляделась и чуть улыбнулась. – Ну, от этого ведь никому плохо не будет, – шепнула Эмма и, убедившись, что на неё никто не смотрит, зажмурилась и подняла руку ладонью кверху. После нескольких секунд глубокого сосредоточения на ней в клубе белого дыма появился значок. Эмма широко улыбнулась, сжала звёздочку и подавила готовый сорваться с губ восторженный возглас. Она только училась использовать свою силу, но с помощью Реджины медленно, но верно привыкала к ней всё больше. После всех испытаний, которые выпали её семейству по вине волшебных существ, Эмма чувствовала себя обязанной овладеть дремлющим в ней могуществом. Она пока не могла колдовать так же искусно, как Реджина или Голд, однако те в свою очередь не могли похвастаться чистой, необузданной мощью, которой обладала Эмма. Она, в конце концов, с нею родилась. Рация затрещала, и Эмма нагнулась в окно, чтобы ответить. – Эмма? Шериф, я имею в виду. Как слышно? – Что случилось, Шапка? Отбой. – Венди Дарлинг только что спешно отвезли в больницу. Я поехала следом. Отбой. Глаза Эммы изумлённо расширились. Помедлив, она спросила: – С ней всё в порядке? – Не знаю. Её брат сказал, что это, скорее всего, пищевое отравление. Пэн исчез. Я шла за ним, пока не потеряла след. Он слишком хорош, – нехотя призналась Красная Шапочка. Эмма как раз собиралась поинтересоваться, куда он направлялся, когда через противоположное окно заметила человека. Пэн шёл к монастырю. – Вот дерьмо, – Эмма отбросила рацию и вылезла из машины. Вытянув из кобуры пистолет, она крикнула: – Пэн! Юноша приостановился на ступеньках и обернулся. – У меня на это нет времени, – он прожёг Эмму яростным взглядом, и она тотчас ощутила прилив отвращения. Эмма знала, что Питер Пэн невероятно стар, однако это не отменяло того, что он выглядел, как напыщенный, самодовольный пацан, который, между прочим, почти прикончил её сына. – Ты что здесь делаешь? Ты помнишь моё предупреждение? – Плевать! Голубая навредила Венди и ответит за это головой! Глаза Пэна полыхали гневом – безумной злобой, которая приводит к чьей-то смерти. Эмма придвинулась ближе, и он презрительно смерил взглядом её пистолет. – Её отвезли в больницу. Венди вылечат, что бы это ни было. Не забывай, у нас есть магия, и ей помогут, – возразила Эмма, стараясь вести себя спокойно и говорить размеренно и убедительно. Она всегда умела держать себя в руках даже при самом скверном раскладе. – Это она отравила Венди. И у неё есть лекарство. Она оставила записку, – ответил Пэн и протянул ей клочок бумаги. Поколебавшись, Эмма подошла ближе и пробежала по записке взглядом. Ей уже приходилось видеть почерк Голубой Феи на открытках и в письмах, но совсем не хотелось признавать, что узнала его в этом послании. – Ты сам мог это написать. Да и вообще, ты сам мог отравить Венди, – проговорила Эмма. Пэн яростно ощерился. – Я? К чему мне рисковать и приходить сюда, несмотря на твоё предупреждение, если я хочу Венди смерти? Ты что, и впрямь ничего не понимаешь?! – процедил он сквозь сжатые зубы. Под всем его гневом и бешеным отрицанием проглядывал скрытый ужас. Эмма не знала, чему верить: у неё не было никаких сомнений, что этот обманчиво юный мужчина перед ней опасен, и стоит держаться от него подальше ради сохранности собственной жизни, – Нил не раз в этом убеждался самолично, – но при всём том Питер говорил чистую правду. Эмме хотелось зажать уши и закрыть глаза. – Я не поведусь на твои уговоры. А Венди так вообще лучше без тебя. Не думаю, что ты сюда пришёл ради неё. Ты здесь ради мести. Нил мне всё рассказал. Так что нет, это не пройдёт. Я не верю… Эмма так и не смогла закончить свою обвинительную речь. Одновременно случились две вещи: Пэн зажал ей рот рукой, и прямо за его спиной с ужасным треском – будто бы само мироздание вопило – разорвалась ткань реальности. Пэн вскрикнул. Трещина начала втягивать в себя всё, что находилось вокруг: Эмма зачарованно наблюдала, как капельки росы на миг