Величайшее притворство (Greatest Pretend)

Прежде острова, прежде русалок и Потерянных Мальчиков, прежде, чем Питер коснулся этого мира, Источник Вечной Юности впадал в море и клубами пара поднимался в облака – для того, чтобы дождём вновь пролиться на землю. Огненная Птица не знала клетки. Она, словно вода источника, менялась и перерождалась в своём извечном цикле. Ничто не должно было стать найденным или использованным, ведь бессмертие жило лишь в людских грёзах. Но случилось так, что один маленький мальчик всё изменил. Создание Неверлэнда стало началом конца. В минуту, когда пролилась и впиталась в землю первая кровь, принадлежащая взрослым, Венди Дарлинг собрала ту воду, что осталась в умирающем источнике, и прокралась с ней через джунгли. Любой, кто увидел бы Венди, принял бы её за призрак, тут же поглощённый густыми тенями. Питер научил подругу всему, что знал, и она могла ускользнуть незамеченной так же легко, как он. Грэг и Тамара лежали, распростёршись на развороченной земле, хранящей следы недавней схватки. Из спины женщины торчала стрела. Венди презрительно усмехнулась. Каким же трусом нужно быть, чтобы убить, ударив в спину? Она не могла претендовать на чувствительность, да и наивности в Венди не осталось – но столь бессмысленная и неблагородная смерть была ей омерзительна. – Оставили гнить, как животных, – пробормотала она, качая головой. – Даже хуже... Венди посмотрела на склянку с водой в собственных руках, и опустила её. Вода была бесполезна – ничто не способно вернуть с того света. Питер и Феликс часто говорили о двух мертвецах у её ног как об идиотах, понятия не имеющих, на кого они работают. И хотя Питер заставил её братьев обманывать Грэга и Тамару, Венди понимала: даже Майкл и Джон смотрели бы с пренебрежением на этих несчастных. Она взглянула на мёртвых, чувствуя горячую, испепеляющую жалость. – Ты тут что, плакать наладилась, а? – голос Питера раздался где-то за её спиной. Венди напряглась, но не обернулась. – Кто плачет? Никто не будет оплакивать эти несчастные души, – возразила она, когда Пэн вышел вперёд и встал так, что тела оказались между ними. Он больше не был одет как Потерянный – теперь Питер был облачён в свой обычный наряд. Король Неверлэнда радостно улыбался – Генри уже на острове, и годы ожидания позади. – Почему ты жалеешь тех, кого даже не знаешь? – Почему? Как я тебе объясню? Зачем бросать слова на ветер, пытаясь объяснить? Даже с сердцем ты этого не постигнешь, – тихо сказала девушка. Пэн закатил глаза, когда она указала вниз. – Неважно, что ты о них думаешь, неважно, что они делали, они в любом случае не заслуживали такой смерти. Ты и других собираешься убить? Брови Питера взлетели, и он ухмыльнулся совершенно безумно. – Убить их? Что в том весёлого? Они же только прибыли! Я ждал этих людей веками, Венди. О нет, я буду играть и развлекаться с ними до самого, самого конца. На его губах змеилась восторженная улыбка, так и не достигшая, однако, глаз. – Питер, твоей магии осталось совсем немного, и ты не всегда можешь её использовать, пусть даже думаешь, что это не так. Почти все те взрослые – маги, – предупредила Венди как можно мягче, отводя взгляд от ужасного вида у своих ног, и шагнула к юноше. Тот изогнул бровь, беззаботно глядя на неё. – Я знаю о своих возможностях. Кроме того, как я уже говорил, они те, кого я ждал веками. Неужели ты думаешь, что я не предпринял некоторые превентивные меры? И ты лучше, чем кто бы то ни было, знаешь, что мне не нужна магия, чтобы добиться успеха. Он постучал пальцем по виску, и Венди почувствовала, как её охватывает холод. Питер будет играть их разумами, играть на их любви так же уверенно, как на ярости и одиночестве Грэга и Тамары. Эти взрослые станут струнами в его руках. – Я не должна была брать твоё сердце, – прошептала она, и Пэн склонил голову набок, дотронувшись до её щеки. – Это был нехитрый план. Пока оно бьётся, они могут делать со мной всё, что угодно, и я продолжу жить. И однажды, когда Сердце Истинно Верящего окажется здесь, – он указал на свою грудь, – этот старый кусок падали мне больше не будет нужен. – Оно исцелялось, – пробормотала Венди, чувствуя себя маленькой девочкой. Она будто разговаривала со стеной – Питер лишь фыркал и ухмылялся в ответ на её глупые человеческие чувства. Но несмотря на всё это, она понимала: хранить его сердце при себе – единственный способ привести свой план в исполнение. Она просто должна быть сильной, и тогда испытание будет пройдено. Венди обвила его шею руками, крепко обнимая, прежде чем Пэн мягко отстранил её. – Мы так не играем. Сейчас ты должна держаться от меня подальше, пока ты мне не понадобишься. Мне не нужно, чтобы они увидели тебя даже мельком. Пусть сердце и хранилось теперь у Венди, Питер говорил со знакомыми собственническими нотками в голосе. Ей было интересно, что за чувства пульсировали в нём сейчас. Он заботился о ней? Любил? Возможно ли это для того, кто совершенно бессердечен? Или, может быть, уместно было бы спросить – а любит ли она жестокого мальчишку, стоявшего перед ней? Может ли? Он коротко поцеловал её, прежде чем кивком приказать уйти. Венди краем глаза успела увидеть, как Питер волнообразно проводит ладонью над мертвецами – и их тела исчезают, будто бы никогда и не существовали.

