Величайшее притворство (Greatest Pretend)

Двор Фей был замком, огромным, протяжённым во все стороны поместьем; Венди думалось, что ему не существует ни конца, ни края – и если принять на веру то, что он являлся неким магическим клеем между мирами, это так и было. Как только Венди осталась в одиночестве, она тут же схватила напёрсток и направилась за ним туда, где находился Питер. Напёрсток горячо раскалился в её руках, и тут же это ощущение ослабело – как если бы Питер избегал её. Она шла и шла, бежала по лестницам то вверх, то вниз, перегибалась через парапеты балконов и в конце концов совершенно потерялась. – Фантастика, – простонала Венди и устало привалилась к дверному косяку. За окном зияло тёмное пространство, наполненное звёздами – но она уже нашла выход в гигантскую пещеру. Большая лестница, высеченная из белого камня, вела к причудливой гавани, где канал поглощал зависшее в воздухе водяное завихрение, вполне способное вместить в себя лодку с одним гребцом. Толстые стены тянулись всё вверх и вверх, пока не растворялись в полумраке. Около дверного проёма росли виноградные лозы – Венди сорвала несколько виноградин и с жадностью сунула в рот. Тут она увидела множество вспыхивающих огоньков – зелёных, розовых и жёлтых, крошечных фей, которых, как ей казалось, становилось всё больше и больше. Голубая сказала, что намечается бал и, судя по всему, феи прибывали и прибывали на торжество. Чувствуя себя совсем незащищённой, Венди бросилась вниз и спряталась под лестницей. Как только феи появлялись, сразу же раздавались щелчки, и гостьи увеличивались, сияя похожими на стрекозиные крыльями, после чего их встречали скромно одетые монахини и вели во дворец. Хотя жизнь давно выжгла из Венди всю детскость и детские же радости, она не могла не позволить себе чуточку удовольствия, разглядывая прелестные платья гостий и их светящиеся крылья. Она знала из рассказов Тинк, что большая часть этого красивого флёра – всего лишь гламор, но, тем не менее, некоторые феи в нём не нуждались. Они от природы были такими. И вот, как только начала играть музыка, и последняя из фей ушла в сопровождении монахини-проводницы, Венди поднялась на ноги. Венди была голодна, страшно хотела пить и вообще – потерялась. Да, она могла попросить помощи, но ей не хотелось её просить, ей был нужен один и только один человек. Венди сжала напёрсток в ладони; тот пульсировал, будто Питер подбирался ближе, но затем бросался прочь. – Вот никогда не считала тебя трусом, – сказала она в воздух и тут же услышала отчётливое фырканье где-то сверху. Венди подняла голову к балкону, но там никого не оказалось. Она чуть расслабила кулак с зажатым в нём напёрстком и вздохнула. – Не в настроении я для игр, Питер. – Значит, нас таких двое. Венди резко обернулась. Питер стоял позади, прислонившись к стене. Его тень покорно лежала на ступенях и тянулась почти до самых ног Венди. Вместо привычного зелёного одеяния на Пэне красовались белая рубашка, жилет, коричневые штаны и чёрные ботинки, на сгибе локтя тяжёлыми складками висел пёстрый, богато украшенный плащ с красным подбоем. Это был наряд Крысолова. Она лишь единожды видела его. Питер называл его своим охотничьим нарядом. Заткнув за пояс флейту, он спустился вниз. Венди хотелось кинуться навстречу, обвить его шею руками, но что-то остановило её. Питер был бледен, его глаза испещряли красные сосуды, но в остальном он выглядел здоровым. Что сбивало с толку, так это выражение его взгляда – или, вернее, совершенное его отсутствие. Он казался пустым – ни гнев, ни печаль, ни жестокая радость, ни счастье не трогали его. Эти зелёные глаза были как два драгоценных изумруда – красивые, но холодные. – Что с тобой случилось? – выдохнула Венди, остановившись перед юношей. Тот поднял голову, и ей почудилась вспышка боли в его взгляде, однако тут же он бесстрастно пожал плечами. – Ничего. Всё, – рот Питер изобразил самодовольную ухмылку. Он вздохнул. – Что ты здесь делаешь, Венди? – Что я здесь делаю? А ты сам как думаешь?! – воскликнула она и мёртвой хваткой вцепилась в