***
Одна ночь, всего одна ночь на то, чтобы принять решение, которое изменит всю её жизнь. Венди смотрела, как Питер мечется из угла в угол, будто зверь, запертый в клетке, – это бесконечное кружение остановила только просьба сесть. Они находились в комнатушке над магазином провидиц, в которой она теперь жила. Когда они пришли, сёстры распахнули перед Питером объятия, но он замер, будто прирос к земле, не зная, как вести себя, потом пробормотал что-то невнятно, протиснулся мимо, и Венди повела его наверх. Питер бродил от стены к стене, стараясь занять себя, то и дело вертел в руках мелкие вещицы-украшения, пролистывал книги, лишь бы хоть на миг отвлечься от сердца, глухо стучавшего в его груди. Венди знала, как глубоко оно чувствовало, ведь недавно то было её частью. Она могла справиться с этим сердцем, могла разобраться в себе и выразить то, что у неё на душе. Питер же знал страсть, веселье и ярость, но никогда – столь сильные, и теперь ему, похоже, казалось, что он барахтается и тонет. – Почему ты не смотришь на меня? – внезапно спросила Венди, устроившись на краешке кровати. Питер помедлил у окна, тронул сетчатые занавески. – Я не могу… – пробормотал он, мельком взглянул на неё и, отвернувшись, посмотрел вниз на улицу. – Не можешь или не хочешь? – Это важно? – холодно осведомился Питер. Венди прикусила губу. – Питер… Я не знаю, что случится завтра, не знаю, что буду делать через полчаса! Будущее, оно… Как и должно быть, оно неопределённо. – Дело не в этом! Ты понятия не имеешь, что я чувствую прямо сейчас… Это невыносимо, – признался он, задыхаясь. Венди сжала рот в тонкую линию. – Трам-тарарам! Добро пожаловать в мой мир! Можешь сколько угодно меня винить, но я рада, что у тебя, наконец, есть сердце. Может быть, теперь ты даже начнёшь им пользоваться! – она почти прокричала эти слова. Питер, наконец, посмотрел на неё. Его пронзительный горящий взгляд почти пришпилил её к кровати. Венди смогла лишь тихо вскрикнуть, когда Пэн вдруг склонился над ней. – Пользоваться для чего? Для боли? Потому что это всё, что я чувствую! У меня нет ни дома, ни семьи, ни друзей. Если ты уйдёшь, останется только она! – он сжал её плечи, яростно вглядываясь в её глаза. – И теперь ты вырвешь его? – с обвинением и отвращением в голосе потребовала ответа Венди. Пальцы на её плечах сомкнулись сильнее и расслабились. – Какой толк от сердца, которое чувствует так сильно, если тебя рядом нет? – мягко спросил Питер. Она вздохнула, мотнула головой и обхватила его лицо ладонями. – Я отдала тебе сердце не только потому, что хотела, чтобы ты меня любил. Я сделала это, чтобы спасти тебя. Дело не только в нас с тобой, Питер. Всё это для того, чтобы ты смог начать жить заново. Ты можешь начать с начала, можешь хотя бы попробовать, – Венди неотрывно смотрела ему в лицо. Глубокая любовь и сострадание наполнили её, когда Питер покачал головой так, будто для него всё было кончено. – Дело вот в чём. Я знаю лишь, как хотеть, как брать. Я не знаю, что мне делать и как быть дальше. Ты – единственное, что есть постоянного для меня, – искренне проговорил он. Венди не хотелось чувствовать такого воодушевления от этих слов, но ничего не могла с собой поделать. – Мы разберёмся, – прошептала она. Питер вскинул бровь. – Мы? Прежде, чем Венди успела ответить, дверь с грохотом распахнулась, и в комнату ворвалась раскрасневшаяся и тяжело дышащая Тинк. Взглянув на неё, Венди в который раз поняла, что прошло, и вправду, никак не меньше месяца – живот феи заметно округлился. Её беременность протекала явно быстрее человеческой. За спиной Тинк, как грозный страж, возвышался Феликс. При виде Питера он улыбнулся искренней и такой редкой для него улыбкой. – Венди! – вскричала фея и крепко обняла подругу. – Я знала, что ты не сбежала! – Сбежала? – удивилась та. Тинк выпустила её из объятий. На щеках феи играл здоровый румянец, она вся так и светилась. Неудивительно, что Феликс следовал за ней, как мотылёк – за лампой. – После того, как я сбежала со шкатулкой, мы поторопились в город, чтобы предупредить жителей. Мы встретились с Голубой и другими феями, но они прикидывались