Про монстров и людей.

Мне нравится растворяться в воде. Она такая мягкая, проникает под кожу, успокаивает мысли. Я родной здесь. Рыбины найдут меня везде, мои черные караси, дети воды. Они связывают нас вместе, меня и море. Их гладкие, темные спины почти не отличаются на ощупь от холодных течений. Караси сопровождают меня всегда, и теперь тоже. Мне ничего не нужно, чтобы пересечь море. Мне ничего не нужно. Ничего не нужно. Я не люблю смотреть на себя в зеркало, зря расстраиваться. Но никуда не сбежать от стеклянных дверей, ложек, окон. Просто однажды в плоскости ножа мое отражение заколебалось, как на поверхности пруда. Я стала ловить эти колебания всюду. Водоросли в коридорном зеркале, настолько реальные, что я даже испугалась: они вывалятся на ковер. Черные рыбы, уплотнения в экране выключенного телевизора. Этого просто невозможно не замечать. По лобовому стеклу машины, такому же твердому, как и прежде, пошли круги, стоило только задеть его локтем. Сбоку от зеркала в ванной горит светильник. Паста всегда напоминала мне пену у пасти бешеных собак. Стоило ли лишний раз убеждаться в этом? Тем более я и в темноте смогла бы попасть щеткой в рот. Через зеркало проплывают черные рыбы. Я, кажется, могу коснуться их плотно пригнанных чешуек, прозрачных, тюлевых плавников. Пойманный коварным, мстительным морем, я пропускаю через себя скверну. Черные караси стерегут меня, не выпускают из холодной струи, где от нее неотличимы. Прядь темных волос выплывает, опутанная вокруг плавника пустоглазой рыбы. Моя щетка летит на кафельный пол, разбрызгивая пасту. Это человек, там, в воде! Бледный лоб, тонкие брови выплывают медленно, слишком медленно. Такой маленький… В самых глубинах воды я потерял себя. А глаза водянисто-серые. Замечают меня и распахиваются шире. Судорожные движения, он рывками протаскивает себя через воду, так, будто она густая, как расплавленный асфальт. Замедленно мечутся рыбы, закрывают нас друг от друга. Он подтаскивает к зеркалу тощие плечи, поднимает тонкие, соломенные руки, пытается кричать, выпуская хрупкие пузыри. Я не знаю, что делать с его отчаянием! Рыбы вцепляются беззубыми ртами ему в лицо. Я вижу себя через других. Ножки табуретки врезаются в плоскость стекла. А мальчик пытается отцепить от себя карасей. Я чувствую себя полной дурой, закрываясь от обычных осколков. Они лежат на полу, такие угловатые, и отражают ржавые подтеки на потолке. А потом начинают истекать водой. Густая, черная, она заполняет комнату доверху быстрее газа. Я задерживаю дыхание и болтаюсь в толще с нелепо раздутыми щеками, окруженная пузырем ночнушки. Мальчик – из-за зеркала — появляется. Он счастлив, хотя лицо исцарапано и наверняка болит от соленой воды. Мы обнимаемся, и воздух в розовых мешочках внутри моей груди выходит хрупкими пузырьками. Мне ничего не нужно, чтобы путешествовать по морю. Ничего. Ничего.