Примроуз

      Я хлопаю дверью в своей комнате и игнорирую вопросы Прим. Я, наконец, даю волю чувствам.       Плачу, но не жалею себя. Наоборот, я хочу, чтобы мне было больно. В десять раз больнее, чем будет ему, когда он поймет, с какой предательницей связал свою жизнь. Какой неблагодарной, равнодушной особе он доверял собственную жизнь неоднократно. А она по сути, его просто использовала, играя его чувствами тогда, когда ей это было необходимо.       Первые Игры. Моя самая чудовищная и самая циничная игра. Я считала его врагом, скидывала на его голову гнездо ос, а он… Он защищал. Несмотря ни на что.       Тур Победителей. Мне нужна была поддержка. Просто нужны были руки, чтобы оберегать меня от кошмаров. Просто был нужен хоть кто-то, кто бы мог поддержать меня, кто был ко мне хоть капельки не равнодушен. И тут со мной рядом был Пит. Я прижималась к нему так близко в постели, а он не настаивал на большем. Он довольствовался тем, что есть, в тайне сохраняя надежду на новую ступень наших не состоявшихся отношений.       Вторые Игры. А ведь тогда я не играла. Это чувство все ещё живет со мной. То самое чувство, когда тебе хочется всегда быть рядом, когда тебе не хочется отпускать. А ещё именно тогда я заметила, что в Пите нет недостатков. Там, на этой грязной и чудовищной арене он стал для меня воплощением жизни, стал тем самым светлым огоньком. Наверное, это была любовь. Вот только я этого не ценила, и поэтому потеряла его.       Забрали в Капитолий. И промыли мозги. Моему любящему мальчику пытались поменять воспоминания. Но он не сдавался. И не сдаётся прямо сейчас. Ради призрачного обещания, сказанного мной в порыве загладить вину. Просто потому что захотела. Захотела – дала надежду Питу, сказала, что дам второй шанс. Захотела – поцеловалась с Гейлом, ответила на его ласки. Захотела… Все я делаю просто потому что захотела, а не потому что я думаю о других. Кто я после этого? Достойна ли я теперь жить рядом с Питом? Ходить с ним по одной земле? Нет! Поэтому, я решаю, что не стану уговаривать его приезжать. А если и приедет – уеду сама. Потому что хоть единственный раз подумаю о нем самом, избавлю от своего общества, которое противно даже мне.       И когда я обдумываю свое решение дважды, я перерезаю телефонный провод.

***

      Это утро – одно из немногих, которое я встречаю не во сне. Я встала ещё задолго до рассвета, ведь новая порция кошмаров не заставила себя ждать.       Я перекатываюсь на другой край кровати, по привычке поглядывая на телефон. Дурная привычка! Сегодня же отнесу этот аппарат в другую комнату.       Утреннее солнце приятно слепит глаза: по приезде в Двенадцатый я попросила передвинуть мою кровать, чтобы иметь возможность каждое утро любоваться рассветом. Хоть такое удивительное явление, как ранее пробуждение Китнисс сегодня случилось впервые, оно и впрямь дарит волшебные эмоции, заставляет по-другому посмотреть на мир.       Но такое удовольствие длилось не долго. Несколько секунд блаженного забвения и горький осадок, оставшийся после вчерашнего поступка, напоминает о себе, в виде глубокой тоски, не дающей подняться с постели.       Такими темпами я опять могу впасть в хандру. Неделя депрессии мне обеспечена, если я сейчас не сведу все тоскливые мысли на нет. Поэтому, переступив через себя и потратив при этом недюжинную силу духа, я заставляю себя встать с кровати и отправиться душ.       Под мощными струями прохладной воды я обдумываю планы на сегодняшний день. Я знаю точно: одной мне оставаться нельзя. Нельзя запираться в своей комнате и ложиться на кровать. Я знаю, это затянется надолго. Знаю, что кошмары прошлого поглотят меня, воспоминания вернуться с новой силой, а ночные ужасы не отступят от меня ни на шаг.       Но это не самое страшное, что случается со мной во время депрессии. Самое ужасное – это зареванные глаза Прим. Все то время, что я провожу, жалея об ошибках прошлого, лежа на кровати, утёнок не отходит от меня. Кормит мое умирающее тело с ложечки, накрывает одеялом и постоянно… постоянно ревет. Её тихие всхлипы всегда заставляли меня сжиматься от жалости к ней. И тем больнее было понимать, что я не могу вернуться. Что слишком далеко я зашла в поисках выхода из лабиринта тоски.       Я не допущу этого снова! Я не лягу сегодня на кровать, пока не буду валиться от усталости. Весь день я буду занята работой, буду отгонять от себя грустные мысли непосильным трудом. Поэтому, выйдя из душа, первым делом я ступаю на кухню. И в первый раз в своей жизни я готовлю завтрак для своей семьи.