невинными овечками. Голубая сказала, что вы с Питером отправились в другой мир, и ей поверили, но мы-то с Джоном и Майклом знали, что это всё наглая ложь. Так что случилось? – Ну… Я… – Венди было слишком стыдно, и потому роль рассказчика взял на себя Питер. Пусть сердце и причиняло ему боль, он, похоже, находил удовольствие в том, как пламенели её щёки. К счастью, Тинк лишь ухмылялась, а не смеялась в голос. – Тебе повезло. Ты могла бы застрять в том мире, – в конце концов задумчиво проговорила она, усаживаясь в кресло. – Это даже забавно – я так долго хотела вновь стать частью Двора, но сейчас это желание слабеет с каждым днём. Я была полна решимости снова стать частью мира фей, но это невозможно. Мы слишком разные, – сказала Тинк как будто самой себе, и все присутствующие кивнули. – Как… Как ты? – спросил Питер, и она посмотрела на него с изумлением. – Хорошо… На самом деле мне никогда не было лучше, – ответила фея, положив руку на живот. Взгляд Пэна притянулся туда. Венди не знала, о чём он думал и что чувствовал – его лицо было совершенно бесстрастно. Наконец, Питер вымученно улыбнулся и перевёл взгляд на Феликса. – Ты ведь не собираешься вызывать меня на дуэль, так? Мятеж – это так утомительно. Теперь я знаю, как чувствовал себя Крюк, – пошутил он, однако Феликс был серьёзен. – Тебе нет нужды сомневаться в моей верности. – Но остров, то, над чем мы трудились – всё пропало, – проговорил Питер яростно и печально одновременно. Феликс улыбнулся и поглядел ему в глаза. – Я оставался на острове не ради славы или вознаграждения. Я был там, потому что ты – мой друг. Питер слабо улыбнулся и сжал плечо Феликса. – Тогда ты просто идиот, – благодарно пробормотал он, и тот усмехнулся. – Мне сейчас станет плохо, – встряла Тинк. Венди, растроганная этой сценой, счастливо улыбалась. Однако, когда Питер подал руку фее, помогая ей подняться из кресла, на смену счастью пришёл леденящий страх – Тинк была в опасности и не подозревала об этом. – Ты встречалась с феями после того, как я пропала? С Голубой? – осторожно спросила она. Тинк кивнула и нахмурилась, уловив её неуверенность. Питер задумчиво посмотрел на неё. – Да, с сестрой Астрид. Голубую я видела только издалека. Почему ты спрашиваешь? – Может быть, они ещё не знают. Возможно, ещё есть время, – с надеждой сказала Венди. – Время для чего? – встревожилась Тинк. – Чтобы спастись. Ты слышала, что говорила Люси. Она сказала, что однажды твоя дочь будет править Двором, но, думаю, всё даже серьёзнее. Думаю, она – следующий Истинно Верящий. Голубая ни перед чем не остановится, чтобы заполучить её, – проговорила Венди, сжимая её руки в своих. Воцарилась тишина. Феликс быстро оглянулся, будто ожидая увидеть шпионов, подслушивающих каждое их слово. Питер смотрел на двух подруг со странным пустым выражением лица, однако потом он весь как будто омрачился и отвёл глаза. – Я… Я знала, что что-то не так, но я и подумать не могла… – прошептала Тинк потрясённо, но тут же стряхнула шок. – Нам нужно бежать, мне и Киллиану. – Вы должны! Если она прознает… – Венди встревоженно уставилась на неё. Голубая выискивала детей, исполненных верой, и питалась их жизненными силами. Но что она сотворит с ребёнком, которому суждено занять её место? Тинк сжала зубы, очевидно, думая о том же самом. – Она никогда не прекратит искать нас, искать нашу дочь, – её руки сжались в кулаки, а глаза яростно вспыхнули. – Мы не сдадимся без боя! – Именно так, – со странной улыбкой сказал Питер, достал что-то из-под жилета и подал фее. – Неужели… Это моя палочка? – она моргнула и, не веря своим глазам, протянула подрагивающую руку к зелёной деревянной палочке. Её забрали у Тинк давным-давно, когда Голубая уничтожила её крылья и изгнала из Двора. – Я подумал, что ты захочешь её обратно, – сказал Питер. Фея наконец сжала в пальцах свою, кажется, целую жизнь назад потерянную палочку, и тотчас от неё хлынула волна магии – светло-зелёная и ослепительная. Когда та истаяла, Тинк сквозь слёзы посмотрела на Питера, который выглядел так, будто ему было ужасно неловко от её обожания и восторга. – Ты украл её для меня? – Ты ведь не