зависли в воздухе, а затем исчезли в провале. Внутри него была не ночь, не просто тьма, там царило… ничто. Пэн схватил Эмму за руку, когда и его потянуло в разрыв. Позже она не раз размышляла, что могла его отпустить, могла даже толкнуть в пустоту, но ужас в глазах Питера остановил её. Питеру Пэну было несколько сотен лет, но тот страх, что сковал его в это мгновение, не знал возраста. Питер будто предстал перед ней без всех своих уловок – обнажённым. – Держись! – крикнула Эмма, сосредотачиваясь на безумном желании оказаться в безопасности, зажмурилась и дёрнула их прочь. Она думала о своей машине и о том, чтобы убраться подальше от монастыря. Пэна вдруг вырвало из её рук, а сама Эмма повалилась наземь. – И кому нужны волшебные бобы, когда есть ты? – через несколько секунд сухо спросил он. Эмма открыла глаза и тут же снова зажмурилась: флуоресцентные лампы под потолком ослепляли. Она перенесла их в полицейский участок. – Я… я никогда раньше так не делала, – Эмма изумлённо огляделась, потом ощупала себя, чтобы убедиться, что с ней всё в порядке. Пэн протянул ей руку, но Эмма, по-прежнему совершенно сбитая с толку, помощь проигнорировала и поднялась сама. – Что это, чёрт возьми, было? – Это называется Ничто. Его создаёт неверие. Его жертвами становятся целые миры и волшебные создания, в особенности феи, – ответил Пэн, глядя на занавешенное жалюзи окно. Эмма знала, что он вот-вот попытается удрать через него. – Так, значит, это хрень случается каждый раз, когда кто-то говорит, что не верит? – Здесь – да. Фее – да. Или полуфейри как в моём случае, – проговорил Пэн. – Мне нужно идти, нужно достать противоядие, но из-за тебя мне теперь так просто не подобраться к монастырю, – недовольно добавил он и выглянул на улицу, раздвинув жалюзи пальцами. – Я уверена, что Венди поправится. Я слышала, это просто пищевое отравление. Эмме казалось, что это неправильно – пытаться успокоить Пэна, но ей совсем не хотелось, чтобы он сбежал. В конце концов, город был в большей безопасности, пока тот находился под пристальным вниманием шерифа. Питер поджал губы. – Открой глаза, оглянись, – ответил он раздражённо. Эмма накрыло ощущение дежа вю: именно эти самые слова ей когда-то сказал Джефферсон, пытаясь заставить её поверить не только в проклятье, но и в её собственную магию. – Они открыты. – И что ты видишь? Ты веришь мне теперь? – Верю во что? – слабо отмахнулась Эмма. – Ты думаешь, я поверю, что появление… Ничто как-то связано с Голубой Феей? – Да. Ты не видела ничего странного? Не замечала краем глаза ничего необычного? Ты знаешь, о чём я веду речь. Ты – маг и можешь видеть то, чего другим видеть не дано. Эмма прикусила язык, не желая подтверждать это заявление. Она и правда то и дело замечала отсветы и отзвуки: иногда вспышки света, а иной раз краем глаза видела людей и слышала их голоса; однако, обернувшись, Эмма каждый раз понимала, что рядом никого нет. Однажды она даже решилась спросить у Реджины, существуют ли привидения. Та её высмеяла, но после подтвердила, что да, они существуют. Эмме от этого совсем не стало легче. Пэн проницательно посмотрел на неё и указал на окно. – Если твои глаза открыты – смотри, – посоветовал он. Эмма испепелила его взглядом, но всё же ухватилась за шнур и дёрнула жалюзи вверх. Она ждала, что увидит город – такой же, как каждое утро – и людей, спешащих по своим делам, и не обманулась в своих ожиданиях. Однако тут Эмма моргнула и взглянула за окно внимательнее. – Какого чёрта… – выдохнула она, поражённо приоткрыв рот. Над крышами домов висели тяжёлые облака, с моря наползал туман, но в это мгновение утреннее ненастное небо вдруг истаяло и сквозь него проглянул тёмный небосвод, украшенный мириадами звёзд. Эмма не узнала ни одного созвездия. Повсюду, куда ни посмотри, она видела призрачные очертания другого места: белые стены, изящные арки, прекрасные фонтаны и сады, живописные полотна и гобелены. Казалось, Сторибрук превратился