Чудовища из Бриксвилла

      Королевство Винтер раскинуло свои владения на юге — там, где вечное солнце, непрекращающееся лето, где тихие улицы утопали в зелени, а на бесконечных полях и лужайках распускались яркие цветы. Чистые реки омывали песчаные берега, люди улыбались и не отказывали друг другу в помощи. Здесь не было ни голода, ни нищеты, ни болезней. Божественный край, благословляющий своего короля и юную принцессу.       Никто не хотел думать о том, что за жизнь царила там — за высокой каменной стеной, огораживающей Винтер от остального мира. Никто не обращал внимания на лучников, каждый день зорко наблюдающих за происходящим извне из высоких смотровых башен. Никто не покидал лишний раз королевство, боясь заразиться зверствующей в близлежащих краях лихорадкой и нарваться на разбойников. И никто не хотел впускать в свой уютный мир чужаков, собственноручно закидывая камнями наглецов, посмевших прийти просить о помощи к воротам королевства.       И старый седой король Рихард I полностью одобрял поведение своего народа. Он тоже не хотел раскрывать ворота крепости, боясь впустить вместе с чужим народом смуту, ненависть и болезни. Давно прошли те времена, когда король кидался смело в любую битву. Сейчас он хотел лишь покоя, да найти достойного жениха для дочери, что сможет править королевством и уважать прежнего правителя.       Вот только происходящее за стенами королевства заставляло Рихарда волноваться всё сильнее. Каждый день из тёмного Бриксвилльского леса выходили не то люди, не то звери. Они нападали на стражников, пытались забраться на стены крепости, то и дело раздирали в клочья обозы с торговцами. И сколько бы в них не стреляли, сколько бы не отрубали головы, монстры продолжали нападать на королевство Винтер, ломая зубы, но не отступая.       Рихард тяжело вздохнул и с трудом поднялся из глубокого кожаного кресла. Аккуратно сложив белый лист, исписанный круглым ровным почерком, убрал его в карман камзола и подошёл к окну. Там, на лужайке, раскинувшейся перед замком, резвилась его единственная любимая дочь. Вэнди была той нитью, что связывала его со столь рано умершей женой. И хоть она мало походила на его горячо любимую Анну, но в повадках и поведении дочери нет да нет, но проскальзывали знакомые до боли черты. И Рихард был обязан её защитить, пусть даже ценой собственной жизни.

