Величайшее притворство (Greatest Pretend)

Девяносто семь лет назад Венди праздновала день своего рождения в тоннеле под разбомбленным Лондоном в компании странных, радостных людей. Спустя много лет она начала задаваться вопросом – а была ли вообще та волшебная ночь или она причудилась ей, Венди? Не потому, что сомневалась – магии вокруг было полным-полно – а потому, что именно тогда она была действительно счастлива. Почти сто лет спустя она вновь столкнулась с чем-то подобным – однако на этот раз происходящее было слишком волшебным для того, чтобы называться реальностью. Всё казалось размытым. Её разум превратился в водоворот из света, музыки и смеха. После того, как Венди схватил Питер, её вырвали из его объятий. Музыка и что-то странное, бежавшее по её венам, смешиваясь с кровью, владело ею. Никогда ещё она не чувствовала себя такой свободной и дикой; все обиды и разочарования исчезли, залитые тем самым опьяняющим веществом, всё ещё пощипывающим язык. Бал фей вовсе не был поминками по погибшему острову – никакого плача, никаких речей. Это была самая настоящая оргия. Венди танцевала и танцевала до тех пор, пока не устала, почти потеряв способность стоять; она двигалась по кругу от партнёра к партнёру, скользя носками туфель по блестящему полу. Её подтолкнули прямо в руки другому танцору – и Венди ни о чём не беспокоилась. Она праздновала разрушение своего дома, своей тюрьмы, и делала это с ухмылкой. Все рациональные мысли исчезли после того, как она схватила бокал, полный воды, и жадно напилась из него. Гламор мерцал вокруг, мешая видеть, обманывая глаза и разум, до тех пор, пока Венди не ощутила, что больше одета не как жительница холодного Сторибрука – теперь она подметала пол подолом белого платья, блистающего драгоценными камнями. В её волосы были вплетены нити жемчуга и перья. Она выглядела почти как невеста. Питер… Имя хлестнуло её, словно крик утопающего; ей казалось, будто кто-то за ней наблюдает подобно разъярённому ястребу – но потом она крутанулась, разворачиваясь, и он исчез из поля зрения Венди. Некая потаённая часть её сознания понимала, что произошло нечто кошмарное, что-то такое, чего её разум не может выносить долго. Как и в Неверлэнде, время здесь шло неправильно, но там оно, по крайней мере, было стабильно одинаковым. Здесь же оно напоминало бешеного зайца, то прыгающего, то ползущего – Венди понятия не имела, день сейчас или ночь. Как только она дотанцевала до края площадки, кто-то схватил её, оторвав от прочих танцоров. Пара сердитых зелёных глаз уставилась на неё с выражением, которое Венди попыталась максимально объективно оценить. – Ты ела здешнюю еду, не так ли? – Питер! – выкрикнула она, мечтательно улыбаясь. Венди чувствовала себя пьяной – однако это опьянение было не из тех, что ей приходилось испытывать за свою жизнь. Азарт и наслаждение, необходимость которых разрывала душу, смешивались, рождая нечто куда более плотское. Венди смотрела на Питера, проводя рукой по его груди и медленно опуская пальцы к пряжке его ремня. Губы её изгибались в усмешке. – Люди не должны быть здесь, ты не должна быть здесь. Держу пари, Голубая хотела, чтобы так и случилось, – он ухватил Венди за запястье, тяжело дыша, и та улыбнулась шире. – Ты же хотел, чтобы я осталась на ночь, – выдохнула она и прижалась к Питеру. Отчего она не должна этого делать?.. Отчего ей следует оттолкнуть его и потребовать, чтобы ей показали путь домой? Все эти мысли были лишь слабыми отголосками, эхом, неслышно проносящимся сквозь её разум. Венди хотела его и знала, что и он хочет её. Питер вздохнул; его дыхание опалило лицо Венди. Он наклонился, будто в нерешительности – и вдруг резко, будто коршуном налетев, поцеловал её в лоб и подхватил на руки. Он практически