Never Back Down 2

— Как они? — У Прил останется шрам, но, в целом, дети в порядке, — тихо сказала я, закрывая дверь детской. — Поверить не могу в то, что случилось. — Я тоже, — Эд устало провёл ладонями по лицу. — Хорошо хоть оно закончилось. Вот только что ты сделала с Клариссой? — Я… не очень уверена. Когда дети закричали, я почувствовала, как перед нами разворачивается Пустота. Ну, я и толкнула её туда.        Эд, молча, посмотрел куда-то вдаль. — Значит, это конец? — Едва слышно произнёс он. — Клариссы больше нет? Раз она развоплотилась и попала в Пустоту?        Эта мысль колокольным звоном отозвалась в моей голове. На душе стало как-то легко и до умопомрачения пусто. Клариссы больше нет… Нет… Боги. Неужели годы её террора закончились? Я не чаяла дожить до этого. Мне не верилось, я этого никак не могла осознать. Как будто случилось нечто, о чём я думала, как о бесконечно далёком и невыполнимом.        Я тихонько рассмеялась. Стало так легко, так… свободно. Я обняла Эда, чувствуя, что сердце вот-вот вырвется из груди. Руки Эда легли на мои плечи и прижали к себе ближе. Покой разливался по моему сознанию горячим потоком. — Марс? — Тихо позвал Эд. — Скажи, когда ты… выталкивала Клариссу, что произошло с тобой? Ты… — Я зачерпнула слишком много сил и начала развоплощаться, — глухо произнесла я, не отнимая лица от плеча Эда. Муж вздрогнул. — Не полностью. Но я была настолько близко… Эд, это страшно.        Теперь, когда я очутилась с Пустотой лицом к лицу, я поняла, насколько она меня пугает. Это неведомое жадное измерение, пожирающее всё на своём пути. Там нет ничего и никого. Ни смерти, ни жизни, ни тьмы, ни света, ни гравитации, ни магии… Ничего. Только Пустота. И лишь крохотное мгновение отделяет от смерти — достаточно лишь раз моргнуть, достаточно лишь на миг впустить тьму в Пустоту… — Я не хочу развоплощаться, — тихо прошептала я. — Я не хочу оставлять вас. И не могу.        Губы Эда коснулись моей макушки. Я хотела бы остаться так стоять навечно. Я хотела всегда быть в его руках, чтобы ничто никогда не угрожало нам, чтобы он всегда прижимал меня к себе. Я стояла, упиваясь его теплом и понимала, что хотя бы ради таких мгновений стоит переживать все тяготы. Ради того, чтобы вот так стоять, обнявшись, и думать лишь о том, насколько сильно мне дорог этот человек. — Не оставляй меня, — тихо сказала я, поднимая глаза.        Эд улыбнулся. Тёплое сияние серых глаз заставляли что-то внутри меня сладко вздрогнуть. Лафнегл наклонился и поцеловал меня. Я почувствовала, как подгибаются колени, как шквал эмоций захлёстывает с головой. Пережив невероятную опасность, я понимаю, насколько я нуждаюсь в этом человеке.        Подумать только, а когда-то мы друг друга ненавидели… Подумать только, как много изменилось с тех пор. — Я люблю тебя, Марс, — тихо прошептал Эд, мягко прерывая поцелуй и будто вторя моим мыслям.        Дальше мыслей в голове не было вовсе. Не было и слов. Просто ни в словах, ни в мыслях больше не было нужды. Только эмоции и чувства. Только тепло его рук и трепет прикосновений.