***

      За что, за что, моя любовь,       За что меня сгубила ты?       Неужто не припомнишь вновь       Того, кого забыла ты?       Напевая знакомую с детства песню, Вэнди сидела на белоснежной лавочке в тени высокого яблоневого дерева. Свисающие с веток красно-жёлтые плоды ароматно пахли и так и просились в протянутую ладонь, но девушке было не до них. Белокурая нимфа плела венок из одуванчиков, разложив цветы на коленях и любовно заплетая их в причудливую вязь.       Купил гранатовую брошь,       Браслета два для рук твоих.       Таких браслетов не найдёшь       Ты на руках подруг твоих.       Из серебра купил ножи,       Позолотил их заново.       У самой знатной госпожи       Такого нет приданого.       Водрузив венок на собственную голову, Вэнди спрыгнула со скамьи и, приподняв подол нежно-голубого шёлкового платья, побежала по высокой траве, улыбаясь от ощущения того, как нежные стебли ласкали босые ступни.       Тебе прислал я слуг своих       В твоём дому прислуживать.       В зелёный шелк одел я их,       И в галуны, и в кружево,       Чтоб на руках тебя несли       Они порой ненастною,       Чтоб не коснулась ты земли       Подошвою атласною.       Тихое пение срывалось с губ, тая в небесной вышине. Вэнди лежала посреди лужайки, широко раскинув руки и прикрыв пушистые ресницы. Она уже представляла, как наденет вечером прекрасное платье и как будет любоваться ей отец во время ужина. А затем они станцуют под звуки лютни, невесомо кружась над полом и улыбаясь друг другу.       Пусть ты глуха к моим мольбам,       Мучительница милая,       Твоим зелёным рукавам       Послушен до могилы я.*       — Принцесса, я вас ищу по всему дому!       Вэнди лениво привстала на локтях и прищурилась, наблюдая за спешившей к ней навстречу гувернанткой. Пожилая рыжеволосая женщина в строгом коричневом платье заменила ей и мать, и подруг, и учителей. Миссис Колейн всегда была рядом и заботилась о Вэнди как о собственной дочери, которой у неё никогда не было. И принцесса плохо представляла, что с ней станет, если любимая миссис однажды исчезнет из её жизни.       — Зачем сидите на солнцепёке? Загар не пойдёт на пользу вашей коже! — сетовала Колейн, пытаясь прикрыть девушку элегантным тканевым зонтом.       — Скажи мне, Айла, — обратилась к женщине Вэнди, — каков мир на самом деле?       Задумавшись, Колейн коротко выдохнула и села рядом с принцессой, продолжая удерживать зонт над её головой.       Гувернантка хорошо знала, как прекрасна её воспитанница. Этот хрупкий цветок, распустившийся под южным солнцем, был надёжно спрятан до поры до времени от посторонних глаз. Старый король знал, что красота его дочери способна свести с ума многих мужчин. Высокая и стройная, с длинными белокурыми локонами, Вэнди двигалась плавно, говорила тихо, а смотреть умела так, что сердце останавливалось, чтобы через мгновение забиться пуще прежнего.       Молочно-белая кожа, не поддающаяся загару, была покрыта тёмными точками родинок. Особенно сильно ими была зацелована шея, на которой вилась тонкая серебряная цепочка с кулоном матери. На безымянном пальчике блестело кольцо, подаренное отцом на пятнадцатый день рождения. Тонкое, почти незаметное взгляду, оно было дорого Вэнди, и принцесса его никогда не снимала.       А лицо её… О, как слагал в своих стихах придворный поэт Кёнсу, «лицо принцессы было слеплено ангелом. Губы её словно нежный розовый бутон. Глаза сияют как драгоценные бриллианты. А эти острия ресниц… Ах! Они словно острые стрелы способны пронзать человеческие сердца!» И король, и принцесса улыбались подобным сравнениям, а бедный поэт продолжал тайно вздыхать по своей Музе благородных кровей, лелея в сердце заранее обречённую на провал любовь.       — Мир такой, каким вы хотите его видеть! — наконец ответила Колейн.       — Нет, Айла! — нахмурилась девушка. — Я хочу узнать настоящий мир, который находится за стенами Винтера. Я сижу здесь, как птичка в клетке, на протяжении двадцати лет! И что вы, что отец только и кормите меня обещаниями. Ах, Вэнди, подожди ещё чуть-чуть и мы устроим пышный бал в твою честь. Ах, малышка, совсем скоро мы найдём тебе самого лучшего жениха на всём юге. Потерпи совсем капельку и мы отправимся в кругосветное путешествие. Я устала жить обещаниями. Я хочу на волю, Айла!       — Девочка моя, — Колейн коснулась гладкой щеки и устало улыбнулась, — иногда птичку держат взаперти не потому, что не хотят отпускать. Многие птички столь слабы, что свобода их погубит!       — Но я же не слабая, — обиделась Вэнди, устраивая свою голову на коленях гувернантки и затихая.

