Переспорить судьбу или Белладонна 2

Тихо уйти не получилось. Да и глупо было надеяться. Попрощавшись с Элрондом и получив портал, заботливо завернутый в несколько плотных тряпок, я уже утрамбовала его в свою сумку, с трудом стянула застежки и торопливо шагала к конюшне, когда мимо меня пробежала Найна. Найна — и вдруг пробежала! Нет, ну вы видели такое? Я успела извернуться и поймать ее за рукав. — Что-то случилось? Ты выглядишь взволнованной? — Как! Ты не знаешь! Пойдем скорее, — и она потянула меня за собой. — Он будет петь. — Петь? — изумлялась я, резво перебирая ногами. — Кто будет петь? В большом обеденном зале, рассчитанном, по меньшей мере, гостей на триста, расположились едва ли не все обитатели дворца. Я ковыляла за Найной, придерживая сумку и подбирая дорожный плащ, чтобы на нем не топтались. Меня узнавали, и нам уступали дорогу. Правильно, такому бедствию, как я, лучше уступить дорогу добром, чем потом разбираться с последствиями. Причина всеобщей суматохи обнаружилась в центре зала на простенькой табуретке перед высокой арфой. Это был библиотекарь. Он скоромно улыбался и легонько перебирал пальцами струны. Арфа переливалась чарующими звуками, шептала что-то ласковое, и я, опустив сумку на пол, слушала, как набирает силу странна мелодия, как она звенит под потолком и осыпается на пол тысячей звонких ручьев, как собирается в водопад и внезапно затихает, чтобы всколыхнуться снова и обрушиться дождем. А потом звуки арфы стали тише, и вступил Голос. Я никогда не слышала такой голос. Он продрал морозом по коже, заставивил съежиться, а потом вновь распрямиться, повелевая бороться и жить. Голос чаровал, и я перестала улавливать слова песни. Имел значение только голос, а перед глазами вставали белые шпили и башни великого города, что был когда-то, у его подножия шумело море, обмывало золотой песок на берегу и обещало — защиту. Я видела, как после распороло кровавой лентой картину города. И как море принимало мертвых бойцов с проклятьями предателям на устах и как потом потом оно мечтало потопить их, тех, кто пролил невинную кровь… Голос смолк, и угасла мелодия. Эльфы стояли неподвижно, переживая, принимая, успокаиваясь. Библиотекарь встал, скромно улыбнувшись. Он подозвал кого-то, и молодой певец, поняв, что ему уступают место арфиста, смущенно покраснел и замотал головой. Как он сможете петь теперь? После того, что только что слышал? Но библиотекарь погладил его по руке и усадил на табуретку, а сам двинулся в мою сторону, безошибочно отыскав в толпе. — Пойдем, — шепнул он. Уже в коридоре я поняла, что безропотно иду за ним по длинной галерее и не смею вырваться. Голос все еще звучал в голове, и по телу пробегали мурашки. — Ты так поешь… — Это песня тэлери, — библиотекарь остановился. — Я слышал ее много лет назад. Слышал, как они пели о скорби моря по погибшим в Альквалондэ. — Слышал? Ты был в Альквалондэ? Библиотекарь не ответил, он быстро шел вперед, пока мы не достигли его комнаты. — Вот, возьми, — он вытащил из сундука темный бархатный мешочек. Я попробовала его раскрыть и нахмурилась. — Распори нити, когда это понадобится. — А когда понадобится? Что здесь? — я ощупала мешочек, пробуя наощупь определить его содержимое. — Что-то твердое и прямоугольное. И что-то еще. Цепочка? Это медальон? Кулон? — Ты все поймешь в свое время. Я надеюсь, что верно все рассчитал. Все факты сходятся. Твоя лошадь уже запряжена, — он еще покружился по комнате, распахнул шкаф, потом комод. Что-то искал. — Я вроде все дал тебе, что хотел… Тебе