Never Back Down 2

История первая.       Лето выдалось на диво жарким. Пожалуй, это было изумительно после того мерзкого декабря. После окончания года мы с Регулусом вернулись на площадь Гриммо. Я понимала, что после побега с бала мне там будут не рады, но я впервые в жизни так рвалась домой, что не думала о последствиях. Дело в том, что в фамильной библиотеке семьи Блэк можно было найти что-то, что могло бы разбить заклятие Контракта.       Помимо явной библиотеки, войти в которую мог каждый случайный гость, в нашем поместье была ещё и Тайная, доступная только наследникам рода Блэк, скрытая от любопытных глаз древними, как сама магия, чарами. В отличие от общедоступного явного зала, где был уютный камин, располагались диванчики, а высокие окна выходили в сад, в Тайном не было ничего такого. Тёмные стены, каменный пол, мрачные гобелены, портреты знаменитых тёмных магов нашего рода в тяжёлых рамах. Даже пыль здесь навевала жуткие мысли. Свет давала огромная люстра из чёрного металла, нависающая над тяжёлым дубовым столом, стоящим посреди зала. Вместо дивана — стулья, вместо камина — ниша со статуей Ликориса Блэка, построившего эту библиотеку.       В первый и последний раз я попала сюда ещё ребёнком. Мы с братьями играли в прятки. Я хотела спрятаться в библиотеке, за старым-старым гобеленом. Боковым зрением я увидела небольшую чёрную дверцу между стеллажами. Когда я посмотрела туда прямым взглядом, никакой дверцы я не увидела. Тогда я решила, что мне примерещилось, но пару мгновений спустя я снова увидела её. На сей раз я знала, что эта дверь есть. И она появилась. Возникла между стеллажами, словно всегда там была. Ведомая любопытством и азартом игры, я распахнула дверь и шагнула в мрачное помещение. О, какой ужас мог испытать ребёнок при виде этой тяжёлой, жуткой комнаты? Мне казалось, что гобелены живые, что они шевелятся, казалось, что тёмные страшные фолианты нашёптывают что-то с полок, казалось, что за статуей страшного мужчины таится страшный библиотечный монстр.       Но мне хватило глупости схватить с ближайшей полки одну из книг. Затхлые хрупкие страницы дохнули на меня пылью. Незнакомые слова, написанные явно не чернилами, а чем-то тёмно-красным, что-то бормотали, отдавались причудливыми проклятьями в самом мозгу. Я чувствовала, как бешено колотится сердце в груди, и понимала, что не могу оторвать от книги взгляд, пока Вальбурга, увидевшая распахнутую дверь, не бросилась меня вытаскивать из той ужасной библиотеки. Я помню, как испугалась, увидев ужас в её глазах, когда она поняла, куда я попала. Я помню, как побелело её красивое лицо, когда она увидела, какую книгу я взяла с полки. Я помню, как ревела, прижавшись к матери, когда меня вывели из этого ужасного места. Я помню, как она успокаивала меня, а после орала на отца, чтобы тот укрепил защитные чары библиотеки.       И вот спустя десять лет я снова здесь. И мне по-прежнему было не по себе, когда я вновь вошла в это мистическое книгохранилище. Я пришла сюда со своим канделябром, наивно и суеверно полагая, что он сможет меня защитить от ужаса, притаившегося среди бесчисленных томов Тёмной магии.       Я проводила все свои дни в библиотеке, прерываясь только на еду, короткий сон или чтобы посмотреть в окно. По утрам Кричер приносил туда крепкий кофе, днём снабжал меня чаем. Я, не отрываясь, сидела в окружении толстых пыльных фолиантов Тайной Библиотеки семейства Блэк. За две недели я прочла столько книг на латыни, да ещё и написанных готическим шрифтом, что в глазах всё плыло, языки перемешались в кучу. Я запросто могла вместо доброго утра выдать что-то несусветное на латыни, типа « Рurgamentum exit». Главное, откуда я могла взять эту бредовую по сути своей фразу, я понятия не имела.       