***
Строчки расплывались перед глазами, заставляя Элис напряженно вглядываться в мелкие нечеткие буквы, чтобы прочитать хотя бы полстраницы, вот только вникать в смысл очередной заумной книжки совсем не хотелось. Виной этому было отнюдь не яркие лучи утреннего солнца, без спроса проникающие в открытое окно спальни факультета Слизерин, и не ее соседки по комнате — Милисента Булстроуд, заносчивая сплетница, а также Анна Селвин, ничем не лучше своей подруги, правда, природа наградила ее более приятной внешностью, отыгравшись на прескверном характере. — Что уставилась? — резко бросила Элис, поднимая голову от скучной книги. Селвин недовольно оглядывала ее. Солнце невыносимо светило в глаза, поэтому девушка решительно задернула полог своей кровати, таким образом показывая, что не в настроении препираться с этими пустышками. Отношения со студентами почти сразу не заладились: в неё тыкали пальцем, перешептывались и даже пару раз насмехались. Правда, достаточно острый язык Элис быстро всех заткнул, и мало кто открыто осмеливался заикнуться о её семье. Было неприятно, очень. И стыдно, стыдно до такой степени, что порой хотелось провалиться под землю или вообще исчезнуть с планеты. Правда, за шесть лет обучения в Хогвартсе Элис научилась держать себя в руках и игнорировать обидчиков, которыми являлись не только ученики, но и учителя. В чёрных глазах Снейпа и то можно было наблюдать страх и неприязнь, а многие пророчили ей тёмное будущее, как у отца, а именно - Волан-де-Морта. Прочитав о нем несколько книг, слизеринка почувствовала отвращение к самой себе. Как же мерзко чувствовать, что по венам течёт кровь чудовища, а тебя обвиняют во всех еще несовершенных грехах! Но в последнее время все изменилось — чёрные путы зла постепенно подступали к магическому миру и Хогвартса, который раньше считался самым безопасным учебным заведением. Элис все больше и больше чувствовала на себе неприязненные взгляды. Только подойти к ней не осмеливались, лишь тихо ненавидели. Известие о возвращении Темного Лорда, мягко говоря, убило юную Реддл, ведь она считала своего родителя мертвым, как и многие другие ее сверстники, не просвященные во все дела святого Дамблдора и Гарри Поттера, Мальчика-Который-Выжил. С этим черноволосым мальчиком в очках и со шрамом на лбу Элис не была близко знакома, хотя пару раз пересекалась с ним, будучи уверенной, что Избранный ненавидит её больше всех вместе взятых. Девушка знала, что именно из-за Тома Реддла паренек вырос сиротой, именно из-за этого мерзавца погибали сотни, тысячи людей, а сейчас все повторялось, как и в Первой Магической войне. Несмотря на кошмарные события, Хогвартс все еще пытался оставаться тем вторым домом для многих, кое-как сохраняя ту уютную атмосферу, которая раньше царила в школе, однако в душе каждый понимал, что сейчас наступили не лучшие времена, и в любой момент жизнь может оборваться, как нить, так толком и не начавшись. Элис тоже менялась — теперь она не забитая застенчивая первокурсница, а настоящая слизеринка, что можно понять по одной ее осанке. Она меньше стыдилась своей родословной, в конце концов, сейчас ей это было как нельзя на руку: многие из слизеринцев старались с ней сблизиться, тот же Малфой, тот самый надменный мальчишка, открывший ей дверь в волшебный мир. Завтрак прошёл нормально, правда, свежий номер «Ежедневного пророка» окончательно испортил настроение Элис. Тот-кого-нельзя-называть вернулся: пойдёт ли по стопам своего легендарного отца юная Реддл? — большими буквами значилось на первой странице лживой газетенки. И её фотография. Элис почувствовала невероятный прилив ярости и крепко стиснула зубы, чтобы не выругаться. Как это мерзкая Скитер смеет писать что-либо о ней в своих гнусных статьях?! — секунда, и газета превратилась в шуршащий комок клочков, а слизеринка с облегчением выдохнула. — Что бушуешь, Реддл? — с неприятной ухмылкой поинтересовался Блейз Забини, высокий и довольно красивый мулат. Он отличался от других слизеринцев, был гораздо умней и явно не зависил от стереотипов. От внимательного и наблюдательного парня не укрылась злость девушки, чем он немедленно воспользовался, ведь