[Глав 75-79 никогда не существовало]
Заметка на листке бумаги, чудом уцелевшем в пожаре: — Ричард Эдриан Лафнегл. 1 марта 1980 год. Крёстный — Ремус Люпин. — Эйприл Элинор Лафнегл. 1 марта 1980 год. Крёстная — Молли Уизли. — Рональд Билиус Уизли. 1 марта 1980 год. Крёстная — Марисса Лафнегл. — Хьюго Блэк. 27 апреля 1980 год. Крёстный — Джеймс Поттер. — Невилл Лонгботтом. 30 июля 1980 года. Крёстная — Лили Поттер. — Гарри Джеймс Поттер. 31 июля 1980 год. Крёстный — Сириус Блэк.***
— Давно мы остальных не видели, — пробормотал Эд, блаженно разваливаясь в кресле. — Все теперь с детишками, по гостям особо не побегаешь, — улыбнулась я. В руках я сжимала спицы с начатым вязанием. — Будем откровенны, мы сами за последние месяцы толком никуда не выходили. — Твоя правда, — кивнул Эд. Он протянул руку и взял со стола хрустальный шар. — Да и война как-то не особо располагает чаи гонять по гостям. Нам бы хоть в живых домой вернуться, а там хоть трава не расти. Пальцы Эда вновь и вновь скользили по трещине шара. Табличка «From G to Em» слабо поблёскивала в свете камина. — Будем надеяться, что война скоро закончится. Не длиться же ей вечно? — С надеждой сказала я, глядя в окно. В столь тёмное время суток Оттери-Сент-Кэчпоул полыхал будто в пожаре. Мириады огней усыпали крыши и заборы домов. Бутафорские привидения, искусственная кровь, паутина из старой лески, огромные пауки из плюша и меха. Хэллоуин. Я никогда не любила Хэллоуин. Два года назад в канун дня Всех Святых Джастина затянуло в Ловушку Исиды. Сейчас любить этот сомнительный праздник было ещё меньше резона — мне пришлось наложить все мыслимые и немыслимые чары на дверь, чтобы колядующие даже не подумали о том, чтобы позвониться к нам. Ибо если дети проснутся, то я лично откушу охотникам за сладостями головы. Не знаю, подействовали ли заклинания или хватило лишь таблички «Конфет нет», которую Эд повесил на забор у дома, но ни одна детская наряженная ножка даже не подумала перешагнуть границу нашего сада и тротуара. Наивные милые дети. Маглы и волшебники, они ведь даже не знают, какой опасности они подвергаются, расхаживая вот так ночью по улицам. Но разве в девять лет задумываешься о страшном диктаторе с многочисленной армией? Разве они знают, что чудовищное воплощённое наваждение, которое наделили божественным могуществом, сейчас на свободе и может в любой миг обрушиться на любого? Нет. Не знают и не задумываются. Блаженство в неведении. — Я когда-то тоже колядовал так же, — тихо сказал Эд, проследив за моим взглядом. Мимо нашего дома как раз прошли мушкетёр, грабитель и кошечка. — Вместе с Линой ходили по домам, собирали конфеты. Двойняшки всегда вызывали умиление у пожилых дам. — Лет через пять тоже нужно будет думать о костюмах, — протянула я. — Если сейчас начну вязать, к тому времени закончу. Эд усмехнулся, покосившись на спицы. На тот момент я ещё только училась, так что получалось криво и долго. — Думаю, оно уже утратит актуальность, — улыбаясь, промолвил Эд. — Не глупи, полосатые шарфики ещё лет пятьдесят актуальности не утратят! — Если ты будешь вязать пятьдесят лет — утратят. Я хотела что-то сказать, но слова колом встали в горле. Со второго этажа лилась тихая мелодия музыкальной шкатулки. Глаза Эда расширились от ужаса. Не сговариваясь, мы бросились на второй этаж. Когда мы были на середине лестницы мир вдруг изогнулся, задрожал, искривился так, словно его наизнанку выворачивали. Я схватилась за Эда, чтобы не упасть. Свет померк, нас обступил сумрак. Я почувствовала, как Эд теряет точку опоры, как он накреняется и падает, увлекая меня за собой. Долгий миг мы летим через пространство. Уши болезненно заложило, внутренности словно скрутило в узел. Я ожидала столкновения с острым ребром ступени, однако столкновения не было. Вместо этого я зарылась