плащ, уговаривая себя не подходить ближе. Питер замер, но не пошевелился. Венди пристально глядела ему в лицо, внутренне поражаясь, насколько одно то, что она смотрит на него, само его присутствие глубоко действует на неё. Она так долго жила рядом с Питером Пэном, что разлука ощущалась так, будто вдруг исчезла её часть. Венди могла пережить это, однако сейчас она, наконец, ощутила себя целой. Питер мотнул головой, скривил рот, но в глазах его не отразилась ярость. – Ты должна уйти. Ты попусту тратишь время. – Что?! – Венди дёрнула ткань к себе, вырвала плащ из его рук и швырнула на мощёный пол. – Я пришла сюда, зная, что ты выбрал остров. Ты предпочёл не меня, а власть, и всё же я здесь! Питер расхохотался – ужасный пустой смех разлетелся под сводами, и его повторило эхо. – Ты такая преданная, уж это я признаю. О, Венди, все те годы, что ты провела со мной, только взгляни, как они извратили тебя, какой послушной сделали. Ты как собака, возвращающаяся к выпоровшему её хозяину. Звук пощёчины разорвал воздух, и Питер отшатнулся, невольно прижимая ладонь к бледной щеке, на которой уже проступало красное пятно. – Никогда! Я знаю, что ты говоришь это мне только затем, чтобы сделать больно, чтобы я ушла, но тем хуже для тебя! Я уйду так или иначе. Не заблуждайся – я не вернусь к тебе после того, что случилось. Хватит! Если ты хочешь быть со мной, хочешь снова жить вместе, ты изменишь всё, сам приложишь усилие и последуешь за мной, оставив это позади. Питер потёр лицо. Его глаза выдавали боль. – Начать заново? Уйти с тобой в Сторибрук? – Или в Лондон, – Венди дышала тяжело и торопливо, её грудь быстро поднималась и опускалась. Она хотела домой. Венди пыталась приструнить себя, заставить себя успокоиться, но не могла. Её сердце билось, точно молот. Ей хотелось уйти, не оглядываясь, найти ту дверь в Сторибрук и больше не возвращаться, в то время как иная её часть ничего так не желала, как схватить Питера и силой утащить его из этого места. – Какая разница, где я нахожусь? У меня нет дома. Неверлэнд погиб, – прошептал юноша и уселся на ступени. Весь вид его кричал о поражении, голос звучал глухо и пусто. Поколебавшись мгновение, Венди устроилась бок о бок с ним. У Питера не было сердца, но, наверно, он ощущал смерть острова острее всех. Должно быть, для него это было всё равно что вновь потерять сердце. – Да… Но, думаю, Неверлэнд может вернуться. Птица Нет ведь феникс. Она снова родится из пепла и праха. – Он не вернётся, не таким, каким он был когда-то. У меня больше нет той власти… – Питер провёл ладонью по лицу, после чего повернулся к Венди. – Ты должна оставить меня, уйти. Я разрушил твою жизнь, ты сама знаешь об этом, и теперь ты можешь оставить меня. У меня больше нет сердца, я больше не могу любить, а, значит, я, наконец, могу отпустить тебя. Кто бы подумал, что я скажу что-то подобное? – Венди едва услышала этот тихий вопрос и тотчас вздрогнула – до того пусто тот звучал. – Ты любишь меня – даже без сердца. Когда я стояла на доске, море бушевало, а небо, кажется, разрывалось от молний. Это всё был ты. Наверно, иногда ты можешь чувствовать душой. Забери своё сердце, Питер, – проговорила она и положила ладонь на грудь, зная, что сердце сумеет вернуть жизнь в глаза Питера. Однако он покачал головой. – Нет, я больше не хочу ничего чувствовать. Чувства – это слабость. В любом случае оно мне больше не понадобится. У Голубой есть план, – с горькой издёвкой сказал Питер. Венди нахмурилась. – Ты теперь с ней заодно? После всего, что она совершила? Она рассказала мне об этом мире, о его важности, но я… – Она рассказала тебе правду, – оборвал её Питер. – Мне всегда говорили, что я призван спасти волшебство, и я считал, что это значит спасти Неверлэнд, но всё оказалось неизмеримо больше. Голубая хочет помириться, – его слова источали сарказм. Венди придвинулась ближе и тихо спросила: – Ты ведь не доверяешь ей, да? Что она замышляет? – Ты никогда не задумывалась, почему именно Сторибрук? Почему Земля? Из всех миров здесь сила веры крепче всего. Здесь мы – истории. Представь это