никто из представителей змеиного факультета не упустит шанса лишний раз поязвить. — Тут о тебе в «Пророке» много интересного пишут, ты, наверное, уже видела? — невинно произнёс слизеринец, со странным удовольствием наблюдая за реакцией однокурсницы — и без того темно-карие глаза Элис потемнели ещё больше, а пальцы медленно сжались в кулаки. — Я зачитаю, пожалуй, — сидящие рядом слизеринцы тоже весьма заинтересовались. — 16-летняя Элис Реддл не так беспомощна и невинна, как кажется на первый взгляд. Разве может Наследница Сами-Знаете-Кого быть благородным и честным человеком? И пусть в её глазах отражается миролюбие, девушка достаточно опасна для нынешнего поко… — Заткнись, Забини! — не выдержала Элис, бросив на него свирепый взгляд. — Ты и твоя семья не в том положении, чтобы шутить. — Ты мне угрожаешь? — мулат заметно напрягся, на что Реддл злорадно усмехнулась уголком губ. — Нет, дорогой, — почти что пропела Элис, довольная реакцией слизеринца. В который раз она поставила на место элиту, в которую входили Малфой, этот самый Забини, Теодор Нотт и ещё парочку заносчивых ублюдков. — Это было предупреждением. Хотя я уверена, что твой папочка это прекрасно помнит. Нехорошо, Блейз. Не дожидаясь ответа от парня, слизеринка поднялась из-за стола и торопливым шагом покинула Большой зал, в котором почти каждый второй проводил её неприязненным взглядом. Даже слизеринцы. Даже учителя. И Мальчик-Который-Выжил.***
— Мой Лорд, — почтительно склонил голову высокий рослый мужчина с нездоровым цветом лица. В его металлических глазах сверкала частичка безумия, но все перебивал страх перед человеком, если его, конечно, можно было так назвать. Сидящий пред ним в черном длинном одеянии маг, с белой кожей и неестественно ярко-красными глазами, в которых обычно плескался лед, был в ярости. Холодный, беспринципный и по-настоящему жестокий. — Эндрю, ты видел сегодняшний выпуск «Ежедневного пророка»? — приторно сладким голосом осведомился Волан-де-Морт, слегка склонив голову набок. — Д-да, мой Лорд, — дрожащим от страха и волнения голосом прошептал Эндрю, не понимая, к чему клонит хозяин, обладающей крайней непредсказуемостью, и даже его самые верные слуги, в число которых попадал и Эндрю, покорно ожидали от волшебника чего угодно. Даже Беллатриса Лестрейндж, самая кровожадная и жестокая из Пожирателей, терялась при виде Лорда, как малолетняя девчонка, хотя, зная о совершенных ею многочисленых преступлений, вряд ли можно было так сказать. — Что ты думаешь о статье про мою дочь? Мужчина опустил голову, не желая еще больше злить мага, который едва-едва держался, чтобы не запульнуть в Пожирателя «Круцио». — Разве у вас есть дочь, мой повелитель? — наконец решился поднять глаза на Волан-де-Морта Эндрю, о чем сразу пожалел, сейчас и без того страшные своим льдом глаза Лорда сверкали странным ядовитым пламенем. Вряд ли это была радость. — Да, есть, правда, я давно считал ее пропавшей без вести, — на удивление спокойно произнес волшебник, постукивая длинным пальцами по ручке кресла. — Она мне была не нужна, поэтому я приказал матери избавиться от ребенка, — тон Темного Лорда погрустнел, будто его беспокоили терзающие душу воспоминания, связанные с прошлым и невинным дитем. – И, прекрасно зная ее преданность мне, я был уверен, что плод погиб, а как — уже неважно. В который раз Эндрю подивился хладнокровию и равнодушию своего повелителя, хотя мало чем отличался от своего так называемого «учителя» — с такой же жестокостью пытал и мучил ненавистных ему грязнокровок и маглов, а сколько раз вылетало смертельных проклятий из его палочки — не сосчитать. — И, зная нынешние времена, могу сказать, что моя дочь будет ценным экземпляром в нашей скромной компашке, — продолжил темный волшебник, не отрывая пронзительного взгляда от своего последователя, который в свою очередь молился поскорее покинуть этот мрачный темный зал. — Мне нужен шпион в Хогвартсе, а Драко Малфой плохо подходит на эту роль — он слишком труслив и жалок. В моей дочери, хоть она и выросла в обществе этих гнусных маглов, — это слово Волан-де-Морт выплюнул с особой ненавистью и презрением, — течет моя кровь.