В тот день, я помню, шёл дождь. Первый и последний дождь, который был тем летом. Отец уехал в Министерство по каким-то архи-важным делам, мать отправилась к Друэлле в гости. По такому случаю Сириус решил забежать на пару минут на площадь Гриммо за некоторыми необходимыми вещами, типа гитары, или косухи, или коллекции чёрных футболок. Я в его дела не лезла, только открыла ему дверь и тут же умчалась наверх. Через час, когда я осознала, что читаю одну и ту же строчку десятый раз, я позвала Кричера. Однако домовик не спешил появляться. Пару минут я тупо таращилась в окно, по которому барабанили капли дождя. Когда организм почти взвыл, требуя чая, я, обругав мысленно домовика, встала. От долгого сидения ноги были ватными. Кое-как доковыляв до двери, я открыла её, и в тот же миг в экранированную от наружного шума библиотеку ворвался громовой вопль Вальбурги: — Убирайся из моего дома! Предатель крови! Предатель рода! — Ноги моей больше здесь не будет! Поняла? Я ухожу! И пусть будет проклят этот чёртов дом! Это чёртово семейство! — Да как ты смеешь?! После всего, что мы с отцом для тебя сделали… — А что вы сделали? А? Ты пытала меня, мать! А он закрывал на это глаза! Ты всю жизнь меня унижала и попрекала! Я никогда сюда не вернусь! Слышишь? Не вернусь! — УБИРАЙСЯ! И НЕ СМЕЙ БОЛЬШЕ ПЕРЕСТУПАТЬ ПОРОГ ЭТОГО ДОМА!       Громкий хлопок входной двери. Я стояла на лестнице, не решаясь шевельнуться. С улицы послышались шаги и громкий хлопок аппарации. Внизу мать, в ярости разбив какую-то статуэтку об стену, ушла в гостиную. Я осторожно спустилась. Кричер, что-то бормоча под нос, убирал осколки статуэтки.       Я тихонько приоткрыла дверь гостиной. Мать сидела у окна спиной ко мне. Она видела, как ушёл Сириус, провожала его взглядом. Я услышала тихий всхлип. Сердце сжалось от тихой жалости к ней. Я отошла, закрыла дверь, ушла на кухню. Среди многочисленных шкафчиков нашлись залежи чая. Взмахом волшебной палочки вскипятив чайник, я заварила зелёный чай, бросила туда мяту, ромашку и мелиссу. Минуты через три я разлила чай в две простецкие кружки и вернулась в гостиную. Мать по-прежнему сидела там, по-прежнему смотрела в окно.       Услышав тихий скрип двери и мои шаги, она обернулась. На бледных, чуть впалых щеках блеснули слёзы. Я молча протянула ей кружку и села рядом. Она не ответила, только с недоумением сделала глоток чая, глядя на меня. Через мгновение лицо её расслабилось, губы чуть дрогнули. Снова всхлипнув, она закрыла глаза свободной рукой. По щеке скатилась слеза. — Что я наделала? — прошептала она. — Я выгнала его. Зачем я это сделала? Он же мой сын… — Он вернётся, — тихо сказала я, не веря своим словам. — Вот увидишь. Всё будет хорошо. — Я чудовищная мать. — Вальбурга сделала новый глоток чая. — От меня сбежал старший сын, дочь постоянно порывается убежать. Я ведь стараюсь, Марисса. Правда, стараюсь. Я понимаю, что поступала неправильно, я стараюсь исправиться. Всё, что я делала всю жизнь, было на благо нашей семьи, на благо роду.       «Поэтому ты пытала Сириуса, да? И поэтому ты сдала меня Йоре и велела отцу не вмешиваться?» — подумала я. Вслух я ничего не сказала. А исповедь тем временем продолжалась: — Просто я по-другому не умею. Нас самих воспитывали так же, спроси своего дядю Альфарда. Марисса, пойми, даже твоя помолвка… Я понимаю, что ты возмущена, огорчена, но, поверь, Кьялар — лучший для тебя вариант. Он ещё молод, он из обеспеченной именитой семьи, он талантливый маг, лучший аврор после Аластора Грюма. Я просто желаю тебе счастья, дорогая. И тебе, и Регулусу… и даже Сириусу. — Я понимаю, мама, — тихо сказала я. — Я тебя прекрасно понимаю.       В глубине души проклюнулось старое, забытое тепло. То тепло, которое я чувствовала, когда была маленькой девочкой, общаясь с матерью. Сейчас, отбросив предрассудки, отбросив плохие воспоминания и сумев её простить тогда, в первом испытании, я видела, что под огромным ворохом масок этой надменной, жёсткой, сильной и независимой аристократки всё ещё теплится огонёк материнской нежности. Той, которую я видела в её глазах в ту волшебную зиму. Вальбурга Блэк больше не казалась мне монстром в юбке. Сейчас передо мной сидела уставшая женщина с разбитым материнским сердцем. — Прости меня, мама, — тихо сказала я. – Я, наверное, тоже была не идеальной дочерью. Возможно, и не стану. Такая уж у меня судьба, наверное. — Вы с Сириусом — копия моего брата. Он такой же, вечный смутьян, всегда поперёк сказанного слова вставлял десять. А потом и вовсе сбежал из дома, как Сириус. — Но дядя поддерживает связь с семьёй, — пожала я плечами. — Возможно и Сириус когда-нибудь образумится.       Мы помолчали. Дождь барабанил по оконному стеклу. Мимо проехал автомобиль, растревожив тишину гулом мотора и плеском луж. В камине потрескивало пламя. На площадь Гриммо опускался вечер. — Спасибо, Марисса, — тихо сказала Вальбурга. — Я не ожидала, что ты сможешь… понять меня. И простить. — И тебе спасибо. Мама.