***

       Я бы солгала, сказав, что после исчезновения Клариссы, жизнь стала безоблачной. Война с Тёмным Лордом продолжалась во всю, Эд по-прежнему застревал сутками на службе, а я сидела с детьми, да изредка посещала заседания Ордена.        Беда постучалась в окошко где-то в январе, да ещё и пришла оттуда, откуда не ждали. У меня начался эмоциональный кризис.        Каждый день был похож на предыдущий, каждый месяц сменялся другим, не принося ничего нового. Я жила словно в зацикленном дне. Менялась только погода, да я день за днём чахла. Каждое утро я открывала глаза и ловила себя на мысли, что я до одури хочу всё бросить. Хотя бы на день бросить всё и уйти в неизвестном направлении. Я хотела вырваться из опостылевшего круга домашних дел и попросту вздохнуть полной грудью. Нет-нет, я по-прежнему любила Эйприл и Ричарда, я любила Эда, я никогда не оставила бы их, но… Какая-то часть меня выла и лезла на стенку, сходя с ума от навалившейся рутины.        В один из дней я поняла, что мне просто необходимо хоть с кем-то поговорить. Пригласив Меду посмотреть за детьми, я аппарировала в Лондон.        После полутора лет в тихом городке Лондон оглушил меня своим величием. Серой стеною возвышались дома авеню, быстрым потоком сновали мимо люди, зазывно сверкали витрины магазинов, влажно постукивали ветви деревьев в скверах и парках. Мимо пролетали машины, поднимая фонтаны брызг талого снега. Грязно-серая масса омерзительным месивом сбивалась у тротуаров.        И всё же я была счастлива. Какая-то часть меня, которая всегда в глубине души любила этот город, ликовала, вернувшись сюда. Сырой воздух, пропитанный выхлопами и сугубо городскими запахами показался до боли родным.        Я шагала по улицам, ловко лавируя среди прохожих. В голове было ликующе пусто. В толпе у парка уличный певец бренчал на гитаре. Замёрзшие покрасневшие пальцы дёргали струны, выливая на людей потоки мелодий. Хриплый голос отчаянно не попадал в ноты, но с какой душой он пел… Не удержалась и бросила ему в чехол пару монеток.        В киоске я купила кофе. Сжимая картонный гладкий стаканчик, согревающий руки, я жмурилась от наслаждения, когда горячий душистый напиток водоворотом вкуса взрывался на языке. Пока я смаковала кофе, я едва не пробежала мимо книжной лавочки на Эдж-роуд.        Зазвенел колокольчик. Тишина, чуть подрагивающая от стука напольных часов, безмолвным шорохом поглотила звон, сомкнув свои крылья вокруг. Мягкий полумрак книжного магазина вкупе с запахом пыли, кофе и старых книг сводил с ума моего внутреннего эстета. В который раз я сюда захожу и в который раз я поражаюсь этой прекрасной атмосфере. Невероятно тепло и уютно, словно воплощённое сновидение библиофила.        В углу, где раньше стоял глобус, сейчас стояла рождественская ель, которую по какой-то причине ещё не убрали. Тёмно-зелёные пушистые лапы были увешаны золотистыми матовыми шарами. Свечи, мерцающие в гирлянде, мягко освещали сумрачный угол. Запах хвои кружил голову.        Из-за книжной полки вырулил Ремус на звон колокольчика. Увидев меня, он удивлённо поднял брови. — Не ожидал тебя увидеть здесь, — улыбнулся он. — А где дети? — Я всегда являюсь без приглашения, — пожала я плечами. — Дети с Андромедой, а я намереваюсь излить тебе душу. Есть покупатели? — Как всегда, никого, — развёл руками Люпин. — Твоя душа подождёт, если я заварю чай?        