***

Тростник, росший у маленького пирса, пригибался и волновался на ветру. Медленно поднимая и опуская весло, Венди плыла на лодке через озеро, что отделяло её пещеру от остальной части острова. Весь берег залива заполонил мор-шиповник. Он стал лишь гуще и выше с тех пор, как взрослые ступили на берега Неверлэнда. Питер был смертельно серьёзен, когда говорил, что никто не сумеет к ней пробиться. Теперь яд не мог причинить Венди никакого вреда, однако она всё равно двигалась осторожно и рубила гибкие колючие лозы мечом. Мор-шиповник принёс ей столько горя, что сам его вид был ей ненавистен. – Ты ведь знаешь, что он только пуще вытянется, – усмехнулся кто-то. Девушка вскинула голову и увидела Тинк, стоящую у входа в пещеру. С того дня, как фея вернулась на остров, минуло двадцать восемь лет, но Венди до сих пор ловила себя на том, что ищет какие-то признаки изменений. Тинк не постарела ни на день, но стоило ей позволить гламору исчезнуть, как становились видны и запавшие щёки, и тусклые глаза – следствие постепенного затухания магии. Фея умирала, однако впервые в жизни отчаянно хотела выжить – и не ради мести. – Ты видела их? Взрослых. Не знаю, почему я их так зову – я в три раза старше многих из них, – проговорила Венди, сбиваясь на пустяковые рассуждения, и та улыбнулась и присела на лестницу. Тинк вздохнула, помолчала немного, а когда заговорила вновь, её слова были выверенными и осторожными. – Я встретилась с Реджиной… и оставила её в живых. Я так долго хотела заставить её заплатить, но сейчас всё изменилось. Месть кажется… мелочной. Она просто хочет защитить своего сына… Я была такой эгоисткой, – безрадостно улыбнулась она, бессмысленно поглаживая ладонью живот. Венди показалось, что извечная угрюмость подруги, которая нависала над ней, как грозовое облако, на мгновение отступила. Она никогда в жизни не испытывала такой жажды крови, как Тинк, но могла представить, какую пустоту оставляет отказ от неё. Должно быть, это как след от тяжёлого камня, который способно сгладить лишь время. – Ты встретилась с ним? – с нажимом спросила Венди. Глаза феи вспыхнули, а уголок губ приподнялся. – Мой капитан, – тихо протянула она. Её взгляд стал рассеянным, рука вновь обняла живот, и девушка подавила постыдную, застарелую зависть. Положение Тинк было ужасно – её жизнь зависела от Неверлэнда так же, как и жизнь Питера. Пожелал бы Крюк помогать своим новым друзьям с тем же рвением, если бы знал, в какой ситуации оставил свою прежнюю любовницу? – Ты ему не расскажешь? – снова спросила Венди. Она и раньше задавала этот вопрос, но каждый раз получала один и тот же ответ. – Этот мост уже сожжён. Мы пошли каждый своей дорогой и расстались хорошо, – откликнулась фея словно бы отрепетированной фразой, что не укрылось от внимания Венди. Очевидно, между феей и капитаном произошло многое – и Тинк готова была рассказать отнюдь не обо всём. Правда состояла в том, что она любила Крюка, и любовь эта не потускнела с десятилетиями. – Но ты ведь любишь его… Взгляд Тинк метнулся к девушке, и она мгновенно помрачнела. – Иногда этого недостаточно. Особенно, когда ты для него не на первом месте. Понимаешь? Никогда не соглашайся на меньшее. Венди бледно улыбнулась, опёрлась о стену, увитую мор-шиповником, и стала отщипывать сочащиеся чёрным шипы. – На чьей ты сейчас стороне? – Стороне? Я никогда не была ни на чьей стороне – только на своей собственной. Тебе бы стоило задуматься о том же. – Однажды так и было – когда я сбежала. Тогда я спасала лишь себя, но всё меняется, когда опасности подвергаются те, кого ты любишь, – Венди поднесла кончик пальца к чернильному острию шипа и многозначительно взглянула на подругу. Фея поняла, что гладит живот, и выпрямилась, опустив руки. – Да… Я прикрою тебя. Однако мы обе знаем, что сейчас для меня важнее всего. Я хочу выжить и покинуть остров. – Я знаю. Я тоже этого хочу и сделаю всё, что в моих силах, чтобы помочь тебе, – девушка притянула Тинк в объятия и тут заметила Феликса, стоящего на противоположном берегу. Она улыбнулась и помахала рукой. Потерянный и не шевельнулся. – Пришёл твой тайный обожатель, – пошутила она. Тинк застонала и отстранилась. Когда-то Венди с изумлением узнала, что Феликс, мужественный, но часто жестокий Феликс, безмолвно влюблён в фею. Для Питера это не было новостью. Он находил влюблённость своего помощника невероятно забавной. – Он принёс мне пыльцу, – вздохнув, пояснила Тинк. – Знаешь, он ведь сразу понял, в каком я положении. – Понять не могу, как этот глупый долговязый мальчишка понял всё раньше меня! – усмехнулась Венди, провожая фею к лодке. Мгновение та смотрела на неё, обдумывая свои слова, а потом пожала плечами. – Ты удивишься, но когда-то он был женат. – ЧТО? – вскрикнула девушка, и тут же шлёпнула ладонью по губам. Тинк усмехнулась и обернулась к Феликсу. Он не мог слышать их разговор, но всё равно смотрел с подозрением. – Да, он полон сюрпризов. – Поверить не могу. Питер никогда мне не рассказывал! – Он, скорее всего, забыл – как забывает всё, что его не волнует… – фея снова вздохнула и тяжело уставилась на Венди. – Если встретишь Киллиана, обещай, что не скажешь ему ни слова. – Обещаю, – твёрдо ответила девушка и склонила голову набок, наблюдая, как подруга усаживается в лодку. – Наполовину человек, наполовину фея… Как думаешь, он будет похож на Питера? – Я, чёрт возьми, надеюсь, что нет, – проговорила Тинк и разом посерьёзнела. – Позаботься о себе, Венди… И помни, если всё полетит к чертям, и ты увидишь шанс спастись, воспользуйся им. – Я попытаюсь.

