Мой путь озарён рассветом

      Новости в самом деле разошлись быстро. Прошла неделя, и уже каждый валмиранец, хоть немного интересующийся происходящим вокруг, знал, что грядёт война. Оадоинам заплатили за право прохода, но не платили за молчание, а морской народ следовал подписанным договорам весьма буквально и не верил в лишние деньги. Какую именно информацию оадоины продавали теперь Валмиране, народу не разглашалось, но в газетах сообщалось, что, судя по всему, основная атака придётся на один из северных портов.       В Белый Лис хлынули люди: правительство не жалело средств, стремясь заделать дыру в Стене как можно быстрее. «Карман» второй защиты был почти полностью завершён, но пространство перед ним всё ещё оставалось открытым с моря, а берег усыпали гигантские обломки. Большую опасность представляла Маранта: ранее река выходила за Стену через перекрытый особой решёткой проход, но теперь на его месте зияла огромная дыра, не заделав которую, защитить реку не было возможно.       К моему большому удовольствию рядом с разломом спешно ставили лагерь военные. Их было меньше, чем мне хотелось бы, но, судя по слухам, Валмирана стягивала войска к северу и почему-то западу.       — Жаль, но эйноматринцы не такие дураки, как нам хотелось бы, — рассуждала на правах дочери военачальника клана Диса. — Защита Валмираны до сих пор ни разу не была как следует прорвана, но не из-за нашей удачи и тем более не потому, что враги молились недостаточно истово. Я очень удивлюсь, если Эйноматрин атакует всеми силами в одно место. Говорю вам, они хотят подойти к Стенам и с воды, и с суши.       — Разве не лучше в таком случае выделить дополнительную защиту нам? — Сона воспринимала новости о грядущей войне особенно болезненно. — У нас тут Стена уже прорвана.       — Во-первых, они там явно знают, что делать, лучше нас. — Диса многозначительно указала на небо, намекая на валмиранское правительство. — А во-вторых, нашу с вами дыру охраняют не только эти военные, но и мы. Отцу пришёл приказ в случае нужды поднимать его людей.       Этот приказ был секретом, о котором Марика при мне не обмолвилась ни словом, и была совершенно права. Не стоило поднимать ещё большие волнения в городе. Лично мне было бы спокойнее, если бы я так ни о чём и не узнала, но Рандольф Дубовый счёл нужным держать старшую дочь в курсе дела, а та желала держать в курсе дела подруг и переживала из-за собственной свадьбы.       — Если начнётся война, придётся всё отложить. — Диса хмурилась и вызывала желание стукнуть её. — А если в добавок клану придётся воевать, городу конец. У нас ещё недостаточно средств, чтобы поддерживать Белый Лис, если всем воинам придётся идти махать на демонов саблями.       Но чем больше она болтала, тем яснее я понимала: война завладела её мыслями. Что бы ни говорила девушка-чернобурка, она сама была отнюдь не против помахать саблей снова.       День шёл за днём, а новостей всё не было. До Белого Лиса доходили лишь слухи о перемещении войск и решении о закрытии границ для всех желающих войти за Стены или выйти из-за них без особого разрешения. Я не была уверена, означает ли это, что Крис теперь не сможет вернуться, мне оставалось только ждать, и ждать было сложнее всего.       Ожидание сводило меня с ума, но, к счастью, на свете были орден кииринов и Рейнер Ворон. Мы брались даже за самую простую и скучную работу, вроде доставки ценных бумаг внутри Стен, в том числе дважды мотались в Таккар. Шиикары приживались куда тяжелее, чем прижился мой клан. Их старые традиции не всегда вписывались в обычаи Валмираны, а навязанного им лидера, которого теперь именовали Старшим Таккарским Крылатым, признали далеко не все. Беднягу четырежды пытались убить, и ходили слухи, что, в связи с вероятной войной, правительство будет вынуждено прижать шиикаров сильнее, чтобы те не расшатывали страну изнутри.       Никого из родных Рии я так и не встретила, но и сама она не горела желанием разыскать семью и даже говорить на эту тему, лишь утверждала, что знает: они живы. Всё то немногое время, что я проводила в Белом Лисе, мне приходилось выносить разговоры о войне и слушать предположения доморощенных гениев военного дела, которые несомненно знали эйноматринцев лучше, чем главы валмиранской армии.       — Как ни смотри, у них нет ни одного шанса на победу, но они всё-таки напали именно сейчас. У Эйноматрина наверняка есть преимущество, о котором мы не знаем, — тревожилась Сона.       — Мы знаем далеко не всё, что знают там. — И я повторила недавний жест Дисы, намекая на правительство.       Лично я знала об огромных запасах эфира у Стен. Того, что, благодаря нам с Рейнером, нашли и уничтожили, могло хватить, чтобы увеличить силу трёх сотен магов втрое. Увы, из-за нашей оплошности трудно было сказать наверняка, в самом ли деле было уничтожено всё и нет ли подобных заначек в других местах. Тревогу внушали слова Аделинды: в организации перевоза эфира с помощью временных членов команды Моники южанка призналась, но по её словам выходило, что они перевезли лишь малую часть найденного нами. Сколько ещё жадных до денег южан подкупили эйноматринцы? Сколько выгоды они извлекли из желания Валмираны спасти крылатый народ?       Южанам временно запретили входить в валмиранские порты, и торговля замерла. Марика с Корой тревожились за судьбу клана, а Морено тревожился за себя. Южного принца всё-таки отпустили, но положение, в котором он оказался, было неприятным. Ему и всей остальной команде пожизненно запретили покидать Стены, в то время как долги по штрафам только выросли, а возможность заработать теперь была весьма призрачной. А в одном из портов всё ещё ждала своего капитана Моника, не зная, что уже не нужна, а её хозяин не имеет денег, чтобы платить за место. Впрочем, продавать корабль Морено категорически отказался.       — Он скорее продаст меня, чем её. — Пришедшая ко мне, чтобы попросить денег в долг, Рия грустно улыбнулась.       Весь её заработок ушёл на спасение мужа, но я не была готова расстаться со своими сбережениями ради упрямства Морено. Я заработала много, но эти деньги могли пригодиться клану потом, на что-нибудь более важное, чем переставший быть нужным корабль.       — И тебя это устраивает?       — Для Морено нет никого и ничего важнее Моники, я это признаю, и за это он меня любит. Моника — всё, что осталось у него от дома.       — А ещё несколько преданных людей, язык, внешность и…       Рия замахала руками, призывая меня остановиться.       — Ты не понимаешь. Мы с Морено полностью доверяем друг другу, а значит, признаём друг за другом... некоторые особенности. Потом, когда всё снова будет хорошо, мы будем вместе выбирать ему любовниц.       — Сколько угодно. — Не мне при моих отношениях с Рейнером было её осуждать. — Только не просите меня за это платить.       Мы спорили долго, и Рия покинула дом Коры, унося с собой небольшую часть моих сбережений. Она получила меньше, чем хотела, но больше, чем хотела отдать я, так что тень недовольства легла на нас обеих, но я знала Морено и могла не сомневаться, что при всём своём упрямстве он выкрутится и однажды выплатит все свои долги.       Морозы ударили незадолго до наступления календарной зимы, а немного погодя обильные снегопады выкрасили Белый Лис в положенный ему цвет. Никаких ясных сведений о намерениях и местоположении эйноматринцев не было, не было вестей и от Криса.       — Валмирана занимает не весь валмирский материк. — В голосе Дисы мне мерещилось разочарование. — Возможно, война будет не у нас.       — Эйноматринская колония под Стенами — то, что нам нужно, — огрызнулась Малисана.       