думала, что я там без дела слонялся? – с лукавинкой спросил он. Все счастливо улыбались. Питер встретился взглядом с Венди, да так и не смог отвести глаз. – Ты забрал что-то ещё? Что ты планируешь? – поинтересовалась она. Юноша наклонился и игриво щёлкнул её по носу. Случались дни, когда тьма, окружавшая Питера, исчезала – так тучи рассеиваются, и выглядывает солнце – и тогда казалось, что в их жизни было только счастье. Вот и сейчас им почудилось, что настал один из таких моментов, однако радость быстро утихала под напором реальности. Им вот-вот предстояло вступить в бой, пусть никто в городе им и не верил. – Что мы можем сделать, чтобы нам поверили? – спросила Венди. Феликс пожал плечами. – А нам какое до них дело? Им же хуже, если не хотят нас слушать. Нам нужно убраться как можно дальше от этого мира, – сказал он, однако Венди знала, что предназначались его слова прежде всего фее. – Склонен с тобой согласиться. Я не в восторге от этого места и его обитателей, – сухо проговорил Питер, игнорируя едкие взгляды, которые на него бросала Венди. – Но если Голубая намерена сотворить то, что я думаю, вскоре не останется ни одного безопасного мира. – Как ты можешь быть так уверен? – спросила Тинк. – Потому что все миры станут Двором Фей. Никто не спасётся. Я потерял Неверлэнд, и у меня остались только люди, находящиеся сейчас в этой комнате. Она вас не получит. Я желаю ей участи худшей, чем смерть, – сказал Питер голосом суровым и резким, не спуская глаз с Венди. У него было почти чистое сердце, он мог любить и сострадать, но жажда обладания в его взгляде была всё той же – и столь же сильной, как и всегда.***
Когда солнце село, а жители Сторибрука разошлись по домам после полного трудов дня, Венди сидела на подоконнике в комнате Майкла. Питер был внизу и разговаривал с провидицами – наедине, как и хотел, – Джон вместе с Тигровой Лилией отправились к Джефферсону обсудить возвращение домой, в Лондон. Всё было куда сложнее, чем купить билет на самолёт – они оказались в другом мире, на другой Земле. – Я останусь, – мягко сказал Майкл. Венди обернулась к нему. – Хочешь жить здесь? – Думаю, да. Я так долго переезжал с места на место, перебирался из одного мира в другой. Теперь я могу остановиться. Я разговаривал об этом с Люси. Она говорит, что найдёт мне место в школе. Венди улыбнулась. – Мистер Дарлинг, учитель. История, да? – И языки, – гордо изрёк Майкл, и они расхохотались. Мужчина наклонился ближе к сестре, и его широкая ухмылка превратилась в нежную улыбку. – Конечно, дело не столько в работе. Я очень привязался к Люси. – Я заметила. Я так рада за вас с Джоном. Думаю, ради Лилии наш ледяной братец отправится хоть на край света. Никогда бы не подумала, что с ним такое произойдёт, – призналась Венди. Майкл склонил голову. – Он всегда был таким. Просто теперь он выражает свои чувства более здоровым путём. Это всё, чего я для него мог желать. И для тебя тоже, – проговорил он. Его сестра наблюдала за ним с полуулыбкой на лице. – Что теперь будешь делать, Венд? – Я думала, примеривалась и так, и эдак, но пока что не определилась. Честно говоря, мне не хочется сглазить, особенно сейчас. Планировать будущее пока преждевременно, ты так не считаешь? Нам по-прежнему нужно разобраться с Голубой, – напомнила она. Майкл вздохнул и облокотился на спинку кресла. – Всегда есть кто-то, с кем нужно разбираться. Жаль, что нас просто не оставляют в покое. Нам это, как всегда, не светит, да и Дарлинги никогда не сдаются. – Верно, – согласилась Венди и потянулась включить свет, однако тут живот у неё свело болью, и она, морщась, откинулась назад. – Ты в порядке? – Да. С тех пор, как я вернулась, у меня не перестаёт болеть живот. Стресс, должно быть, – сказала она, хотя на самом деле понемногу начинала беспокоиться. Венди никогда не испытывала похожей боли или, по крайней мере, не могла этого вспомнить. В её комнате хранилась баночка с обезболивающим. Когда за одной болезненной судорогой последовала другая, она поднялась на ноги, впиваясь пальцами в бока, и улыбнулась, когда брат поцеловал её в лоб. – Надеюсь, скоро тебе станет лучше… А что