***
Ночную тишину старого леса разорвал хлопок аппарации. Возмущённо зашелестел ветер в листве, словно недовольный нарушением покоя. Скрюченные ветви старых деревьев с тихим стуком вторили ему. Свет выглянувшей из-за облаков неполной луны на миг озарил полянку серебристым сиянием. Деревья отбрасывали чернильно-чёрную тень на освещённую траву, ветви напоминали скрюченные подагрой старческие пальцы, тянувшиеся ко мне. Я окинула взглядом полянку. Страшную, хранящую такие воспоминания, от которых волосы на голове начинают шевелиться. Я осторожно ступала по земле, словно боялась потревожить пепел, давно ушедший в землю, смытый дождями, развеянный ветром. Пепел людей, которых когда-то я убила. Или не я? Или кто-то убил моими руками? Или мне просто так приятнее думать? Прошло почти три года, а я всё ещё помнила каждый миг, проведённый здесь. Я закрывала глаза и с каким-то мазохистским упорством вспоминала те ужасные ночи. Я вспоминала крики, оглашающие поляну. Я вспоминала мольбы о пощаде и слёзы. Мои? Чужие? Какая разница? Я помнила их все. Не могла позволить себе забыть. Ветхая хижина до сих пор стояла посреди поляны, как ни в чём ни бывало. Немного поколебавшись, я вошла в неё. Первый этаж я почти не помню, затаскивали меня сюда волоком, а уносили в полуобморочном состоянии. Везде царил мрак, такой густой, что его можно было бы резать ножом. — Люмос, — прошептала я. Холодный свет озарил комнатушку. Тени шарахнулись от него по углам, став ещё темнее. В сиянии заклинания в воздухе плясали пылинки. Я шагнула к тёмному провалу, ходу в подвал, взметая в воздух ещё больше пыли. По ветхой лесенке я спустилась. Я помню. Всё помню. Каждый миг. Каждый крик боли, я помню каждую вспышку заклинания, каждый удар. Каждый глумливый возглас, каждый смешок. Как и тогда, здесь было разбросано по полу сено. Кое-где камень всё ещё хранил след моей запекшейся крови. Пятна темнели в свете Люмоса, воскрешая воспоминания, которых я стыдилась. Здесь всё и началось. Здесь впервые я сама же и разбудила Клариссу по-настоящему. Тогда впервые и зажглось алое пламя. Хижина хранила следы, хижина помнила. — Инсендио. Прежде, чем огонь объял весь подвал, я аппарировала.***
На площади Гриммо было непривычно пусто. Июньский вечер выдался прохладным, ветер остервенело завывал над крышами невысоких домиков, громко и яростно шелестел листвой. Казалось, даже янтарно-жёлтый свет фонарей как-то вздрагивает. Бурое мрачное небо низко нависло над головами трёх молодых людей, из ниоткуда появившихся на тротуаре близ одиннадцатого дома. — Кричер! — требовательно позвал Сириус. — Выходи, поганец! Кричер! Ответа не проследовало. Лили и Джеймс переглянулись. Поттер пожал плечами, поправил очки и, чуть щурясь, обвёл взглядом площадь, слабо надеясь, что где-то промелькнёт знакомый силуэт. — Кричер! Ради безопасности моей сестры, появись здесь и сейчас! — Взревел Сириус, ударив кулаком по чугунной ограде. С хлопком около Сириуса возник домовой эльф. Окинув бывшего хозяина неприязненным взглядом, он отвесил ему молчаливый полупоклон и замер в ожидании приказов. — Кто дома, Кричер? — Хмуро буркнул Сириус. — Господин Орион и госпожа Вльбурга отправились в Блэк-Лэйк устраивать свадьбу, — крякнул домовик. — Господин Регулус и госпожа Марисса сейчас в Хогвартсе, школе чародейства и волшебства. — Проверь-ка свои радары, — раздражённо прошипел Сириус. — Моя сестра куда-то сбежала. Ты можешь узнать, где она? — Только если госпожа Марисса меня позовёт. — Может, она появлялась около дома? — предположила Лили, с изумлением рассматривая домовика. До