В последнее время ученица Слышащей взялась за свои обязанности с былой старательностью, и только соколица с белым пятном на спине без устали носила письма. Так мы получили сообщение о начале войны за полдня до того, как об этом стало известно повсеместно. Эйноматринцы атаковали Лиритон, один из портов севера. Надёжно защищённый готовый к обороне порт легко отбил первую атаку, но Олли не сомневался, что это лишь отвлекающий манёвр и вскоре нападение повторится в другом месте. А на следующий день наступила зима.       Год назад оадоины запретили проход по воде в середине первого месяца, но тот год был теплее и мягче, а воды не рассекали военные корабли. Криса не было, и я пыталась смириться с мыслью о том, что ждать его до весны не стоит, а война продолжалась. Эйноматрицы упорно пытались сломить Лиритон, Лиритон упорно держался, больше не происходило ничего. Особых потерь не было с обеих сторон, и орден кииринов не получал полномочий так или иначе во что-либо вмешиваться. На фронте в нашей помощи не нуждались, и мы с Рейнером в третий раз потащились в Таккар в качестве охраны императорского гонца, вёзшего какие-то печати для Старшего Таккарского Крылатого.       Именно в этот раз я всё-таки встретила Хельгу. Она стояла на площади у прилавка, где раздавали горячую еду, и с широкой улыбкой на осунувшемся лице разливала похлёбку в миски голодным. С тех пор, как официально война началась, атмосфера в городе сильно изменилась: пусть медленно, но шиикары наполнялись уверенности в светлое будущее, должно быть, поверив в силу их защитников. Я надеялась, что они в самом деле смогут прижиться здесь, сломать старые ненужные устои и жить счастливо, никому не обрубая крылья.       Хельга то ли не заметила, то ли не узнала меня, а я не стала к ней подходить, отметив про себя, что больше не боюсь встречи. Мы покинули Таккар в тот же день, и два дня спустя мы были в Карнаэле, одновременно с вестями о том, что Эйноматрин атаковал второй порт немного западнее.       Северяне дразнили Валмирану. Они пытались выманить наши корабли подальше от защищающих их стен, но корабли не выманивались, и противники лениво плевались пушечными ядрами и волнами магии друг в друга, а война стояла на месте. В услугах ордена кииринов там не нуждались, я не была моряком или даже просто воином, не имела собственного посоха, и всё-таки сходила с ума от желания сделать хоть что-то, чтобы всё поскорее закончилось. Валмиранскому Духу было плохо. Всеобщая тревога травила его, и я вдруг поняла, что затяжная осада для него не менее губительна, чем появление нескольких крупных демонов в один момент.       — Раздражение, нетерпение, тревога, — устало проговорил Рейнер, глядя на меня, когда мы покинули резиденцию ордена. — Я слышу это настолько хорошо, что мне становится тебя жаль.       — Ого, ты и так умеешь? — огрызнулась я и вздохнула, беря себя в руки. — Знаю я твою жалость, прибереги её для кого-нибудь другого.       Ворон повторил мой вздох.       — Не пойми меня не так, но я не буду проситься на фронт, пока мне не прикажут туда отправиться.       — Не пойми меня не так, мне тоже не слишком хочется, — отозвалась я. — Я просто хочу, чтобы всё это поскорее закончилось. Мой клан живёт у не до конца закрытого разлома в Стене, и я не хочу узнать о третьей волне атак туда.       А с закрытием разлома возникли проблемы. Зима в этом году была аномально холодной и снежной, постоянные метели и лютые морозы мешали строителям и нашим охотникам, а солдатам пришлось настолько плохо, что их отозвали от Стены, заверив нас, что в такую погоду Эйноматринцы не смогут обойти Валмирский материк по воде.       — Они северяне, у них каждый год такая зима, — стонала Диса. — Неужели так сложно понять?       Я соглашалась с ней в этом, на ночь клала оружие у кровати и ждала, каждый день ждала, когда же клану придётся защищать себя снова. А ещё я ждала Криса, глупо и безнадёжно, прекрасно понимая, что он уже не вернётся, по крайней мере до весны.       Этот Круг Охоты был самым странным на моей памяти. В своей речи Марика назвала всего восемь имён: лишь восемь человек, умерших естественной смертью, потерял клан за этот год. Несмотря на это, веселье праздника вышло натянутым и неискренним, а потому быстро растворилось в холодном ветре зимней ночи, потушившей костёр, в котором сгорели прошлогодние амулеты. В этом году Криса снова не было с нами. Новые амулеты заполнили мой тайник, новый набор удобных и по-своему красивых ножей я получила от Коры, новую гневную речь по поводу всё-таки отложенной свадьбы закатила Диса, а потом всё вернулось на свои места. Тревога, холод, снег, Рейнер, невзирая на непогоду и свои южные корни готовый лезть навстречу любым опасностям. Лишь Киира знала, как бесконечно это утомляло меня. Хотелось снова, как раньше, упасть на свою кровать и не вставать недельку-другую, но я больше не могла позволить себе подобного и снова и снова шла на задание, шла гораздо чаще, чем могла бы ходить. Ходить на задания было всяко лучше, чем добивать себя самолично.       Другие члены ордена пытались подшучивать надо мной. Они полагали меня влюблённой в Ворона, не в силах найти иной причины, по которой я каждый раз следую за ним в его попахивающих самоубийством затеях, но к концу зимы всем стало понятно: я не влюблена, я лишь разделяю его взгляды. Слухи о потрясшем весь орден происшествии в академии магов всплывали снова и снова, и на меня начали смотреть с уважением уже независимо от моего напарника.       Прибрежная вода замерзала, мешая кораблям. Война замёрзла вместе с зимой и торговлей, что ощутимо било по Белому Лису и, наверняка, южанам. Морено рассказал, что для них, жителей земель по большей части бесплодных, торговля с Валмираной является единственным шансом приобретать достаточные запасы продовольствия, в то время как Валмирана вполне успешно обеспечивала себя сама. Я знала, что нам не дадут умереть с голоду, но все мы мечтали поставить Белый Лис наравне с древними городами этой страны, и нашим основным доходом была торговля, а основным товаром — продукты охоты, остановившейся из-за морозов. Сона говорила, что в такие холода луки не гнутся, а ломаются. Я не спешила проверять.       Слетел последний зимний лист календаря, но весной и не пахло, а на смену немного ослабшим морозам пришли ещё более безумные снегопады. Белый Лис тонул в сугробах, которые не успевали разгребать, счастливая малышня играла в оадоинов, а взрослые всё чаще замирали, глядя в сторону востока, туда, где находилась пробитая и так и не починенная Стена. Все ждали весны и беды.       В один из таких холодных весенних вечеров, продираясь сквозь засыпанные снегом улицы и то и дело проваливаясь в снег по колено, я пробралась к дому Криса. Снег полностью закопал крыльцо и основание двери, и мне пришлось долго разгребать его руками, прежде чем я смогла попасть внутрь.       Здесь, разумеется, ничего не изменилось: мёртвый воздух, пыльная мебель. Дом Рейнера даже после долгого отсутствия хозяина был живым и аккуратным. Вздохнув, я прошла мимо дивана, где так и лежала оставленная мною книжечка, остановилась у лестницы на второй этаж, развернулась и вновь подошла к мольберту, на котором скрывалась гроза. Прошло слишком много времени с исчезновения Криса, но после того случая у Древа я больше не могла спокойно относиться к его отсутствию. Между нами стояли не желающая убраться к демонам зима и война, и мне хотелось бы думать, что Призрак вернётся, как только ему представится такая возможность, что он в порядке и ждёт, а не лежит где-нибудь мёртвый, засыпанный снегом.       Вытащив из сумки свой блокнот и ручку, я села на диван, подняв облачко пыли, кашлянула и принялась писать. Слова ложились на бумагу росчерками сабли на коже души.       «Здравствуй, Крис. Это письмо пришло к тебе из прошлого, из того времени, когда ты ещё не вернулся в Белый Лис. Я очень надеюсь, что ты прочтёшь его до того, как мы с тобой встретимся, потому что после в нём уже не будет смысла.       