Я верну твоё сердце к жизни

Карин постепенно обживалась в новом доме. Честно говоря, девушке тут совершенно было не по нраву, всё казалось каким-то чужим, холодным, тусклым, мрачным. Она пыталась всячески убедить саму себя, что жилище должно нравиться, в первую очередь, её отцу, а не ей, что тут можно поменять обстановку, коли приложить, так сказать, женскую руку, добавить приятные мелочи, но всё равно не удавалось чувствовать себя в данном доме уютно. Не её это место было, как бы девушка не старалась привыкнуть. Когда отец был рядом, Карин старалась улыбаться, быть весёлой и общительной, а по ночам и в моменты одиночества, стоило Иссину отлучиться по делам, она впадала в апатию и уныние, погружаясь в свои размышления, терзая саму себя воспоминаниями. Господин Куросаки прекрасно видел, что дочь ведёт себя совершенно неестественно, но старался не показывать ей своей осведомлённости, подмечая то и дело малейшие изменения в её поведении, анализировал слова и действия, пытаясь понять причину столь разительных перемен. Та женщина, что подрабатывала в доме господина Куросаки, более не приходила, поскольку Иссин сказал ей, что более не нуждается в её услугах. Зачем, когда по дому всеми делами теперь занималась Карин, помощь которой вовсе не требовалась. И ладно бы у них отношения были хорошие, но терпеть ругань и склоки между женщинами господин Куросаки не собирался, особенно учитывая тот факт, что Карин и так странно себя вела, не хватало её ещё изводить кому-либо. Естественно, весьма привлекательную молодую особу не могли не заметить жители города, а распространившиеся слухи о том, что она приходится дочерью снискавшему довольно быстро себе славу прекрасного лекаря господину Куросаки, усилили к ней интерес представителей мужского пола. Многие мужчины пытались ухаживать за черноокой красавицей, то и дело надеялись через её отца как-то добиться встреч, но все их попытки были тщетны, Карин оставалась холодна и глуха ко всем проявлениям внимания, общаясь с окружающими постольку-поскольку, а порой даже откровенно огрызалась, когда мужчины переходили грань её терпения. Иссин первое время как-то пытался намекнуть дочери, что неплохо бы ей куда-либо сходить, чтобы развеяться, пообщаться с мужчинами, найти подруг, но девушка то и дело отнекивалась, выискивая весьма надуманные оправдания, а когда отец попытался быть более настойчивым, Карин откровенно стала огрызаться, заявляя, что не собирается идти на поводу чьего-то мнения, коли что-то не устраивает, так она вообще уйдёт, чтобы не портить ему жизнь своим присутствием, дабы не порочить его имя тем, что у него такая плохая дочь, так что господин Куросаки быстро отказался от данной затеи. Карин стала весьма раздражительной по причине того, что каждый едва ли не своим святым долгом считал дать ей совет, будто надлежит девушке поскорее найти жениха, выскочить замуж, родить детишек. Сперва черноокая красавица терпела, но затем стала открыто заявлять, что не намерена терпеть в свой адрес всякую пустую болтовню. И ей было глубоко наплевать, что кого-то грубыми речами она обидит. Карин без обиняков заявляла любому, кто пытался хотя бы намекнуть на подобное, что нечего кому попало совать нос не в свои дела, это её жизнь, а не их, она сама будет решать, когда и за кого ей выйти замуж, рожать или нет детей, в каком количестве. Пожелает, так вообще останется одна до конца своих дней. На все слова о том, что так нельзя, нужно обязательно делать так, как ей говорят, девушка заявляла, что никому ничего не должна, так что со своими обязательствами и мнением по данному вопросу они могут идти туда, где вечная темнота. Какое-то время Иссину то и дело жаловались, что его дочь несносна и груба, ведёт себя неподобающе, но вскоре ему всё это осточертело. В итоге господин Куросаки заявил «доброжелателям», которыми являлись в основном женщины, желающие пристроить своих сыновей, удачно женив, или те, кто желал, чтобы