Живые мертвые сердца

Чего-то опять у автора на праздник прода получилась о_О ******** С тех пор иногда она заглядывала в шар, рассчитывая увидеть новые фрагменты из жизни Пеппер и таким образом лишний раз напомнить себе, что все реально, что ей не приснился тот первый вечер в компании с магией и странным видением. И, что поначалу казалось чем-то фантастическим, порой шар действительно удовлетворял ее невысказанные желания, являя в своих глубинах новые подробности, касающиеся пребывания микроцефалки в жутковатой лечебнице. А временами шар показывал не только Пеппер. И это лишь подогревало интерес Эльзы Марс. Теперь, когда Эльза вознамерилась призвать проклятого двуликого принца, ей нужно было по вечерам отыгрывать свою роль (отныне именно роль, а не настоящую жизнь) увлеченной овациями самодовольной певички, днем расписывать в заведенном ею дневнике различные способы призыва мертвого путника из живой легенды, а ночами использовать эти способы в деле. Время от времени ей выпадали также и поздние вечера для подобных попыток. Но такое случалось крайне редко и всегда сопровождалось уважительными причинами, связанными со сценой или кем-то из циркачей. Конечно, болезни исключались по причине смерти – как ультиматума для каждого из труппы. Однако бывали некоторые… казусы. «Неужели мне настолько опротивела сценическая деятельность?» – размышляла Эльза с какой-то грустью и большей частью злостью, исполняя очередной свой умопомрачительный хит в очередной звездный вечер. – Ну, уж это должно сработать, – шептала она самой себе под нос, с наступлением ночи выбираясь из шатра для исполнения новой сумасшедшей идеи призыва того, кому она была обязана своим пребыванием здесь. «Уж я-то кое-кого отблагодарю, – думала Эльза со смесью недовольства и нетерпения, – некоего мистера «Не-бывает-ничего-более-жалкого-чем-урод-вроде-вас»! Но сначала я отыграю партию, и джокером в моем выигрыше с покупаемой жизнью будете Вы!» В ход шло все: от припоминаемых с детства жутковатых моментов из сказок до подслушанных в разное время и в разных местах цирковых преданий. Эльза пробовала класть ножницы в книгу, использовала иголку и соль, зажигала свечи, опускалась даже до банальной самодельной спиритической доски, утешая себя тем, что никогда не поймешь, какой из самых нелепых с виду способов может оказаться удачным. Конечно, наиболее правдоподобным вариантом был с самого начала и оставался с каждой новой неудачей Хэллоуин. Даже в мире мертвых уроды никогда не выступали в этот праздник, хотя, казалось бы, бояться больше было нечего. Или, может быть, на этот раз это действительно была, как когда-то предположили Бет и Дот, дань уважения. Тут мнения труппы расходились, и Эльза прекрасно видела, кем движет искренняя учтивость, а кем – все тот же первородный страх. Не бывает дыма без огня. Быть может, выступление на Хэллоуин действительно имело свою силу даже здесь, в Загробье. Однако до него было еще так далеко, а Эльза хотела как можно быстрее получить свой куш. И потом, с одной стороны, когда впереди вечность, то пара месяцев, оставшихся до подступающего ноября, не играют особой роли, а с другой, – нельзя сбрасывать со счетов тот факт, что Хэллоуин может и не сработать. Поэтому снова поиски, испытание способов. Снова аншлаги и срывающийся от усталости и тоски голос. Снова ад и звезды, рай и блеск искусственных огней, и круг за кругом однотипные дни бок о бок с пустотой. Однако, право же, роль вернувшейся на сцену примадонны давалась ей хорошо. Почти никто из труппы не замечал истинных намерений хозяйки, разве что Этель иногда странно поглядывала из-за кулис, да Эсмеральда изредка кидала неопределенный взгляд на циркачку. Ничего. Это все временные трудности, еще немного и уж тогда звезда Эльзы Марс засияет в мире живых ярче, чем сотни звезд покойной вселенной. А, ну и Пеппер, конечно, будет спасена. Ведь первоначальная цель, несомненно, помощь ее любимому чудовищу. Ее несравненному первенцу. Ее умнице. А пока что Эльза Марс выводит в тетради: «День тридцать пятый с момента принятия решения. Опыт с зеркалом и принесенной недавно по заказу рукописи с якобы заклинанием. Посмотрим, насколько поверья правдивы». Она годами ждала признания своего детища-цирка. Она терпеливо зализывала раны после отвратительной снафф-кинокартины (да, были и слезы, и слабости, но