Когда ты бросил меня, я тебя возненавидела. Я решила измениться тебе назло, но быстро поняла, что не хочу этого, и продолжила жить себе во благо. Я думала, мне теперь всё равно, я почти перестала вспоминать тебя и ждать. Какое-то время я даже надеялась, что ты и вовсе не вернёшься и не смутишь меня и мои мысли. Но всё изменилось снова. Ты ведь знаешь меня и мои перемены. Теперь я жду твоего возвращения, надеюсь на него и хочу верить, что нам удастся поговорить и разобраться со всем, что случилось между нами.       Тебя не было слишком долго, и ты уже не найдёшь ту Ярну, которую оставлял, хоть я и считаю, что это к лучшему. Люди меняются с каждой секундой своей жизни, и я уверена, что ты тоже уже не тот человек, который оставил меня. Быть может, мы стали совсем далеки друг другу, а может, сможем стать ещё ближе, чем были раньше. Я не знаю, но с нетерпением жду, когда мы сможем всё прояснить. Сегодня я хочу, чтобы, к чему бы мы ни пришли, мы оставались друзьями, но я не могу обещать, что месяц спустя я вдруг не захочу тебя убить. Помни об этом и возвращайся скорее».       Я запечатала письмо, подписала его и оставила на диване рядом с книжкой. А следующее утро началось с того, что никем не виденное уже несколько месяцев солнце коварно пробилось сквозь щель в шторах, бессовестно светя мне прямо в глаз. Снег начал таять.       Первым чувством была радость. На лицах прохожих я видела радостные улыбки и лёгкое опасение, что холода вернутся, а весна, опоздавшая уже на месяц, никогда не настанет. Но прошёл день, потом второй, и стало ясно, что задержавшееся тепло пытается отыграться за всё упущенное время. Снег таял, превращая в болото всё, что мог превратить, реки выходили из берегов, широко разлилась Маранта, жизнерадостно затапливая окрестности и нехорошо подбираясь к нашему городу.       Мокрый и злой Рейнер, сердито высказав всё, что думает по поводу настроившейся против нас природы, страдал. В Карнаэле вышедшая из берегов речка затопила улицу у его дома, и теперь, пытаясь выбраться наружу, Ворон каждый раз оказывался по колено в ледяной воде. Отправляясь на очередное пустяковое задание, мы отпускали мрачные шуточки о том, что сложнее всего на этот раз будет не утонуть по пути, но сложность оказалась в другом: из-за наводнений было нарушено движение поездов. Впрочем мы выжили, сделали всё, что от нас требовалось, и вернулись в продолжающую тонуть столицу.       Повсюду велись работы, валмиранцы как могли пытались спасти свои города от коварной весны, и именно в это время всё-таки грянула беда. Эйноматринцы атаковали там, где их не ждали, но жертвой стал не Белый Лис, а Тороне. Враги подобрались к городку с суши и ударили неимоверной магической силой, что наводило мысли о том, что мы всё-таки уничтожили не весь эфир.       — Суша стала водой, вот они и подплыли, — мрачно шутила Диса, свадьба которой откладывалась опять, на этот раз из-за наводнений и войны. — Я уже ничего не хочу. Никаких церемоний, никаких гуляний, просто отдайте мне уже Тайто в полноправное пользование, и я уйду жить к нему. Это уже настолько нелепо, что даже смешно, честное слово.       Валмиране не хватало людей. В этой стране никогда не было много военных, но сейчас им приходилось сдерживать врагов у двух портов и Тороне, а природа безжалостно атаковала страну изнутри. На мой взгляд, у Тороне могли бы помочь киирины, хотя бы напугав эйноматринцев Валмиранской Ведьмой, однако орден продолжал держаться в стороне. Ожидание. Вся жизнь превращалась в ожидание.       К сожалению или счастью, ничто не бывает вечным. Утонули в массе воды последние бренные останки снега, а земля и воздух жадно пили воду. Когда зарядили первые весенние грозы, мы с Рией начали смеяться, и смеялись так, что слёзы на глазах выступили.       — И так природа нас топит, как может, а тут ещё и вы. Ух! — Кора шутливо махала на нас полотенцем, и мы смеялись ещё отчаяннее, пытаясь высмеять скопившееся напряжение.       Чем суше становилось вокруг, тем тяжелее приходилось Тороне. Похоже, часть Эйноматринцев переждала зиму, не участвуя в военных действиях, но Валмирана упорно держалась так же, как держалась много раз до этого. Работы у разлома возле Белого Лиса возобновились, но ушедшие войска не вернулись: они были нужны на западе, что здорово меня тревожило, ведь наш город располагался у восточной границы. Тревожась, мы с Рией и Дисой прогулялись к Стене и увидели завершённую внутреннюю стену, за которой открывался изрытый упирающейся в устье Маранты пустырь, засыпанный гигантскими осколками. Заделать оставленную Фаиной брешь было не так просто, и оставалось лишь надеяться, что Эйноматринцы сосредоточат своё внимание на Тороне, оставив нас в покое.       Дома меня ждала Кора. Не успела я переступить порог, хозяюшка схватила меня за руку и шепнула:       — Крис вернулся.       Моя сумка с шумом упала на землю.       — Когда?       — Сегодня на утреннем поезде из Карнаэля приехал.       Поезд Криса подъезжал к Лаону в тот момент, когда мы с подругами, болтая о войне и всякой ерунде, покидали Белый Лис, направляясь к Стене. Когда мы достигли цели, Призрак уже вошёл в город. У него было достаточно времени, чтобы дать Коре знать о себе, так значило ли это, что Крис искал меня? Нашёл ли он мою записку?       — Ты видела его? Говорила с ним?       — Не очень много. — Хозяюшка смотрела на меня широко открытыми полными искреннего сочувствия глазами. — Он спрашивал, когда ты вернёшься.       — И что ты ответила?       — Правду. Что знать я ничего не знаю о твоих планах, а как вернёшься ты, я тебе всё расскажу.       Я с облегчением вздохнула. Кора спасла меня, я не выдержала бы подобного разговора без подготовки. Даже сейчас при одной только мысли о нём в душе поднималось столько чувств, сколько я, кажется, не чувствовала с того самого дня, как разбила зеркало.       — Где он сейчас?       — Не знаю. — Кора взяла меня за вторую руку. — Поздно уже, дома, должно быть. Но ты же утра ждать не станешь, сейчас побежишь?       Сердце бешено колотилось в груди. Я так долго ждала этого момента, что совершенно забыла, что, как и почему должна сказать. Что же делать теперь? Явить ли мне себя во всей красе или, напротив, подчеркнуть, что Призрак со мной сотворил? Накинуться ли мне на него с обвинениями или держаться подчёркнуто равнодушно? Я совершенно не была готова к разговору, но знать, что он тут, в городе, и вести себя как обычно, а тем более — пытаться заснуть, не могла.       — Да.       — Тогда выслушай совет. — Хозяюшка смотрела умоляюще, она и представить не могла, как сильно я сейчас нуждаюсь в совете на самом деле. — Постарайся его не убить и оружие с собой не бери, а то, боюсь я, не устоишь ты.       Нервный смешок вырвался из моего горла, и я один за другим передала Коре оба ножа. Совет пришёлся кстати: мне равно хотелось обнять Призрака и вонзить нож ему под рёбра. Я ждала спокойного разговора между двумя взрослыми серьёзными людьми, но что же теперь? Теперь, когда время разговора пришло, ради всеобщего блага мне приходилось выкладывать ножи.       — Что-нибудь ещё?       Хозяюшка на миг задумалась, довольно-таки ловко вертя ножи в руке, а потом вдруг заявила:       — Много времени прошло, много чего случилось. Вот встретитесь вы и поймёте, что встретились не те люди, что попрощались. Думать о будущем должно настоящее, а не прошлое.       Решительно кивнув, я развернулась, чтобы уйти, но передумала, подскочила к Коре и чмокнула её в щёку. Она не сказала ничего, о чём я не думала бы ранее, но сейчас, когда я уже отнюдь не была уверена в своей выдержке, напоминание об этом было воистину бесценным.       — Спасибо. Не думаю, что родная мать могла бы сделать для меня больше. — По крайней мере исходя из тех клочков воспоминаний, что долетели до меня из Врат Заката.       