***

      Единственным мрачным зданием на территории королевства Винтер по праву можно было считать тюремную башню, в которой содержался один-единственный пленник. Бён Бэкхён — этот получеловек, получудовище, был преступником не только перед людьми, но и перед Богом. О нём слагали легенды. Им пугали непослушных детей. Его проклинали и ненавидели.       И всё это пытался внушить своему королю тщедушный советник, бережно перелистывающий на ходу досье Бёна. Они пересекали тюремный двор под защитой охраны, неотступно шагающей следом и успешно делающей вид, что им нет дела до конфиденциального разговора.       — Оливер, ну что ты мне суёшь эти бумажки? — не выдержав, заорал Рихард. — Я получше тебя знаю историю этого парня!       А история Бён Бэкхёна действительно заслуживала внимания. Если отбросить в сторону многочисленные сплетни и выросшую на их благодатной почве ложь и оставить сухие факты, то получалось следующее.       Семья Бён считалась нищей и ютилась в одной из лачуг на окраине королевства, впоследствии захваченного Винтером. Бэкхён был старшим ребёнком в семье. Ему было шесть, когда отца убили в пьяной драке и мать осталась одна с сыном и тремя дочерьми. Не зная, как прокормить семью, она приняла предложение местного сумасшедшего по имени Джузеппе. Сам он гордо величал себя непонятным званием «алхимик» и за возможность ставить опыты над малышом обещал выплачивать его семье пять золотых в месяц, что и выполнял с успехом на протяжении долгих лет.       Через два года королевство оказалось захвачено Винтером и тогда Джузеппе вместе с подросшим Бэком ушёл в Бриксвилльский лес, где поселился в одной из полуразвалившихся лачуг.       Новый правитель лихо отстраивал с нуля своё королевство, огораживая его от мрачного леса надёжной стеной. И защищённые жители постепенно оттаивали, проникаясь теплом по отношению друг к другу. От прежней злости и ненависти не осталось и следа. Люди не знали нужды, и жизнь перестала казаться кошмарной.       Прошло ещё десять лет, прежде чем в одну из вылазок в лес, где король в сопровождении свиты любил охотиться, они набрели на избушку алхимика. Увидев невиданные устройства и аппараты, клетки с неизвестными ужасными зверями, Рихард разгневался и приказал казнить Джузеппе. Толпа радостно бушевала, когда на главной площади Винтера алхимику отрубили голову. А его ученик и помощник Бён Бэкхён, которого благоразумно посадили под стражу, разорвав в клочья десятерых стражников, выбрался на волю и совершил покушение на жизнь короля. Его тогда чудом удалось поймать и заточить в тюремную башню. Родная мать и сёстры отреклись от него, поклявшись на крови, что разрывают с ним все семейные узы. С тех пор Бэкхён был заточён в темнице, а его семья спокойно жила в достатке, пряча под половицей мешочек с золотыми, полученными от Джузеппе. Экономная мать уже решила, что потратит эту сумму на свадьбу старшей дочери, за которой уже полгода ухаживал королевский лакей Минсок — крайне выгодная партия для бывших бедняков.       И вот сейчас Оливер, десять лет назад уговаривающий казнить Бэкхёна, едва ли не падал в ноги своему королю, умоляя воздержаться от безумной затеи. И Рихард едва удержался, чтобы не спустить надоедливого советника с крутой винтовой лестницы.       — Открывайте, — властно приказал стражнику король, сложив руки за спиной.       Тучный тюремный надзиратель промокнул потный лоб грязным платком и покрутил в толстых пальцах связку с ключами. С трудом отыскав нужный, отпер тяжёлую бронированную дверь и отошёл в сторону.       Рихард смело шагнул вперёд и осмотрелся. Каменные стены, изъеденные временем, были покрыты паутиной. Дышалось с трудом — накалившийся воздух пропитался пылью, а сквозь крохотное окошко под потолком жадно проталкивало свои лучи ненасытное южное солнце.       Сам пленник сидел на полу. Его ноги были надёжно запечатаны в неподъёмные кандалы, а правая рука накрепко прикована к стене. Бэкхён оставался неподвижным — его голова была опущена на тяжело вздымающуюся грудь, а розовые волосы склеились от пота. Рихард знал, что под правым глазом пленника спрятаны татуировки — две крохотных чёрных звезды, чуть отличающихся по размеру. Сам парень оказался босым, а из одежды на нём была лишь серая тюремная роба.       — Чем обязан, король? — нагло поинтересовался Бэкхён, лениво подняв голову и прищурив правый глаз.       Рихард молчал, с интересом рассматривая это худое хрупкое тело, в котором таилось столько неизведанной мощи и силы, что захватывало дух. Даже сейчас этот пленник вёл себя расслабленно, не тушуясь перед драгоценным королём и не заискивая в лживой улыбке. И Рихард понимал, что не зря не пошёл на поводу у Оливера, уговаривающего казнить строптивого слугу Дьявола. О, Бён несомненно был приспешником Нечистого, потому что таких людей, как он, не бывает.       — Ты мне нужен, — гордо вздёрнув бородатый подбородок, припечатал король.       Бэкхён чуть удивлённо приподнял брови и хрипло засмеялся, выталкивая смех из груди словно попавшую в горло косточку. Рихард никак не отреагировал на столь удивительное проявление чувств и, вытащив из кармана письмо, протянул его пленнику. Закончив смеяться, Бён тряхнул листом, ловко его разворачивая, и поднёс к глазам.       «Дорогой брат! Смутные времена настают и я спешу предупредить тебя об опасности! До меня дошли слухи, что преступники из Бриксвилла объединяются и готовят нападение на Винтер. Их очень много, и по слухам они заключили договор с тёмной силой.       Берегись, брат, и береги юную дочь. Ты же знаешь, что разбойники не знают пощады и горе тому, кто попадёт в их руки.       Поэтому я прошу тебя о благоразумии. Отправь Вэнди в наш дом. Я встречу её и приму, как родную дочь. Я позабочусь о ней, пока ты будешь защищать своё государство. Не забывай, что двери замка Брасс всегда для тебя открыты.

С любовью, твоя Виктория!»