лицом в пушистый ковёр. Вокруг доносились разные недоумённые возгласы. Я лежала не в силах подняться. Тошнотворное ощущение узла в животе не отпускало. Чьи-то руки подхватили меня и подняли в вертикальное положение. Покачиваясь и моргая, я осмотрелась. Мы оказались в сумрачной гостиной. Грязно-жёлтый свет уличных фонарей тускло озарял просторную комнату. В столь бедном освещении мне едва удалось разглядеть остальных. Рядом со мной, недоумённо озираясь, стояли Поттеры, Лонгботтомы, Сириус и Марлин, Ремус и Питер, Эд и Молли. — Что происходит? — едва шевеля языком, спросила Лили. — Мы только уложили Гарри, как… — Куда нас черти опять занесли? Марисса, твои проделки? — Недовольно пробурчал брат, потирая нос, который ушиб по приземлении. — Делать мне больше нечего, — пробурчала я. Внезапно меня словно обдало холодом. Я услышала тоненький далёкий детский плач. — Дети! Панически озираясь, вся наша компания пыталась понять, откуда доносится плач и чей он. Голосок внезапно стих. Вместо него раздался другой. Ласковый, струящийся подобно шелку, и тем не менее страшный. Мой голос. — Счастливого Хэллоуина! Как приятно собрать вас всех вместе! — Голос шёл, казалось, отовсюду одновременно. — Я хочу предложить вам всем сыграть в игру. Я почувствовала, как меня пробирает дрожь. Кларисса. О боги… Руки свело судорогой. — Условия просты: найдите меня. Тот, кто сделает это раньше остальных — спасёт своё дитя. — Ах ты мразь! — Взъярился Сириус. — Я предупреждаю, если с головы Хьюго упадёт хоть один волосок… — Не беспокойся, Блохастый. Обычно волосы не выпадают, когда перерезается глотка. Ах да, бездетные смогут выбрать, чей сын или чья дочь останется в живых. Так сказать, бонус. — Мы должны её остановить, — решительно заявил Джеймс. — К чёрту Клариссу, — возразил Эд. — Мы должны найти детей. Пока они у неё в руках, я боюсь вообразить, что она может с ними сотворить. Сириус хотел что-то сказать, но замер. Он раскрывал и закрывал рот, схватившись за горло. — Сириус? — Позвала я брата. — Сириус, что с тобой? С полными ужаса глазами брат смотрел на меня, пытаясь произнести хоть слово. В тот же миг раздался вопль Лили. Мы обернулись к ней. Девушка держалась за уши. — Лили? Лил, скажи что-нибудь! — Я ничего не слышу! — Прокричала она. — Что происходит? Я не успела даже подумать об этом — мою голову пронзила ужасающая боль. Словно две раскалённые спицы прошли сквозь мой затылок через мозг и впились в глаза. Охнув, я закрыла веки ладонями, чувствуя, как они полыхают. Пульсирующая багровая дымка всплыла под закрытыми веками. Боль была чудовищной, я чувствовала, как подгибаются колени. Кто-то поймал меня, окликая по имени. Когда я открыла глаза, то не увидела ничего, кроме багрового морока. — Нужно добавить игре немного… остроты, не находите? — Пророкотала Кларисса. — Мразь, — тихо сказала я, пытаясь сморгнуть пелену. — Ты в порядке? — Услышала я голос Эда. — Нет, — ответила я, поворачивая голову на зов. — Но бывало гораздо хуже. Нечего стоять на месте, нужно искать детей, Эд правильно сказал. — Ууу! Только дайте мне добраться до этой твари, я её живьём наизнанку выверну! — Прорычала Молли. — Сперва добраться бы. — И как это сделать? — Подал голос Джим. — Разделимся? — Предложил Питер. — Так шансы гораздо больше. — Отличная идея, Крысёнок! — Обрадованно вскричала Кларисса. — Я помогу! Словно гигантским крюком, вгрызающимся в мой живот, меня подхватило и куда-то потащило. Пространство как будто взревело, оглушая. Я чувствовала, как исчезает точка опоры, как мир вновь переворачивается с ног на голову. Поэтому когда ноги коснулись пола, я почувствовала, что вновь падаю. К счастью, меня почти сразу подхватили. — Чёрт побери, — пробормотала я, цепляясь за кого-то. — Спасибо. Кому я обязана своим спасением? Ответом мне была