сих пор ей не доводилось видеть эльфов вживую. — Кричер не станет отвечать на вопросы глупой грязнокровки! — взбеленился Кричер. Сириус в бешенстве отвесил домовику оплеуху, после чего схватил его за тоненькую ручонку и притянул к себе. — Ты ответишь на её вопрос, поганец, — прошипел он. — А если ты ещё раз назовёшь её так, то я заставлю тебя откусить собственный язык! — Кричер не видел госпожу Мариссу, — не скрывая презрения, процедил домовик. — Госпожа не появлялась близ площади Гриммо с тех пор, как сбежала из дома. — Предупреди, если появится. От этого зависит её жизнь. И твоя, коли на то пошло. Если она пострадает здесь, а ты ничего не предпримешь и не скажешь нам, то ты провернёшь себя через мясорубку! — Сириус! — Укоризненно воскликнула Лили. — Ну, что за ужасы ты говоришь! Как же можно… — Это его работа! — Рявкнул Блэк. Осознав, что он несколько погорячился, он вздохнул: — Прости, Лил. Но я действительно переживаю за сестру. Не могу иначе. — Мы понимаем, — произнёс Джеймс, положив руку на плечо друга. — Ты только не лишком увлекайся, ладно? — Ладно, — буркнул Сириус. — Идём отсюда.***
Тёмные волны неторопливо накатывались на берег. Белая пена вскипала на гребнях, обрушиваясь на гальку. Мириады звёзд холодно и равнодушно взирали на бескрайнее море, что волновалось под грузом небосвода. Тёмные облачка то и дело затмевали некоторые участки неба, словно звёзды пытались стыдливо прикрыться. Возможно, им и вправду стыдно за то, что мы творим на земле? А может это просто ветер так дует. Почём знать? Я с упоением вдохнула солёный воздух. Ночная прохлада незримым плащом легла на плечи, ветер задумчиво перебирал волосы. Как же тихо… как спокойно. Аспидно-чёрные волны отражали такое же чёрное небо. Вот только эта тьма не страшила. Она обнимала и убаюкивала тихим мурчанием волн. Она обещала, что всё будет хорошо, заставляла в это верить. Я помню, как задала этот вопрос. «Всё будет хорошо, правда?». И после него и начались катастрофы, череда смертей и несчастий, которые никто из нас не сумел бы предотвратить. Ком горечи встал в горле. Смахнув непрошенные слёзы, я улыбнулась. — Мне тебя не хватает, — тихо сказала я звёздам. — Ты всегда умела меня приободрить. И ты умела сделать невозможное. Даже завидно. А теперь… теперь я загнана в угол, а всё продолжаю убегать. Как будто это поможет. Подскажи, Лина, как мне быть? Мы перепробовали всё. Ничего не осталось. Ну же… у тебя всегда ведь был план. Гениальный план, который ты всегда могла почерпнуть из очередной книги. А если нет, то ты начинала цитировать «Старшую Эдду», мешая её с «Возвращением Короля». — Я рассмеялась, утирая слёзы. — Ну же… нет? Облака не сложатся в твой лик, а ветер не прошепчет: «Помни»? Хотя о чём я, не твой это стиль. Ты скорее зарядишь мне оплеуху или вывернешь на меня ведро воды… В тот же миг особо разогнавшаяся волна с разбегу налетела на камень, рядом с которым я стояла. Целый каскад брызг окатил меня. Не знаю, считать ли это совпадением или знаком свыше. Я высушила платье и волосы взмахом палочки и снова улыбнулась. — Спасибо. Хоть так. Будем считать, что ты мне так сказала: «соберись, тряпка!». Спасибо, Лина. Как знать, вдруг скоро увидимся? Я ожидала новой оплеухи от моря, но то было подозрительно тихо. Даже ветер унялся. Я хотела сказать ещё что-то, как моё уединение нарушил радостный возглас: — Эй! Кто это там? Марисса! Марисса! Вот она! Пришла! Марисса! Чёрт, я и забыла, что они так близко расположились. Не мешкая ни секунды, я поспешно аппарировала.***
