Зов прошлого

Девушка медленно поднималась к месту, трепетно сжимая в руке маленькое красное существо. Море, утробно рыча, кидалось на скальные выступы снова и снова, и брызги разлетались в воздухе, как вражеские копья. Они больно били по коже, оставляя холодные следы и привкус соли, царапали маленькими льдинками, но путницу это не пугало, а скорее придавало уверенности. Шаг за шагом, вверх, туда, где дым от погребального костра поднимался так высоко, что наверняка его видел сам Один. Наверняка, он попал в Вальхаллу, говорила про себя Кровавая Валькирия, сглатывая подступающие слезы и смахивая с лица капли Матери Моря, забравшей в свои объятья там много драккаров. Холод Нифльхейма сковывал все тело, руки так и опускались помимо воли воительницы, но она, закусив губу, снова и снова шагала вперед, туда, откуда можно было увидеть священные корни самого ясеня Иггдрасиль.  — Ты уверена? — уже в который раз с беспокойством спрашивала Тикки, дрожа в теплых ладошках девушки, старательно отводя взгляд от обрыва, куда шла ее подопечная. Слишком мало времени, которое утекало, как волны уходят обратно к Матери Море, совсем мало лун осталось ей, и квами заснет непробудным сном, прощаясь с Отче Миром, оставляя его обычаи на волю Одина и его детей.  — Я видела достаточно зим, — кажется, на лице девушке проскальзывает тень былой улыбки, той, которую так любила квами. — Видела достаточно зим, чтобы понять, что даже Валькирия может полюбить смертного воина, — ее взгляд устремлен в вышину, туда, где клубясь, черный дым растворяется в облаках. — Если будет такова воля Одина, Отца нашего, он вернет меня к тебе. А до тех пор… Она не договаривает, потому как поток ветра поднимает с земли выпавший снег. Он кружит белыми снежинками, танцует под песнь Матери Моря, и от этого все в груди замирает, завороженное этим мигом. Словно бы душа ее Черного Зверя спустилась по дымной лестнице на землю, и теперь указывает путь туда, где они, наконец, будут вместе.  — Послушай, ты должна знать… — Тикки пытается что-то объяснить, но замолкает глядя на искренние слезы счастья девушки. Та, прислонив руку к своей груди, шепчет молитвы благодарности Одину Всемогущему, зовущему свою преданную валькирию обратно в чертоги Асгарда.  — Староста обещал о тебе позаботиться, моя храбрая помощница, — Кровавая Валькирия бережно укрывает квами от ветра и продолжает подниматься вверх, туда, где виднеется силуэт человека в меховых одеждах. — Так, как он заботится о маленьком Черном Звере. Вы будете в безопасности с ним, — она почти дошла до места, почти выполнила свою миссию, но неожиданно боль сдавила грудь, и легкие наполнились соленым воздухом, отдающим скорбью и гарью погребальных костров. — Мы будем петь о тебе на пире Одина, Тикки. Будем пить за тебя Асгардское вино и рассказывать о твоей храбрости, которой в тебе слишком много. Один Всемогущий будет прославлять тебя, и тогда ты непременно найдешь другую Валькирию. Тикки смахивает слезы с глаз, но согласно кивает, отлетая к протягивающему руку старцу, бережно хранящему коробочку, в которой уже спит Плагг.  — О наших подвигах будет петь вся Вальхалла, — на прощание произносит девушка, подходя так близко к большому костру, что его жар жжет кожу. Шаг за шагом, в пылающий костер, туда, где сгорает ее Черный Зверь со всеми своими вещами, которые он возьмет с собой в далекий путь до самого Одина. Валькирия обещала никогда не оставлять Зверя одного, и она выполнит свое обещание. Этот путь, последний из всех, они пройдут рука об руку.