весьма красивая и завидная девушка поскорее вышла замуж, чтобы их доченькам не составляла конкуренцию, а также просто дамочки, которые вечно лезут ко всем подряд с никому ненужными советами, что со своей дочерью он разберётся сам, а они пусть идут подальше, пока он не принял меры, что вряд ли будут для них лицеприятными. – Ты чего такая расстроенная? – поинтересовался однажды за ужином у дочери Иссин, хотя и без этого догадывался о причинах. – Так, неудачный поход в магазин, – пробормотала Карин. Господин Куросаки с сочувствием взглянул на дочь, но ничего не сказал. И без этого понятно, что к девушке явно вновь привязался один тип, который последние три с лишним недели не даёт ей проходу. Мужчина решил, что при первой же возможности поговорит с этим наглецом по душам, не позволит мучить свою девочку. Раз Карин не желает иметь с этим человеком ничего общего, даже разговаривать, так пусть не смеет ей досаждать, иначе пожалеет. – Папа, а у тебя есть кто-либо на примете? – поинтересовалась черноокая красавица. Иссин с недоумением воззрился на дочь. Такого вопроса он от неё точно не ожидал, особенно сейчас. – Милая… – Нет, не подумай ничего такого, – сказала Карин, перебив отца на полуслове. – Конечно, маму никто не заменит, не сравнится и приблизительно, но хочу, чтобы ты знал, что я не стану каким-либо образом мешать тебе в личной жизни. Я ведь хочу, чтобы ты был счастлив, папа. Не будешь же ты со мною до конца дней носиться, словно курица с яйцом. – Девочка моя, – ласково протянул Иссин, улыбнувшись дочери, – как я могу думать о себе, когда проблемы у тебя? Сперва хочу увидеть твоё счастье, а там уж я и сам буду рад. Ты для меня важнее всего. – У меня нет проблем, папа, – пробурчала девушка. – Не обманывай меня. Не хочешь говорить, так я и не заставляю, но не лги мне. Несколько минут отец и дочь ужинали в тишине, каждый думал о чём-то там своём, но вскоре господин Куросаки, вздохнув, проговорил: – Ладно, вот ответ на твой вопрос. Есть одна женщина, которая мне интересна. Она не замужем, разведена уж лет пять как, есть сын. Не скажу, что мы с нею так часто общаемся, видимся изредка, в основном она заходит за тем или иным советом, бывает, встречаемся в магазинах, на улице. Ну, чуть больше, нежели просто знакомые, но ничего сверхъестественного. Она довольно приятная дама. – Пригласи её как-нибудь, – произнесла девушка. – Я приготовлю торт, а сама куда-либо уйду на время, чтобы не мешать. – Карин, нельзя так, – сказал Иссин. – Нужно сперва узнать о том, хочет ли она пообщаться ближе, показать, что я настроен серьёзно… – И? – Так, ребёнок, – строгим тоном изрёк господин Куросаки, – прекращай меня злить, жуй, а затем марш в свою комнату. Знающая очень стала. – Папа… – Я что сказал? Ещё слово в таком духе, заставлю мне всю правду выложить о твоём прошлом. Карин, надувшись, словно маленький ребёнок, которого якобы ни за что отчитали, принялась за еду, в то время как её отец с несколько грустной улыбкой взирал на дочь. Да, несколько раз господин Куросаки пытался вывести девушку на разговор, разузнать о том, как ей жилось последние годы с момента их расставания, как добралась она сюда, но в итоге получил лишь изрядную порцию для размышлений. Карин, то ли оказываясь, так сказать, застигнутой врасплох, то ли будучи погружённой в свои размышления в определённый момент, то ли ещё по какой причине, стоило отцу завести разговор на данную тему, основательно путалась, если можно так выразиться в данном случае, в показаниях. Возможно, стороннему наблюдателю ничего странного в рассказах девушки и не почудится, но Иссина так просто было не провести. Черноокая красавица рассказывала почти однотипно о том, как она жила в том небольшом городке, работая в гостинице, как проходило её общение с жителями, всё такое прочее, но откровенно терялась при расспросах относительно последующих моментов. То Карин заявляла, будто узнала о том, что отец жив, из