Питер? К утру его здесь быть не должно, – посерьёзнел Майкл. Венди, уже стоя на пороге, обернулась к нему. – Я знаю, но, думаю, если к нам не прислушаются, он станет последней надеждой этого города. Спокойной ночи, милый, – проговорила она и тихо прикрыла за собой дверь. Боль неуклонно нарастала, её лоб уже покрывали капельки пота. Питер смотрел в окно, когда Венди вошла в комнату. Она со стоном рухнула на постель и свернулась в клубок, а он сел у неё в ногах и встревоженно оглядел её. – Что случилось? – Ничего. Принеси мне баночку из выдвижного ящика, – Венди махнула рукой в сторону комода, стоящего у кровати. Питер насмешливо улыбнулся и сделал так, как она просила. Он выбрал нужное количество таблеток и отдал вместе со стаканом воды. У многих это, должно быть, вызвало бы удивление, однако лишь единицы своими глазами видели, как они ведут себя друг с другом наедине. Даже накануне разрыва те годы, что они прожили рядом друг с другом, делали их очень близкими. – Лучше? – спросил Питер, убирая банку с лекарством. Венди снова застонала и зарылась лицом в подушку, сжимаясь ещё сильнее. – Ты поможешь им, Питер? – спросила она. Юноша склонился над ней и отвёл волосы от её раскрасневшегося лица. – Если я не исчезну отсюда утром, они либо убьют меня, либо снова посадят в ящик. Я бы должен уйти, не оглядываясь, но я знаю, что не смогу этого сделать. Мне нужно, чтобы они помогли мне уничтожить Голубую, но для этого они должны мне верить. Венди улыбнулась и кончиками пальцев погладила его грудь. – Кажется, у меня всё-таки получилось. Питер закатил глаза, а потом схватил её руку и пронзительно посмотрел на неё. – Они мне безразличны… Быть может, мне немного жаль, что всё так скверно получилось с Генри, но что касается остальных… Мне совершенно всё равно, будут они жить или перемрут, как мухи, – все, за исключением нескольких людей. – Вот потому-то они и не верят тебе, Питер. С чего бы им слушать того, кому до них нет никакого дела? – Я лишь отвечаю любезностью на любезность, – фыркнул Питер. Венди прикусила язык, когда новая волна боли прокатилась по ней. Она вцепилась в подушку и выругалась. – Такое чувство, будто огромная рука сжимает все мои внутренности в кулаке, – пожаловалась она. Помедлив, не зная, как ещё её успокоить, Питер погладил её руку, а потом лёг рядом – лицом к лицу. Венди было слишком больно, чтобы возражать, да и его близость приносила какое-то успокоение. – Если я… Если мы одержим победу, – исправился Питер, – что ты будешь делать? Что… Что будет с нами? Венди долгое время, не говоря ни слова, рассматривала его лицо – и заметила и то, как он затаил дыхание, и опасение в его пристальном взгляде. Раньше эти глаза выказывали бы лишь сдерживаемую злость и весёлость, призванные скрыть боль, но сейчас всё изменилось. – Ты готов был пожертвовать моей жизнью ради собственных желаний, и я не могу простить этого, ещё нет. Я не могу быть с тобой, только не сейчас. Я хочу жить так, как мне того хочется, иметь возможность свободно принимать решения. Ты думаешь, что ты мне позволил поступать так, как я считаю нужным, но это неправда. Я знала, что, если убегу, ты придёшь за мной, и для тебя не будет иметь никакого значения, чего хочу я сама. Теперь всё будет по-другому, ты это понимаешь? – Хочешь нормальной жизни? Думаешь, это возможно для кого-то вроде тебя? – тихо возразил Питер, будто и не слышал её слов. Венди показалось, что её ударили. Неужели она, и правда, надеялась, что он попросит прощения за то, что сотворил с ней? Скорее луна запоёт, чем это случится. – Я не говорила «нормальный», я сказала «свободный». Я никогда не смогу жить так, как раньше, потому что это просто невозможно. Я знаю многое, и это изменило меня навсегда. Жить без тебя будет тяжело, – призналась Венди и бледно улыбнулась. – На самом деле я в ужасе. Я даже не могу спать без тебя рядом. Но я должна попытаться. Я должна это сделать ради себя. Ты мне должен дать такую возможность. Питер неотрывно смотрел на неё с тревогой и беспокойством – но, наконец, после всех тех лет уступил. – Если ты этого хочешь… Но не навсегда? Я должен видеть тебя. – Пока я