Сборник про Первый дом

- Ты думаешь, что тебя здесь будут беречь? – слова темного майа холодным огнем жгли обнаженную кожу, окатывали ее водопадами ледяного крошева. – Нет, маленький нежный нолдо, ты нам не нужен. Твое красивое тело будет разрушено – я знаю, вы дорожите своими телами более всего. Ты будешь визжать, прося о пощаде – или о смерти. Майа засмеялся, и от этого смеха пленника затрясло крупной дрожью. Майтимо против воли скосил взгляд. На столике рядом с его головой, плотно прикрученной широкими ремнями, поблескивали металлом какие-то трубки, были разложены пучки проволоки разной длины, скалились тонкие ножи, ножницы и миниатюрные зубчатые пилы. Он ни о чем не спрашивал, но майа, ухмыляясь, сам рассказал о том, как эти трубки и проволока будут вставлены в живое тело. Как трубки раздвинут мышцы, искажая привычный облик, и по ним потечет лава, лед и кислота, как проволока будет протянута вдоль жил и нервов, заставляя их трепетать, вызывая боль, безвозвратно изменяя тело. Это вторжение в живое было противоестественным. Майтимо хотел закрыть глаза, не слышать, потерять сознание, но не мог, и блики на трубках и инструментах вновь притягивали взгляд. Он боялся боли, но еще больше, еще чудовищней был страх непоправимого разрушения. Майтимо молчал. Может быть, молчание не продлится долго, может, это вовсе не мужество и воля, а просто тело онемело от страха. Но, так или иначе, в молчании, в стиснутых зубах ему сейчас виделось последнее прибежище и утешение. - Ты смелый – явился сам, - приветствовал второго пленного принца нолдор Владыка Тьмы. – За смелость тебе достанется награда. Перед Финдекано бросили безвольное окровавленное тело, упавшее тряпкой к ногам, разметав по полу когда-то рыжие волосы. Он опустился на колени и обнял друга, кровь запятнала его грудь и плечи. Майтимо был еще жив, и Финдекано бессознательно попытался влить в искалеченное тело силы, прижимая к себе как самую большую драгоценность. На Врага он больше не смотрел – на это у него не хватало сил. Когда пришел его черед, он не сопротивлялся и не сказал ни слова. Любые мучения и пытки были бессмысленны. У Финдекано не оставалось ни воли, ни желания противостоять Врагу, все свои силы он отдавал, чтобы поддерживать жизнь в теле Майтимо. Владыка Тьмы не мог сломить его волю – ибо нечего больше было ломать, но оставался еще светлый разум эльфа, и Моргот взялся за него. В перерывах, когда Финдекано отпускали, они оставались вдвоем. Враг правильно рассчитал, и награда – быть рядом с другом, обратилась тяжелейшим испытанием – смотреть на изувеченное тело и пытаться исцелить то, что превыше сил Детей Эру. Когда Майтимо отдали другу, из его тела выдернули железо и извлекли посторонние элементы, необходимые для экспериментов. Однако следы их присутствия, и еще более явно – память тела о страданиях, были видны Финдекано. Он не оставлял Майтимо ни на минуту, пока была возможность, согревая своим теплом, вдыхая огонь в тело, которое отказывалось, не могло больше жить. Майтимо продолжал молчать, но феа его откликалась трепетом и болью. «Не сдавайся, не сдавайся, мы выживем, мы выстоим», - шептал Финдекано, и Майтимо послушно опускал глаза: «Да, я сделаю, как ты хочешь». Со временем, когда разум эльфа стал поддаваться и отступать перед силой Моргота, он стал чаще путаться, говорить несуразицу. Но касание души, хотя и было теперь затуманено и словно отдалено, оставалось как прежде мягким и ласковым, несло тепло и утешение. Однажды Финдекано испугался, что, потеряв рассудок, утащит за собой в пучину безумия и друга, и попытался отстраниться, держаться от него поодаль. По щеке Майтимо скатилась слеза, и он все же не выдержал, обнял, пробиваясь теплом и светом феа сквозь густеющий занавес мороков. «Мы выстоим, Майтимо, мы победим – ты всегда побеждал! Нам больше ничего не остается. Обещай, что когда мое сознание погаснет, ты освободишь меня?» Больше Финдекано не мог говорить, и Майтимо чувствовал только, как ясный огонь его души светит все глуше, и все прочнее и толще стены затененного разума. Наконец слуги Моргота вернули в застенок тело, которое жило и дышало, но разум в нем полностью померк, а феа осталась пленницей, наглухо замурованной в стенах безумия. Майтимо попытался ползти, и сквозь оглушающую боль понял, что, может двигаться. Он подобрался к другу, собрал остатки его одежды и плотно заткнул рот и нос, навалившись на лицо всем телом. После короткой агонии, едва не убившей и его самого, Майтимо ощутил вспышку света, радости и ликования, и провалился в забытье. Ни сил, ни желания жить у него не осталось. Из беспамятства Майтимо вырвал грохот рушащегося камня и блеск молний. Могучая волна воздуха прошла по его темнице, в проломе стен показалось огромное крыло, а затем – острый глаз орла Манве взглянул на него жестко и требовательно. - Очнись! Твой друг и брат просил Владык о милости для тебя. Майтимо хотел встать, но не мог. - Единственная милость, которой я теперь прошу – это быстрая смерть, о Посланец Манве! – прошептал он. - Не смей сдаваться! – грянул гневный голос. – Так просил передать тебе Финдекано. Твое дело – бороться и раз за разом побеждать, пока можешь, пока есть силы. Ты должен сражаться – за него и за себя, до конца, а потом твое место займет кто-то другой. Никто из вас не имеет права отступить! Майтимо попытался подняться, но орел, видя тщетные попытки, бережно взял его огромной лапой и взмыл в грозовое небо, оставляя позади дымные пики Железных гор, направляя полет к поселениям нолдор.