газеты, то якобы услышала о неком лекаре от кого-то из прохожих на улице, а затем и узнала имя, то, вроде как, кто-то из путников, остановившихся в гостинице, сказал, что в таком-то городе появился прекрасный лекарь. Но и это ведь не всё, Карин во время своих рассказов постоянно терялась в количестве спутников. Сперва девушка заявляла отцу, что она отправилась на его поиски с теми путниками, которые и прибыли в её городок, остановившись в гостинице. Только вот Иссин не стал у неё допытываться, почему они вдруг решили воротиться обратно, отвезти девушку, когда изначально их путь лежал в противоположную сторону. Собственно говоря, господин Куросаки вообще старался не мешать рассказам дочери, лишь время от времени вновь спрашивал о её прошлом, сопоставляя факты и делая выводы. То Карин рассказывала, что присоединилась к каравану, следующему в данный город, но не могла ничего отцу пояснить относительно того, кто был рядом, как эти люди выглядели, откуда и зачем ехали. Конечно, девушка и не обязана была никого расспрашивать из путников, как и ей никто не должен был отвечать, но всё же весьма странно выглядит тот факт, что брюнетка не могла вспомнить даже примерное количество своих якобы спутников, сколько там было женщин. Она даже экипажи не смогла подсчитать, говоря, что было три или четыре. Повозка ведь не платок, в карман не спрячешь. Да и весьма странно смотрелось размытое объяснение, что Карин подошла к первым попавшимся людям, собирающимся в путь, попросив взять их с собой, ничего о них не разузнав предварительно, а те без проблем и согласились. При всём этом, когда Карин забывалась временами, погрузившись в воспоминания, она то и дело упоминала о своём пути таким образом, что невольно у любого слушателя возникло бы ощущение, что никакой толпы рядом и не было, девушка следовала в сопровождении одного, максимум двух человек. Об этом говорит и тот факт, что черноокая красавица приехала верхом на лошади, в седельной сумке были сменные вещи, походное одеяло, продукты. Ни о каком путешествии в экипаже и речи быть не могло. Да, конечно, можно сказать, что Карин взяла свой небольшой скарб, только вот не было на деле в сумке вещей, что носит девушка каждый день, а лишь необходимое в пути. И опять же, возвращаясь к теме сопровождающих молодую девушку, Карин в своей речи частенько упоминала в рассказах моменты таким образом, что казалось, будто она либо действительно с кем-то в паре путешествовала, либо этот кто-то то и дело был с нею рядом. При этом Карин старалась не упоминать в деталях своё путешествие, то и дело запиналась, словно опасалась проговориться о том, что хотела оставить в секрете. Иссин не был совсем уж полным дураком, чтобы его можно было так легко обвести вокруг пальца. Он прекрасно знал дочь, видел, когда она пытается увиливать от ответа, откровенно лжёт, хотя окружающие ничего подобного не заметят. У господина Куросаки не было никаких сомнений в том, что кардинальные перемены с его любимой дочерью произошли вовсе не после того злополучного происшествия на ранчо, не разлука повлияла, а именно нечто, что случилось в момент путешествия Карин сюда, в этот город, когда она шла на поиски отца. Первые сомнения у Иссина зародились ещё в тот вечер, когда он впервые увидел Карин после нескольких лет вынужденной разлуки, но тогда поведение дочери мужчина мог бы списать на усталость и волнение. Затем же он рассказал ей одну историю, наблюдая за поведением девушки, кое о чём беседовал впоследствии, после чего убедился, что Карин не просто так погрузилась в себя, старается умолчать о многом, пытается выдать придуманные истории за действительность, надеясь, что отец не заметит ничего, при этом временами странно себя ведёт. У господина Куросаки были кое-какие догадки, но он не спешил с выводами, всё же процент ошибки крайне велик, никаких прямых доказательств не было, лишь домыслы, что ни чем не подкреплены даже приблизительно, а