она выдержала, а потом держала время в узде с такой только ненавистью и выдержкой, на которую была способна). Она не отступила на пути к Голливуду, выпрашивая аудиенцию с мистером Генри Гейблом, почти ночуя в пустых коридорах для достижения желаемого результата. Она познала понятие «терпение», как никто другой, заглянув в самую суть этого слова и хлебнув достаточно его горькой правды. По этой причине тому, кого она собиралась ждать в этот раз, нельзя было обойти ее дорогу так просто. Третья встреча должна – обязана! – стать судьбоносной. «Ну, мистер Мордрейк, я еще только начала». ******** Чета Поттеров была в ужасе. Нет, больше: они пребывали в глубочайшем шоке от того, что творилось с их сыном: враждебный, абсолютно чужой взгляд, частые перепады настроения, неумение (или нежелание?) сдерживать собственную силу, и это все вкупе с возникшей непонятно откуда жестокостью. Но самыми страшным для ничего не понимающих, напуганных родителей являлись моменты, когда Джед ложился спать. Им хотелось заткнуть уши, убегая из собственного дома, но вместо этого они прислушивались к тому, что творилось за стеной, в соседней комнате, а при криках каждый раз врывались в его комнату, не зная, что делать и как помочь собственному ребенку. Первое время они убеждали себя в том, что всему виной кошмары. Что это страшные сны извели их мальчика. Что из-за этих сновидений у него немного расстроились нервы, что он сам не свой, потому что не высыпается, что накануне своего дня рождения он столкнулся с чем-то, что оставило в его сознании неизгладимый след, и теперь до сих пор у мальчика не получается справиться с последствиями. Что ж, в одном они были правы. Почти. Из хорошего и даже немного робкого мальчика Джед превратился в сущего монстра с человеческой личиной. Он намеренно вызывал родителей на скандалы. С собой. Друг с другом. Со всем миром. Он находил самые больные места у своего отца, задавал неприличные вопросы собственной матери, поднимал за семейными трапезами такие темы давних и не очень событий, что откуда-то в их прежде мирное и дружное семейство вдруг полезли скелеты из тех самых шкафов, о которых предпочитают не распространяться. В доме ощутимо что-то назревало. Хаос в отношениях подкрадывался и нетерпеливо сопел в затылок, и волосы вставали дыбом от некоторых подробностей и от осознания того, что все происходящее – истина в последней инстанции. Иногда миссис Поттер чудилось, будто их сын каким-то образом научился читать мысли. Дальше – хуже. Несколько дней спустя в доме начали твориться странные вещи. Книги сами собой падали с полок, огонь вырывался со спички, поднесенной к плите, опаляя кончики волос, а по ночам что-то ухало, бухало и скреблось со стороны входной двери. А ближе к двум-трем часам каждой ночи начинались вопли спящего, вроде бы, Джеда, который спорил. Ругался как будто сам с собой. Выл, плакал и смеялся. Причем плач был как будто человеческим, отчаянным, взывающим о помощи. А вот в смехе ничего человеческого не было. Мистер Поттер пытался сводить сына к психологу, но каждый раз, когда они уже были на пороге выхода из квартиры (а иногда уже во время поездки) происходили какие-то жуткие совпадения, череда случайностей – одна за одной, и с психологом встретиться не удавалось. Супруга мистера Поттера честно пыталась смириться с таким новым сыном, старалась заботиться о нем, а потом плакала в одиночестве, утыкаясь носом в подушку и кусая ее, напоминая самой себе маленькую девочку, шедшую за кем-то и потерявшуюся где-то. Неопределенность теперь давила со всех сторон. Миссис Поттер даже не стеснялась советоваться с подругами, но все, что слышала от них: переходный возраст порой бывает самым непредсказуемым. Они даже не знали, о чем говорили. Просто не сталкивались. И не дай Бог им столкнуться. Бог. С некоторых пор Миссис Поттер рьяно пыталась уговорить мужа – заядлого атеиста, что надо попробовать обратиться в церковь. И плевать, что опять начнутся случайности, мешающие им по пути, они должны пойти на это. Муж отнекивался и проявлял ненужное, выводящее из себя упрямство. А потом стонам и бормотаниям на непонятном языке, к спорам и яростным выкрикам добавилось одно новое слово. Теперь сын часто повторял: – Брайрклифф. ******** Вчера ее постигла еще одна неудача. А прямо сейчас было тошно от того, что прямо посередине