Never Back Down 2

       Чёрное небо расцвечивается золотистыми прожилками вспышек. Ветер треплет чахлую чёрную траву. Сгустившиеся над пустошью сумерки кольцом обступили грязный старый шатёр. Красное пламя в расколотых лампах извивалось будто в агонии. Чернильно-чёрные тени плясали на табличке над входом в цирк. Красные, словно кровью написанные, буквы на грязно-белом фоне: «Цирк De Morgue». Треньканье музыкальной шкатулки и взрывы хохота разрывают тишину, глухим облаком опустившуюся на шатёр.        Эд делает первый шаг к этому цирку. Он помнит его, хотя сколько лет уже минуло. Пальцы машинально сжимаются на рукояти бронзового меча, что висит на поясе. Страх змеёй проскальзывает под кожу, по спине бегут мурашки. Он был один. Один посреди безжизненной пустыни, один перед лицом страшного цирка.        И тем не менее, он шёл вперёд. Он знал, что очутился здесь не просто так. Перешагнув через вывернутое кресло кассира, Эд осторожно отогнул полог шатра и шагнул в пыльный сумрак. Шаги гулко отдавались в тишине. Покорёженные балки, из которых состояло закулисье, щерились обломками, словно распахнутая жадно пасть. Чёрная копоть покрывала каждый дюйм пространства. Эд осторожно шагнул на тёмную сцену. Смех стих, теперь звучала только музыкальная шкатулка.        Застонала старая спусковая система, с громким жужжанием заработал моторчик. Что-то засвистело, падая с большой высоты. Из тьмы вынырнули золотистые кудри. Судорожно вздохнув, Эд выхватил меч. С громким хихиканьем перед ним очутилась марионетка с разбитым лицом. Огромные тёмные стеклянные глазищи смотрели прямо в его душу. Грязное некогда голубое платье было заляпано кровью. Золотые кудри спутанным комком разметались по деревянным плечам. Сама кукла была ростом с десятилетнего ребёнка.        Эд настороженно замер, однако марионетка продолжала висеть на почти истлевших верёвочках. Он сделал шаг назад. Кукла качнулась в потоке сквозняка, заставив сердце Лафнегла забиться чаще от страха.        Щелчок. Голубой свет прожектора, разрезавший сумрак, заставил Эда обернуться. Посреди арены стояла колыбелька. Яркий луч высвечивал чёрные волосы спящего в ней ребёнка. Подхватываемый ужасом Эд бросился к кроватке. Под тонким одеяльцем в ней лежал Ричард. Глазки мальчика были плотно закрыты, несмотря на яркий свет.  — Дамы и господа! — Раздался механический девичий голос. — Добро пожаловать в цирк ДеМорг!        Детский хохот прокатился над пустыми трибунами. Холодея, Эд обвёл взором арену. Из сумрака выступали всё новые и новые марионетки. Лафнегл обернулся. Первая кукла смотрела прямо на него. Что-то зажужжало, щель, исполнявшая роль рта, начала дёргаться:  — Сегодня в нашей программе! — Объявил тот же голос устами куклы. — Сможет ли Эд Лафнегл уберечь сына от смерти? Или кровь младенца украсит нашу арену?        Свет погас, погрузив арену в полнейшую темноту. Эд почти на ощупь вынул Ричарда из кроватки, прижав сына к груди. Тишину наполнило жужжание и громкий смех. Эд чувствовал, как куклы парят на нитях вокруг него, но не видел ни одну из них. Смех кружил по арене, птицей взметаясь к крыше шатра и холодными иглами впиваясь в сознание Эда. — Соскучился по мне? — Обрамлённое рыжими кудряшками лицо куклы появилось прямо перед ним. — Я так очень!        Вскрикнув, Эд со всей дури рубанул мечом по нитям, державшим куклу. Марионетка с деревянным стуком рухнула на грязный пол. Ричард испуганно озирался, прижимаясь к отцу. Эд чувствовал, как сын дрожит от страха. Маленькие ручки обвили его шею.  — В Пустоте так скучно! — Продолжал говорить голос.        Жужжание слева стремительно приближалось. Эд поспешно отскочил в сторону — в кроватку со всего размаха врезалась марионетка, изображавшая мальчика. Нити с хлопком лопнули, оставив безвольное тело лежать в груде обломков.  — Я так хотела тебя увидеть, Эд! — Раздался голос за его спиной. Эд обернулся. К нему медленно подбиралась кукла с белым лицом, чёрными длинными кудрями и грубо намалёванными синими глазами. — Увидеть и расписать картину твоей кровью! Хотела услышать твои крики, вплетающиеся в симфонию Бетховена! Хотела вскрыть твою грудь и сжимать твоё ещё бьющееся горячее сердце!        Марионетка бросилась на него. Ударом меча Эд пытался перерубить её пополам, но лишь отбросил её. Кукла, ударившись о трибуны, зависла в воздухе. Голова её вновь поднялась, марионетка вперилась в него взглядом. На груди щерилась чёрная зазубрина — место удара. Из «раны» сочилась тягучая чёрная жидкость.  — Я так хотела выжать из тебя твоё синее пламя по самой капельке. Выпить твою жизнь до дна. А вы меня так бесцеремонно пихнули в Пустоту.        Ричард издал громкий вопль ужаса. Эд обернулся и лицом к лицу столкнулся с первой куклой. — Но не думай, что ты так просто от меня избавился! — Проговорила кукла и ударила его.        Прикрывая Ричарда, Эд пытался увернуться, но почувствовал, как в бок упирается холодное острие клинка. Эд бросился бежать, но почувствовал, как его отбрасывает в сторону. Защищая сына, Эд врезался в ограждение спиной, приложившись головой со всей дури. Горячая кровь оставила след на размалёванной трибуне. — Твои ненаглядные детки оставили внушительный след. О, как просто было выбраться на изнанку по нему из Пустоты! Такой источник силы!        Сквозь звон в ушах Эд слышал, как плачет Ричард. Прижав сына к себе крепче, Лафнегл отбросил меч и вскинул руку. Всполох синего пламени высветил две марионетки, надвигающиеся на него — темноволосая, истекающая тьмой и первая кукла с разбитым лицом. — Не счесть моих ликов, не счесть воплощений! — В унисон пели две куклы. — Познай свою гибель, Эд Лафнегл! Познай свой ужас, когда ты увидишь, как умирает твой сын!        Эд схватил протянувшуюся к нему деревянную руку. Облупившаяся краска вспузырилась и вспыхнула. Воя нечеловеческим голосом, темноволосая кукла взмахнула ладонью. Горящая краска и щепы попали на её шевелюру. Миг спустя она зашлась ярким оранжевым пламенем.        Эд попытался вскочить и отбежать в сторону, когда ощутил холод клинка, пронзившего его бок. Тело взорвалось болью. Вскрикнув, Эд обернулся. Золотоволосая кукла следовала за ним. Увидев её, Ричард зашёлся в новом потоке воплей ужаса. Мир ощутимо задрожал. Волна горячей энергии наполнила арену. Эд ощутил тошнотворную слабость. Рана словно горела огнём, кровь стекала на пол. У него не было сил удивляться. Он не смог удивиться тому, что сумрак озарила вспышка яркого света. Он не удивился тому, что воздух стал разреженным, что магия дрожала в нём подобно натянутой тетиве. Он не удивился, увидев в стеклянных тёмных глазах ужас. Но он понял, что это его шанс.        Пальцы вновь коснулись холодной рукояти меча. Откуда он взялся? Да какая разница? Может, он всегда с ним? Может, это была его воля? Не важно.        Эд размахнулся и со всех оставшихся сил вогнал мерцающий бронзовый клинок в голову куклы, разрубив её надвое. Марионетка издала разгневанный вопль, стеклянный глаз выскочил из орбит и скрылся в неизвестном направлении.  — Эд! Эд, проснись, пожалуйста! — Услышал он бесконечно далёкий родной голос.        Он ухватился за этот голос, как за якорь. Продолжая крепко прижимать к себе Ричарда, он позволил голосу вытянуть его. Вытянуть из тёмного, полного дрожащей энергии и воплей, сновидения. Из этого кошмара.        И как же он был счастлив, когда он открыл глаза и увидел насмерть перепуганное, но такое родное и любимое лицо Мариссы.