тишина. Подозревая неладное, я протянула руку вперёд. Пальцы коснулись грубоватого фетра рубашки. Проведя ладонью выше, я нащупала худое лицо, покрытое щетиной и тяжёлую прядь волос, опускающуюся на лоб. — Сириус? Кивок. — Что ж, это многое объясняет. Ладно, идём. Будешь моими глазами. Если что, дёрни меня — я заору. Брат фыркнул, взял меня за руку и мягко повёл вперёд. Я потянулась к Талисману. Быть слепой мне не впервой. Вот только я никогда не пыталась «ощупывать» пространство, чтобы видеть окружающие предметы — только для того, чтоб видеть других. Тратить силы на брата я не стала, зато медленно «прощупывала» каждый дюйм пространства, пытаясь найти хоть кого-то. Первыми я обнаружила Эда и Ремуса, бредущих по коридору этажом ниже…***
Оба юноши решительно шагали по коридору. Вдоль стен стояла череда пустых рыцарских лат, словно конвоирующих искателей. Оба шли в абсолютном молчании, полные решимости первыми добраться до Клариссы. Эд был в ужасе, когда осознал, что произошло. Когда свет начал вновь меркнуть, последнее, что он видел — обращённые к нему глаза Мариссы, словно наполненные кровью. Жуткие, невидящие глаза. Лафнегл сходил с ума, представляя, что Ричард и Эйприл сейчас в руках этой безумной мрази с божественной силой. Он ужасался, понимая, что где-то в этом незнакомом месте его ослепшая жена может бродить в полном одиночестве безоружная. На позитивные мысли его не хватало. Напряжение звонкой струной гудело в воздухе, потрескивающем от всеобщего ужаса. Коридор казался бесконечным. Он поворачивал и петлял, словно гигантский лабиринт. Или скотобойня, где в любой момент сверху может обрушиться исполинское лезвие. — Есть хоть идеи, где мы? — Голос Люпина эхом отразился от полчища лат. — Ни малейшей. — Это самостоятельное сновидение, — раздался отовсюду незнакомый голос. Казалось, что каждый доспех вдруг решил заговорить. — Существует несколько типов сновидений. Первый, самый распространённый, — подсознательный временный. Его видят все и всегда, редко к нему возвращаются и, чаще всего, это оказывается проекция нашего подсознания. Второй — временно-постоянный. В отличие от первого типа, этот может существовать некоторое время самостоятельно, туда всегда есть возможность вернуться при большом желании. И третий — самостоятельный. Он существует как отдельный мир на изнанке реальности, увидеть его способен каждый толковый Сноходец или Сновидец. Так же достаточно могущественное существо может протащить туда энное количество человек. Ремус настороженно заозирался. В отличие от Эда, он был вооружён волшебной палочкой. — Кто ты? — Внимательно всматриваясь в пространство, спросил он. — У меня нет имени, но ты знаешь меня как Наваждение. Я что-то вроде гида по снам. Если игрок совсем бестолковый, я могу разъяснить ему, что к чему. Иначе неинтересно. — Знаешь, твоя лекция не очень-то помогла. — Ошибаешься. Накатившая внезапно тишина возвестила о том, что Наваждение исчезла. Эд вдохнул. Чёрт, а ведь он просто хотел пожить нормальной человеческой жизнью. А в итоге расхаживает в домашних штанах и халате по другим измерениям. Ладно хоть не в тапках-зайцах. Лафнегл осмотрелся. Если они во сне, то опасность может подстерегать за каждым углом. И не только в виде безумной полубогини. И чем от неё отбиваться? Упаковкой от крекеров? Эд схватился за рукоять меча одного из рыцарей. Пару мгновений спустя коридор огласил трёхэтажный мат и оглушительный грохот развалившегося доспеха. Однако оружие себе Эд всё же добыл. — Ты грациозен, как лось на водопое, — фыркнул Люпин. — Заткнись, — буркнул Эд. — Как думаешь, это всё когда-нибудь закончится? — Протянул Ремус, продолжая шагать по коридору. — Понятия не имею. Не может же всё это длиться вечно, — вздохнул Эд, взвешивая меч в руке. Тяжеловат. — Марс говорила, что Клариссу тоже