не переменю решение, – по-королевски величаво ответила Венди. Питер сумел изобразить ухмылку. Ей было больно – Венди знала, что принятое решение правильное, но облегчения это не приносило. – Мне нужно найти место для сна, – сказал Питер, и она ощутила, как от этих слов в ней стремительно нарастает паника. Пусть всё уже решено, ей всё равно не хотелось быть далеко от него. – У нас есть время до утра, – проговорила Венди, потянула Питера обратно на кровать и заметила усмешку на его лице. Он манипулировал ей? Или всё-таки нет? Венди не знала, но ей хотелось верить, что ей почудилось. Она положила ладонь ему на грудь и посмотрела ему в глаза. – Ты должен вместе со мной вернуться в Лондон, наш Лондон. Питер зло нахмурился. – Ты хочешь, чтобы мы каждый пошли собственным путём, но заставляешь меня быть рядом? – Предпочитаешь сделать по-другому? – резко спросила Венди. Питер поджал губы и промолчал. – Заставляю… – саркастично протянула она, пытаясь унять раздражение. – Ты и сам прекрасно знаешь, что в Лондоне проклятье, которое лежит на твоём сердце, замрёт и прекратит распространяться. В этом всегда и было всё дело. Какой толк от того, что твоё сердце было очищено, если вскоре оно снова почернеет? Питер вздохнул, глядя в её гневное лицо, а потом уставился в потолок. Венди говорила правду, и он это прекрасно знал. –Я понятия не имею, что мне делать, – сказал он, не глядя на неё. – Почти всю свою жизнь я жил в месте, которого, считай, и не существовало, почти в мыльном пузыре – но оно было моё. Как мне быть сейчас? Жить в городе? Я не выношу, когда мне указывают, что делать, я привык править, а не подчиняться, я жажду власти. Я не могу ничего с собой поделать. Не думаю, что сумею когда-нибудь измениться даже с чистым сердцем. Я попросту не знаю, как быть другим… и мне очень жаль, – прошептал Питер и, наконец, посмотрел на Венди. Она никогда не видела на его лице такого всепоглощающего сожаления. – Мне жаль, что почти позволил тебе погибнуть – более, чем единожды. Я люблю тебя и знаю, что тебя не достоин, но не могу иначе. Ты моя, всегда будешь моей, а я – твой. – Ты меняешься, – сказала Венди. – Ты бы никогда не признал всё это раньше. Но я не твоя, Питер. Я принадлежу только себе… Ты знаешь, что я чувствую к тебе, но моё решение неизменно. Теперь мы чужие друг другу. Извинений было недостаточно и никогда не будет, но эти слова стали началом. Венди гладила Питера по щеке, пока он старался примириться с мыслью, что ему придётся отпустить её. Конечно же, он проиграет, ведь его сердце бьётся только ради неё, но всё же он пытался.***
Той ночью у него снова были кошмары. Питер метался и ворочался в постели, а когда с криком проснулся, Венди рядом не оказалось. Узкая полоса света просачивалась из-под двери в ванную. Питер поднялся и, постучав, позвал её. Ответом ему стал тихий стон. Он замер на миг и распахнул дверь. Венди лежала на полу и дрожала, прижавшись щекой к белой плитке пола. Её пижама насквозь пропиталась потом. Питер упал на колени рядом. –Венди? Венди? Он перевернул её и перед ним оказалось её мертвенно бледное лицо. Глаза Венди испещряли кровеносные сосуды, а уголки рта были выпачканы в чём-то голубом. Она с трудом сосредоточилась на его лице и слабо улыбнулась. – Я… Я думала, что, наконец… наконец, у меня снова начались месячные. Я так радовалась, – призналась Венди, глухо рассмеялась, но её смех тут же превратился во всхлип. – Думаю, тебя отравили! Та еда… Это Голубая, – прорычал Питер сквозь стиснутые зубы. Он помог ей подняться, подвёл к постели и усадил на неё, и лишь тогда заметил записку, лежащую на его половине. Он поднял листок, и они вместе прочитали послание при свете, льющемся из ванной. Тому, кого это касается. К настоящему моменту ты уже знаешь, что Венди Дарлинг больна. Если ты заинтересован в том, чтобы получить противоядие, приходи ко Двору к рассвету, иначе на закате она будет мертва, и смерть её будет не из лёгких. Ты знаешь, что тебе нужно делать. Записка не была подписана, но оба знали, чьих это рук дело. Голубая Фея сделала первый ход, но они этого не поняли, пока не стало почти слишком поздно.