Я кивнула и с наслаждением бросилась в любимое кресло. Немного подумав, я достала палочку и махнула ею в сторону патефона. Игла сдвинулась и встала на дорожку. Тягучий бас Джонни Кэша наполнил помещение, играя бликами и переливами мелодий. — Вам нужно начать варить кофе, — сказала я. — Представляешь, что будет, если в вашем магазине будет ещё и аромат кофе? Да люди будут жить здесь! — Этого ещё не хватало, — фыркнул Ремус. — Клиенты — это хорошо, конечно, но так… обременяюще. — Это твоя работа, дружок. Ты должен был привыкнуть. — Да как-то не смог. Самое потрясающее, что Болка, кажется, не заботит, есть клиенты или нет… Я никогда не слышал из его уст слов «норма», «выручка» и прочее. Он просто радуется, что кто-то просто приходит. А если нет, то, видимо, не так страшно.        Ремус поставил на столик между нами две чашки, чайник и вазочку с печеньем, опустился в кресло и устремил на меня долгий взгляд. — Итак, излагай, в чём беда.        Я задумалась. Конечно, я пришла к Рему, как к единственному, кто меня понимает. Эд может всё неверно истолковать, Сириус слишком твердолобый, а Молли не знает и о половине моих проблем. Тем не менее, я не знала, как можно высказать другу то, что я чувствовала, чтобы он меня верно понял. А Ремус ждал, испытующе глядя на меня. — Мне кажется… — неуверенно начала я. — Мне кажется, что я как будто застряла. В смысле, как будто меня поглотила рутина, которой прежде не было или которую я прежде не замечала. Кажется, что из жизни ушло что-то важное и значимое, что не давало мне превращаться в домоседку. Не знаю, как тебе объяснить… — Я вздохнула и прошептала: — Иногда мне кажется, что всё это просто не моё. Что не для меня вся эта размеренная мирная жизнь.        Неожиданно для меня Ремус засмеялся. Тихо, по-доброму, но засмеялся. Я во все глаза недоумённо смотрела на него, не зная, обижаться или продолжать недоумевать. — Извини, — отсмеявшись, сказал он. — Просто я ожидал, что ты прибежишь жаловаться на всё это гораздо раньше. Ты долго продержалась ещё. — Ты мне не помогаешь, — буркнула я. — Ну, вообще, я не смогу тебе помочь в этом, — продолжал улыбаться Люпин. — Видишь ли, я сейчас скажу дикую вещь, но вся беда в том, что тебе не хватает Клариссы. — Что?! — Но это так, — кивнул он. — Сколько лет она была частью твоей жизни? Шесть лет? Подумай только! Шесть лет ты вела с ней борьбу. Она и Кьялар были неотъемлемой частью твоего существования. Что бы ты ни делала, ты с ними боролась. В каком-то смысле, я немного утрирую, конечно. Исключительно ради художественности и наглядности, не смотри на меня так. В любом случае, все эти годы были связаны с Клариссой. Сны, мысли, сражения… Ты сама говорила, что не было ни дня, чтобы ты не переживала о детях до того Хэллоуина. И вот теперь, когда твой враг побеждён и низвергнут в Пустоту, тебе не с кем сражаться. — Это же хорошо. Но почему же мне тогда так нехорошо? — Потому что, как бы жестоко это ни звучало, тебе нельзя жить в мире. Тебе нельзя без приключений. Ты не из тех девушек, кто бережёт домашний очаг. Ты из тех, кто хватает меч, щит и мчится на поле брани. Эдакая валькирия, если поэтично выразиться. — Добрался до «Старшей Эдды»? — Прервала я его. — Сильно заметно? — Хмыкнул Ремус. — О да. Но в любом случае, что мне делать? Да и ты говоришь, что живу в мире, но как бы не так. Всё ещё идёт война с Сам-Знаешь-Кем и… — Давай будем откровенны, — поморщился Рем. — Эта война никогда не была твоей. Да, ты принимала участие в той вылазке в Хэмпшире, да, ты поубивала тучу Пожирателей, но Ты-Знаешь-Кто всегда был для тебя месте эдак на десятом.        