может ожидать развоплощение в… самом конце. — Ценой жизни самой Мариссы, — мрачно напомнил Ремус. — Возможно, есть обходные пути. — Если и есть, мы о них не знаем. — Выясним. Может, у Болка есть что-то в магазине? — Думаешь, я не проверял? Это было первое, чем я занялся, освоившись в магазине. Ничего. Абсолютно ничего. Я перевернул всё, выспрашивал у самого Болка, связывался с другими лавками и коллекционерами — ничего. Эд удивлённо воззрился на Люпина. С каждым словом его голос звучал всё злее и отчаяннее. Его бесила собственная беспомощность, но он страстно желал помочь, даже когда его об этом не просили. Даже проблему никто не поднимал. Но тем не менее Ремус проделал колоссальную работу. — Ты так хочешь её спасти? — А ты нет? — Рявкнул Ремус в запале. — Хочу, конечно. Просто… Мы даже не задумывались, что это может быть так… скоро. Всё оттягивали. Хотя когда-то давно Марс сказала, что живёт с осознанием того, что каждый день может оказаться последним. — Марс всегда больше недоговаривает, чем что-то говорит. Думаю, даже её дневник знает о ней далеко не всё. Но… просто я хочу её защитить. Вот и всё. Неужели это так плохо? — Знаешь, да, — внезапно выпалил Эд, чувствуя сильное раздражение. — Плохо. Знаешь, почему? Потому что место защитника уже занято. Потому что я вижу, что ты неровно к ней дышишь. Потому что ты и так с ней всегда рядом. Весь такой правильный. Весь такой понимающий и чуткий. Эд слишком поздно осознал, что он сказал. Слова срывались с его губ против воли. Тем не менее, знакомое чувство извращённого удовольствия наполняли его. Словно он давно ждал повода сказать всё это и лишь сейчас предоставилась возможность. Идущий чуть впереди Ремус остановился и обернулся. Губы сжались в тонкую нитку, кровь отхлынула от лица. В расширенных зрачках плескался безудержный гнев. Кулаки судорожно сжались, крепче перехватив палочку. — Ты бы держал язык за зубами, — пророкотал оборотень, опасно надвигаясь на Эда. — Ты обвиняешь меня в том, что я поддерживаю её? Забочусь о ней и о детях? Делаю то, чего не делаешь ты? Вечно пропадающий на службе муженёк, отец, сомневающийся в собственном ребёнке! Лицо Ремуса побледнело ещё больше. Он захлопнул рот ладонью, прерывая поток слов. Это было настолько на него не похоже, что обескураживало… И всё же, слова уже были сказаны. Глаза Эда налились яростью. Он вскинул меч и наставил остриё на оборотня. Сладкий гнев вскипал в груди тяжёлой тягучей волной, наполняя его. Эд осознал, что ничего не желает так страстно, как насадить этого поганца на меч. Чтобы он больше никогда не вставал между ним и Мариссой. Чтобы даже намёка, шанса, возможности не было. *Кларисса довольно усмехнулась. Уловка, подсмотренная ею на Болоте Гнева, сработала на отлично****
Мы медленно продвигались по невидимому мной коридору. Я выхватывала из морока новые и новые вспышки очагов магии — то были остальные, расхаживающие по поместью. Я уже нашла Эда и Рема, Джима и Питера, бредущих этажом выше, Марлин и Лили, след которых почти что незаметно для меня пульсировал где-то слева и сверху. Я черпала всё больше и больше сил, чтобы распространить поиск на большую территорию, но казалось, что поместье бесконечно. И не было ни следа детей. Равно как и следов Клариссы. Я выругалась. Сириус ободрительно похлопал меня по плечу. У меня волосы на голове шевелились, когда я представляла, как Эйприл лежит, распростёртая на хирургическом столе. В голову лезли образы младенцев в формалине, детские крики, потоки крови… Зная Клариссу, я знаю, что и не такое могло бы с ними приключиться… Проблема ещё заключалась в том, что я понятия не имею, как мне искать детей. Я не знала, есть ли в них магия, я не знаю, как эта магия выглядит, не знаю, насколько она сильная и как мне её нащупать. Это приводило меня в немыслимое