пора. Белладонна! Он вдруг поймал меня за плечи и наклонился так, что наши лица оказались вровень. — Белладонна, — глаза у него были темные, взволнованные. — У тебя все получится. Я вытаращилась на него с бессмысленным выражением глаз. — Получится доехать до Ривенделла? — уточнила я. — У тебя все получится. Я дал тебе все, что мог. Бери все подсказки и ступай. И помни обо мне. Всегда помни. *** Я снова шагала к конюшням, но теперь более растерянная, чем злая. Прощание с библиотекарем не выходило из головы. Я прокручивала его слова и так, и эдак, но по всему выходило, что он предполагает, будто мое путешествие в Ривенделл окажется гораздо труднее и опасней, чем я думаю. Только этого мне не хватало для полного счастья. Зашитый мешочек я сунула в сумку. Позже я распорю его и посмотрю, что внутри. Любопытство едва не заставило меня остановиться, чтобы здесь же немедленно достать нож и осуществить задуманное. Нет. Сперва я отъеду подальше. Просто на всякий случай. Я так задумалась, что едва не врезалась в дверной косяк. Но вовремя затормозила и тряхнула головой. Нет, Белладонна, так не пойдет. Нужно думать о происходящем, а не витать в облаках. Тем более что реальность могла оказаться не менее интересной. Я услышала голоса, и сразу же опознала в говорившем Лесного Владыку. Не раздумывая долго, я нырнула за колонну и затаилась, стараясь не дышать. — …сделала это напрасно, — разобрала я обрывок слов короля. — Ты знала, что я буду против. — Я знала, что ты пригласил ее. Зачем ты сделал это, если не желал, чтобы она осталась? — это была Малениэ. Они прошли мимо колонны, за которой я затаилась, и вышли в сад. Можно было не сомневаться, о ком идет речь в их разговоре. Я споро подобрала свои вещички и ринулась за ними. Нет, страсть к подслушиванию меня точно когда-нибудь погубит. — …не желал этого. Это было ошибкой, и рад был, что все закончилось. Я думал, что закончилось. Но душа моя не может успокоиться. Я всякий раз, как вижу ее, вспоминаю… Вспоминаю то, что не должен вспоминать. Я забываюсь лишь с тобой. С тобой, Малениэ! Я распласталась в кустах на брюхе, недовольно покусывая губу. — Твоя скорбь мне причиняет боль… Мой возлюбленный, я жажду видеть улыбку на твоем лице. Но с каждым днем ты все мрачнее. Я надеялась, что ее присутствие, ее участие в организации праздника поможет тебе понять, что она здесь больше не чужая. Наш мир принял ее, и она больше не нуждается в тебе. Она счастлива в Ривенделле. И ты должен быть счастлив. — Я тоже начал думать, что забыл. Я позвал ее, чтобы понять… чтобы убедиться, что когда ты рядом, она не значит для меня ничего. Я понял лишь… что как бесконечно дорога мне ты, так и больно мне отпускать ее. Мое проклятье!.. Человеческая девчонка… Помню, как впервые увидел ее… она была такая нелепая, такая… жалкая. Потом что-то случилось. Не знаю сам, в какой момент мне стало горько от ее ухода, когда она настолько завладела моим сердцем. Впрочем… мы не будем счастливы с ней вместе. Она мучает мня… мучает, Малениэ, это похоже на проклятье! Порой я думаю, что понимаю феанорингов с их клятвой. Белладонная для меня — такая же клятва. Это мука, кара! — Ты с ней проститься хотел на свадьбе… — Хотел. Хочу! — голос короля задрожал и сорвался. — И я простился. Я хочу верить, что боль теперь уйдет, когда она покинет Лихолесье. — Но тебя все еще влечет к ней… — Малениэ вздохнула. Зашуршало ее платье. Она хотела встать, но король поймал ее за руку. — Меня влечет к тебе! Я люблю тебя, душа моя! Моя жена! Отныне и навеки