      — И что с того? Я буду только рад, если от Винтера останутся тлеющие головёшки, да груда костей его жителей, — насмешливо заявил Бэкхён, отбросив в сторону письмо.       — Ты меня не понял, дерзкий мальчишка! — прошипел Рихард, незаметно сжав кулаки за спиной. — То, что я скажу, не просьба, а приказ! Ты обязан сопроводить мою дочь до замка Брасс, и после этого я отпущу тебя на все четыре стороны!       — А если я скажу «нет»?       — Тогда я казню тебя сей же час!       — Сделайте милость, государь!       Зашипев от злости, Рихард принялся нервно ходить по темнице, словно это суматошное движение позволяло ему собрать мысли воедино.       — Пойми, Вэнди — единственное дорогое, что у меня осталось. Я должен позаботиться о ней и потому не могу отпустить в столь опасное путешествие с одной лишь охраной. Ты прожил в Бриксвилле десять лет. Ты знаешь этот лес, как свои пять пальцев! Ты невероятно силён и ловок. Ты зверь в обличии человека! Тем более на следующей неделе состоится ярмарка. Объездная дорога оживится, патруль будет увеличен в три раза. Вам всего лишь и будет нужно, что проехать по границе леса. А там до Брасса рукой подать! Ну же, Бён Бэкхён, помоги мне и моей дочери!       — Ой-ой, как трогательно. Сейчас расплачусь! — паясничал пленник, промокая рукавом несуществующие слёзы. — Вот только никакая свобода мне не будет нужна, если я сунусь в Бриксвилл. Десять лет назад там уже царила тьма. О том, что происходит сейчас, я стараюсь не задумываться. И поверьте, уж лучше мне сгинуть здесь, чем сунуться в логово Дьявола на земле.       — Что я вижу? Неужели Бён Бэкхён трусит? Или десять лет заключения сломали тот стальной стержень, что прятался внутри тебя? — прищурился Рихард.       — Знаете что, благоуважаемый король, катитесь вы куда подальше вместе со своими приказами! Я провёл взаперти десять лет и проведу ещё больше, но не пойду на поводу у вас и вашей семейки! Проблемы ваши, дочь ваша, вот вы и думайте, как с ними справиться. А сейчас покиньте мою темницу. Я слишком отвык от долгих светских бесед.       Голова вновь опустилась на мерно вздымающуюся грудь, а розовые волосы занавесили белоснежное лицо. Оливер развёл руками, словно заявлял — мол, а я о чём говорил? Но Рихард был не из тех, кто так просто сдаётся. Иначе достиг бы он того, что имел сейчас?       — Если ты не станешь охранником моей дочери, то я прикажу казнить всю твою семью!       Бэкхён не вздрогнул и даже не открыл глаза. Он продолжал сидеть неподвижно и ровно дышал, словно только что сказанное было произнесено на незнакомом ему языке. Но когда Рихард стиснул зубы, чтобы не произнести вслух слова проклятия и не расписаться в собственном бессилии, пленник вяло пошевелился и звякнул цепями.       — Для начала снимите с меня эту сбрую.       — Я расцениваю это как согласие? — оживился король.       — Быстрее! — рыкнул Бэкхён.       Один из стражников, трясясь всем телом, снял с заключённого кандалы и тут же с криком оказался отброшен в ближайшую стену. Бэкхён же, молниеносно вырвав у него нож, скрутил охнувшего Рихарда и приставил острое лезвие к морщинистому горлу.       — Отойдите назад! — приказал король, когда охрана выхватила из ножен мечи.       — Полная свобода и мешок золотых, — вкрадчиво потребовал Бён, легко царапая покрывшуюся мурашками кожу.       — Хоть два, — прохрипел король, с трудом сглатывая.       — А с семьёй моей можете делать, что угодно, — усмехнулся парень, отбросив под ноги звякнувший нож.

***

      Из-за разыгравшейся вьюги уже который день жители королевства не могли покинуть свои дома. Они прятались в своих жилищах, кутались в тёплые шали, просиживая всё время у дышащих жаром каминов. Изредка подходили к заледенелому окну, пытаясь понять, до сих пор ли царит на улице непогода или небо прояснилось, но лишь заслышав шум ветра, тут же благоразумно уходили поближе к огню.       Дети, уставшие сидеть взаперти, то и дело рвались на улицу, но родители зорко следили за тем, чтобы они не переступали порог.       — Но почему? — извечно канючила малышня, мечтая поваляться в снегу и как следует порезвиться.       — Надо переждать тёмное время, иначе злая ведьма заберёт вас в своё царство, — шептали матери своим детям, молясь ночами, чтобы гнев её утих как можно скорее. ______________________________________________________________________ *С.Маршак, перевод старинной английской песни «Greensleeves»