Он замолчал, глядя куда-то в огонь. Я выжидающе смотрела на него, ожидая, что он продолжит, ибо, зная его, должна была дальше идти неотъемлемая часть любого нашего с ним разговора. Но Рем продолжал молчать, сидя с задумчивой миной. — Это всё? — Не вытерпела я. — Ты не станешь говорить, что это не моя война? Чтобы я не смела ввязываться? Что я не должна рисковать жизнью, все дела? — Можно подумать, ты меня послушаешься, — грустно усмехнулся Ремус. — Разумеется, это опасно, рискованно, а сиротство твоим детям не пойдёт. Разумеется, на все мои уверения ты скажешь, что ты можешь быть полезна на поле боя, что ты мне уже несколько раз спасала жизнь. Я на это отвечу, что ты, безусловно, права, но напомню, как всё закончилось в тот раз. — Тогда я скажу, что тот раз был скорее исключением, — подхватила я. — И напомню, что Талисман по-прежнему бережёт меня от смерти. — А я отвечу, что Талисман не сможет уберечь тебя от нанесения серьёзного ущерба здоровью, что ты можешь увлечься и зачерпнуть столько сил, что ты развоплотишься. Ну, и в том же духе. Наша дискуссия будет длиться бесконечно, но ты всё равно поступишь по-своему. Я знаю тебя, Марс. Чересчур хорошо. И ты будешь распоследней лгуньей, если скажешь, что это не так.        Я промолчала. А что тут скажешь? Рем прав.        Пробили часы. Семь ударов. Я изумлённо обернулась. За окном уже парило тёмное небо. Бурые облака вытряхивали на землю пригоршни снега. Белые хлопья кружились в жёлтом свете фонарей, подхватываемые порывами ветра. Чёрт возьми, не так давно было два часа дня! — Странно, — пробормотала я, коснувшись чайника. Горячий. — Во сколько я пришла? — Не обращай внимания, — вздохнул Ремус, поднимаясь. — Время здесь часто ведёт себя странно. Мы болтали около получаса, а снаружи минуло часов пять. А иногда в магазине может пройти несколько часов, тогда как на улице — минут десять. Привычное дело. — Но почему? — А чёрт знает, — искренне пожал плечами друг. — Может, дело в искривлении пространства, а может в том, что мы так воспринимаем само время. Или дело в самом магазине, я не знаю. В любом случае, в семь я обычно заканчиваю смену. — А эти часы точно правильно идут? — Они привязаны к временному потоку снаружи, — объяснил Рем. — Если они начнут врать, то мир сойдёт с ума. Бинки!        Рядом со мной появился знакомый мне домовик. Сегодня он был одет в чудеснейшие клетчатые брючки на подтяжках, белую рубашку и красные кукольные ботиночки. Чёрт, чувству стиля у этого эльфа можно только позавидовать. — Ключ на столе, чайник горячий, чары я не снимал, — отчитался Ремус, заматываясь в шарф. — Передай Болку, что сегодня мы прыгнули на пять часов вперёд. — Если бы хозяин мог что-то сделать со временем, то он бы сделал, — проворчал Бинки. — Я не прошу что-то делать, я прошу просто поставить его в известность, — нахмурился Ремус.        Я удивлённо посмотрела на него. За столькие посещения я уже привыкла к перебранкам Рема и домовика, но только как к факту таковых. Мой внутренний аристократ рвал и метал, вопя: «Да как так можно? Что этот домовик себе позволяет?!». Должно быть, мне ещё предстоит к этому привыкнуть.  — Не хочешь навестить крестника? — На автомате спросила я, глядя, как Ремус взялся за ручку двери. — Ты уже давно не видел Ричи. — Да, давненько, — пробормотал Ремус. — А знаешь, хочу. Только я присоединюсь через пару минут, хорошо? Приходить с пустыми руками — не комильфо. — Буду ждать, — рассмеялась я.        