лишний раз ссориться с дочерью он не желал. – Солнышко, всё хотел тебе сказать кое-что, – проговорил Иссин, когда ужин уже подошёл к концу, Карин домывала посуду, – но всё как-то не было времени. Я прекрасно вижу, что тебе тут не очень уютно, да и люди тебя… – Папа, всё хорошо, – сказала девушка. – Не перечь отцу, – с напускной суровостью произнёс господин Куросаки. – Я благодарен тебе за заботу, за то, что за последние три месяца создала из этого ранее пустого и серого дома уютное жилище, но всё же ты не чувствуешь тут себя хорошо, тебе чуждо многое, тяжко тут находиться. Так вот, мне за последние годы удалось скопить немного средств, дом-то этот достался практически даром, так что я решил купить тебе отдельный домик, который ты сама выберешь для себя. – Папочка, не нужно… – запротестовала было Карин, но Иссин перебил её: – Я всё сказал, это моё решение. Полагаю, так будет лучше. Ты станешь полноправной хозяйкой в том доме, не нужно будет беспокоиться, что может появиться в нём другая женщина, не придётся ориентироваться на мои или ещё чьи желания и потребности. Да и домик подберём тот, что придётся тебе по душе, наладишь личную жизнь. Поскольку отец был настроен решительно, никакие возражения дочери во внимание не принимались, так что в итоге Карин сдалась, согласившись на его условия. Порядка недели Иссин потратил на то, чтобы найти подходящее место, разузнать о нём подробнее, чтобы не возникло в будущем никаких проблем, посоветовался с шерифом, с которым неплохо за эти годы сдружился, и его товарищами, после чего показал выбранные три дома дочери. Два дома находились в самом городе, были небольшие, но весьма добротные, располагались на тихой улочке, а третьим являлось ранчо, расположенное почти в получасе езды верхом от города. Территория не была заброшена, поскольку ранчо принадлежало отцу помощника шерифа, но старый дом снесли после переезда старика с супругой в город, тяжко было уже работать на земле, а новый построили совершенно недавно, никто там ещё не жил. Время от времени помощник шерифа наведывался на ранчо, чтобы земля не пришла в запустение. Почему-то Иссин ни капли не сомневался в выборе дочери, целенаправленно показав ей последним именно ранчо. Девушка с юных лет мечтала жить вдали от, так сказать, цивилизации, а тут можно было с лёгкостью при необходимости добраться до города, но при этом людей вокруг почти нет, до близлежащего ранчо порядка четверти часа пути верхом. Да и глаза у неё буквально засверкали от радости, когда она оказалась в этом месте. В итоге ранчо было продано господину Куросаки по дружбе за половину его истинной цены, также было обещано со стороны шерифа и его помощника помогать девушке, коли возникнет надобность, всё же без мужчины рядом одной ей будет крайне тяжко справляться. Да и не особо она покуда привычна, всё же большую часть жизни провела в городе, изредка с отцом выезжали к знакомым, которые занимались земледелием. Естественно, переехать сразу на ранчо не представлялось возможным. Да, дом был большой, добротный, но в том-то и дело, что построить-то его построили, а вот мебели внутри не было, поскольку покуда никто и не планировал там жить. В итоге Карин то и дело бегала по магазинам и мастерским, присматривая себе самое необходимое, также заказала мебель. Сильно она тратиться не собиралась, всё же отец и без того изрядно поиздержался из-за её невнимательности и неспособности скрыть своё состояние, своих денег девушка пока не имела, работу так и не сыскала за то время, что жила в городе, поэтому приходилось тщательно продумывать расходы, выбирая лишь качественное и необходимое. В один из таких походов по магазинам Карин вновь встретилась с одним из тех мужчин, кто весьма сильно ей досаждал в последнее время. Ежели ранее их встречи ограничивались лишь несколькими фразами, после чего Карин спешила ретироваться подальше от надоедливого и весьма опостылевшего ей типа, который вызывал