в акварельный этюд, и художник отчего-то смыл его верхний слой, обнажая другую картину. – Это Двор, Двор Фей. Он начинает просачиваться в этот мир. Скоро он разрастётся, поглотит Сторибрук, но на этом он не остановится, – проговорил Пэн. Эмма вздрогнула – так близко прозвучал его голос. Их разделяли всего несколько дюймов. Она оглянулась на монастырь, и её сердце упало: на его месте высился огромный белокаменный дворец, чьи шпили высоко возносились в звёздный небосклон. Маленькие звёздочки подрагивали, как огни светлячков, вот только эти светлячки были самых разных цветов. – Феи… – Грядёт новая империя, и вы все станете её слугами, – вкрадчиво произнёс Пэн и склонил голову набок. – Хотя вряд ли это касается тебя. Думаю, для тебя, Спасительница, она припасла что-нибудь особенное. – Ты, кажется, почти в восторге. На чьей ты стороне? – требовательно спросила Эмма. Телефон вдруг разразился трелью. – Разве это не очевидно? На моей собственной, конечно. Всегда, – Пэн широко ей улыбнулся. – Я рад, что ты мне веришь. Эмму передёрнуло от отвращения. Она как раз собиралась поднять трубку, когда дверь с грохотом открылась и в комнату ворвался Генри. За ним по пятам следовали несколько человек с одним из братьев Дарлинг во главе. – Мама! Они говорят, происходит что-то плохое! – Генри! Назад! – Эмма выкрикнула предупреждение, но было уже поздно: Генри увидел Питера, да так и застыл, распахнув глаза. Пэн открыл рот, намереваясь что-то сказать, – Эмме показалось, что она увидела вину в выражении его лица, – и сосредоточился на Джоне и Тигровой Лилии. – Что случилось? – Венди и Майкл исчезли! Палата, где они находились… она просто пропала, и они вместе с ней! Люси говорит, город захватывают! – ответил Джон. Рыжеволосая учительница музыки выступила вперёд, её тётушки встали рядом. – Будущее неясно, как и настоящее. Два мира сливаются воедино, и это затуманивает мой взгляд, – раздражённо сказала она. Эмма наблюдала, как женщина вскидывает и опускает руки. Две провидицы, которых Эмма когда-то считала всего лишь свихнувшимися старыми девами, кивнули, соглашаясь. – Мы знали, что-то вот-вот случится, но не могли увидеть, что именно. – Я вчера разговаривал с вами, и вы ни слова не сказали, что Венди окажется в опасности! – Пэн яростно обрушился на сестёр, но те взяли его ладони в свои, будто он был лишь закатившим истерику маленьким мальчиком. – Мы не видели этого, малыш. Эта голубая сука с холма мешает нам, – сумрачно проговорила младшая. Эмма, которую так и подмывало ухмыльнуться в ответ, схватила её за запястье. – Это правда? Мать настоятельница, Голубая Фея… Это всё из-за неё? – О, милая моя, она – причина всего, она как гниль на корнях дерева. Голубая Фея сгубила столько жизней, что и не счесть. В этом городе нет ни единого человека, не пострадавшего от её козней, – мягко промолвила провидица и одной рукой коснулась лица своей слепой племянницы, а второй сжала руку Питера. Тот уставился в землю, точно не мог взглянуть ей в глаза, но потом вскинул голову и пронзительно взглянул на неё. – Где Тинк? Её нужно защитить! – Почему? – Её ребёнок – следующий Истинно Верящий. Ему судьбой назначено занять место Голубой Феи, – объяснил Пэн и тотчас смолк. Казалось, только произнеся эти слова, он в то же мгновение пожалел, что вообще раскрыл рот. Феи над полицейским участком вдруг замерли, поднялись выше и с гулом понеслись куда-то бурлящей, сверкающей тучей. – Они летят к бухте! – вскрикнула Лилия и вцепилась в руку Джона. – Дерьмо! – выдохнула Эмма, наблюдая, как феи летят над тающим городом в сторону знакомого корабля. – Весёлый Роджер! – Тинк может сама о себе позаботиться, но помощь ей не помешает. Джон, собери Потерянных и веди их к кораблю, – мгновенно сориентировавшись, приказал Пэн. Джон кисло глянул на него, но подчинился и направился к двери. Тигровая Лилия кинулась за ним. Однако прежде, чем Дарлинг успел пересечь порог, Люси схватила его за руку. Краска