для меня есть лишь ты. Я готов повторять день и ночь: я люблю тебя! — А ее? Не спеши отвечать, подумай. Повисло молчание. Ждала Малениэ, стискивая кулачки. Ждала я, вцепившись ногтями в землю. — Люблю ли… как теперь ответить? Я люблю, но лишь память о ней. Лишь память… как о прежней моей супруге. Все закончилось, Малениэ, все прошло. Я твой отныне. И навеки твой. *** Из дворца я выехала лишь вечером. Глаза опухли от слез, и я долго терла лицо в безуспешной попытке это скрыть. То, что говорил король — правда? Хотелось верить, что нет, хотя умом я и понимала, что Трандуил говорил все правильно. Правильно, что он пытается доказать Малениэ свою любовь, правильно, что хочет меня забыть. Вот только все это не помогало успокоиться. Лошадка моя ступала осторожно, словно чувствовала, что я не в себе и не хотела меня тревожить. Как жаль. Как жаль, что я не успела сказать ему все… Но кое-что успела. Я снова натолкнулась на Трандуила уже в конюшне. Он стоял возле моей лошади и строго вопрошал конюха, где я шляюсь и почему еще не уехала. Бедняга, попав королю под горячую руку, что-то бормотал в свое оправдание. — Была слишком занята выслушиванием вашей исповеди супруге, вот и припозднилась! — прорычала я, со злостью отталкивая плечом короля. Трандуил пошатнулся, но на ногах устоял, и даже схватил за плечо, разворачивая к себе. — Ты подслушивала? Я дернулась, пытаясь вырваться. Моя увесистая сумка мотнулась на длинном ремешке, больно ударила короля, но это не заставило его разжать пальцы. — Речь ведь шла обо мне, как мне не послушать, что ваше величество обо мне думает? — зашипела я в ответ и вцепилась в пальцы короля, пытаясь разжать их. Бесполезно. — Кралась, как маленький воришка и подслушивала! За спиной короля конюх отступал назад, пока не скрылся за углом конюшни. Правильно, мальчик, беги. Главное, чтобы он не позвал друзей полюбоваться на эту отвратительную сцену. — Отпусти меня сейчас же! Ты сам велел мне уезжать. Я с радостью это сделаю. Ты ведь «любишь лишь память обо мне»! вот и люби память. Да отпусти ты меня! Я взлетела в седло так ловко, как еще ни разу у меня не получалось. Лошадь всхрапнула, когда я дернула узду, присела на задних ногах, едва не выбросив меня из седла, а Трандуил кинулся кобылке поперек дороги и поймал уздечку. — Не оставляй так много недосказанным. Покончим с этим раз и навсегда. Скажи, ты ведь тоже не любишь меня. Ты сама не хотела приезжать сюда, я знаю. Скажи мне сейчас. Сейчас раз и навсегда. Ты меня любишь? Я стиснула бока кобылы ногами, сумка ужасно мешалась на плече. Надо бы прикрепить ее к седлу, надо усесться поудобнее, чтобы поправить вырезы на моей верховой юбке с глубокими вырезами по бокам. Надо отпихнуть Трандуила с дороги и уезжать. Я послала лошадь вперед, и король едва не упал, вынужденный быстро пятиться и удерживать кобылу. — Нет уж, постой! Ответь мне. — Отвали… — Отвечай! — всегда бледное лицо Владыки раскраснелось, волосы растрепались. — Всегда уходишь от ответа. Всегда будто не при чем, но при этом хочешь, чтобы все было по-твоему и мир лежал у твоих ног. Не будет по-твоему. — Да что тебе от меня нужно? Отпусти мою лошадь! — Ответь на вопрос. Любишь? Я дернула поводья и ударила пятками. Кобыла рванулась вбок, резко наклонилась, присела и вырвалась из рук Трандуила. Я едва удержалась в седле. — Люблю. Вот мой ответ. Люблю тебя. Ах да чтоб тебе пусто было! Слезы сами наворачивались на глаза, и я снова ударила лошадь пятками, кобылка моя резко взяла с места и вылетела в открытые ворота.