отчаяние. Я готова была выть и биться головой об стену, но понимала, что это делу не поможет. Я в кровь искусала губы, кулон-ворон, который я сжимала, впивался в руку так сильно, что наверняка проткнул кожу… И даже присутствие брата никак не помогало. Скорее наоборот — Сириус всегда мог сказать что-то, что могло бы меня утешить, привести в нормальное состояние. Но сейчас, когда его лишили голоса, он скорее пугал. Я чувствовала исходящую от него опасность, которой не было прежде — серьёзная решимость, которую брат всегда прятал за маской беспечного придурка. Я знала, что он порвёт на куски за сына, за племянников и за крестника. И тем страшнее было, я ведь ни разу не видела (о, какая ирония!) его таким. Вновь раздался плач. Громкий, отчаянный. Оттолкнув брата, я почти побежала на этот звук, влекомая скорее инстинктом, чем чем-то рациональным. Древним, дремучим инстинктом, который способен заставить свернуть горы, повернуть реки вспять и остановить на скаку табун коней. Ибо нет ничего страшнее и могущественнее, чем мать, защищающая своё дитя. Сириус настойчиво дёргал меня, пытаясь задержать, но я не обращала внимания. Лишь перехватила его руку и потащила вперёд. Внутренний компас сфокусировался на определённой точке и словно вёл меня. Сириус вырывался и отбивался, хотя я и не понимала тогда, почему. Пальцы коснулись холодной ручки двери. В тот же миг плач смолк. Из комнаты доносился звук заводимого механизма и тихое потренькивание музыкальной шкатулки. Не колеблясь ни на миг, я рванула дверь на себя и почти влетела в комнату. Стоило мне переступить порог, как на затылок обрушился чудовищной силы удар. Голова взорвалась от ужасающей боли. Я бы сказала, что в глазах всё померкло, но я и так ничего не видела. Колени подогнулись, я рухнула на пол, держась за затылок. Пальцы коснулись чего-то мокрого и горячего. Неведомо как (то ли интуиция, то ли нервы были настолько на пределе, что я кожей чувствовала малейшие колебания воздуха), но я умудрилась увернуться от второго удара. — Сириус! — Взвизгнула я. — Что это? Сириус! Где ты? Ответа не последовало. Я отползла назад, пока не упёрлась спиной в стену. Я пыталась «прощупать» брата, но не могла — что-то словно заглушало силы Талисмана. Я вскинула руки, чувствуя, как на кончиках пальцев играет пламя. Однако я не могла атаковать: мало того, что можно промахнуться, так я ещё могу попасть в ребёнка. Треньканье шкатулки отзывалось в мозгу противными нотками. Это была не та, что подарил мне Ремус. «Плим-плим, плим-плям-плям, плим-плим-плим»… Жутковатая мелодия чёрной смолой струилась в багровом мороке, царившем под моими веками. Тем временем раздались шаги. Я слышала, как некто подходит к кроватке и что-то тихо-тихо бормочет. — Сириус? — Пожалуй, пора бы поменяться, — раздался голос Наваждения. Мир не взорвался яркими красками, нет. Вместо этого багрянец вытек из глаз кровавыми слезами, постепенно обнажая грязно-мрачные цвета окружающего мира. Расплывчатые силуэты никак не могли попасть в фокус, оставались неопознанными. В тот же момент я услышала громкий крик брата, который с матом пытался от чего-то отцепиться. Далёкий-далёкий, почти бесконечно далёкий. Догадка озарила меня почти сразу. Я «потянулась» к тому, кто стоял возле кроватки. Пульсирующее красное марево Силы затопило мой внутренний взор. — Бинго, Марисса, — раздался вкрадчивый голос Клариссы. Мне, наконец, удалось взять её в фокус. Воплощённое наваждение стояло рядом со мной, держа на руках завёрнутую в одеяло Эйприл. Чёрная прядь выбивалась из золотистых кудрей и падала на лицо Сириуса, которое было искажено наипаскуднейшей улыбкой. Девушка тряхнула головой, возвращая себе прежний облик. — Ты победила в игре, поздравляю, — промурлыкала Кларисса. — Разрешаю выбрать одного отпрыска, которого ты можешь