выступления голос предательски сорвался. Разумеется, зрителям все равно номер понравился. Как и всегда. Однако это отнюдь не означало, что шоу прошло хорошо. Эльза Марс возвращалась в шатер, тихо ругаясь. Если сегодняшняя пятьдесят восьмая попытка увенчается успехом, – тот, кто явится на зов, отхватит от нее по полной. И плевать на мистические силы и людей под его контролем – Эльза Марс очень зла. Смерч в ее душе сегодня как будто еще чернее. Она даже особо не смотрела по сторонам, пока собирала в сумку маленькие кораблики, которые с большим трудом выторговала у одного новенького посетителя. Кораблики своим размером чуть превышали ее ладонь и были сделаны из красного дерева. Следом за ними в сумку последовали огарки свечей и пара бумажных листков. Быть может, в этот раз ее старания и целеустремленность увенчаются успехом. Эльза поспешила прочь из шатра, направляясь в сторону темнеющих вдалеке деревьев. Как она успела уже не единожды убедиться, даже простой лес в этом мире отличался от лесов мира прежнего. Например, здесь никогда не было слышно никаких звуков, кроме журчания реки. Ни зверьков, ни пернатых певцов, ни завываний ветра, ни шелеста листьев. Как будто кто-то давным-давно нарисовал у себя на холсте великолепную в своей реалистичности картину, потом еще и еще… поменял холст на стены, а маленькую каморку с засохшими красками – на огромнейший зал, и потом привел к себе посетителя, заперев его внутри этого зала навечно. И этим посетителем была Эльза. Ей часто казалось, что стоит пройти чуть больше шагов, чем обычно, и наконец-то она уже наткнется на дверь с надписью «Выход», толкнет ее, выйдет наружу… и за ней уже не будет картин, среди которых она находится сейчас. Там ее встретит полная жизни действительность. «Уже скоро. У Вас ведь есть ключи, я знаю». Эльза спустилась с холма к реке – единственной части леса, которая не выглядела застывшим мгновением. Вода призывно, почти приветливо журчала, огибая крупные камни радующими глаз струйками. Сквозь ее чистую гладь был виден песок, казавшийся теплым, но при одном лишь прикосновении осыпающийся желтоватым пеплом. Конечно, здесь не наблюдалось рыб или другой живности, а вода была тоскливо холодной, но река все равно выделялась на фоне всего остального. Как будто и правда соединяла в себе привычное с необычным. Может, поэтому немало своих попыток призыва Эльза проводила, пользуясь помощью этой воды. Она даже как-то пыталась идти вдоль берега к истокам, но после уперлась в такую непроходимую и непроглядную чащу, что не смогла продолжить путь и на миллиметр вперед. Обойти тоже не вышло. Упрутся ли ее кораблики в этот тупик? Думать о подобном Эльза не желала. Больше хотела надеяться хоть на какое-нибудь чертово чудо. – Собираетесь спускать на воду свечи в память об усопших? – еле слышно спросил знакомый женский голос, а через секунду из-за деревьев навстречу Эльзе вышла Эсмеральда. – Для кого это? Эльза, извлекшая в этот момент несколько корабликов из своей сумки, выронила очередное миниатюрное судно, и замешкалась на какой-то краткий миг. Потом подняла голову и смерила циркачку-гадалку уверенным взглядом. – Для всех нас, – отрезала Эльза. – Не очень-то похоже, – Эсмеральда покачала головой и скрестила руки на груди. – Мы с моим… бывшим партнером дурили головы людям так часто, что я научилась отличать правду от вранья и, в некоторых случаях, даже от полуправды. Повисла тишина. Настолько давящая без всех этих привычных лесу шорохов, что Эльза не выдержала. Лучше было говорить хоть что-то. – Зачем пришла? – сухо поинтересовалась она у Эсмеральды. Шарлатанка подошла ближе, рассматривая разложенные по земле кораблики. – Хотела поговорить. – О чем? – О шаре. Эльза взглянула на девушку уже иначе: – И что же в нем такого? – Вы ведь поняли, что я имею в виду, – Эсмеральда поправила сползающую с ее головы шляпку и оперлась о ствол близстоящего дерева. – Мой шар, который я раньше использовала, чтобы прикинуться гадалкой, – она сделала небольшую паузу, а потом заговорила взволнованно и быстро, как будто давно хотела кому-то выговориться. – В этом мире с ним что-то произошло. Он правда обрел какую-то силу, но никому из тех, кто с ним связался, шар добра не принес. Солти, я, Амазонка Ив, Этель – мы пользовались им еще в то время, когда ты была жива. Этот шар стоял тут даже