вынес её из зала – и потеря музыки, вида фей, а, главное, волшебных яств стала для Венди едва ли не физическим ударом. Но постепенно, шаг за шагом, это безумие уходило, и она сосредоточилась на Питере с жадным, обжигающим желанием. Обернув ноги вокруг его талии и обвив руками шею, она лихорадочно целовала его лицо, прижималась горячими губами к его рту – но вдруг Питер выпустил её, и Венди упала на кровать. Они были в той самой спальне, где Венди просыпалась ранее. Питер стоял и смотрел на неё сверху вниз, пытаясь успокоить своё дыхание – до тех пор, пока Венди, приподнявшаяся на коленях, не схватила его пояс и не притянула к себе так, что его ноги ударились о кровать. – Скучал по мне? – Да ты же знаешь, что да… Венди, ты вообще понимаешь, что на тебе чары? Венди равнодушно проигнорировала этот выпад. Она наклонилась, касаясь губами его рта и подбородка, и Питер тяжело задышал, сжимая кулаки. Те, кто без сердца, всегда поддаются нужде чувствовать хоть что-нибудь – а сексуальное удовлетворение есть самый простой путь. Всё длится лишь секунды, однако в эти секунды бессердечные ощущают прилив истинного наслаждения. Питер называл это слабостью, но сейчас он колебался. Когда Венди скользнула губами по уголку его губ, Питер зарычал и толкнул её обратно на кровать. Волосы рассыпались локонами вокруг её головы. Венди смотрела, как, взобравшись к ней, он вытягивается рядом, заключив её в объятия. Лёжа спиной к нему, Венди повернула голову, почувствовав проблеск разочарования. – Ты будешь спать, – сказал Питер твёрдо, и Венди заныла. Это выглядело жалко, и в здравом уме она ни за что не стала бы себя так вести – ей было бы стыдно. Однако сейчас она извивалась и стонала, тёрлась об него своим телом. Питер сделал резкий вдох, когда её рука змеёй поползла между ними. Его одолевала страсть, и Венди чувствовала это – однако, как ни старалась, не могла расстегнуть его ремень. Питер застонал, отталкивая её ладонь, потянул её и схватил обе её руки – так, что они оказались в ловушке между её бёдер. Венди скулила, зарывшись лицом в подушку и, когда она начала тереться об него спиной, заставляя Питера ругаться, он, не вытерпев, прижался губами к её голому плечу, и, не сдержавшись, укусил его. Венди понятия не имела, сколько времени всё это длилось, но, когда она наконец погрузилась в сон, Питер, лежащий на её спине, в облегчении откинулся в сторону. Она не знала, спал ли он в ту ночь, но, когда она проснулась с чувством голода и желанием снова попробовать еду фей, Питер притянул её обратно к себе, и Венди заснула вновь, слишком усталая для того, чтобы спорить.

***

Проснувшись на следующее утро, Венди обнаружила, что её джинсы и свитер небрежной кучей свалены на стуле, и её наготу прикрывают лишь нижняя кружевная рубашка и чуть старомодные панталоны. Должно быть, она сбросила одежду ночью. Венди перевернулась на бок. Питер дремал подле неё. Это был столь привычный вид, что на мгновение ей показалось, что она вновь вернулась в Неверлэнд. Питер никогда не спал спокойно. Венди потянулась, чтобы убрать волосы, упавшие ему на лоб, и заметила, как тяжело тот был нахмурен. Она знала ужасные воспоминания и образы, которые отравляли его сны, но ей вдруг показалось, что сейчас его преследовали иные кошмары. Быть может, о потере острова? Или о её потере?.. Венди вдруг поймала себя на странном ощущении. Оно не походило на похмелье, она не чувствовала себя одурманенной или больной – напротив, полной сил. Однако в сердце этого ощущения жила неутолимая жажда. Венди хотелось вновь вкусить того потрясающего плода. Питер вздрогнул, поглощённый своим кошмаром. Венди села, попыталась выбраться из постели – но тут же что-то схватило её и дёрнуло назад. – Я знаю, чего ты хочешь. Хватит, – устало