спасти. — Кларисса, — хрипло произнесла я, чувствуя, как гнев борется с испугом. — Оставь их. Прошу тебя. Ты сама говорила, что желаешь лишь выпустить пулю мне в лоб. Не втягивай в это детей, пожалуйста. — Кто сказал, что я втянула в это только их? — Тихо промолвила девушка. Эйприл на её руках слабо мерцала красным светом. Ричарда, лежащего в кроватке, окутывало такое же сияние. — В игре все. Например, твой муж старательно пытается выпустить кишки твоему хорошему другу. А твой брат отбивается от обезумевшей от горя невесты, которая искренне верит, что он погубил их сына. А Лили сейчас в абсолютно тёмной комнате пытается докричаться до Джеймса, которого не слышит и не видит. И верно, ведь его нет рядом. А твоя слепота перешла к Уизли, которая почти добралась до собственного сына, но может упустить нужную дверь и выпасть из сновидения без права на возвращение, а то и жизнь. — Зачем ты это делаешь? — Я попыталась подняться. Как можно осторожнее я потянулась Талисманом к Эйприл, осторожно снимая с неё неведомое мне заклинание. — Потому что мне скучно. И потому что ты страдаешь, — просто ответила Кларисса. В руке блеснула сталь скальпеля. — Почему бы тебе просто не расправиться со мной раз и навсегда? Вряд ли я защищена от стали или кирпичей. — Защищена, я хорошо знаю этот Талисман, — скривилась девушка. — Но даже если так, то… разве это не весело? Манипулирование чужими жизнями! Такая роскошная игра… Ах! — Марисса! — Я услышала топот ног в коридоре. На пороге появился запыхавшийся Эд. Одежда в нескольких местах была подпалена, глаз подбит, а левая щека рассечена. Следом за ним нарисовался Ремус, выглядевший так, словно он попал в конвейер с ножами и лезвиями. — О. Вы друг друга не убили? Какая жалость, — протянула Кларисса. Красное сияние почти-почти сошло на нет. Однако всё происходило слишком медленно. Сталь приблизилась к щеке спящей малышки. — Как думаешь, Лось, твоей дочери пойдёт такой же шрам, как у тебя? — Ты не посмеешь, — прорычал Эд, делая шаг вперёд. Кларисса угрожающе нахмурилась. — Если ты подойдёшь ближе, я вскрою её маленькое милое горлышко, после чего швырну в тебя бездыханным трупиком и примусь за сына. Я задрожала от ярости. Клокочущий гнев пульсировал в венах, смешиваясь с адреналином. Не ведая, что я творю, я бросилась на Клариссу. В тот же момент произошло сразу несколько событий одновременно. Холодная сталь глубоко вонзилась в щёку ребёнка. Багровая капелька вздулась на бледной коже и слезой устремилась вниз. То ли от боли, то ли из-за потри сосредоточенности Клариссы, то ли мне удалось ослабить заклятие, но красное сияние исчезло, как мыльный пузырь. Эйприл распахнула глаза, испуганно взглянула на Клариссу, и закричала. Это был не крик, не вопль, не рёв… это было нечто неописуемое. Так может вопить только смертельно напуганный ребёнок, испытывающий боль. Так может вопить только создание, которое не знает, что ему уготовано, но кричит так, чтобы докричаться до дальнего конца Вселенной. Сияние, охватившее Ричарда, исчезло в тот миг, когда Эйприл закричала. Почувствовав страх сестры, Рич подхватил её вопль. В тот же момент волна чудовищной силы накрыла всех стоящих в комнате. Она выворачивала наизнанку саму реальность, заставляла её трескаться по швам. Она подавляла и размазывала. Словно с меня пытались стянуть кожу через голову, ухватив её за уши. Вопли двух младенцев сотрясали Силу, вырывающуюся из двух пульсирующих в унисон очагов. Я слышала крик Клариссы, полный боли и недоумения. Я видела, как лоскутами слетает с неё плоть, обнажая красное марево её сущности. Кларисса готова была выронить Эйприл, когда я подскочила к ней и выхватила орущую дочь из рук чудовища. Кларисса уже потеряла человеческий облик, лишь чёрная щель рта раскрывалась в крике. Энергия сдирала с неё силу, как