вдруг отхлынула от её лица. Она покачнулась, едва удерживаясь на ногах. – Будь осторожен! Когда вы прибыли в этот город, я сказала, что тебя убьют, а Майкл станет пленником. Я думала, эта участь вас минула, но Майкл в плену, а рок снова здесь, висит над твоей головой, словно тень. Это… Это – цена магии, цена его сердца, – простонала Люси, указывая на грудь Питера. – Опасайся лодки, опасайся моря! Эмма подумала, что она была в каком-то трансе. Люси, теряющую сознание, подхватили у усадили в кресло. Изумлённое выражение на лице Джона сменилось мрачной решительностью, и он выскочил за дверь. Глубоко обеспокоенная Тигровая Лилия метнулась следом. Эмма снова взглянула в окно. Желудок рухнул куда-то в пятки, когда она увидела, что шелестящая масса фей летит в их сторону. Какая-то часть её разума отказывалась верить, что это происходит: бога ради, они ведь монашки, ну и что с того, что у Эммы о монахинях были только скверные воспоминания? – Нам нужно идти, – сказал Пэн. Эмма покачала головой. – Здесь самое безопасное место во всём городе. Я – шериф. Я не буду убегать. – Ты не просто шериф. Ты – Спасительница, – поправил её Генри, и Эмма улыбнулась ему сверху вниз. Пэн поглядел на них так, будто ему сейчас сделается дурно, но промолчал – лишь смотрел, как всё ближе и ближе подлетают феи. Выражение его глаз могло бы принадлежать зверю, не человеку, но он уже не раз ясно дал понять, что от человека в нём всё же больше. – Генри, заходи в камеру, вы все – в камеру, – приказала Эмма, подталкивая сына к решётке. Остальные последовали за мальчиком – все, кроме Пэна. – У меня, может, и не так много сил, как у тебя, но кое-какие козыри в рукаве у меня ещё есть, – проговорил он, вытаскивая из складок одежды тонкий металлический прут. – Что это? – Железная палочка. Смертельно опасна для фей, – ответил Пэн. Эмма задумалась, не причиняло ли ему боли то, что он держал её в руках. Утреннее небо медленно таяло над Сторибруком, уступая место чужим ночным небесам. Дверь полицейского участка снова распахнулась. На пороге стояли Реджина и Голд. – Генри! – позвала мадам мэр, подбежала к камере и обняла сына. – Я в порядке! Нам нужно бороться! Те феи плохие! – Я не слишком-то удивлён тем, как всё сложилось, – протянул Голд, подходя к Эмме. Он презрительно смерил Пэна взглядом и получил в ответ столь же надменный взгляд. Когда к ним присоединилась Реджина, Эмма почувствовала себя спокойнее – будто бы их общая враждебность к Питеру давала ей силы. – У нас достаточно волшебства, чтобы смахнуть их всех с неба, – проворчала Реджина, закатывая рукава. Её руки потрескивали от магии. Однако Пэн покачал головой. В его глазах застыла жажда крови. – Нет, не магия их победит. Нам нужно сделать кое-что совсем другое, – проговорил он. Губы Питера медленно изогнулись в усмешке. Пусть Эмма и знала, что его сердце очистилось, что он способен любить и чувствовать, она невольно отвела взгляд. Питер Пэн был чудовищем. И, очевидно, теперь он попал в компанию себе под стать. – Так что нам нужно делать? – спросила Эмма. Её сердце пустилось вскачь. Феи подлетали всё ближе, а над Весёлым Роджером завис целый рой. Прогремел первый залп корабельных орудий. Эмма положила ладонь на оконное стекло. Ну и что, что она уступает в мастерстве Реджине, Голду и Пэну? Она компенсирует свою неопытность чистой силой. – Ты ведь читала мою историю в детстве, правда? – проговорил Питер Пэн, и Эмма неловко кивнула. Её дыхание туманило стекло. – Что никогда-никогда нельзя говорить феям? Голд и Реджина ухмыльнулись. Эмма искоса взглянула на Пэна. – Хочешь, чтобы мы прекратили верить? – Всем сердцем, – со смаком ответил Пэн. Феи, наконец, достигли полицейского участка, и Эмма улыбнулась. Уж с таким заданием она справится. – Тогда они оказались не в том месте, – выкрикнула Эмма и с силой ударила по окну ладонями. Прозвучал хлопок, и слепящий белый свет ударил из здания. Пронзительно вопящих фей отшвырнуло прочь.