место полным магии. Вообрази веру, которая появится в результате… – Питер на секунду смолк, с жадностью вглядываясь вдаль. – Голубая набирает силы, а, значит, следующий Истинно Верящий совсем близко, скорее всего, вот-вот появится на свет, – в это мгновение Венди испытала прозрение и внезапно поняла, кто это нерождённое дитя, однако постаралась сохранить бесстрастное выражение лица, лишь придвинулась ближе. – Голубая привязала свою душу к моему сердцу, а потом и к сердцу Генри. Каждый раз, когда зачинается новый Истинно Верящий, она становится могущественнее. Это поддерживает Двор Фей и в итоге всю вселенную. Она держала меня в Неверлэнде, где я не взрослел, и именно поэтому ей удалось прожить так долго, вот почему она ещё не мертва, – сухо закончил Питер. Венди кивнула, гадая, почему он не убил давнего врага при первой же возможности. – Если Голубая умрёт, волшебство может начать таять… Если кто-нибудь не займёт её места, – задумчиво сказала она. – Но это нечестно. Она ускользает, несмотря на все свои злодеяния. Она должна заплатить за всё. – И что ты предлагаешь? – будто шутя поинтересовался Питер, однако в его взгляде промелькнуло нечто такое лукавое и жестокое, что Венди резко втянула воздух. – Ты ведь что-то планируешь, так?! Я знала, что ты не принял бы её сторону всерьёз, – воскликнула она взволнованно и любопытно, однако один его взгляд без следа рассеял те чувства. – Я бы и сам мог создать узы с Истинно Верящим. И не просто с сердцем, но соединить с ним саму душу, навсегда. Именно это хочет Голубая, но её место могу занять я. Я бы мог вернуть былую власть, создать новый Неверлэнд, – Питер обхватил её лицо ладонями. – Ты и я. Венди пристально глядела на него, воображая этот кошмар, притворяющийся мечтой. Бессердечный Питер, жаждущий власти? Ей был не нужен Неверлэнд – хоть новый, хоть старый. Она не хотела веками вести войну и шпионить за врагами. Довольно. – Это твоё решение, не моё. Я не хочу в этом участвовать, – твёрдо проговорила Венди и поднялась на ноги. Питер тут же вскочил и схватил её за руку. – Я могу избавиться от неё! – Может быть, и можешь, я надеюсь, что это так, но не ты властитель этого места, Питер. – Как ты можешь быть так уверена? – он отпустил ладонь Венди и разочарованно посмотрел на неё. – Потому что мне сказали провидицы. Я знаю, кто следующий, и приложу все силы, чтобы она находилась в безопасности, пока не придёт время. Тебя предали, Питер, как и Генри, но я не совершу эту ошибку. Ты можешь мне помочь, можешь принять решение совершить что-то хорошее, а можешь остаться здесь и вступить в очередную борьбу за власть. Ты проиграл, Питер. Пришло время признать это и жить дальше. Сказав это, Венди побрела прочь, сдерживая слёзы, но Питер развернул её, дёрнул к себе и заключил в объятия. Она так долго боролась, чтобы не сдаться, чтобы не быть слабой, что теперь, когда он зарылся лицом в её волосы и, обнимая, прижимал к себе, ей вдруг показалось, что её сердце растаяло и напитало каждую частичку её тела. – Я люблю тебя, я так люблю тебя, – шептала она ему на ухо, и руки вокруг неё сомкнулись крепче. – Я не хочу, чтобы мы стали врагами. Пожалуйста, пойдём со мной домой, Питер, – умоляла Венди. В конце концов Питер поднял голову и пристально посмотрел на неё. Она наблюдала, как растёт искра тепла, вспыхнувшая в его глазах, пока, наконец, Питер не глядел на неё с яростной и всепоглощающей любовью. – Ты мне не враг. Ты – всё, что у меня есть, единственное, что имеет смысл… Но я должен увидеть всё до конца, – серьёзно сказал он. Венди мимолётно задумалась, что он имеет в виду. Питер придвинулся ближе, вжался бёдрами, и она задышала чаще. Мазнул губами по щеке и проговорил в уголок её губ: – Останься этой ночью. Потанцуй со мной. Останься. – Ты пропустил мой день рождения, – пробормотала Венди. Отчего-то голова казалась странно лёгкой, а мысли будто бы заволокло туманом. Звёзды закружились в хороводе, и Венди подумала, уж не заколдовали ли её, однако вскоре беспокойство исчезло под натиском музыки, смеха и опьяняющего прикосновения его губ.