в ней лишь отвращение, то на этот раз мужчина предпринял иную тактику. Видимо, ему надоело, что какая-то девица его то и дело игнорирует, бывает, что весьма грубо и язвительно отвечает на попытки ухаживать. В этот раз, когда девушка направлялась уже домой, пропустив мимо ушей очередную порцию якобы комплиментов этого невыносимого для неё человека, что, по мнению Карин, могли бы польстить лишь изрядно подвыпившим женщинам в возрасте из домов терпимости и совсем уж отчаявшимся дамочкам, для которых вообще взгляд в их сторону уже приравнивается в симпатии, мужчина догнал её, схватив за руку и буквально затащив в небольшой переулок между домами. Брюнетка принялась вырываться, угрожая мужчине пожаловаться на его действия шерифу, тот же прижал её к стене, заявив с похабной ухмылкой, что ему нравятся такие горячие и страстные женщины, как и её якобы попытки набить себе цену путём стараний выглядеть холодной недотрогой. Мужчина также заявил, что он видит, будто Карин тоже он нравится, просто она якобы целенаправленно на людях делает вид, будто сие не так, перед папочкой строит из себя правильную и послушную дочку, в итоге нет причин более откладывать то, что оба хотят, уже достаточно прошло времени, чтобы все сочли её приличной. Когда он склонился в попытке её поцеловать, Карин принялась вырываться с новой силой. В итоге мужчина просто ухватил её рукой за горло, после чего поцеловал. Спустя несколько мгновений Карин удалось его укусить. Мужчина слегка отстранился, продолжая удерживать девушку прижатой к стене, а затем, взглянув на неё с яростью, замахнулся, явно намереваясь ударить осмелившуюся на подобную дерзкую выходку девчонку, как послышались голоса, кто-то проходил неподалёку по улице. Улучив момент, когда он отвлёкся, ударив мужчину по колену каблуком, Карин удалось вырваться и броситься наутёк. Тот не последовал за девушкой, явно опасаясь нарваться на свидетелей, возможно, по какой-либо ещё причине. Карин же стремглав помчалась домой, надеясь, что её никто не преследует, да и отца дома нет, иначе ненужных вопросов не избежать, как и последующих проблем. Брюнетка только угрожала мужчине пожаловаться шерифу, но ведь в идеале этого сделать она не сможет, ведь у неё нет ни единого доказательства его вины, одних её слов недостаточно. Кто угодно может всякого наговорить, сие не повод кого-либо наказывать. Да и, положа руку на сердце, ведь не посадишь же за решётку человека только за то, что он поцеловал девушку? И это тоже ещё нужно доказать. Закрывшись в своей комнате, Карин легла в постель и закуталась в одеяло, словно в кокон, будто это могло защитить её от суровой реальности. Нет, не так, скорее от её мыслей. Немного полежав, более-менее успокоившись, брюнетка поднялась и подошла к зеркалу, пытаясь понять, всё ли в порядке с её внешностью, не выдаст ли что-либо её отцу с потрохами, коли тот придёт сейчас домой. Пальцы рук дрожали, внутренности до сих пор слегка словно скручивало, внутри было неприятное ощущение, которое девушка всегда испытывала, когда была сильно раздражена или испугана. Спустя несколько мгновений Карин ощутила лёгкое головокружение и подступающую тошноту, поэтому поспешила в уборную. Подобные симптомы уже случались ранее, но она не говорила отцу. Сейчас же, когда сильные переживания взяли верх, они вновь дали о себе знать, причём, как показалось черноокой красавице, с более ощутимой силой. Карин даже пришлось присесть на пол, поскольку у неё в глазах потемнело. В ушах шумела кровь, в глазах мелькали яркие вспышки, сердце учащённо билось, при этом то и дело девушка испытывала сильные рвотные позывы. В итоге Карин решила не рисковать, пока полежать в постели. Ежели отец придёт и начнёт расспрашивать, так скажет, как и в прошлый раз, что просто скучно, в крайнем случае заявит, что что-то нездоровится, видимо, простуду подхватила. Говорить отцу о том, что от пережитого её едва ли не наизнанку вывернуло, Карин ни