***

      Весь оставшийся день я провожу на стройке. Я выгребаю развалины бывшей мэрии и с особым усилием отгоняю от себя тоскливые мысли о Мадж. Цвет её глаз, то самое белое платье… Все эти ведения возникают передо мной постоянно. И только новая порция пота, и очередная волна усталости помогают мне бороться с пугающими призраками из моего прошлого.       За все время работы я не видела Прим. Младшие работают с другой стороны стройки, им доверили не такие сложные дела. Но, бывало, я слышала её звонкий командный голос, эхом разносящийся в старых разрушенных стенах бывшей мэрии, и глупо улыбалась, воображая образ командирши Прим. Такие забавные мысли помогали мне работать дальше. Я уже не обращала внимание на разодранные до костей фаланги пальцев, на мелкие ссадины, светящиеся по всему телу. Я просто перебирала камни, и не замечала ничего вокруг.       Руки невыносимо тянет от внезапных нагрузок, а ноги давно стали невесомыми, я не чувствую их. Глаза щиплет от противного пота, и я замечаю, как начинает темнеть. Наша бригада сделала на сегодня всю работу и только самые трудолюбивые преданно продолжали пахать. Каким-то случайным образом я оказалась среди них. Просто слишком рискованной была идея возвращаться домой.       Но теперь настало время прекращать всякий труд. В любом случае, я уже ни на что не способна, и поэтому устало топаю домой. Разыскивать утенка я не стала: уверена, она уже давно пришла домой. И вдыхая приятный закатный воздух, я подумала, что завтра нужно позвонить своему врачу.       Я открываю дверь в наш дом с характерным скрипом, также подмечая, что этот недостаток давно пора было залатать. Но оставляю эти мысли на пороге – больше всего на свете мне сейчас просто хочется присесть.       Я прохожу в гостиную и нахожу там членов нашего небольшого семейства. Прим и мама тревожно сложили руки на коленках, а их взгляды были переполнены немым ожиданием. Предчувствие серьёзного разговора заполнило мое затуманенное сознание, и не теряя ни секунды, я поспешила присесть на диван.       Я не вольно съежилась под пристальным взглядом моего любимого семейства. В полумраке комнаты я не могла разглядеть всей картины, и моя рука непроизвольно потянулась к пыльному выключателю света, и включив желтоватую лампочку, я смогла осознать всю серьезность ситуации.       Две пары выжидающих глаз уловили тот самый момент, когда от волнения я слишком громко сглотнула. И, видимо решив прекратить нагнетать и без того напряженную обстановку, Прим вскочила со своего кресла и села прямо передо мной.       - Китнисс. – наконец, заговорил утёнок. – Я должна тебе кое-что объяснить.       Повисшее молчание выводило меня из себя и, так и не дождавшись продолжения речи сестрёнки, я задала ей самый волнующий вопрос.       - Что случилось? – дрожащим голосом произнесла я.       - Ничего, - сестра глубоко вздохнула, осмеливаясь выдать всё одним разом. – Ты же знаешь, что я хочу стать медиком, ведь так? – протараторила она и, дождавшись моего выдавленного кивка и не понимающего взгляда, поспешила продолжить. – Конечно, в Тринадцатом я получила какое никакое образование, но ведь мне нужно учиться дальше. Чтобы идти в ногу со временем, устаревших знаний нашей мамы оказывается недостаточно. Если посудить трезво, ты согласна со мной?       - Да, - мой голос предательски дрогнул, но я поспешила прочистить горло, догадываясь, о чем дальше пойдет речь.       - Мы с мамой долго думали над тем, что же мне сейчас делать. Работать на стройке слишком долго я не смогу. Мне надо учиться! - как ребёнку, объясняла мне Прим. – Поэтому… поэтому мы приняли решение. – девочка судорожно вздохнула и резко прервала свою речь.       Её молчание сводило меня с ума. Я догадывалась, это понятно, но волнение за свою сестрёнку поднимало во мне новые волны паники, заставляя меня самой расспросить о намерениях Прим.       - Какое решение? – нетерпеливо сказала я.       - Мне… - сестра начала мяться, но быстро отогнала лишние сомнения. – Я поеду в другой Дистрикт, чтобы получить нормальное образование.       Я всегда знала, что это должно было произойти. Я всегда понимала, что рано или поздно моему утенку придется от меня уехать. Но только не сейчас, когда мы пережили так много! Только не сейчас, когда мы начали оправляться после войны! Мне хочется прижать её к себе крепко-крепко и не отпускать, держать около себя. Но я ведь знаю, что это невозможно. Я ведь знаю, что она не может оставаться здесь. Двенадцатый – разрушенный Дистрикт, а Прим нужно продолжать свой жизненный путь. Останься она здесь – она загнется. Ну что ей светит здесь без достойного образования?! Работа на стройке и лечение травами, не сравнимыми с лекарствами Капитолия? А ведь она может выбиться в люди, вернуться сюда и начать лечить. Лечить по-настоящему, вылечивать от самых тяжёлых недугов. Разве не об этом всегда мечтала Прим?       И ради заветной мечты моей сестрёнки, я готова пойти на все. Разве не ради этого я вызвалась в добровольцы? Разве не для того я вступала в бой? Я совершала все свои поступки ради этого момента, ради исполнения мечты Прим.       Я уже представляю её в медицинском халате. Не таком, какой мама выдавала ей в самых запущенных случаях и не таком, в каком были одеты все врачи Тринадцатого Дистрикта. Настоящий, белый врачебный халат и аккуратная повязка, так изящно подчёркивающая голубизну её больших глаз. Как бы она принимала больных в своей палате. Или как стояла над операционным столом. Серьёзная и сосредоточенная сестренка была бы самым лучшим из врачей, её руки все бы называли золотыми.       Я не замечаю, как по моей щеке стекает слеза. Солёная и отчего-то прохладная, она тут же подхватывается умелыми пальцами Прим. В её глазах – ожидание, её руки потряхивает от волнения. И я спешу его развеять. Ведь я её непременно отпущу. И вместо слов одобрения я сгребаю эту хрупкую фигуру в охапку и мочу своими поцелуями её лоб.       - Так ты не против? – еле слышно спрашивает сестра.       От резко обрушившегося напряжения, я издают приглушённый смешок.       - Нет, Прим. – с широкой улыбкой отвечаю я. - Я не против. Ты ведь знаешь, как я тебя люблю.