сдирают заживо кожу. Но я знала, что этого недостаточно. Реальность трещала по швам. Огромные расселины, невидимые глазу, но ощутимые появлялись в пространстве. Я чувствовала, как они раскрываются там и тут, жадными ртами поглощая энергию. Словно пытаясь наполнить необозримых размеров пустоту… Пустота… — Эд! — Позвала я. Муж, преодолевая давление Силы, подобрался ко мне. Я передала Эйприл ему на руки. — Берите Ричарда и уходите из комнаты как можно дальше! — С ума сошла?! Ты что задумала?! — Проорал Эд. — У меня есть шанс выпихнуть Клариссу из реальности, но времени почти нет! — Рявкнула я. Пригибаясь под ветром, поднявшимся из-за резонанса двух сил, я подобралась к Клариссе. Она извивалась, тщась вернуть себе облик. Сила обжигала её обнажённую сущность, Сила не давала ней ни шанса. Так нет никакого шанса у листика, попавшего в водоворот. Даже не столько водоворот, сколько многомильный водопад. Я чувствовала, что расселина Пустоты разверзлась рядом с нами. Оставалось лишь расширить её и толкнуть. Как когда-то давно на Боунсфайр-стрит, я практически погрузилась в поток Энергии, призывая на помощь всю мощь Талисмана. Я чувствовала, как Энергия детей вспыхнула для меня новыми красками боли. Я чувствовала, как она сдирает с меня кожу, как синее пламя вспыхивает на кончиках моих пальцев. Я развоплощалась. Дополнительный поток энергии расширил щель. Я бросилась к Клариссе и схватила её за то, что некогда было её плечами. Издав хищный клёкот, наваждение попыталась вырваться, но моя хватка была крепче. Едва перебирая ногами, которые ещё сохранили плоть, я толкнула Клариссу в Пустоту. — Марисса! — Словно сквозь рокот прибоя услышала я далёкий голос. Я чувствовала, как пульсирующее жадное Ничто пытается меня поглотить, но изо всех сил цеплялась за то человеческое, что оставалось во мне. То, что забилось в этом потоке энергии в далёкий уголок и бормотало, как мантру: «Я — Марисса Лафнегл. Бывшая Марисса Блэк. Жена Эда Лафнегла, мать двоих детей, сестра Сириуса Блэка… Я — это я, а не страшное чудище. Я — это я, а не страшное чудище». Чьи-то руки ухватили меня поперёк талии и оттащили от края расщелины. Я лишь видела, как в Пустоте кричит и извивается Алый Демон. Она не растворялась — Пустота насытилась пока что. Медленно, но верно жадная пасть расщелины смыкалась. Только неполное развоплощение и чьи-то руки, продолжавшие сжимать мою талию, мешали ей утянуть за собой ещё и меня. Тишина громовым рокотом прокатилась по пространству. Дети замолчали, когда опасность исчезла. Поток их Энергии сошёл на нет. Словно во сне я высвободилась из рук (как оказалось, это был Ремус) и подошла к дочери. Кровавая слеза продолжала стекать по её щеке. Увидев меня, девочка заворожённо на меня посмотрела. Откуда-то я знала, что она не будет плакать. Откуда-то она знала, что я не причиню ей зла. Я протянула пульсирующий синим огнём палец к ранке. Та мигом затянулась, оставив узкий след под глазом. — Ремус. Возьми. Ричарда, — отрывисто сказала я. Трудно говорить, когда нет рта. — Нам. Пора. Проснуться. Я подняла руки, высвобождая Силу вновь. Реальность вздрогнула и окончательно рассыпалась в прах. На пару мгновений утратив точку опоры, ноги вновь коснулись скрипучего пола. Я, Ремус, Эд, Рич и Эйприл оказались в гостиной Оттери-Сент-Кэчпоул. Откуда-то я знала, что Гарри, Джеймс и Лили только что проснулись в Годриковой Лощине, что в соседнем доме заливается воплями малютка Невилл, которого Лонгботтомы тщатся успокоить. Я знала, что Молли очнулась в «Норе» и бросилась пересчитывать всех своих детей. Что Марлин и Сириус осыпают поцелуями пухлые щёчки Хьюго, который не понимает, что к чему. А ещё я знала, что кроме Ричарда и Эйприл в игре не было никого из других детей. Остальным просто приснился кошмар, в который нас затянуло полностью.