***

       Эта ночь была уже третьей или четвёртой. Вновь Эду снились кошмары, но он отказывался мне о них рассказывать. Вновь с криками ужаса просыпался Ричард, будя сестру. Вновь я чувствовала, как в мир выбрасывается колоссальное количество энергии.        А самое ужасное — я понятия не имею, что делать. Я не знаю, как оградить семью от кошмаров, я не знаю, как прекратить выброс этой силы, которая с лёгкостью может стать приманкой для стервятников. Или для НЕГО. Я содрогалась от одной только мысли о том, что в одну из ночей я могу вбежать в детскую и увидеть, как тёмная фигура склоняется над колыбелью, сверкая алчными колючими бледно-зелёными глазами.        Этой ночью меня разбудил вопль Эда. Я вскинулась на кровати и зажгла свет. Зажмурившись, Лафнегл метался во сне, не в силах проснуться. Перепугавшись, я звала его, пока он, наконец, не распахнул глаза, с облегчением и благодарностью глядя на меня. Чувствуя, как в груди бешено колотится сердце, я опустила голову на его грудь, тщась скрыть выступившие слёзы. Я хотела спросить, что он видел, когда раздался вопль Ричарда. Не тратя времени на расспросы, я бросилась к сыну.        Минут через десять я снова заглянула в спальню. Эд уже куда-то ушёл. На смятой постели расползлось кровавое пятно. Ледяная волна ужаса накрыла меня. Дрогнувшим голосом я окликнула мужа. Слабый голос Лафнегла донёсся из кухни. Я торопливо спустилась туда.        Эд стоял возле комода, пытаясь найти что-то в одном из ящиков. Багровое пятно влажно поблескивало в свете лампы. — Что произошло? — Дрогнувшим от страха голосом прошептала я, глядя, как Эд достаёт из ящика пузырёк с Бадьяном. — Дурной сон, — просто ответил Эд. — Не поможешь?        Я выхватила из его дрожащих пальцев пузырёк и задрала футболку. Глубокий порез растянулся на несколько дюймов. Я застонала от ужаса. Могут быть повреждены мягкие ткани. Удивительно, что Лафнеглу вообще хватило сил спуститься.        Словно вторя моим мыслям, Эд покачнулся. Я поспешно усадила его на стул. Бледное лицо покрылось испариной. Закусив губу, чтобы не дать панике поднять голову, я оторвала от футболки лоскут ткани и прижала к ране. Бадьян тут не поможет.        Дрожа от ужаса, я бросилась к буфету. Среди пузырьков должен быть где-то Рябиновый отвар. Окровавленные пальцы оставляли следы на пузырьках, в голове роились беспорядочные мысли, почти выталкивая наружу панику, ледяной змеёй скользнувшую по спине.  — Ради всего, почему обязательно нужно рисковать жизнью, а потом латать себя на кухне? — Пробормотала я, заглушая мысли.  — Иначе неинтересно, — раздался слабый шёпот.        Пальцы нашарили нужный пузырёк. Вытащив зубами пробку, я осторожно вылила отвар на лоскут бинта. Пропитавшуюся кровью футболку я потом выкину. Смоченный зельем бинт коснулся раны, Эд зашипел от боли. — Потерпи немного, хорошо? — Тихо попросила я. — Скоро всё будет хорошо. Правда ты тут всё кровью залил, придётся крововосполняющее пить неделю.  — Опять… — Хмыкнул Эд. — Прямо как тогда, в январе. — Не вижу ничего смешного, — пробурчала я. — Я чуть от страха не умерла тогда. Я и сейчас бы умерла, но сперва тебя вылечить нужно. — Марс… — Тихо, даже как-то неуверенно позвал Эд. — Я видел ЕЁ. Я вздрогнула и едва не уронила пузырёк с Рябиновым отваром. Новая волна страха накатила на меня, осев на губах привкусом пепла.  — Уже не в первый раз, но тогда было как-то… не так. Я имею ввиду, она стала сильнее. — Не хочу этому верить, — прошептала я. — Просто… не хочу. Из Пустоты не возвращаются. — Она сказала, что смогла вернуться по следу наших детей.        Я почувствовала, что начинаю дрожать. — Сказала, выбралась на «изнанку». — Изнанку чего? — Не знаю. Мира? Реальности? Понятия не имею.        Боги… Как страшно. Я зажмурилась, и под закрытыми веками вновь вспыхнули эти страшные злые глаза. Далёкий смех отзвуком раздавался в ушах. Я тряхнула головой, прогоняя наваждение.  — Я возведу защиту, — пролепетала я. — Щиты, барьеры, всё, что угодно. Постараюсь оградить тебя с детьми. Буду стеречь ваши сны. Нельзя допускать, что… что…        Голос сорвался. Холодная рука Эда легла на моё плечо. Я подняла голову. Серые глаза яркими искрами горели на бледном лице. Я поймала себя на том, что прижимаю окровавленный бинт к себе, что рана на боку Эда уже затянулась. Всхлипнув, я порывисто обняла Эда. Тот слабо охнул. — Я не хочу тебя терять, — прошептала я. — Не могу и не хочу. — Так просто ты от меня не отделаешься, — хмыкнул Эд, целуя меня в висок. — Да и я без боя не сдамся. Ты же меня знаешь. А если что… зато вы с детьми будете живы. — Нет! — Со злостью сказала я, не отнимая лица от его плеча. Не хотела, чтобы он снова видел мои слёзы. — Нет, не смей. Не будь героем. Если ты умрёшь, то я не смогу… не сумею… без тебя я не справлюсь.        Эд промолчал, поглаживая меня по голове и прижимая к себе. Я вздохнула. Нужно ещё Крововосполняющее найти… Кажется, мы с Лили наварили его пару котлов месяц назад.

