Здоровый больной

      Неделя. Семь дней. Сто шестьдесят восемь часов. Именно это время понадобилось мне, дабы понять: ад — не выдумка, он реально существует. И зовётся он далеко не домом, школой, университетом или работой. Имя у него другое, более устрашающее — личная жизнь. В особенности, когда про неё знаю всё, но не ты.       Тот контуженный оказался Евгением, учащимся политехнического техникума. Ростом под метр восемьдесят, весом тянул на килограмм семьдесят, умом на троечку, самооценкой завышенный. Ах ну да, ещё в нём находилось более трёх литров крови, четыре, а то и пять килограмм костей, обтянутых смуглой кожей и далеко не весёлые и задорные глаза. Скорее скучающие, блуждающие под юбки разным девицам возрастом не младше пятнадцати лет. Носил Евгешка линзы, поэтому истинного цвета его глаз я не знала. Да и честно, даже не пыталась узнать. Парень оказался не ягодой моих полей. Хотя многие, включая и его настаивали об обратном.       Следующим днём после катка мы отправились гулять по парку, что находился неподалёку от моего дома. Парк так себе, серый, ничем непримечательный с пару холодных лавок, на которых естественно мы не сидели.       В понедельник после уроков мы отправились в кино. Комедия, которую выбрал Женёк, оказалась боевиком. Впрочем, что ещё можно было ожидать от парня, который старше меня на год?! Как только на экране начали мелькать титры, а в зале зажёгся свет, мой новоиспечённый знакомый пару раз толкнул меня в бок. Лениво потянувшись и, вытащив наушники, я открыла глаза. После сеанса мы прогулялись до моего дома, разговор не шёл. Около подъезда я помахала рукой, кинула что-то вроде "позвони", а может и "увидимся", но я склоняюсь к тому, что там было "до скорого". Ведь это "скорое" случилось уже на следующий день.       Среда выдалась холодной и ветреной, и в связи с этим Женя позвал в кафе. А я мечтала о театре. Ну или бы сходила в библиотеку, всё лучше, чем находиться в компании с ним.       Четверг был выходным. У Евгена появились какие-то важные дела, которым я была рада, как манне небесной. Этот день я провела у Мани, выслушивая о том, что наконец-то её подруга выросла и возможно скоро даже покинет стены родного дома. На что я три раза плюнула через левой плечо, постучала по дереву и на всякий случай перекрестилась. Нет, Женя был далеко не плохим парнем, скорее напротив, слишком хорошим. Хорошим для меня. Он не понимал моих шуточек, как мне казалось гениальных и мегасмешных. Мысль о том, что с ним можно посмотреть камеди клаб, улетучилась ещё в воскресенье.       Пятница встретила меня сообщением с пожеланием хорошего дня и не менее хорошего вечера, ведь Женечка, как величала его Машка, приготовил мне сюрприз. Мне оставалось надеяться лишь на то, что он не приведёт меня к себе домой по дорожке из роз. Моим мечтам суждено было сбыться. Оказывается дела, которые были днём раннее взаимодействовали с сегодняшнем. Парень упорно готовился к романтическому вечеру, который был обговорён с Машей. Вечер был испорчен. У меня сгорели наушники. Маша плакала больше меня, ведь орала я слишком громко. Даже соседи прибежали спросить всё ли в порядке.       В субботу мы поговорили с Женей по душам, обозначали все плюсы и минусы нашего знакомства. В воскресенье мы разошлись, решив остаться знакомыми, которых связывает лишь та нелепая ситуация на катке.       Маша плакала, собирая все сопли и слюни в кулак, пила воду и снова плакала. Я лишь успевала бегать на кухню и менять воду. Плетнёва кричала, не жалея связок, обвиняла меня во всех смертных грехах, а я что? А я тем временем хомячила очередную шоколадку, пытаясь объяснить подруге, что я лучше буду одна, чем непонятно с кем. После таких громких слов Мария уже не плакала, она билась в истерики. Честно, я искренне не понимала её состояния. Рассталась я, а не она. Позже, чуть успокоившись Маша пояснила, что это был возможно единственный парень, готовый смириться с моим тараканом Аркадием. Ещё конечно Машка дала ясно понять, что как любая уважающая себя девушка в голове воссоздала картину, где мы с Женей поженились, у нас родились дети, а одному из них она, Манька, приходилась крёстной. В общем, к концу вечера я так и не поняла из-за чего она страдала. Из-за моего разрыва или из-за своих иллюзий.       В понедельник Маша пришла ко второму уроку. Как она не старалась, но следы после "бурного" дня, вечера и ночи замаскировать не удалось. Также в этот понедельник отличалась наша любимая Анна Сергеевна, забрав всех девочек нашего класса, со мной нас было четверо, и отвела в актовый зал. На вопрос Ани Скабельной сказала, что там будет какая-то лекция, посвященная женскому организму. Следующие сорок пять минут обещали быть увлекательными.       Устроившись в самом конце, я уже приготовилась достать наушники, как вдруг моё внимание привлекло белое пятно, которое казалось мне знакомым. Встрепенулась, поправила хвост, пытаясь прибрать "петухи", выпрямила спину и уставилась на сцену, на которую так усердно "карабкалось" пятно.       — Девочки, ваши классные руководители должны были вас предупредить о сегодняшней встречи. Мне лишь осталось представить вам виновника торжества — Матвей Игоревич, — что же, хотелось бы по порядку, во-первых, никто нас и не о чём не предупреждал, во-вторых, почему нельзя было ещё раз об этом напомнить со сцены, может кто болел или нагло прогуливал, ну и в-третьих, что это за имя такое, Матвей?       — Та-а-ась, смари какой красавчик! — пихнув локтём в бок, Машка указала на то самое белое пятно. Я пригляделась и... Тот самый практикант, с количеством зубов которого я так и не определилась. Люблю понедельники. Определённо. — Ну как, нравится? — глаза подруги горели, и как мне показалось, даже лицо стало менее опухшем. Вот что творит с людьми красота, интересно, а она морщины разглаживает? — Моло-о-оденький, — кажется где-то в своей голове Мария уже создала с этим Матвеем Игоревичем семью, где я прихожусь крёстной одному из её трёх чад. Весело однако ей живётся.       — Здравствуйте, уважаемые дамы, — практикант обвёл зал взглядом и широко улыбнулся. Кажется, у него двадцать девять зубов. Плин, ну и зачем я села на последний ряд? Сегодня бы точно могла сказать сколько у него зубов. — Тема нашей лекции — ваш организм. Начну с самого простого — вопросы есть? — не знаю как, почему и зачем, но моя правая рука сама поднялась. — О, я вижу у нас есть доброволец. Девушка, вставайте, — и я послушно встала, — какой вопрос вас беспокоит?       — Как скоро вы уйдёте? — Вокруг все обернулись, кто-то ахнул, кто-то вякнул, кто-то просто зевнул. Нет, определённо, сегодня был не мой день, ведь делала и говорила я не то, что хотела. Чёрт!       — Кострова, — шикнула завуч, — соблюдай субординацию!       — Наталья Яковлевна, какая субординация? Ему двадцать три, мне семнадцать, и он — студент. Да и вообще, что он тут делает?Лекцию про женщин должна читать женщина! — фыркнула и осознала: язык мой враг, пора бежать.       — Костр...       Договорить ей не дал тот самый практикант.       — Мне двадцать один, я учусь на четвёртом курсе в медицинской академии на лечебном факультете, на данный момент прохожу практику, которая включает в себя также прочтение лекции школьникам и студентам первого курса. Уйду я от сюда не раннее, чем через сорок минут. Надеюсь, девушка, я удовлетворил ваш интерес? — я коротко кивнула и поспешила покинуть актовый зал. Он меня унизил. Дьявол!