сказал Питер. Венди было открыла рот, чтобы возразить, но он приложил палец к её губам. – Съешь ещё хоть кусочек и больше не сможешь отсюда уйти. Эта еда не предназначена для людей. Ты будешь есть и есть, пока не растаешь без следа. Она как наркотик. Ты ведь прекрасно знаешь, как опасно есть пищу фей, не так ли? – Я была голодна, – ответила Венди. Понемногу её охватывал стыд. Она и думать забыла о последствиях. – Больше ни крошки. Даже воду не пей. События предыдущей ночи вихрем кружились в её голове. Она пыталась разобраться в этой мешанине, но тщетно – они были как обрывки сна. Одно Венди помнила живо – какой возбуждённой себя чувствовала, как сильно хотела Питера, и как упорно тот раз за разом давал ей отпор. – Ты позаботился обо мне, – проговорила она, и Питер вскинул бровь. – Почему ты так удивлена? – У тебя нет сердца. Не думала, что тебе будет до меня дело, – сказала Венди. Она поднялась с постели и принялась одеваться. Питер сел следом. Вздохнув, он провёл рукой по волосам. Когда Венди опустилась на край кровати, чтобы обуться, Пэн сел рядом, и она посмотрела на него, сдерживая слёзы. – Ты не можешь здесь остаться, Венди, – мягко проговорил он, и та зло тряхнула головой. – Но ты можешь, да? Должно быть, еда не может навредить тебе, потому что ты не совсем человек, – слова звучали язвительно, но Питер лишь смотрел на неё пристальным пустым взглядом. – Ты права, не человек. Даже когда я был ребёнком, она нисколько не вредила мне, – объяснил он, не отводя глаз от стены напротив. – С тех пор, как я здесь оказался, я начал вспоминать прошлое. Я помню тебя. Венди сглотнула. Ей совсем не нравился его взгляд. – Что ты помнишь? – Ты оставила меня. Ты спала со мной, а потом оставила, даже не попрощавшись. Из-за того, что ты ушла, я играл на флейте и заставил себя забыть. Я забыл и тебя, и Голубую, и всё остальное тоже. Я никогда в жизни не чувствовал такой боли… – сказал Питер и вдруг криво улыбнулся. – Вот почему я не хочу возвращать сердце. Оно – лишь помеха. – Я для тебя помеха? Вот, значит, что я такое? Должно быть, так и есть, – Венди отвернулась, ощущая ужасную, мучительную горечь, и вздрогнула, когда он взял её за руку. – Ты – нет, но кое-кто – да, – прошептал Пэн, наклоняясь ближе к ней. – Я остаюсь здесь не для того, чтобы причинить тебе боль, и не потому что я виню тебя в случившемся. Я могу подобраться к Голубой, только если я при Дворе. Но у меня ничего не выйдет, пока и ты здесь. Как только Голубой не станет, я заполню пустоту, которую она оставит… и ты будешь в безопасности. Разве ты не видишь? Этот бал был посланием. Она может причинить тебе вред, даже особенно не стараясь. – А как же ты? Она ведь знает, что ты хочешь её смерти. Она может убить тебя. Питер покачал головой. – У неё было предостаточно возможностей. Нет, Голубая уверена, что непобедима… – в глубоком раздумье проговорил он. Венди неотрывно смотрела на их переплетённые пальцы. Внезапно её пронзила острая боль, глаза защипало. – Мне кажется, что это последний раз, когда я вижу тебя, – пробормотала она. Слёзы тихо катились по её лицу. Склонив голову, Питер внимательно взглянул на неё. – Если я выиграю – нет. – Тут нечего выигрывать, Питер! – резко возразила Венди. Она была в ярости, страдала и совершенно запуталась, однако под всем этим хаосом притаилась жажда, которую Венди едва могла держать в узде. Питер был кругом прав – ей нужно было уходить, но как же больно было оставлять его. Он предпочёл ей остров, наблюдал, как она падает с корабля и тонет, но глубоко-глубоко внутри она всегда знала, что так однажды и случится. Беда Питера состояла в том, что он считал, что сумеет заполучить и остров, и Венди – и вот лишился обоих. Боль предательства вновь ожгла Венди. Она