***

[Часть текста была повреждена при пожаре]

      В гостиной повисла тягучая тишина. Только возгласы соседских детей, долетавшие с улицы, испуганной птицей метались в помещении. Первым опомнился Сириус.  — Значит… — Севшим голосом начал он. — Значит, Вы-Знаете-Кто… выбрал Гарри? Джеймс кивнул, понурив голову. Лили молча сжала его руку. Мы с Эдом переглянулись. — Что говорит Дамблдор? — Спросил Ремус. — Предлагает заклятие «Фиделиус», — сказала Лили. — Отсиживаться, значит. Как крысы, загнанные в угол? — Фыркнул Эд. Лафнегл был всё ещё бледен после ранения. — Мы не в праве рисковать жизнью Гарри, — прорычал Джеймс. — Мы и так трижды сталкивались с Вол… Вы-Знаете-Кем. Я не хочу, чтобы сын остался без защиты.        Я бросила на Эда многозначительный взгляд. Тот отвёл глаза. — Пока это самое верное средство, — тихо сказала я ко всеобщему удивлению. — Лучше… переждать. — До каких пор? — Взвился Эд. — Пока Ты-Знаешь-Кто не окочурится сам? Так он уже одиннадцать лет не может этого сделать! Он не оставит их так просто в покое! — Мы будем бороться и защищать Поттеров, — сказала я, поднимая на Эда суровый взгляд. — Но им самим лучше не лезть под огонь. — Марс права, — поддержал меня Ремус. — Немного непривычные для неё вещи говорит, но права. Джим выберет Хранителя, а остальное уже будет зависеть от него и от нас.        Сириус сжал кулаки. — Закрыть их как в консервной банке, — пробурчал он. — Да, я понимаю, что выхода другого нет, но… Мне всё это не нравится. — Я бы посмотрел на того, кому понравится, — хмыкнул Джим. — Мы и так напрасно не отнеслись серьёзно к пророчеству Трелони, — подала голос Марлин. — Стоило к ней прислушаться. — Когда хоть кто-то прислушивался к словам безумной пророчицы? — Фыркнул брат. — Трелони предсказала Джастину ужасную судьбу, и он оказался заперт в Ловушке Исиды, став вместилищем Чёрной Чумы, — мрачно сказала я, не поднимая взгляда от рук. — А мне — Пустоту. Думаю, иногда её стоит слушать.        Все вновь замолчали, обдумывая ситуацию. В душном августовском воздухе молчание тянулось тягучей густой смолой, облепляя нас. Я пыталась убедить себя, что всё будет хорошо, что Дамблдор знает, что делает… Он — единственный волшебник, которого боится Волдеморт, а это что-то да значит. Однако я вспоминала сон Эда, где в разрушенном зале стоял трон директора, я вспоминала рассказ мужа об отце, которого затянуло в Ловушку из-за ошибки Дамблдора. Я понимала, что всё это пахнет очень дурно, но не могла объяснить, почему.  — Значит… «Фиделиус», — проронил Джим. — Что ж… надеюсь, это ненадолго. — Мы сделаем всё, чтобы всё быстро закончилось, — пообещал Сириус. — Я костьми лягу, Джим, но не позволю запереть вас надолго. — Спасибо, Бродяга, утешил, — криво усмехнулся Поттер. — К тому же, мы будем вам писать, — вяло улыбнулась Лили.        Слова её утонули в новой вспышке молчания.