Дома меня ожидал сюрприз в виде Марлин и Хьюго. Видимо, им тоже надоело сидеть дома. Меда отчитала меня за задержку, хотя не то, чтобы она очень уж сердилась. В ожидании Рема, Эда и Сириуса мы возились с детьми и обсуждали что-то отвлечённое. — Кстати, скоро ведь фото! — Вспомнила Марлин. — Какое фото? — Не поняла я. — Ну, фото Ордена. Помнишь, Мародёры решили, что на память нужно сфотографировать весь наш состав. — Чтобы любой Пожиратель мог вычислить нас по этой фотографии? Умно, — хмыкнула я. — Но да, идея неплохая. Для истории. Меда, посидишь с ребятами? — Куда ж я денусь? — Хмыкнула кузина. — Но это потом. Сейчас я, пожалуй, пойду. И так задержалась, а мне ещё с Дорой нужно позаниматься. — На ночь глядя? — Вечернее чтение. Очень рекомендую, кстати. Всего доброго. Сказав это, Меда аппарировала. Я только усмехнулась. Как бы кузина не била себя пяткой в грудь, крича, что она не Блэк, воспитание у неё никуда не делось.        Пару минут спустя появился Ремус, доверху нагруженный сластями и парой игрушек для детей. Я высказала предположение, что роль Санты в следующие годы можно смело отдать именно ему. Ремус только самодовольно усмехнулся, посадил себе на колени Ричарда и потянулся за чашкой чая.        Казалось, что вечер так и минует в тёплой неторопливой атмосфере дружеской беседы. Однако ближе к десяти вечера меня начало охватывать беспокойство — Эда всё ещё не было дома.        В одиннадцать Марлин с Хьюго нас оставили. Ремус согласился составить мне компанию и подождать Лафнегла. Беспокойство тягучей пружиной накручивалось в душе. В голову начинали лезть самые жуткие мысли. Пальцами я отбивала ритм по спинке кресла. Тёплая ладонь опустилась на мою руку. Я подняла глаза на Рема. — Всё будет хорошо, — тихо сказал он, глядя мне в глаза. — Я понимаю, что ты волнуешься, но всё хорошо. Иначе меня бы вызвали.        Не сказать, что меня это сильно успокоило.        В полночь раздался хлопок аппарации за дверью. Уже задремавшая я вскинулась и побежала в прихожую. Однако не успела даже коснуться двери, как услышала взволнованные голоса. На краткий миг я остолбенела. Дверь распахнулась. Сириус, Джеймс и Питер внесли в дом Эда.        Кровь капала на ковёр из рваной раны на боку. Лафнегл был смертельно бледен, лицо испещряли ссадины и раны, левая нога была неестественно вывернута. Мне стало дурно. — Мордред, что случилось? — Подскочил Ремус. — Тащим на кухню, там стол большой, — скомандовал Сириус сквозь зубы. — На нас напали. Мы просто патрулировали один из штабов. Даже внутрь не заходили. Чёрт возьми, Лафнегл, не думай откинуть коньки!        Чуть не плача, я растолкала друзей и бросилась к мужу. Нет-нет-нет, не смей, не смей меня оставлять… Грудь его тяжело вздымалась. Глаза были прикрыты, но как только он услышал мой оклик, они распахнулись. Затуманенные болью, они словно не могли сфокусироваться. Дрожащие ледяные пальцы потянулись ко мне. Я схватила его за руку, пытаясь не удариться в панику. Пальцы коснулись крови. Волна зашкаливающего адреналина на гребне ужаса ударил в голову. Я достала волшебную палочку — нет времени на сантименты, чёрт побери!        Дрожащими от страха руками я поводила палочкой над Эдом. В местах повреждений над ним вспыхивали слабые огоньки. Один, другой, третий… чёрт побери! Пять! Помимо раны и перелома ноги у него сломано ребро, повреждено лёгкое и распорота рука от локтя до запястья.  — Сири… Кхм, Сириус! — Дрогнувшим по началу голосом позвала я брата. — Быстро, в спальне лежит аптечка! Джим! Нужно наложить жгут на руку! Быстрее, что встал?! Ремус! В комоде пузырёк бадьяна и полотенце! Живее, чёрт возьми! Держись, Эд, ради всего!        Эд хотел что-то прошептать, но из груди вырвался лишь слабый свист, вздувшись на губах пузырьками крови. Едва удержав себя от повторного приступа паники, я схватила ножницы и решительным жестом распорола приклеившуюся к телу рубашку. Эд вскрикнул, когда я пыталась отделить ткань от раны. Закусив губу, чтобы не разораться от ужаса, я дрожащими руками аккуратно орудовала ножницами. Сириус притащил аптечку.  — Отлично, — выпалила я. — Бери бадьян и обрабатывай рану на руке. Рем, зажми рану здесь. Что у него с ногой? — Мы драпали от Пожирателей, — начал Джим. — Нас занесло в лес, завязалась потасовка. Эду на ногу грохнулось дерево. — Чёрт, у него же кость раздроблена! — Взвыла я. — Я понятия не имею, как такое лечить! — Обескостить и влить «Костерост», — пропыхтел брат. — Меда тебя так лечила. — Гениально. Закончили? Сириус, пихни ему в зубы это! — Я протянула брату небольшой ремешок. — Джим, Рем, Пит, держите его крепче.        Тем временем я выплеснула на полотенце почти полпузырька с синей жидкостью. В нос ударил кислый резкий запах. У меня по-прежнему дрожали руки. Сердце стучало так, что я почти не слышала собственных слов. Я осознавала, что собираюсь делать, мне это категорически не нравилось, но иного выхода сейчас не было. Я осознавала, что намереваюсь причинить Эду невыносимую боль, которая пробьёт любые обезболивающие. Но как лечить такие глубокие раны иначе я не знаю.        Собравшись с духом, я приложила мокрое от зелья полотенце к ране. Эд взвыл, изогнувшись дугой. Крики Лафнегла были мне невыносимы, но я продолжала прижимать стремительно пропитывающееся кровью полотенце к нему. Парни вцепились в его плечи и ноги, пока Эд извивался на столе. Я чувствовала, как на глазах вскипают слёзы. Окружающий мир стремительно смазывался. Я пыталась сморгнуть слёзы, но их становилось всё больше. Не в силах сдерживаться, я всхлипнула, но не отпустила рук.  — Ч…чем его так? — Прохрипела я, чтобы услышать хоть что-то кроме криков и боя собственного сердца. — Понятия не имею, — выдохнул Джеймс. — Вообще, я ему по гроб жизни обязан. Заклятие летело в меня, Эд успел меня оттолкнуть, но ему прилетело по касательной. — Вы слышали формулу? Кто-нибудь?        Я чувствовала, как ушлые щупальца отчаяния тянутся к Талисману, нашёптывая, что есть ещё один способ, что есть ещё выход…  — Сектумсемпра, — ответил Питер. — Кажется, это было Сектумсемпра.        Я выругалась сквозь зубы. Проклятье…        Рана под пальцами ощутимо уменьшилась, но всё ещё была до ужаса широкой. Зелье удерживало кровотечение, но это был лишь временный эффект. Сектумсемпра… когда-то я уже сталкивалась с ним… Я помню, что делать… я знаю… Нет. Должно быть что-то ещё.        «Ты рискнёшь жизнью мужа, чтобы не тратить силы? — Услышала я бархатистый мягкий голос за своей спиной. — Какой эгоизм. Не ожидал от тебя, милая Марисса. От тебя зависит, собирать ли мне сегодня урожай в твоём доме или нет…»        Ледяное дыхание, на миг щекотнувшее шею, стало последней каплей. Я заорала от ужаса. Отняв руки от полотенца, я вцепилась в голову, которая словно вибрировала от паники, и отшатнулась. Желание забиться в угол и закрыть глаза опутало меня с головой. Отчаяние, страх, ужас — я была на пике эмоций. — Марс! Марс, что ты делаешь? — Услышала я оклик Ремуса сквозь стук крови в ушах. — Я не знаю… я не уверена… я не знаю… — бормотала я, сжимая голову, словно боясь, что она развалится. — Марс! — Горячие ладони сомкнулись на моих плечах и несильно встряхнули. — Соберись, пожалуйста! Ты нужна Эду! — Но я боюсь! — Заливаясь слезами, прокричала я. — Я не знаю, смогу ли я! — Марс, он умирает!        Слово хлестнуло меня словно плеть. Тошнота подкатила к горлу. Вместо того, чтобы взять себя в руки, как это было с Джеймсом, я разревелась, как маленькая девочка.        «Тик-так, тик-так!»        