Оставив позади растроганную Кору, я, не без труда сдерживаясь, чтобы не перейти на бег, рванула к дому Призрака. Он вернулся, он был жив, и у него было достаточно времени, чтобы узнать от других, что со мной случилось. Уже сворачивая на нужную улицу, я поняла, что предстать перед ним в блеске не получится хотя бы потому, что я была изрядно помятой с дороги. Короткие волосы торчали из-под полюбившейся мне повязки, одежда выглядела прилично, но это не отменяло того, что предназначена она была для дороги, а не для произведения впечатления на бросившего меня парня.       «В конце концов я делаю это не ради него, — зло решила я. — Мне не нужны маски для этого разговора. Я просто буду говорить, что думаю». Но правда была в том, что никакая маска не удержалась бы на мне теперь. Каким-то образом я сумела скрыть свои чувства от всех слышащих, но с бурей, бушевавшей внутри меня, Крис понял бы всё, даже если бы вдруг оглох. Он понял бы всё, когда как я сама не понимала ничего.       Серьёзный разговор? Разговор двух взрослых? Даже мои крокодильчики казались мне более пригодными для подобного, чем я сейчас, и я вдруг вспомнила, что осталось всего несколько дней до выпускной недели: их последней выпускной недели, после которой Айри, Монс, Лаура, Хьюго и остальные попрощаются со школой и начнут называться взрослыми.       В окнах первого этажа дома Криса горел свет — хозяин действительно оказался дома. Я остановилась в стороне, прикидывая, смогу ли забраться внутрь через второй этаж, но окно спальни было заперто, поэтому я просто подошла к двери и постучалась. «Сейчас всё решится, — понимала я. — Сейчас я увижу его и пойму, с каким чувством ждала его на самом деле». Сердце колотилось в груди, как будто готовое разорваться от ужаса и торжества, но мне удалось сделать стук спокойным и размеренным. Я опустила руку, считая превратившиеся в часы секунды, и вдруг вспомнила, что не отдала Коре третий нож.       Этот нож вскоре после Круга Охоты подарил мне Рейнер. Я не знала, стоило ли связывать этот жест с праздником, но подобное внимание мне льстило: едва ли многие удостаивались подобного. Короткий метательный нож я прятала у бедра, в то время как подаренные Корой обычно носила в рукавах. Сама судьба распорядилась так, чтобы на этой встрече я не оказалась безоружной, и на моё лицо невольно наползла кривая усмешка, за которой я успела привыкнуть скрывать досаду. Именно с этой усмешкой на лице меня увидел распахнувший дверь Крис, должно быть, подсмотревший, кто пришёл, через окно.       — Как дела? — не переставая улыбаться, спросила я.       Я успела забыть, какой он. Я успела привыкнуть к Рейнеру, и теперь Крис казался мне не таким уж и высоким, слишком бледным, слишком лохматым, слишком нервным и слишком блеклым. Пепельные волосы, светло-серые уши, серо-зелёные глаза — я заново вспоминала, за что я прозвала его Призраком. Впрочем, снова горбиться Крис не начал и смотрел прямо на меня. И под этим взглядом я поняла, что теряю себя безвозвратно: все свои маски, все свои достижения, все свои решения. В голове зашумело, кровь приливала к лицу. Захотелось немедленно развернуться и убежать, прочь от этого лишающего воли чувства, прочь от собственной слабости.       — Ты поговорила с Олли? — спросил Призрак, игнорируя мой вопрос.       От звука его голоса по моей спине пробежали мурашки. Пряча предательски распушившийся хвост за спиной, я уставилась на Криса тяжёлым злым взглядом. Я боялась, что, если заговорю, мой голос будет дрожать, как тетива лука после выстрела, но этого не случилось.       — Да, он рассказал о настоящем задании.       Я справилась. Я сразилась с первым противником — собственным голосом, и одержала победу. Удивительно, но эта крошечная победа придала мне уверенности, и когда Призрак открыл дверь шире, предлагая мне войти, я сумела не шевельнуться и холодно и спокойно задать бесконечно занимающий меня вопрос:       — Она жива?       Крис не спешил отвечать. Он молчал и смотрел на меня, а я всё не могла решиться встретить этот взгляд. Я боялась увидеть в нём что-то такое, что окончательно лишит меня самообладания. И это будет означать конец всему. «Всё-таки мне было бы лучше, если бы ты умер, — думала я, глядя куда-то сквозь плечо Призрака. — Если бы я знала, что больше никогда не должна тебя ждать. Я отскорбела бы своё и продолжила жить дальше, никогда не возвращаясь к этому. Может быть, в самом деле влюбилась бы в Рейнера, а может, встретила бы кого-то ещё». Кого-то, кто не заставлял бы мою душу с её ставшими простыми и понятными чувствами разбиваться многоцветной радугой.       Я отмечала, как взгляд Криса скользит по повязке на моей голове, по коротким вьющимся волосам, по едва заметному шраму на щеке, что так и остался после встречи с осколком витража, как останавливается на левой руке, на которой больше не было браслета. Призрак всё видел и всё уже знал, другие рассказали ему, что случилось со мной, и я не была уверена, что это причина для радости.       «Ну, давай, — озлобленно думала я, — скажи это. Скажи, что тебе меня жалко. Дай мне понять, что считаешь меня жалкой в том виде, в котором я есть теперь, и я тебя убью». При одной мысли о том, что Призрак может превратить мои заслуги в тему для сожалений, мои руки непроизвольно сжались в кулаки. Крис быстро поднял взгляд и я, опираясь на злобу, всё-таки ответила на него. Призрак в самом деле смотрел с сожалением, но его голос прозвучал холодно и жёстко:       — Я её отпустил.       Его слова на миг оглушили меня. Забыв дышать, я в ужасе смотрела на Криса, не в силах понять всего смысла его слов. А он продолжал:       — Видел твою записку. Ты права, люди меняются. За это время вы с Фаиной полностью поменялись местами.       Вот уж кто действительно изменился. Никогда прежде Крис не говорил со мной так, он морщился, словно я была грязью под его ногами… словно он пытался скрыть свою жалость от меня?       — Зайди в дом, — велел мне Крис, как будто он ещё имел право говорить со мной в таком тоне, но я вошла. Что-то было не так, ещё более не так, чем я могла подумать, и с этим требовалось разобраться. — Нам надо поговорить.       Здесь всё так же пахло затхлостью и пылью: хозяин даже не подумал открыть окна. Болван, глупый упрямый болван, что я вообще в нём нашла?       — Ты уверен? — резко спросила я, остановившись у самой захлопнувшейся за моей спиной двери. — Я была уверена в этом до сегодняшнего дня, но теперь…       — Ты, как всегда, пытаешься убежать?       Я шумно выдохнула, стиснув зубы. Я больше не убегала, уже давно, но Крис этого не знал. Не мог знать, потому что его не было рядом. Потому что он сбежал вместе с Фаиной и не убил её. Призрак был единственным, кто убегал в последние месяцы. Желая подчеркнуть это, я скинула плащ и прошла в гостиную, где всё осталось на тех же местах, что я запомнила, и только оставленные мною вещи исчезли с дивана.       Крис молчал, я тоже. Мы мерились взглядами, и я видела, что побеждаю. Призрак не был уверен в себе и в этом разговоре, всё это пахло ложью и фальшью.       — Почему ты её отпустил?       — Она заслужила жизнь.       — Каким образом?       — Тебе не понять. — На этой фразе в голосе Криса всё-таки промелькнули нотки жалости, и я поняла, что сейчас взорвусь. Рука тянулась к ножу, скрытому под полами длинной рубахи, а Призрак, не замечая этого, говорил: — Ты не понимаешь очень многих вещей. Почему я был с тобой, почему я бросил тебя, почему…       — Прекрати. — Всё вдруг стало понятно, и от этого понимания мне захотелось свернуть Крису шею как никогда ранее. Разговор двух взрослых людей? Смешно. Потому что главным ребёнком тут была отнюдь не я. — Помнишь, однажды ночью я прибежала к тебе и рассказала про кошмарное воспоминание? — спросила я. — Там была река и злые мальчики.       Призрак сощурился, он не понимал, к чему эти расспросы, но кивнул, подтверждая, что помнит.       — А помнишь, о чём мы говорили потом?       — Нет.       Ещё бы, где ему. Если бы он помнил, он не говорил бы сейчас со мной так.       — Ты спросил, что бы я сделала, если бы снова встретила своих обидчиков.       Крис действительно не помнил этого, как не помнил и моего ответа. Я смотрела на его нахмурившееся лицо и понимала, что больше не боюсь.       — Я ответила, что это зависело бы от того, как они бы повели себя со мной. — Мой голос прозвучал печально. — А что делаешь ты? Зачем ты разыгрываешь из себя Фаину? Ты думаешь, что достаточно знаешь её или меня? Тебе не научиться врать, как это делает она, перед мной по крайней мере. Ты всегда знал это, ты знал, что ты плохой лгун, что Хоберин тебя раскусит и у нас обоих будут неприятности. Потому ты ничего не сказал мне, только оставил записку про Олли. Ты знал, что я смогу выбить из него правду, только когда в достаточной мере возьму себя в руки. — С каждой новой фразой я говорила всё громче и злее. — Так чего, раздери тебя демоны, ты добиваешься сейчас? Зачем ты пытаешься меня разозлить? Это потому, что ты больше не можешь меня слышать? Хочешь, чтобы я перед тобой раскрылась, хочешь увидеть глубину моего отчаяния? Нет никакого отчаяния, я прекрасно жила без тебя и прекрасно смогу жить дальше! Так что! Не смей! Меня! Жалеть!!!       Проорав последние слова так громко, как позволял мне мой голос, я напала. Мерзавец, он всё-таки добился своего, он сумел вытащить из меня всю злобу, что я прятала до сих пор, и теперь она охватывала меня чёрной слепящей пеленой, лишая контроля над собой. Из последних сил запрещая себе хвататься за нож, я бросалась на Криса, пытаясь достать его, не давая себя коснуться, а Призрак лишь пятился, глядя на меня с омерзительно грустной рожей.       — Убегаю? О нет, убегаешь тут один ты! Трус и слабак, ты не смог убить Фаину, она опять обманула тебя, чуть не убила и сбежала, а ты побоялся возвращаться проигравшим и остался в Милантринах на зиму. Теперь ты пытаешься меня унизить, чтобы я почувствовала себя слабее тебя, но этого не будет никогда больше! Мне смотреть противно на такое ничтожество, как ты, ты боишься даже ударить меня в ответ! Ну, давай, давай!       Я врезалась в диван, отодвинув один из его краёв к центру комнаты, зашипела от боли и кинулась в бой с новой силой. Крис упрямо защищался, не желая нападать, он хотел, чтобы я высказала все скопившиеся во мне претензии сейчас, он снова управлял мной, и за это я ненавидела всё происходящее ещё больше. Почему я позволила его словам так себя задеть? Почему ему так безразличны мои слова?       Упал опрокинутый мольберт, с окна вместе с карнизом слетели пыльные занавески. Я загоняла Криса к углу, потому что он позволял мне это. Краем глаза я заметила посох киирина неподалёку и сжала зубы, понимая: вот оно. Вот мой козырь, мой шанс показать Призраку, что я сильнее. Когда-то давно я уже доказала ему право стоять на равных, после того падения в ручей он здорово простудился, теперь мне предстояло это повторить, и лучшей тактикой я сочла выбранную мною ранее в выяснении отношений с Рейнером.       «Вся моя жизнь — падения в водоёмы», — вдруг подумалось мне, и я усмехнулась, предвкушая победу. Увидев, что я тянусь к посоху, Крис поспешил схватить его первым, и это решило всё. Я торжествующе хохотнула.       Напоминала ли я Фаину в тот момент? Я очень надеялась, что да. Стараясь хоть на миг коснуться дерева рукой, я метнулась вперёд, и это стало ошибкой: Крис резко отвёл посох в сторону и поймал меня за ухо. Яростно взвизгнув, я выхватила нож, сменила обличие на безухое и отскочила прочь, оставив в кулаке Призрака клок волос.       Хвост желал гневно хлестать воздух, но хвоста не было, потому я, не давая противнику прийти в себя, метнула в него нож. Крис попытался заслониться посохом, но не успел: дерево приняло форму щита слишком поздно, и нож застрял в нём рукоятью, легко ранив Призрака в грудь. Мы оба замерли, испуганно глядя друг на друга.       — Ты хочешь меня убить? — сиплым голосом спросил Крис, и я почему-то удивлённо ответила:       — Да.       — За то, что я с тобой сделал?       — За то, что ты делаешь сейчас. О Киира! Я ждала разговора двух людей, которые совершили ошибки, осознали их и готовы обсудить, что делать дальше. Вместо этого ты развёл меня на драку.       — Считай это моим способом заново тебя узнать.       — Я тебя добью.       Я снова кинулась в атаку. Крис поймал меня за плечо, но это не имело значения: я должна была дотянуться до посоха, хотя бы коснуться его, и я смогла это сделать, бездумно навалившись на противника. Посох подчинился неохотно, но выбора у него не было. В моей руке появился новый нож, который я намеревалась засадить куда-нибудь над ключицей, но тут случилось то, чего я никак не могла ожидать. Крис меня обнял.       От неожиданности забыв дышать, я стояла, а в уголках глаз вдруг защипало от непрошеных слёз. «Я не заплачу, — думала я, — не заплачу, не сейчас, не при нём». А потом Крис вдруг уткнулся лицом мне в плечо, и мне показалось, что он сейчас заплачет сам.       Нож простым деревянным посохом упал на пол.       — Отпусти, — сдавленным голосом велела я, и Призрак отпустил, дав мне возможность отскочить на безопасное расстояние.       Мы стояли, потрёпанные и запыхавшиеся, и смотрели друг на друга с надеждой и испугом.       — Ненавижу тебя, — буркнула я, отводя взгляд.       — Как я мог с тобой говорить, когда за каждым твоим словом скрывалось желание меня убить?       Я вскинула голову.       — Оно не скрывалось, пока ты меня не довёл!       Ответом мне стал саркастический взгляд. Я успела забыть этот взгляд, я успела забыть, как любила его.       — Я ненавижу тебя, понял?       — Потому что я прав?       Выдержав небольшую сердитую паузу, я презрительно фыркнула:       — Да!       И мы засмеялись. Негромко, неуверенно, не глядя друг на друга, но только теперь я поняла, как на самом деле скучала по его смеху. Рейнер демонстрировал несерьёзность чаще, но смеялся даже реже, чем Крис в самом начале нашего знакомства.       — Дурак. — На моём лице застыла вымученная улыбка. — Ты обманул меня и бросил на три полных сезона, а теперь вернулся и решил начать разговор с того, чтобы довести меня до желания тебя убить? Тоже мне злодей нашёлся.       Мой персональный мучитель пожал плечами. Снова и снова он преподносил мне жестокие уроки: такие болезненные, но такие важные.       — Спасибо, что дал мне повод тебя побить. Я так давно об этом мечтала, ты бы знал.       — Я так и подумал.       И снова молчание повисло между нами. В груди нехорошо щемило, я опять начала проигрывать. На миг плотно сжав губы, я горделиво вздёрнула подбородок и вернула разговор в нужное мне русло:       — Так что с Фаиной?       — Жива и глубоко несчастна, — ответил мерзавец и, наткнувшись на мой строгий взгляд, предложил: — Рассказ будет долгим. Хочешь чаю?       — Чтобы ты снова смог сбежать и мне пришлось ждать рассказа ещё девять месяцев? — фыркнула я. — Нет, спасибо.       — Тогда просто сядь.       По светлой рубашке цветущим маком расползалось красное пятно. Я ранила Криса не сильно, но рана была, и только потому я всё-таки присела на край сдвинувшегося наискосок дивана и заявила:       — Я думала, есть только два исхода: ты убьёшь её или она убьёт тебя. Так почему вы оба живы?       Злое торжество легло на лицо Призрака.       — Потому что такой жизни она предпочла бы смерть.       Мне понравился тон, с которым он это сказал: он пах чёрной яростью. Весьма заинтересованная, я махнула рукой, требуя подробностей, и Крис рассказал:       — У Фаины создалось впечатление, что по ночам она может усыпить меня и делать всё, что хочет. Я не стал её разубеждать, так что до самого Фрибода она ни разу не попыталась сбежать. Знаешь, что Фрибод теперь под эйноматринскими флагами? Я выдал Фаину церковникам. Её записали в адепты Энтхейма, их главного демона, но она сбежала. Я мог оставить всё, как есть, и вернуться назад до зимы, но понял, что мы оба не простим мне этого. Фаина бегала от меня всю зиму, но я всё-таки выследил её. Её лишили голоса.       