***

Эмма Свон находилась на «Весёлом Роджере». В Неверлэнде. С капитаном Крюком и Румпельштильцхеном. Время от времени она садилась и позволяла правде захлестнуть себя с головой. Пусть Эмма знала, что происходящее реально, иногда было трудно принять его. Её жизнь была словно мечта ребёнка, наделённого причудливым воображением. И всё же размышления о странностях были куда предпочтительнее раздирающих изнутри паники и горя, что поднимались, когда Эмма думала о сыне или Ниле. Генри до сих пор был в лапах Пэна – ради чего, она до сих пор не знала, – а Нил… – Мы едва спаслись, – медленно проговорила Реджина. Румпель лишь посмотрел на неё, полуприкрыв глаза. Как и Эмма, он держался лишь усилием воли. Их всех поднимало и гнало вперёд только желание спасти Генри. Однако иногда женщина чувствовала в ноздрях резкий запах пороха, слышала в ушах грохот выстрела и ощущала в своих ладонях выскальзывающие пальцы Нила, когда он падал в портал. И вспоминала своё последнее признание. Она сказала, что любит его, и теперь он мёртв. – Вернись на землю, – мягко сказал Крюк, и Эмма быстро моргнула. – Прости. Что мы сейчас делаем? Следуя карте, которую ей дал усмехающийся паршивец, они дошли до лагеря, однако это оказался лишь обман. Пэн просто хотел показать им, насколько они бессильны на его острове. Они бродили в темноте, и Эмма не знала, сумеют ли они отыскать в ней Генри. – Как ты уже, должно быть, поняла, прямое нападение на Пэна и его шайку бессмысленно и опрометчиво. Не думаю, что он хочет убить нас – он уже мог сделать это. Он хочет играть, а мы – его игрушки. Сам Пэн едва ли шевелит и пальцем. Его выбор оружия куда более коварный. Он использует это и это, – пират прикоснулся к своему виску и груди. – Пэн, может, и выглядит, как мальчишка, но он стар. И он играет надеждами и страхами, как демон. – И что в итоге? Как победить кого-то вроде него? – вскинув руки, простонала Эмма. Она владела волшебством, однако оно не подчинялось ей. Тем не менее Эмма понимала одно: она должна вернуть Генри любыми способами, и потому необходимо спрятать страхи и тревоги так глубоко, чтобы даже она сама не могла найти их. Её мать придвинулась ближе, и Эмма прижалась к ней, прежде чем спохватиться и выпрямиться. – Отомстить, – тихо ответил Румпель. Он заговорил впервые с тех пор, как они вернулись на корабль. – Он забрал того, кого мы любим, и мы сделаем с ним то же. – Забрать того, кого он любит? – усмехнулась Реджина. Крюк резко вдохнул и стиснул зубы. Он поражённо взглянул на Румпеля и покачал головой. – Предлагаешь обмен? Это дурной тон. – У него мой внук. Здесь не может быть речи о манерах. Какие бы сентиментальные представления об этой девочке ни жили в твоей голове, забудь о них, – выплюнул маг. Лицо пирата словно окаменело, а глаза разгорелись, как угли. Эмма озадаченно переводила взгляд с одного мужчины на другого. До сих пор между ними царило пусть и шаткое, но пока что непрерванное перемирие. – Кого любит Питер Пэн? Кого нам нужно забрать? Крюк вздохнул и неохотно ответил: – Венди Дарлинг.