Холодный шёпот вплёлся в сознание зелёной змеёй. Знакомый тягучий гнев медленно пробивался сквозь скорлупу страха. Я не позволю ему умереть. Чёрта с два я позволю ему умереть! Я спасу этого недоумка! Решил бросить меня?! Так просто отвертеться?! Ну уж нет! Никогда! Ни за что! Ни ему, ни Смерти сегодня я такого удовольствия не доставлю! — Сириус! Держи его! Будет больно. Опять, — прохрипела я, смахивая слёзы.        Руки окутались синим сиянием. Языки пламени заплясали на кончиках пальцев. Мир вокруг померк на миг, после чего взорвался калейдоскопом ярких красок. Потоки Силы кружили вокруг, разворачиваясь в прекрасных водоворотах и спиралях. Звенящие струны магии натягивались и пульсировали. Фиолетовая клякса омерзительного заклятия облепила тело Эда. Не помня себя от охватившего меня безумия, я погрузила пальцы в эту эфемерную субстанцию и рванула на себя. Крик Эда разорвал окружающее пространство Силы, возвращая меня в нормальный мир.        Рана на глазах затягивалась. Я подобрала полотенце, плеснула ещё зелья и всучила Питеру со словами: «Держи крепко!». Сама я, едва не падая от опустошающего бессилия, накатившего на меня, потянулась к Талисману. Сложно остановиться, когда уже начала.        Я подняла руки над ним. Обжигающее синее пламя каплями стекало с кончиков пальцев. Как когда-то давно я положила руки на его грудь, направляя потоки Силы к нему. Пусть он выживет! Пусть он выживет!        Эд распахнул глаза и вздохнул. Горячие пальцы схватили меня за запястье. — Ты с ума сошла?! — Услышала я его бесконечно далёкий голос.        В тот же миг ток магии исчез. Синее пламя исчезло из моих рук. Я почувствовала себя невероятно опустошённой.        Сириус подхватил меня, чтобы я не упала. Эд продолжал сжимать моё запястье и недоумённо взирать на меня. Я смотрела на него. Рана на боку затянулась окончательно, разодранная рука вновь была в норме… осталось привести в порядок его ногу и всё будет… будет…        Мир начал меркнуть. Я поняла, что проваливаюсь в забытье. Нет, нельзя… нельзя, ещё нужно заняться ногой…        Почти на краю сознания я взяла палочку в руку и пошатнулась в сторону сломанной ноги.  — Брахиам Эмендо, — заплетающимся языком произнесла я. Чуть фиолетовое сияние опутало ногу Эда, которая в тот же миг повисла бескостным куском мяса.        Меня качнуло назад. Ремус успел меня подхватить. — Тебе нужно присесть, Марс, — тихо сказал он. — Дальше мы сами. — Акцио, «Костерост», — произнесла я, игнорируя его. — Марс, пожалуйста, ты сделала всё, что могла. — Сколько нужно, чтобы нарастить две кости? — Пробормотала я, отмеряя дозу. — Марс, у тебя кровь носом пошла, — заметил Сириус.        Не слушая их, я протянула Эду стакан с зельем. — Как ты? — Едва-едва произнесла я. — Примерно как ты, — слабо усмехнулся Лафнегл. — Ты меры не знаешь, ей-богу. — И горжусь этим, — промямлила я, чувствуя, как тьма накрывает меня. — Пей. Мерзко и больно, но нечего строить из себя героя и падать под брёвна и заклинания. — Кто бы говорил про «нечего строить героя», — фыркнул Эд, проглотив зелье.        Я хотела сказать что-то ещё, но тьма окончательно схлопнулась, устав ждать.        Очнулась я только на следующий вечер. Рядом сидела Молли. Едва шевеля языком, я спросила, где Эд. — С детьми, — ответила Молли. — Ты его вчера здорово подлатала, но сама при том чуть на тот свет не отправилась. О чём ты думала? — О том, что могу его потерять, — прошептала я. — Собственно, мне этого хватило. Как он? — Кости ещё растут, так что он в сидячем положении и на костылях. Позвать его? — Нет, кажется, меня сейчас снова вырубит…        Только погружаясь в целебный сон, я ощутила сладостный трепет в груди. Вот чего мне не хватало всё это время. Вот, в чём я нуждалась последние месяцы. Прав был Ремус. Мне нельзя без приключений.