Я невольно подалась вперёд.       — Она и молча успешно колдовала, разве нет?       — Это было при демонах. Без демонов и возможности петь она с трудом выживала, это не было ложью. Иначе она пыталась бы меня убить, а не унижалась, моля о пощаде.       — Ты говорил, она потеряла голос? — Что-то в этой истории мне решительно не нравилось.       — Ей что-то сделали с горлом. Она может лишь тихо хрипеть.       — Что если она просто обманула тебя? Снова?       — Нет. — Крис ухмыльнулся. — Я её слышал. Я же говорил тебе, вы с ней поменялись местами. В отличии от тебя, Фаину теперь прекрасно слышно. Она хотела умереть, но никак не могла решить, чего боится больше: жизни или смерти. Она теперь изгой для своих. Униженная, отверженная…       — Побеждённая, выброшенная, преданная, — подхватила я, понимая, что верю в это. — И теперь нет никаких демонов, на которых она может спихнуть свою вину, чтобы отмыться.       — Ты же не думаешь, что мне этого хватило? — не переставая высокомерно улыбаться, спросил Призрак, и я с интересом посмотрела на него. — Я вырезал метку Энтхейма на её лице. Прямо на лбу.       Не выдержав, я злорадно рассмеялась.       — Признайся, ты мечтал об этом с тех самых пор, как выбрал себе фамилию!       — Раньше! — Он и не думал спорить. — С этим разобрались?       Я кивнула, уже не пытаясь убрать с лица довольное выражение. Фаина считала себя умнее всех, но теперь ей не выкрутиться. Лишь смерть сможет стать для неё избавлением, но колдунья боится её, боится, что за чертой жизни её встретят все те, кого она сама когда-то отправила туда.       — Зачем тебе моя коса? — Теперь, когда главное было решено, это интересовало меня больше всего другого.       — Дразнить Фаину. — Крис дразнил меня, и я засмеялась снова.       — И как?       — Её перекашивало каждый раз, когда она видела косу.       — Что ж, моя коса погибла ради благого дела! — Теперь я жалела только о том, что не видела этого. — Удивительно, что ты смог её обмануть.       — Я не такой плохой лжец, как ты думаешь. — Призрак тоже улыбался, он смотрел на меня так, что хотелось всё простить и забыть, но так было нельзя. Нельзя было превращать в пыль всё, что я решила для себя, пока его не было.       — Но всё ещё дурак.       Крис не ответил. Мы сидели и молчали, опять молчали, а тяжёлый пыльный воздух, казалось, оседал внутри головы, и я встала, чтобы открыть окно и впустить весну в этот мёртвый дом. Холодный сырой ночной воздух ворвался в комнату дыханием жизни. Замерев у окна, я думала о том, что мне делать теперь. Не с Призраком — с самой собой.       — Ты ведь уже была у Древа? — Вопрос прилетел мне в спину ударом плети.       — Что?       Видя, что я не спешу возвращаться, Крис поднялся с дивана и подошёл ко мне сам.       — След у тебя на щеке. Когда я уходил, его не было, но в том видении он был совсем свежим. Я это запомнил. Ты уже была у Древа, ведь так?       Я кивнула.       — Ты так и не рассказал про это. — А я забыла, слишком увлёкшись судьбой Фаины. — Это Фаина сделала с тобой? Вырвала душу?       — А ты не помнишь?       Призрак смотрел пристально и выжидательно, и я только развела руками.       — Мы с Древом теперь прочно связаны. Однажды я позвала его и очутилась в мире духов рядом с ним, а потом — рядом с тобой. Ты был горной рысью и не мог уйти, но Древо показало мне, как вывести тебя оттуда.       — Ты появилась из корня. Я не сразу тебя узнал. Я сомневался до тех пор, пока не увидел тебя сегодня.       — Ты сам обрезал мне волосы, — фыркнула я и услышала ответ:       — Тогда ещё нет. Для меня это случилось полтора года назад.       По моей спине пробежали мурашки.       — Что?       — Ты правда не помнишь? Мы были на Монике, ты заметила магов в округе. Нам пришлось их убить, но из меня вырвали душу. Я застрял у Древа и не мог уйти, пока вдруг не появилась ты и не вывела меня оттуда.       Мы стояли у открытого окна и непонимающе смотрели друг на друга, а где-то в мире духов было Древо, если, конечно, такие слова уместны для того, кому нет дела до таких мелочей, как пространство и время.       — Почему ты ничего не сказал мне тогда?       Крис пожал плечами.       — Потому что в том видении ты была сама на себя не похожа. Я решил, что Древо само создало мне помощника, взяв за основу образ важного мне человека.       — А я сидела рядом с тобой всё это время, — вдруг тихо сказала я и продолжила, не уверенная, о чём говорю на самом деле: — Я хотела, чтобы ты вернулся. Я хотела верить в это, но слишком часто думала о худшем. Это было невыносимо. Мне было бы легче, если бы ты умер, чем терпеть это ожидание.       — Ты никогда не умела ждать. — Он улыбнулся, и я ответила, грустно глядя на кровавое пятно у него на груди:       — Всё-таки некоторые вещи никогда не меняются.       — Ты настрадалась из-за меня.       — Не нужно меня жалеть.       — Я не жалею тебя, я тобой горжусь.       Крис знал, что мне понравится этот ответ. Он мог сказать так, чтобы задобрить меня, а мог искренне высказать свои мысли, и последнее было более в его духе. И всё-таки мне хотелось бы знать наверняка, что происходит с ним теперь.       — Ты хочешь, чтобы между нами всё было как прежде?       И Призрак снова ответил именно то, чего я ждала:       — Нет. Мы можем лучше.       — А оно нам надо? Мы только и делаем, что причиняем друг другу боль.       — Не только. — Крис смотрел прямо на меня, он был слишком близко, и я вдруг поняла, что смертельно хочу убежать. Вот только я больше не убегала.       — А если я скажу, что не могу любить человека, который так поступил со мной? — Он хотел возразить, но я не позволила, повысив голос. — Ты говорил очень пафосные слова перед тем, как меня бросил, но чего они стоят? Как я могу быть уверенной, что через месяц ты снова не выбросишь меня?       — А что я мог сделать? — тихо спросил Призрак. — Скажи, что бы на моём месте сделала ты?       Стоящая на границе свободы Фаина, возглавивший заговор Старший Слышащий, его ученик, глава ордена кииринов и эмоционально нестабильная девушка. Что Крис мог сделать? Я горько улыбнулась:       — Ничего, чего не сделал ты. Я не считаю тебя виноватым, но простить и поверить тебе снова не могу. Ты понимаешь это?       — Разве ты позволишь мне себя обмануть? Ты же теперь не тот человек, от которого я могу скрыть намерения.       Я не видела его насквозь и никогда не могла в полной мере понять, но кое-что понимала лучше его самого. Пустые пыльные комнаты его сердца всегда были совсем нежилыми. Даже я могла стать лишь гостей, пока их истиной хозяйкой оставалась Фаина. Но Фаину с позором вышвырнули прочь.       — Ты многое пропустил. Я уже действительно не тот человек, которого ты знал. — Я цеплялась за слова.       — Да, я помню письмо. Но, как ты сама написала, это к лучшему.       Я непонимающе моргнула, и Крис серьёзно сообщил:       — У тебя слишком много лиц. Мне никогда не надоест смотреть, как они меняются.       — А если они перестанут меняться? Если окажется, что я выбрала одно и теперь поддерживаю его?       — Ты только сегодня сделала это три раза, о чём ты говоришь? — Он усмехнулся. — Мне никогда не надоест наблюдать за сменами твоего настроения, пусть мне нравятся и не все его варианты. Ты как погода. Я не люблю туман, но люблю смотреть, как он рассеивается.       Это было мило. Ничего милее этих слов я не слышала с тех пор, как Крис исчез из моей жизни так надолго, и я отвела взгляд.       — Ты думаешь, что можешь делать со мной, что хочешь, ломать мою жизнь, а потом просто сказать несколько милых слов и всё вернуть?       Он не нашёл ответа.       