в коем случае не собиралась. Но что делать, ежели этот тип вновь начнёт домогаться? Не может же девушка до конца своих дней безвылазно сидеть дома. Может, попробовать как-то намекнуть отцу? Но как это сделать? Господин Куросаки тотчас либо направится к этому мужчине с разбирательствами, либо пойдёт к шерифу. Так или иначе, но крупных проблем избежать не удастся. Да и, как и думала ранее брюнетка, у неё нет доказательств вины этого человека, а попытки ему угрожать со стороны её отца, который явно это сделает, только взбесят его, что приведёт к грандиозному скандалу. О себе Карин не переживала, её не волновала собственная репутация у местных жителей, а вот её отец пострадает основательно, чего черноокая красавица должна была избежать любой ценой. В итоге Иссин ничего не заметил, либо в очередной раз сделал вид, что не замечает странного состояния и поведения дочери, как делал уже неоднократно. Спустя два дня господин Куросаки объявил девушке, что всё же нашёл в себе мужество поговорить с женщиной, о которой они ранее вели речь, и пригласил её на обед. Дама согласилась, что одновременно радовало и пугало мужчину. Кто знает, о чём она подумала, возможно, просто из вежливости согласилась, а он тут себе уже насочинял несусветицы, чем только её оттолкнёт. Карин же, узнав, на какой день отец договорился, приготовила заранее несколько блюд и торт. Поутру же, расставив всё необходимым образом, девушка сказала отцу, что возьмёт маленькую повозку и съездит на ранчо, осмотрится там хорошенько, подумает, как лучше всё обставить, так что никому тут мешаться не будет. Возражения отца она не принимала, хотя тот упорно пытался убедить дочь, что ей нужно остаться, пообщаться им следует всем вместе, так лучше. Карин понимала, что будет только лишней, портить личную жизнь отцу не желала. Коли уж на то пошло, с этой женщиной она всегда сможет познакомиться и побеседовать, ежели между данной особой и её отцом действительно сложатся отношения. Вернувшись лишь вечером, девушка застала отца в приподнятом настроении, что явно свидетельствовало красноречивее любых слов о хорошо проведённом дне. Загадывать на будущее, конечно, пока никто не решался, но всё же, как обронил Иссин, ему показалось, что всё прошло удачно, он заприметил ответную симпатию, всё такое прочее. Девушка же лишь улыбалась, наблюдая за отцом, при этом с грустью осознавала, что ощущает некую ревность, глядя на его счастливое лицо, пусть и глупо сие выглядело, ведь сама не могла без боли в сердце вспоминать свои несколько дней счастья. Так прошло ещё порядка двух недель. Господин Куросаки едва ли не с каждым днём становился всё более жизнерадостным, а вот Карин только всё глубже погружалась в себя. А причиной столь упаднического состояния девушки было не только так и не позабытое прошлое, которое едва ли не каждую ночь напоминало о себе, сколько её самочувствие. Черноокая красавица довольно часто чувствовала упадок сил, её мутило. В итоге скрыть от отца не удалось всё это, так что одним вечером Иссин вошёл в комнату дочери с определённой целью, когда Карин, полусидя на постели, вязала салфетку. – Дочь, нам нужно серьёзно поговорить, – заявил мужчина. – О чём, папа? – спросила Карин спокойным тоном, хотя подсознательно опасалась худшего. – Хочешь сообщить мне какие-то новости относительно твоего будущего? – Нет. О том, что с тобою происходит. – Ничего не происходит, – повела плечиком девушка. – Конечно, мне немного не по себе, ведь я, не скрою, всё же ревную, у меня забирает другая женщина внимание отца, но я честно пытаюсь справиться с данными эмоциями, поэтому не переживай. – Я не об этом, – сказал Иссин, подходя к девушке и присаживаясь подле неё на постель. – Я хочу услышать другое. – Что же? Карин всерьёз занервничала, хотя пыталась всеми силами не показать сие отцу. Что именно он узнал, о чём с таким серьёзным выражением лица желает получить от неё ответ? – Карин, не делай из меня