тогда, когда меня не разделали на первое и второе! Понимаешь, каждому, кто глядел в него, шар показывал что-то свое, я так и не разобралась, как он работает, но… – Погоди, – Эльзе вдруг захотелось курить, причем сильно. – Но Этель впервые увидела этот шар. И Солти... Она запнулась, вспоминая, как микроцефал тыкал пальцем туда, где стоял шар. Нет, он определенно не мог... Эльза жестко продолжила: – Последний притворяться не умеет, а у первой нет на это причин. То, что сила у шара имеется, я уже убедилась, но вот дальнейшие твои рассуждения бессмысленны. Уж не задумала ли ты опять какую-нибудь авантюру? Эсмеральда сползла по дереву вниз, подтягивая ноги к груди и дрожащими руками обнимая свои колени: – Нет, – она казалась растерянной и отчаянной одновременно. – Нет, я ничего не придумывала, клянусь! Эта штука как-то меняет память, но почему-то делает это выборочно. До недавних пор я считала себя единственной, кто помнит о последствиях и способностях шара, потом стала следить за тобой, но отказывалась верить… мне понадобилось почти два месяца, чтобы… – Каких последствиях? – перебила ее Эльза, окончательно переключая внимание с корабликов на свою собеседницу. Если то, что ей говорят, правда, то надо было как-то сжиться с этой новой информацией. Может, почерпнуть выгоду для себя и здесь. Эсмеральда подняла голову, из-под челки блеснули действительно испуганные глаза: – Он превращает самые заветные желания в персональный ад. ******** Это утро было чудесным. Опавшие тут и там листья казались красивыми яркими заплатками на уснувшей земле, а могучие деревья, частично сбросившие свой ценный груз, выглядели умиротворенными стражами Господа Бога. Ведь через природу Он доносит голос свой до тех, кто готов слушать. Мария шла по тропинке, вдыхая чистый воздух полной грудью и радуясь новому дню. Легкий ветер приятно обдувал лицо, даруя прохладу, но не заставляя дрожать от холода. Ах, как хорошо! Конечно, в Брайрклиффе никогда не могло быть радужно, но прямо сейчас монашка находилась не в его душных стенах. Ей казалось, что все будто бы замерло, давая ей передышку перед тем, как она снова вернется в психиатрическую лечебницу. А пока она снаружи, надо наслаждаться каждой минутой единения с окружающим миром, с матерью природой и с Ним. – Спасибо Вам, Всевышний, за то, что Вы с нами, несмотря ни на что, – прошептала сестра Мария Евникия, сначала замедляя шаг, а потом и вовсе останавливаясь. Хотелось немного постоять здесь, просто послушать щебетание неперелетных птиц и шелест тех листьев, что не успели еще, подчиняясь Его законам, плавно спуститься в объятия земли. Она чувствовала в себе необыкновенную легкость и радовалась настоящему, происходящему здесь и сейчас со всей искренностью – наивной, почти детской, но прекрасной в самой своей сути. Смущаясь собственной улыбке, такой неправильной, как ей казалось, при ее статусе, Мария все же чуть-чуть позволила себе расслабиться: она подняла голову и прищурилась, разглядывая завораживающие своей чистотой облака, тянущиеся по бескрайнему, успокаивающему своей силой и надеждой небосводу. Как же хорошо, что Он есть на свете, и что любовь Его безгранична и доступна всем, кто откроет свое сердце! Жаль, что многим мешает тьма в их душах, а еще безумно печально, что кто-то просто слеп, как… как большинство пациентов их лечебницы, например. Мария поникла при этих мыслях и опустила голову, почувствовав себя виноватой: ведь в ее монашеские обязанности входило также помогать и старожилам, и новоприбывшим. И, возможно, некоторые из них могли бы исправиться, если бы она нашла к ним должный подход, сказала в подходящий момент нужное слово, поддержала или выслушала… Конечно, она еще так мало знает, но это не оправдание. Следует больше работать над собой, над духом своим и над волей. Вот сейчас, например, ей следовало бы уже быть в Брайрклиффе, а вместо этого она прохаживается по одной из аллей, любуясь красотами осени. Разве это дело? Глупая, бездарная, безответственная сестра Мария! – Простите, – на этот раз пробормотав небесам одно единственное слово, Мария, словно опомнившись, поспешила к выходу из парка, куда она заглянула совсем ненадолго, потому что… По причине слабой воли и невозможности устоять перед искушением! Ей бы хоть немного железной выдержки сестры Джуд или твердого характера доктора