больше ни мгновения не могла смотреть в его лицо. Венди распахнула дверь и выбежала наружу. Питер следовал за ней по пятам. Однако, приблизившись к блюду, на котором лежали налитые солнцем бархатистые персики, девушка замешкалась, и жажда вмиг затмила разум. Её рука метнулась вперёд, но Пэн схватил её в охапку и оттащил прочь, не обращая ни малейшего внимания на проклятья и попытки вырваться. Он прижал её к стене – тяжело дышащую, наполовину обезумевшую – и открыл другую дверь. За ней оказался монастырь, и Венди поняла, что он намеренно привёл её туда. Перебарывая губительную жажду, она сосредоточилась на лице Питера, и тут к ней пришла простая мысль – это был конец. – Если ты снова выбираешь власть, то мне это больше не нужно, – проговорила Венди, гордо вскинув подбородок, и положила ладонь на грудь, разом указывая и на сердце, и на старый напёрсток, висевший на шее. Ей показалось, что на мгновение в глазах Питера отразилась мука, но то было лишь мимолётное отражение утреннего света. – Я не хочу его. – Ты просто трус, – выплюнула Венди. Моргнув, Пэн расхохотался. – Скажи-ка, насколько тебе больно прямо сейчас? Ты в агонии и хочешь, чтобы я чувствовал то же? – ДА! – выкрикнула Венди и оттолкнула его. – Вот чего ты боишься! Боишься хоть раз в жизни почувствовать по-настоящему! – Нет, – тихо ответил Питер, покачав головой. Его плечи опустились, а глаза взглянули на неё проницательно и остро. – Ты думаешь, я вдруг стану хорошим человеком? Думаешь, стану любить тебя так, как ты заслуживаешь? – Да, Питер, – Венди подошла ближе, пристально всматриваясь в его свирепые глаза. – Я чувствую твоё сердце. В нём тьма, но и столько возможностей для чего-то большего – для добра, – с искренним чувством проговорила она. Питер снова расхохотался. Не отсмеявшись, он постучал себя по виску. – А что насчёт этого? Считаешь, новенькое чистенькое сердце отменит сотни лет зла, что я творил? Эта гниль укоренилась во мне так, что не отмыться. Это я, вот кто я есть, и я не добрый, хоть с чистым сердцем, хоть без. Зачем тратить его на меня? Венди во все глаза уставилась на него. Она ясно различала во взгляде Пэна откровенное недоумение. Отчего-то она вдруг ощутила странную лёгкость. Он задал вопрос, который Венди уже долгое время задавала сама себе. Какой толк от чистого сердца, если ты по-прежнему творишь зло? Она сама принимала участие в похищении и попытке убийства Генри Миллса, и у неё не было проклятого сердца в качестве оправдания. – Ты прав, – проговорила Венди со слабой улыбкой. Питер удивлённо вскинул голову. – Никто не поймёт тебя так, как я. Мы – те, кто мы есть… Но это не значит, что мы не можем измениться, Питер. Я не могу остаться здесь, но ты можешь пойти со мной. Так или иначе, это сердце принадлежит тебе. Забери его и идём со мной или скажи «прощай». Слёзы снова заблестели в глазах Венди. Питер покачал головой. – Я не могу. Я не хочу, чтобы ты уходила, – он стиснул её руку и крепко прижал её к себе. Венди уткнулась лицом ему в грудь, слушая неторопливый ровный стук его сердца. В это мгновение она сжала в кулаке миниатюрную золотую песчинку и пожелала, не заботясь больше, какова будет цена. Пусть Питер чувствует всем своим сердцем! Ослепительная золотая вспышка заставила Питера и Венди зажмуриться и отшатнуться друг от друга. Как только свет, на миг разорвавший грудь юноши, исчез, он сумел разлепить веки и увидел, как Венди, бледная, как полотно, оседает наземь. – Нет! – выкрикнул он, падая на колени. Она едва дышала. Питер торопливо поднял девушку на руки и кинулся к двери, ведущей в Сторибрук. Ворвавшись в другой мир, с размаху пробороздив землю каблуками, он остановился. Перед ним на прогалине толпились люди. С воинственными кличами они бросились на него.