— Значит, вы тогда повздорили? — Выпалил Ремус, сам от себя не ожидая. Эд удивлённо на него покосился. Это была первая реплика Люпина, которую он выдал за последние пятнадцать минут. Парни не разговаривали с тех пор, как отошли от дома на Зелёной улице. И то весь разговор заключался в том, что они подытожили, что не нашли Мариссы в доме Лафнегла. Они как раз спускались с холма к «Норе», когда Ремус решился озвучить вопрос. — Да, есть такое, — буркнул Эд. — Мы тогда гадостей наговорили. Стыдно вспомнить. Я извинился, пообещал исправиться, но… уж слишком часто я это делаю. Видимо, что-то не так со мной. — То, что вы ругаетесь, вполне себе норма. Первые годы вы жизни друг другу не давали, — пожал плечами Ремус. — А ты и рад был её утешить? — вскинул бровь Эд. — Нет. Я ненавижу, когда она плачет. Вернее, я рвался накостылять тебе при первой же возможности, но… разве можно было её оставить? И иногда эмоции контролировать сложно, особенно перед полнолунием… В такие минуты я её скорее пугал, чем утешал, а это явно не то, что нужно. Это потом я научился держать себя в руках и говорить нужные вещи. Просто понял, что… лучше уж увидеть, как она улыбается, чем ужас в её глазах. Вот и всё. — Ты её любишь? — Вырвалось у Эда. Ремус, молча, отвёл глаза, глядя себе под ноги. — Не знаю, — через некоторое время ответил он. — В смысле, мы странно расстались. Не потому что чувства ушли или ещё что, а просто потому что нужно было. Но я сейчас с Рейчел, а Марс с тобой. Мы все счастливы, да и времени много прошло, так что зачем… — Ты её любишь? — повторил Эд, с нажимом чеканя каждое слово. — Нет. Скорее нет, чем да. Эд не успел даже понять, верит ему или нет. Все мысли совершенно вылетели из головы, когда он увидел в окнах «Норы» свет. И это в четыре утра-то! Надежда вспыхнула в нём, парень ускорил шаг, почти сбегая с холма. Ремус старался не отставать. Свет горел только на первом этаже, из распахнутых окон в июньскую ночь лились взволнованные голоса Молли и Артура. Эд хотел уже ворваться в дом, когда Ремус остановил его. Укоризненно покачав головой, он постучался. Голоса тут же стихли. Ну, конечно, она наверняка там! Затаилась, наверняка просит Молли не выдавать её. Дверь распахнулась. Эда обдало запахом облепихового чая и горячих пирожков. Только сейчас он понял, что не ел уже часов восемь. Те тарталетки на выпускном не в счёт. Молли Уизли, пухленькая женщина с копной рыжих волос, которые словно светились в темноте от света люстры, в принципе, была миролюбивой и приветливой. Она всегда с радостью встречала Эда, Лину, Лиди и Мариссу на пороге своего дома, кормила наивкуснейшими пирожками и рассказывала забавные истории о работе Артура. Однако сейчас она выглядела если не рассвирепевшей, то явно рассерженной. Эд даже отшатнулся, испытав лёгкий диссонанс. Ремус же выстоял, героически приняв на себя весь немой гнев миссис Уизли. Немым гнев не был бы, если бы Молли не качала на руках годовалого ребёнка. О, уж если бы не он, ребятам досталось бы по первое число. — В дом, — отрывисто сказала она, закончив буравить парней злющим взглядом. — Живо. — Кто там, дорогая? Марисса вернулась? — В кухню вошёл Артур. — Нет, тут два олуха царя небесного. За ней, видимо, пришли, — проворчала Молли. — Будь добр, родной, уложи Фреда в кроватку. Мне этим идиотам нужно мозги вправить. Пока чета Уизли передавала друг другу младенца, Эд и Ремус обменивались недоумёнными взглядами. Вправить мозги? За что? Как только Артур удалился наверх, Молли зарядила обоим по подзатыльнику. — Вы что с девочкой сделали, а? — Грозно сверкая глазами, воскликнула она. — Пришла сюда