Ардена! Этими двумя сестра Мария восхищалась, ведь, по ее, конечно же, очень скромному мнению, они были действительно настоящими личностями. На таких стоило равняться. Как хорошо, что она имеет возможность работать с ними рядом! Рассуждая об этом и о важности помощи заблудшим душам, Мария очень быстро добралась до грозного, но по-своему величественного здания, где она работала. Брайрклифф. Место, где они могут помочь запутавшимся и впустившим в себя грех людям. Очень тяжелое место, но, без сомнения, нужное и полезное. И пусть методы управляющих здесь порой слишком жестки, это необходимо для того, чтобы оградить несчастных от куда более страшных бед. Мария не просто верила, она знала: так надо. Ей это объяснили еще при первом знакомстве с лечебницей и всеми, кто с ней связан. Доходчиво растолковали, сестра Джуд даже удивилась поначалу, когда Мария задала ей вопросы касательно обращения с пациентами... глупые вопросы, теперь и сама Евникия это понимала. – Сестра Мария! А вот и управляющая. Мария прикрыла за собой лязгнувшую массивную дверь и внутренне уже вся сжалась, готовясь выслушивать справедливые замечания и упреки в свой адрес. Но дальнейшие слова не обожгли ее душу, а приятно согрели: – Не ожидала увидеть вас так рано, – сестра Джуд одобрительно ей улыбнулась. – Хорошо. Для любого другого такое приветствие показалось бы излишне сухим и даже грубоватым, однако Мария почувствовала, как у нее несуществующие крылья за спиной расправляются. Это было почти похвалой от самой сестры Джуд! Дорогого стоит! – Рада стараться, сестра Джуд, – с благодарностью, учтиво произнесла монашка, чуть поклонившись. Чувство вины за недавний промах с прогулкой даже как-то притупилось после такого хорошего приветствия. Надо же, а ведь она сама не заметила, как прибежала раньше положенного часа. Вот что значит: «Кто рано встает, тому Бог подает». Получив в ответ кивок, а следом короткое «приступайте», Мария прошла мимо настоятельницы и устремилась дальше по коридору. Работа в таком месте требует большой выдержки и самоотдачи, тут всегда достаточно трудностей, а скоро к ним, поговаривали, должны были перевести такой тяжелый случай, как Кит Уокер, более известный под прозвищем Кровавый Лик. Значит, забот должно было основательно прибавиться. Сестра Мария только надеялась, что она справится. И что все будет хорошо. ******** Маленький кораблик шнырял между завихрений воды, проскальзывал под арками чужих мостов, огибал камни и вертелся волчком, сталкиваясь с плывущими по течению препятствиями. Этот кораблик был единственным суденышком, которое еще не затонуло, не сломалось, не сбилось с курса или не было перехвачено резвыми детьми на какой-нибудь из промежуточных развилок мира живых. Река лелеяла его, опекала, баюкала в своих водных объятиях, но не забирала к себе на дно. Кораблик то стремительно несся вдоль сменяющихся мест и пейзажей, то неторопливо покачивался на подобии маленьких волн, кренясь то в одну, то в другую сторону, но никогда не заваливаясь. Если приглядеться, то можно было заметить, что в кораблик ранее была воткнута свеча, только сейчас от нее остался лишь оплывший воск. Рядом с лужицей также покоилась кучка пепла, а у самого носа корабля даже виднелись совсем мизерные, почерневшие кусочки от бумаги. Этот пепел давно должен был унести ветер, но тут по какой-то мистической причине правила госпожи природы не сработали. И кораблик продолжал свой путь, храня в себе остатки столь странной, непонятной ноши. Наконец, кораблик прибило к берегу, и суденышко замерло, все также покачиваясь на волнах. И тут восковая лужица, расползшаяся по кораблику, потекла к центру и вверх, образуя искривленный толстый огарок. Время изогнулось и попятилось, придавая огарку все более четкие, реальные формы. На самой верхушке зажегся огонек. Одновременно с этим пепел шевельнулся, а мизерные кусочки черной бумаги поползли друг к другу, на ходу светлея, твердея и увеличиваясь. Пламя взметнулось от центра и поползло к краям, открывая под собой написанные строчки. Сожженное письмо поддалось идущим в обратном порядке часам, огонь пробежался до кончиков бумаги, лизнул их на прощание и погас. У самого края берега остановились черные старомодные туфли, начищенные до блеска. Над корабликом нависла тень, а еще через секунду письма коснулась облаченная в перчатку рука.