Энциклопедия отчаяния

Если бы всё формирование мира можно было бы изобразить за одну неделю — я обязательно записалась на «сеанс» и посмотрела на вещь, над которой ломает голову ни одно поколение. Так странно, думать о том, с чего всё началось, чем всё закончится, не имея представления о том, что было между «началом» и «завершением». Но это немного разбавляет не только мыслительные процессы, но и серые будни, которые не поддаются ни единой встряске. Ни талантливые люди вокруг меня, ни безумная школьная программа, ни политые кровью товарищей необычные дни — ничто не может заполнить зияющую пустоту внутри. Отчаянию ничто не подвластно, превращая всё в ветхое и пыльное единообразие. Бесцельно что-либо делать равноправно бездействию. Я перестала верить во всеобщий оптимизм, и: «мы обязательно выберемся отсюда, и никто больше не пострадает». Видеть одну и ту же картину, повторяющуюся по заезженному сюжету, словно у живописца нехватка воображения, мне наскучило. До равнодушного отношения ко всему, исключая саму себя. «Лишь бы не убили», — единственное, о чем я думаю, вглядываясь в интерьер собственного убежища, отсутствующим, равнодушным взглядом. Будь у меня сейчас с собой полихромные краски, я уверена, что даже они не смогли бы разукрасить этот монохромный мир. Сколько бы я не водила кистью и не прикладывала усилий, всё не имеет результата. Этому ли пытается нас научить школа с ироническим названием? Что Отчаяние непобедимо, насколько бы сильной не была сторона противников. Только один лучик всё хочет донести свое сияние. — …-чан, открой, ну же! — я встрепенулась, словно от сильного удара, а по телу пробежало множество мурашек и не пойми почему. Это всего лишь часть одной из повседневных сцен. Значит ли это, что она перед этим долго стучала в дверь, издеваясь над костяшками пальцев, а я просто не расслышала её? Ведь так обычно и бывает. — Нет, — тихо отвечаю я, практически шепотом, и еще сильнее прижимаю подушку к себе, стараясь изолироваться от нарушителя. Но слух у меня хороший, а сердце не потеряло былой чуткости. — Я не уйду, пока ты не откроешь дверь! — она меня не услышала, напряги бы я свои голосовые связки, всё равно бы не услышала. Никогда не слушает. Со вздохом, открываю эту злосчастную дверь, которая стеной стояла между мной и ею. Она радуется и одновременно хочет показать весь свой гнев в надутых губах и руках, покоящихся на талии. Но улыбка, то ли облегчения, то ли радости, выдает её с потрохами. — Ты же знаешь, как я, как мы, беспокоились! Надо больше контактировать с внешним миром, а не изолироваться от всех! — Прости, — отвечаю я покорно, не хочу, чтобы она вникала во все мои размышления. Миру нужны оптимисты и земные солнышки, несущие больше пользы, чем угрюмые пессимисты. — Если ты всё поняла, то пойдем, — девушка тянет меня за руку, не понимающую и не отошедшую от монохромного мира. Она понимает все мои немые вопросы и отвечает на них всех разом: — Будем возвращать тебе былую бодрость духа, я и Сакура-чан. С помощью хорошей компании, небольшой закалки духа и, самое главное, пончиков мы вернем тебя к нам. Асахина замолкает, а я плетусь за ней без возражений. Мне слишком стыдно обмануть все ожидания Аой, её усердия, ждущую Сакуру. Если ради меня они прилагают такие усилия, то я могу чуточку потерпеть и вылезти из своего мирка ненадолго. — Больше не оставляй нас. Видеть жизнерадостную тебя в таком состоянии… Я не приму этого, — рука девушки дрожит и моя ладошка невольно тоже начинает поддаваться дрожи. Из-за того, что она сказала эту фразу на полном серьезе, становится вдвойне тревожней. Я эгоистка и неблагодарная персона. Наплевать на друзей и принять весь мир, как единообразный клочок серой материи — такие, как я, чаще всего так и застревают в своем темном мирке, лишенным полихромных красок. А мне повезло и я не упущу свой шанс. — Конечно, Аой-чан. Такого больше не повториться. Я не знаю, поверила ли она мне до конца, но в глазах её угасло беспокойство, а пончиков мне досталось больше, чем Асахине. Не умею подбадривать людей и в этом еще одна моя слабость. Я не в силах помочь себе, не то что ей — той, что спасла меня. Но в своей грусти она была не одинока — мой монохромный мир готов открыть для неё объятия. Тяжко переживая смерть лучшей подруги, она еще сильнее вцепилась в меня, переставая быть тем солнышком, которым была всегда. Свет начал тускнеть, и царство теней практически увлекло её. Я чувствовала себя виноватой, ведь она пришла ко мне, представителю серых красок. Не смогла сказать ничего путного, вместо этого проливала слёзы, бормоча имя нашей подруги. Но для Асахины она была больше, чем подруга — лучшая. Я не испытывала зависти, а лишь восхищалась Огами, которая могла не злоупотреблять даром Аой дарить чуточку тепла окружающим. — Сакура-сан, интересно, чтобы она сказала? — я задавала этот вопрос себе, чтобы прервать всхлипы и прекратить эти душевные страдания. Не могу больше смотреть на грустную Аой. Но куда мне до сильной и в тоже время доброй Сакуры-сан. — Наверное, не одобрила бы наших слёз. Особенно твоих. Я не уверена, что попала в точку. Надо прощупывать дальше, ведь девушка лишь сильнее ко мне прижалась, оставляя соленые следы на одежде. — Мы ведь теперь все стали доверять друг другу и действуем заодно. Как и хотела Сакура-сан. Нам остается только следовать её желанию и не подвести надежд. Ведь в тот миг, как небольшой лучик озарил единообразие, надежда окрепла и теперь у меня появилась стойкая вера в слова: «мы обязательно выберемся отсюда все вместе». Аой отдаляется от меня, смахивая последние слезинки, а её взгляд так и озвучивает мысли. Мысль о том, что это были последние слёзы, пролитые из-за отчаяния. Больше не будет поводов потешить его. — Спасибо. Ты настоящий лучик. Теплый и светлый, — она вновь превратилась в ту девушку, которую я знала. Какой удивительный парадокс — меня как будто записали на сторону света. Но, если подумать, быть частью яркого солнца не так уж и плохо.