полного идиота, – с неприкрытым недовольством заявил господин Куросаки. – По-твоему, я слепой и безмозглый? – Папа… – Ежели я всё это время делал вид, – строгим тоном продолжал Иссин, не дав дочери ничего ему возразить, – что ничего не вижу и не понимаю, лишь бы дать тебе время прийти в себя, осмыслить всё самостоятельно, не давил, дабы не травмировать твою психику, то это вовсе не означает, что и до конца дней подобное бы продолжилось. А теперь я хочу услышать без всяких попыток увильнуть о том, когда ты собиралась мне сказать, что в положении. Карин не смогла ни слова вымолвить, чувствуя, как сдавливает горло от подступающих рыданий. Да, она понимала, что довольно скоро всё станет известно отцу, но всё равно не могла ему рассказать, не знала, как подобрать слова. Девушка и сама не могла до сих пор поверить в реальность происходящего. Иссин же подсел ближе, крепко обнимая дочь, и Карин уже более не могла сдерживаться, зарыдав. – Папочка, прости… Я просто… – Тише, моя хорошая, – ласково произнёс господин Куросаки, поглаживая дочь ладонью по голове. – Я всё понимаю. Просто немного расстроился, что ты так мне не доверяешь. Да, ты не желала нагружать меня тем, что у тебя на сердце, но происходящего нынче не изменить. Скажи мне хоть, по обоюдному ли это было согласию? – Относительно, – пробормотала едва слышно Карин. – Это как? – рыкнул Иссин. – Нет, не подумай ничего такого. Это я была инициатором. Мужчина глубоко вздохнул, ничего не ответив, а Карин уже представила, как он думает о том, что его дочь стала продажной женщиной. Это же какой позор на его голову. И что она могла сказать на это? Да ничего, ведь, в сущности, как-то так и случилось. Она сама себя предложила первому встречному, даже выступила инициатором связи. Да, тут не было материальной выгоды, но сути дела сие не меняет. – Так получилось, – всхлипнула Карин. – Он не хотел, я настояла. А потом… Да и… – Если бы он не хотел, – заявил резонно Иссин, – то у тебя ничего бы не получилось вовсе, сколько бы ни пыталась. – Ну, у него какое-то время не было женщины, да и свободен, не связан обязательствами. – Она его ещё и защищает, – грустно усмехнулся господин Куросаки. – Просто великолепно. Моя маленькая глупенькая девочка. – Папа, я не отдам ребёнка, не позволю с ним ничего сделать, – заявила черноокая красавица. – Ты что такое говоришь? – возмутился Иссин. – Когда я подобную низость сказал, дал тебе понять? Это мой внук, так что ни о чём подобном я и не помышлял. – А как же… – Да плевать я хотел на то, что кто-то скажет. Ладно, успокаивайся и ложись спать. Потом обо всём поговорим. Поцеловав дочь в лоб, Иссин удалился, оставив девушку наедине с её мыслями. Карин же довольно долго не могла забыться сном, вновь и вновь вспоминая прошлое, слова отца, свои выводы относительно неких моментов, особенно после того рассказа, что Иссин поведал дочери в день их встречи после длительной разлуки. Черноокая красавица всерьёз недоумевала относительно того, что господин Куросаки ни словом не обмолвился о том, будто желает знать хотя бы имя отца ребёнка. Конечно, девушка понимала, что отец попросту догадывается, что это ни к чему, толку ему от имени какого-то типа, что мелькнул в жизни его дочери и тотчас исчез, возможно, навсегда. Мужчину явно заботило будущее дочери и внука, нежели рассказы о неком человеке. И всё же что-то не давало Карин покоя, наводило на подозрения, хотя она и осознавала всю глупость своей мнительности. Так и паранойя может запросто развиться, ежели подозревать каждого в тайных заговорах. Ещё дней через десять было объявлено, что необходимую мебель завезли в дом на ранчо, так что можно потихоньку и переселяться. Иссин не желал теперь уже отпускать от себя дочь, но Карин кое-как удалось убедить отца, что пока ведь срок ещё небольшой, ежедневного наблюдения за нею не требуется, так что сейчас она о себе в состоянии и сама позаботиться. Отец может приезжать к ней