***

      Дома меня ждала мать. Именно мать, не матушка, маменька, мамочку или просто мама. Мать. Как строго и официально звучит это слово, так строго и официально со мной будут говорить. Это всё Михалёв. Именно благодаря ему и его полёту на доску в мое жизни началась чёрная полоса. До этого она была серой, что вполне меня устраивало.       — Таисия, что это за пререкания со старшими? — не успела я разуться, как меня начали отчитывать. Причём делала это мать моя в момент лепки пельменей. Не знаю, почему она не остановилась по моему приходу. Надеюсь, это было в целях моей же безопасности.       Нет, меня никогда не били, лишь только кричала, чего хватало по горло. Мать мастерски умела завладеть и разрушить человека морально. Это страшно.       — Какие пререкания? Я лишь спросила, как скоро он уйдёт, а Наталья Яковлевна раздула из мухи слона, — моё тело не спешило заходить на кухню, я очковала, по-русски говоря.       — Зачем ты покинула актовый зал? Ты в курсе, что там было?       — Да, какой-то студент должен был рассказывать о женском организме. Ма-ам, я могу всё это прочитать и в учебнике анатомии, а также сама прочувствовать. Не думаю, что он сказал что-то чего я могу не знать.       — Так значит ты знаешь у меня о беременности, о лишении девственности и прочих радостях? — и тут моё лицо вытянулось. Фу, парень рассказывал о таком. Нет, он точно сумасшедший. Таракан Аркадий подсказывал, а точнее настаивал на том, что в голове этого Матвея жил его родственник. А может даже и родственница, с которой он не прочь познакомиться. Но мыслишки Аркадия я прервала на корню. Тоже мне, мужик.       — Я считаю, что это знаешь ты и можешь, если мне это понадобиться, рассказать, — отчеканила я. Вмиг перестала бояться, и теперь передо мной сидела не мать, а мамочка. Хрупкая и ранимая женщина, самая лучшая женщина на свете, после бабушки конечно.       — Тася, тебе придётся сходить в поликлинику и прослушать эту лекцию, а также ответить на анкету.       — Какую анкету? — открыв холодильник, поинтересовалась я. Н-да не густо, ну ничего, сейчас пельмешки будут.       — На лекции давалась анкеты, исходя из которой девочки должны были быть приглашены на приём.       — Ма, а тебя не смущает, что я была на приёме несколько дней назад? И что тебе чёрным по белому написали о том, что здорова я, как лошадь, и никаких отклонений у меня нет?       — Теперь ты пойдёшь для школы. Справки, полученные в тот день были лично для тебя. А сейчас ты идёшь за справками для школы. Всё, разговор закончен. Ближе к восьми будь готова, в гости пойдём.       С каких это пор моя матушка стала мисс серьёзность? Куда она дела ту жизнерадостную девушку, которая всегда подшучивала надо мной? Почему теперь меня отчитывают за каждый неверный шаг? Кажется пора подключать тяжелую артиллерию.       Раз.       Два.       Три.       — Тасечка, привет милая! — и я улыбаюсь во все свои двадцать восемь, а может двадцать шесть зубов.       — Привет, ба!