посреди ночи! Глаза красные! Платье мятое! Уставшая! Подавленная! Говорите, негодяи, что вы с ней натворили! — Ничего мы не творили! — поспешно заявил Эд, уворачиваясь от очередного подзатыльника. — Она сама! — Не ври, Лафнегл, ох не ври! Я помню рассказы твоей сестры! Ты опять её до слёз довёл? Сознавайся! — Эд здесь не при чём, Молли, — спокойно возразил Ремус. — Просто у Мариссы выдался тяжёлый год. И ещё более тяжёлый предстоит день послезавтра. Скажи лучше, что она делала? — Да ничего, — пожала плечами Молли, поправляя накинутую поверх пижамы мантию. — Сидела, чай пила, молчала в основном. Потом спросила про близнецов, попросила показать их. У неё были такие несчастные глаза, что я разрешила, чего поделать-то? Принесла ей Фреда, она взглянула на него, улыбнулась, поумилялась, а у самой снова глаза на мокром месте. Пока она с ним сюсюкала, я принесла пирожки. Думала, может, перекусит хоть. А она вернула мне сына, поблагодарила, обняла и исчезла. А через пятнадцать минут вы, красавцы, заваливаетесь. А что у неё послезавтра? Пока Эд вкратце рассказывал ей о свадьбе, помолвке и в общих чертах обрисовывал жениха (ограничившись только словом «дьявол», чего уж там), Ремус вышел из дома. Небо уже светлело на востоке. Ноздри щекотал терпкий запах трав, в лесу уже перекликались птицы. Тёмная трава колыхалась под порывами ветра, словно вздрагивая от холода или невнятного ощущения. Как и Ремус. Стоял, дрожал от холода или какого-то невнятного ощущения. Скорее приятного, но не менее тревожного. В голове крутилась какая-то мысль, но он никак не мог её уловить. Мысль простая, понятная, отвечающая на многие вопросы, которые он задавал себе уже давно, да вот только успел позабыть. И только ему начало казаться, что вот-вот он ухватит мысль за хвост, как перед ним из воздуха возник огромный белоснежный волкодав. Охнув от неожиданности, Ремус отшатнулся. В то время как Патронус голосом Сириуса начал вещать: — Пять минут назад была у Меды, поспешите. — Шустрая какая, — пробурчал Ремус, когда Патронус лёгкой дымкой растаял на июньском ветру, и обернулся к дому. — Лафнегл, собирайся, есть зацепка!***
— Я её прекрасно понимаю, — говорила Андромеда, когда Ремус и Эд возникли на её кухне. — Я бы сама сбежала с собственной свадьбы. — Так ты и сбежала, — усмехнулся Сириус. — Прямо за день до церемонии. — Я была помолвлена с Малфоем, так что меня это более чем извиняет, — фыркнула Меда. — Тогда к Мариссе претензий быть не должно вовсе, — промычал Эд, усаживаясь около Сириуса. — Её выдают за чудовище, так что… — Ну, дорогой, не спеши судить так с ходу, — неуверенно протянула волшебница. — А я не с ходу. Я знаком с женихом. И я более чем уверен, что при встрече Дьявол снимает перед ним шляпу. — О… Ну, в любом случае, то, что она сбежала — вполне логично. — Да, но мы найти её нигде не можем. Ни дома, ни у дяди Альфарда её нет, — развёл руками Сириус. — Вот куда ты сбежала перед свадьбой? — Сюда, конечно, — пожала плечами Тонкс. — Здесь Тедди, как-никак, любовь всей моей жизни. Сириус покосился на Эда. Тот только головой покачал: — У меня дома её нет. Мы проверили. Она забегала к Уизли, но минут двадцать назад она испарилась оттуда. — Видимо, побежала сюда, — вздохнула Меда. — И что она делала? — Да ничего эдакого. Мы поговорили о Малфое, о Блэках, как мы их всех терпеть не можем. Потом обсудили Дору, возможный переезд в Лондон… О, точно! Она говорила что-то о мосте и доме с террасой. Говорила, что хочет узнать, что это за дом, а потом, возможно, шанса и не будет. — Дом с террасой? — непонимающе переспросил Эд. — Ну, да. Говорила, напротив Биг Бена, недалеко от музея… я не разобрала. Прежде, чем хоть кто-то успел вымолвить хоть слово, Ремус резко вскочил, попросил всех ждать здесь и поспешно аппарировал, оставив всех в состоянии тотального недоумения.***