через день-два, она сама будет по мере надобности наведываться к нему, а так нет нужды волноваться. Господин Куросаки всерьёз переживал, что дочери будет тяжело тут одной, ещё и в положении она, даже слова Карин о том, что тут неподалёку расположены ещё несколько ранчо, его не успокаивали. И всё же мужчина не стал долго давить на дочь, согласившись на её условия относительно не особо частых, но регулярных посещений. В итоге он привозил ей необходимые продукты и вещи, чтобы Карин лишний раз не тряслась в повозке по дороге в город и обратно, а также взял с неё слово, что, ежели станет ей плохо, ещё что, он тотчас заберёт её к себе без всяких возражений. Первые три дня у Карин ушли на то, чтобы навести в доме небольшой уют. Мебель-то мужчины ей расставили, повесили карнизы, полки, но ведь этого вовсе не достаточно. Из пяти комнат в доме была более-менее обставлена лишь одна, что являлась спальней Карин, где разместился комод, трельяж, большая и добротная кровать, вместительный шкаф и удобное кресло. Также в гостиной был поставлен диван, пара кресел, стол, стулья. И, конечно же, кухня, в которой также пока было лишь самое необходимое. Мебель и посуду Карин планировала выбрать самостоятельно в ближайшее время. В итоге девушка расставляла по полочкам небольшие вазочки и фигурки, что купила незадолго до переезда на ранчо, подшивала и развешивала занавески, вязала различные салфетки, цветы и кружева, старалась всячески продумать, как сделать дом более уютным. На земле Карин старалась особо не работать, отец запретил, да и время было далеко не посевное уже, лишь сделала небольшой огородик у дома, высадив травы, чтобы была свежая зелень. Поскольку отец всё равно привезёт необходимые вещи и продукты, она сама может съездить в город, брюнетка вовсе не переживала ни о чём. Хотя нет, в город лично девушка всё же не рисковала отправляться, всё ещё опасаясь встретиться с тем типом, что то и дело ранее не давал ей проходу. Пока Карин удавалось от него прятаться, но ведь всякое может случиться. А в её положении рисковать нельзя совершенно. Вот как-то так и прошло ещё порядка дюжины дней. Карин познакомилась с соседями, коими оказались из самых ближних семейная пара, что были почти ровесниками её отца, двое мужчин уже преклонного возраста, но достаточно крепких, и молодая семейная пара с двумя детьми трёх и пяти лет. Все довольно приветливы и доброжелательные, так что девушка не видела причин для волнений. Ежели что, всегда есть люди, к которым можно обратиться за той или иной помощью. И вот, занимаясь делами по дому, Карин как раз готовила пирог себе на обед, когда услышала ржание лошади. Со дня на день как раз должен был прибыть с очередным визитом отец, возможно, пожаловал помощник шерифа с чем-либо, может быть, кто из соседей приехал навестить. Черноокая красавица, оставив недоделанный пирог на столе, подошла к окну, чтобы посмотреть, кто пожаловал, как в следующий момент в испуге отпрянула. Карин едва не упала, ухватившись за край стола. Ей казалось, что она вот-вот упадёт на пол, поскольку ноги категорически отказывались её держать, стали словно ватные, колени подкашивались. Сердце учащённо забилось, дрожь охватила едва ли не всё тело. Девушка не могла поверить в происходящее. Нет, не сейчас, вообще этого не должно быть. Каким образом это случилось? Почему именно в тот момент, когда она одна, никого поблизости нет? Девушка бросилась к входной двери, заперев её на засов. Это, пожалуй, была её единственная на данный момент защита, пусть и крайне хлипкая и ненадёжная. Да, Карин прекрасно отдавала себе отчёт в том, что дверь её не защитит. Было ещё оружие, но оно лежало в спальне. Нет, хвататься за него и устраивать пальбу черноокая красавица не собиралась, только в случае крайней необходимости. Может быть, всё образуется, если не показывать, что в доме кто-то есть? Возможно, только вот надежды на благополучный исход таяли с каждым мгновением.