Ночью я так и не смогла заснуть. Наш разговор с Крисом остался незаконченным, я не знала, как закончить его. Я не могла принять решение, как всегда попавшись в извечную ловушку путей сердца и разума. Признавать не хотелось, но я всё ещё любила Призрака, вот только было совершенно очевидно, что мне стоит держаться от него подальше. Уловка Рейнера не помогала: я упорно не видела середины, стукаясь о две не устраивающие меня крайности. А где-то так близко и так далеко остался пустой пыльный дом с открытым нараспашку окном. Мёртвый дом, который мне хотелось оживить, как я когда-то оживила его хозяина.       Я задремала лишь под утро, и мне приснился сон. Мой утомлённый разум перекинул меня на Монику, ту Монику, которую я запомнила по нашим приключениям. Ещё не корабль, но уже не лодка, она пряталась в зарослях, а на крыше сидел, тихо напевая что-то себе под нос, Венанцо. Я кивнула ему, проходя мимо, и он кивнул в ответ.       Не испытывая ни малейшего удивления, я вошла в каюту и подошла к себе. Вторая я, немного младше и наивнее нынешней, неподвижной статуей сидела рядом с потерявшим душу Призраком. Окинув беглым взглядом её длинные косы и лисьи уши, я села рядом.       — Он должен проснуться, — тихо сказало мне моё прошлое, не оборачиваясь. — Я не знаю, как буду жить, если он не проснётся.       — Я тоже. — Я болезненно усмехнулась. — Я из другой реальности.       — Я люблю его.       — Знаю.       — А он? — Наши взгляды встретились. Тёмные печальные глаза глядели на меня с мольбой. — Он ведь не способен любить? Из-за Фаины.       Мне было нечего возразить. Особенно сейчас.       — Если он проснётся, тебе придётся страдать.       Если бы Крис не проснулся тогда, как бы сложилась моя жизнь? Я не могла даже представить, только знала: совсем не так. Я стала такой, какая я есть теперь, потому что Призрак проснулся. Потому что я в будущем показала ему дорогу.       Рука метнулась к щеке, и я вдруг поняла, что на ней ещё нет следа от царапины. В академии ещё не случилась беда, я ещё не спасла Криса. Я ещё не существую, а я из моего прошлого ещё может переписать историю.       — Я знаю. — Она улыбалась грустной улыбкой. — На то он и мучитель, верно?       — А если бы он вдруг проснулся и сказал, что любит тебя, что бы ты сделала? — спросила я вдруг.       Собеседница посмотрела на меня с недоумением и глупо хихикнула.       — Не знаю. А ты?       Я тоже не знала, а потому велела:       — Ответь ты первая.       — Ну… — Она задумалась. — Я не могу представить себе такое. Но я точно была бы счастлива.       — Даже если бы знала, что эта любовь принесёт тебе боль?       — А какая разница? Ты же меня знаешь. Мне в любом случае придётся страдать, так зачем дополнительно себя мучить? К тому же посмотри на него. — Моё прошлое с нежностью во взгляде повернулось к Крису. — Такой беспомощный и слабый. Ещё не отомстивший, запутавшийся в себе и несчастный. Ему ещё рано умирать. Если бы он меня любил, я хотела бы стать лучшим, что было в его непростой жизни.       И тогда я ответила:       — Ты права. Пусть будет так.       Выбирая между своим разумом и своим сердцем, я совсем забыла о том, что у Криса они тоже есть.       Я проснулась не выспавшаяся и разбитая. Приведя себя в порядок, я отравилась искать Кору, надеясь попросить совета у неё, но вместо Коры встретила в гостиной целую делегацию. Настроенная скептически, но явно довольная Малисана сидела рядом с многозначительно ухмыляющейся Дисой, счастливая Сона валялась в кресле, а Рия бешеной кошкой бегала между ними.       — Да, я знаю, да, мы говорили, нет, он жив, нет, мы ничего не решили, — проговорила я, как только все четверо повернулись ко мне. — Привет.       — Привет! — Сона помахала мне рукой.       А в следующий миг рядом оказалась Рия. Истово сверкая глазами, шиикара вцепилась мне в плечи и провизжала:       — Забудь всё, что я тебе говорила! Вы созданы друг для друга, потому что ты никогда меня не слушала и знала, что вы будете вместе, и…       — Ты пугаешь. — Я безрезультатно пыталась отцепить от себя подпрыгивающую на месте шиикару. — С чего такие перемены?       — Мы поговорили, — многозначительно ответила слегка утихшая Рия.       — Эта курица расцарапала ему лицо, — довольно щурясь, хмыкнула Диса. — И поделом.       — Эй. — Я наградила шиикару строгим взглядом, и та немедленно вскинулась.       — Это было не за тебя, а за меня. Я ведь считала его другом. Крис не тебя одну бросил, так вот.       — И что вы будете делать теперь?       Я тоскливо покосилась на задавшую вопрос Малисану.       — Не знаю. Сегодня я не собираюсь делать ничего, а вот завтра…       Диса присвистнула. Она помнила, о чём я говорила в то утро, когда мы шли смотреть на дыру в Стене. Она помнила, что завтра на утреннем поезде я отправляюсь в Карнаэль, чтобы вместе с Рейнером уйти на очередное задание.       Я привыкла к Ворону. Работать с ним мне было удобно, и я не была уверена, что вместе с Крисом смогу достичь того же результата. Я слабо представляла себе задания с Призраком, где посох будет только у него. Мне казалось нечестным скрывать от Рейнера возвращение Криса, и столь же нечестным заставлять его жить в мучительной неизвестности. Я не имела права затягивать с решением, и в то же время не имела права спешить: всё-таки я выбирала свою судьбу.       «Жаль, что не удастся их подружить, — с тоской думала я, выпроваживая мешающих мне завтракать гостей. — Интересно, чего бы мы могли достичь втроём?» И всё-таки, позавтракав, я решила сходить к Крису и рассказать ему всё, что не рассказала вчера. Всё-таки в тот вечер мы больше говорили о нём.       Уйти из дома я не успела: Призрак пришёл сам. Было бесконечно странно снова видеть его тут, в этом доме. Яркий солнечный свет бил в окна, и я только теперь в полной мере разглядела, как сильно Крис осунулся. А может, это подчеркнули свежие алые царапины на его лице.       — Не дразни сову, — посоветовала я вместо приветствия.       — Горные рыси царапаются больнее. — Он указал на место, куда я вчера попала ножом, и я виновато улыбнулась.       Вместе мы вышли на улицу. Мне было тяжело говорить с Крисом так близко к углу у лестницы, где он поцеловал меня впервые. Призрак же чувствовал себя вполне комфортно.       — Я забыл попросить вчера, — заявил он. — Не рассказывай никому, что я на самом деле сделал с Фаиной. Для всех остальных она мертва.       — Ты соврал Маттиасу? — удивилась я, и ответом мне стала усмешка.       — И Хоберину тоже.       — Как тебе это удалось?       — Брал пример с тебя. Когда я говорил, что убил её, я вспоминал, что на самом деле отомстил. Хоберин услышал мою удовлетворённость и поверил словам.       — Всё-таки чувства — это не мысли, да?       Чувства от сердца, мысли — от разума. Слышащие заглядывают в человеческие души, но даже лучшие из них не всегда могут понять, что именно слышат. Крис кивнул, соглашаясь со мной, и тогда я спросила:       — Если я скажу, что хочу оставаться напарницей Рейнера Ворона, что ты сделаешь?       Он замер. Что бы ему ни рассказали обо мне, похоже, имя человека, с которым я носилась по заданиям теперь, никто не упомянул.       — Рейнера?       — Да, мы неплохо сработались.       На лицо Криса легла тень, и я настороженно сощурилась, пытаясь угадать, что именно это означает. Ревность? Нелюбовь к конкретному человеку? Недовольство мною?       — Ты ошибаешься. Рейнер ни с кем не может сработаться, — ответил Призрак, и его тон не предвещал ничего хорошего.       — Мы с ним неплохо друг друга поняли.       Хвост Криса нервно дрогнул. Он рвался спорить, но, встретившись со мной взглядом, сдержался.       — Ты видишь человека даже в нём?       — Чего в этом удивительного? Я влюбилась в Призрака.       Крис понял не сразу, лишь когда я, грустно улыбаясь, ткнула пальцем в его грудь, надеясь не попасть во вчерашнюю рану.       — Мне всё время кажется, что ты где-то не здесь, — тихо сказала я. — Когда я к тебе прикасаюсь, я каждый раз боюсь, что моя рука пройдёт насквозь. Ты застрял в другом времени с другими людьми, тебя окружают мертвецы и воспоминания, а твой дом похож на могилу. Когда ты исчезаешь на самом деле, я не удивляюсь, и это хуже всего, понимаешь?       Призрак осторожно взял мою руку в свою. Я опустила голову и не видела его лица, не хотела видеть. Мне хватало нежности в его голосе.       — Смотри, я сейчас здесь. Я никуда не исчезаю.       — Сейчас — да, но достаточно порыва ветра…       Крис всегда был лавиной для меня. Огромной снежной горой, в любой момент готовой сорваться с места, снести всё на своём пути и исчезнуть вдали, оставив на своём пути след разрушений.       — А ты сама? — спросил Призрак. — Я никогда не знаю, чего ждать от тебя в следующую минуту. Сейчас ты рядом, а завтра окажется, что ты выбрала Рейнера. Он вместо Питера теперь?       — Эй. — Я вырвала руку. — Не делай так. Рейнер… Ты прав, он не тот человек, который мог бы полюбить меня и которого я могла бы полюбить, я даже не уверена, что могу называть его другом. Но мы стали действительно хорошими напарниками. И я еду к нему завтра утром, хочешь ты этого или нет. Но я хотела позвать тебя с собой. Может, мы смогли бы поговорить втроём…       Весьма красноречивое выражение лица Криса показало мне, что разговора не будет. Призрак не любил Ворона и, какими бы ни были на то причины, менять своё мнение не собирался. Я хотела спросить, что за кошка пробежала между ними и когда она успела это сделать. Насколько я знала их обоих, Рейнер мог превратить Криса во врага одним взглядом, но узнать наверняка не успела: из-за угла вывалилась моя группа поддержки в виде четырёх так и не разошедшихся девиц. Радостно размахивая руками, Рия подбежала к нам.       — Ты уже сказала про Рейнера? — улыбаясь во всё лицо, спросила она.       — Рассказала, — вместо меня ответил Призрак, чем вызвал бурю восторга.       — Я буду болеть за тебя. Но тебе придётся постараться, — с трудом сдерживая смех, злорадно проговорила шиикара, обращаясь к жертве своих когтей. — Я их уже почти благословила.       — Было бы что благословлять, — хмыкнула подошедшая Диса, вызывая у Соны приступ смеха. — Хотя я тоже благословила бы, не ждать же ей, бедняге, тебя вечность.       — Я вернулся, — мрачно напомнил ей Крис. Ему явно не нравились окружившие его девицы, но избавиться от них было не сильно проще, чем заставить Рейнера проявить дружелюбие.       — Я заметила, — признала дочь военачальника. — Жаль, поздновато.       Вот только было ещё не поздно, и это всё портило. Я должна была принять решение, и никто не мог мне в этом помочь: даже Кора признала это. Следующим утром, встретив Криса на вокзале в Лаоне, я едва не развернулась, чтобы сбежать домой. Ловушка, в которую я поймала себя, держала крепко и больно.       В поезде мы сидели в стороне друг от друга, но всё равно постоянно сталкивались взглядами. Прибыв на место, я всё-таки подошла к Призраку и попросила:       — Если ты всё-таки решил поехать со мной, хотя бы не делай вид, что едешь один.       — Хорошо, — легко согласился он. — Ты останавливаешься в той же гостинице?       — Я останавливаюсь у Рейнера.       Во взгляде Криса мелькнули убийственные огоньки, я вздохнула. Не дав мне сказать ни слова, Призрак заявил:       — Ты к нему больше не пойдёшь.       — Это мне решать, — огрызнулась я и решительно направилась к выходу. — Не пытайся управлять погодой, наблюдай и приспосабливайся.       История с Питером стала для меня хорошим уроком. Я не имела права вводить в заблуждение обоих, но прежде чем что-то решать, мне нужно было поговорить с Рейнером. Ворон ждал меня у выхода с вокзала. Неизменно одетый во всё чёрное, со своими косичками, бусинами и огромным носом. Я не хотела терять наши странные отношения, и всё-таки перевес был на стороне Криса.       Рейнер обернулся ещё до того, как я успела его окликнуть, и выражение его лица было весьма неприветливым. Ворон смотрел куда-то за моё плечо, и я поняла, что он заметил Криса. Должно быть, услышал его издали.       — Не говори мне, что твоим женихом всё это время был Энтхейм, — попросил он меня и тихо выругался. — Проклятье, я должен был догадаться. Значит, ты пришла сказать, что мы больше не напарники?       Разговор ожидался непростым. С трудом сдерживая тоскливый стон, я ответила:       — Не знаю. Не имею ни малейшего понятия, что теперь делать. Думаю, вы могли бы помочь мне определиться.       Переваривавший слово «жених» Крис резко вскинул уши, но ничего не сказал. Впрочем, Ворон в его словах не нуждался.       — Энтхейм считает тебя своей собственностью, — пресным тоном поведал он мне. — Он не станет делиться тобой с другими, включая тебя саму. А мне не нужно от тебя ничего, кроме того усиления, что ты мне даёшь.       — Ты признаёшь, что для тебя она просто вещь, — отозвался Призрак. — Тебе плевать на неё так же, как на всех других людей.       — Я отношусь к ней так же, как ко всем другим людям, которые мне нужны, и она знает это. Мы знаем, чего нам друг от друга ждать, а ты не можешь её понять.       Слушать, как они оба совершенно по-бабьи перемывают мне кости, было по-своему забавно. Было бы, не будь у меня более важных дел.       — Давайте вы оба не будете корчить из себя знатоков человеческих душ? — повысив голос, прикрикнула я. — Вы оба ничего не понимаете в людях, а ещё слышащие.       Рейнер повернулся ко мне.       — Ты не знала? Считается, дар слышащего достаётся тем, кто недостаточно чуток к людям, а дар ведуна — игнорирующим окружение. Священные звери пытаются компенсировать человеческое несовершенство.       — Кажется, у меня плохие новости для Марики, — фыркнула я, но парочка слышащих была слишком занята друг другом.       — Я никогда не скрывал своего безразличия к людям, — мрачно произнёс Рейнер, — никогда не убегал от самого себя и не пытался быть кем-то другим. Ярну это устраивает. Всё остальное — не моя забота.       — Никогда? — Голосом Призрака можно было заморозить океан. — Олави Безродный рассказал мне, что ты такое, полукровка.       Ворона задели эти слова, задели настолько сильно, что он позволил себе весьма ярко проявить злобу.       — Если Безродный рассказал тебе всё, ты знаешь, что это не твоё дело.       — Вы оба замечательно лезете не в свои дела, — тихо заметила я, зная, что двум готовым сцепиться петухам уже не до меня. — Продолжайте.       Наверное, это было неправильно. Стоило вмешаться, велеть им остановиться, но зачем? Беря пример с Криса, я решила дать обоим выговориться, а потому затихла, готовясь услышать много интересного и не слишком приятного.       — Олли не предаст тебя даже сейчас, — заметил Призрак. — Но я сам слышу достаточно. Ты завидуешь мне.       — Поверь, ты последний человек… — зарычал было Рейнер, но Крис не дал ему закончить:       — Мы оба многое теряли, но я терял только своё. Ты же каждый раз хотел то, что твоим никогда не было, оттого и страдал. Не глупо ли?       Ворон не ответил, и по его искривившемуся лицу я поняла: ему нечего ответить. Крис попал точно в цель. Деревянная бусина посохом упала в ладонь Рейнера, Призрак тоже приготовил свой. Это было плохо.       — Можете не начинать, я вам сразу скажу результаты, — буркнула я. — Рейнер убьёт Криса посохом ровно в тот момент, как Крис разобьёт его голову о стену, а я останусь тут, и мне придётся это объяснять.       Никакой реакции. Я вздохнула. Ворон и Призрак собрались убить друг друга, и если первый был на голову сильнее как киирин, то второй был на две головы крепче и ловчее.       — Прекратите.       Не замечают, готовятся. Провоцируют.       — Вы такие храбрые, потому что знаете, что я не дам вам даже коснуться друг друга этим? — сварливо поинтересовалась я, неохотно вставая между ними. — Прекращайте. Так уж вышло, что я нужна вам обоим, но, если говорить совсем честно, я вполне обойдусь без вас.