В пять утра небо над Темзой окрасилось в нежно-синий цвет. Слеповатые облака скользили над спокойными водами реки, даже не напоминая о ненастной ветреной ночи. Янтарный свет фонарей выглядел тускло в предрассветный час. Окна домов, обрамлявших берега, не тревожил ни единый прямоугольник света. И только башня Биг Бена продолжала сиять во всём великолепии подсветки. Хотя в столь ранний час и оценить это великолепие было некому. Ни единый прохожий не нарушал одинокого спокойствия улиц, ни одна машина не прерывала шумом мотора тишину. И только близ Вестминстерского моста замерла одинокая фигурка в нежно-зелёном платье. Она задумчиво смотрела на дальний берег Темзы, опираясь на каменный парапет. Как же ей хотелось бежать, бежать через мост, туда, дальше… К липовым аллеям на Лоуэлл Марш, к бежевому дому с белыми колоннами. Хотелось взлететь по ступенькам, подняться на последний этаж и выяснить, кто же живёт в этой проклятой квартире с этой проклятой террасой. Но она стояла. Продолжала стоять, бороться с собой. Она уже догадывалась. Зелёная нить на запястье затягивалась всё туже, уже почти ощутимо. Около неё к парапету прислонился другой человек. Так же, как и она, он молча смотрел на тот дом. — Я помню, как ты в первый раз на него смотрела. Сама того не замечала, а всё же зыркала туда постоянно. Ещё подумал, что ж за дом такой. Хорошо, что я его запомнил, — задумчиво произнёс он. — Ты нас всех переполошила. — Простите, — тихо сказала она, понурив голову. — Я… просто я подумала, а что если и вправду сбежать? Вот просто взять и исчезнуть отовсюду, чтобы даже вы не знали, где я. И на Кингс-Кросс не явиться, и на свадьбу не прийти. Просто испариться. А потом я как-то поняла, что… будь, что будет. Этого не миновать, все дороги ведут меня к алтарю. — Ещё не поздно что-то придумать, — пожал плечами Ремус. — За сутки можно мир перевернуть. — Мы не смогли сделать этого за два года. — Всё равно, мы тебя не бросим, — горячо заявил парень, взяв её за руку. Сердце тревожно-сладко ёкнуло. — Сделаем всё, чтобы вырвать тебя из лап этого абсурдного брака. — Нет, Рем. Уже поздно. — Она повернулась к нему и посмотрела в глаза. — Поздно считать ошибки, новой попытки мне никто не даст. Молить о смерти тоже бессмысленно: я не умру до того, как истечёт контракт. Так что придётся… встретить судьбу лицом к лицу. — Марс… — Вот только… не знаю. Пытаюсь хоть как-то разобраться в себе прежде, чем потеряю себя окончательно, — сказала она. — И пока я ничерта не знаю о себе. Я всю ночь гонялась за призраками прошлого и несбывшегося будущего. Забыв, что есть ещё вопросы без ответов в настоящем. — Мы бы помогли тебе их решить… я думаю так, по крайней мере, — неуверенно протянул Ремус, чувствуя, как горят уши. Да что за чёрт? — Нет, тут вопросы скорее ко мне. И ответить на них смогу только я сама, — слабо улыбнулась она. — Хотя мне до ужаса и надоели эти поганые вопросы. Но на один я могу ответить себе хоть сейчас. — Так попробуй, я… Ремус не успел договорить. Марисса порывисто шагнула к нему, приподнялась на носочки и поцеловала его. Захлебнувшись эмоциями, он прижал её к себе, отвечая на поцелуй. Старые, давно похороненные чувства дали о себе знать. До боли знакомый вкус губ кружил голову. Он не смог её отпустить до конца. Он знал это. А поцелуй всё продолжался.