***

История вторая. — Ну, и с чего ты взял, что он здесь?       Я оторвала взгляд от книги, услышав знакомые голоса. — Потому что я был здесь. Ну, вот, площадь Гриммо, дом одиннадцать, а дальше — тринадцать. — Ошибка, наверное. Даже на картах сразу идёт одиннадцать и тринадцать. Смотри, дома стоят впритык. Или хочешь сказать, что мы не можем заметить целый особняк?       Я с улыбкой спрыгнула с качелей и подбежала к калитке. Лафнеглы, растерянно озираясь, топтались на тротуаре площади Гриммо. Совершенно бестолковое выражение лица Эда тихонько грело душу. — Но… я же видел его. Во сне, правда, но… — Эд, ты безнадёжен, — закатила глаза Лина. — Приснился тебе особняк — хорошо! Но это не повод тащить меня через весь Лондон, чтобы полюбоваться на ошибку в нумерации. — А ты забыла мой адрес, да, подруга? — Я покачала головой, прекрасно понимая, что она меня не слышит. Год или два назад отец наложил на особняк все маскирующие и скрывающие чары, которые знал. Кажется, параноидальные склонности у меня как раз от него. — А Эд тебе не сказал, куда тебя тащит? Безобразие. — Пошли! Я видела кафе на Маунт стрит около Гайд-Парка! Поедим мороженого, выпьем лимонада! — Но… — Эд! Тут. Уныло! Идём! — Я тоже хочу мороженого! — заявила я, вышагивая за калитку.       Лица друзей вытянулись. Понятия не имею, как это выглядело со стороны. Скорее всего так: вот ничего нет, улица пуста, даже прохожих не интересует эта часть площади, а тут из ниоткуда появляюсь я и требую мороженого.       Секунды три потребовалось Эду, чтобы сообразить и воскликнуть: — Я же говорил! — Он жестом фокусника указал на меня. — Та-дам! Вот она! Во плоти! — Ты откуда здесь взялась? — ошарашенно спросила Лина. — Из дома, — я пожала плечами и указала за спину. — Папаша расстарался, заколдовал наше поместье. Если отойдём на пару шагов, то я тоже не буду его видеть. Ну, ведите меня на Маунт стрит! Я хочу мороженого! — А как так получается, что Джастин видит особняк, а мы нет? — спросила Лина, когда мы шли по улице. — Он рос рядом, видел его каждый день в детстве. Он ЗНАЕТ, что на площади есть двенадцатый дом. А против детского восприятия даже самые сильные чары не помогают. Не делай такие глаза, сейчас объясню. Вот смотри, если в детстве тебе сказали, что синий цвет это розовый, то ты будешь уверена, что он розовый. И люди в лепёшку разобьются, доказывая тебе, что на самом деле синий это синий. Ты даже согласишься, чтобы злые дяди от тебя отстали, но память хранит то время, когда ты полагала, что море и небо розовые. С особняком так же. Джастин с детства видел особняк на том месте. Чары не дают ему сфокусироваться на нём, словно он знает, что двенадцатый дом существует, но знать этого не хочет. Но при желании Джасти может увидеть мой дом. Вот так. Ферштейн? — Ни-че-го не поняла, — хмыкнула Лина. — Я тоже, — буркнул её брат. — Но я же тоже знаю, что там есть твой дом, я своими глазами видел его… тогда. Почему сейчас вот так? Я в ответ только плечами пожала. Что толку разводить беседу о том, чего мы толком понять не можем? — А как вы тут очутились? — спросила я, когда мы сидели на террасе летнего кафе, а официант принёс нам запотевшие вазочки фруктового мороженого со сливками и шоколадной крошкой. — Оттери-Сент-Кэчпоул далековато будет от Лондона. Или вы так сильно соскучились? — Ага, жить не можем, не созерцая ежедневно твою физиономию, — фыркнула Лина. — Мама на лето приехала к тётке, которая живёт на севере Лондона, — пихнув локтём хихикающую сестру, объяснил Эд. — А мы напросились ехать с ней. А то в Лондон ездим только на Кингс-Кросс и за покупками к школе. А ты тут вроде как живёшь, может, экскурсию двум провинциалам проведёшь. — Смешно, — невесело хмыкнула я. — Я за всю жизнь на улицы Лондона выходила пару раз до того, как научилась сбегать по вечерам вместе с Джасом и бродить по городу. А случилось это, на минуточку, только два года назад. — А где Джастин? — спохватилась Лина. — Нужно было его позвать! — Не, он с родителями уехал на материк, — усмехнулась я. — Недавно присылал мне колдографию из Праги. Говорит, город — лакомый кусок для колдунов. — Так ты всё минувшее лето дома просидела? — сочувственно покачала головой Лина. — Ну, я не теряла времени даром. — Я пожала плечами. — Искала в библиотеке хоть что-то связанное с Контрактом. Как ни крути, а замуж мне нельзя. — И? Узнала что-то? — спросил Эд, выскребая из вазочки остатки мороженого. — О, я узнала столько всего… Чудо, что не поседела, там такое тёмное колдунство… Но ничего по поводу разрушения Контракта. Только смерть может разлучить нас. Или добровольный отказ носителя контракта, но и то там такие формулы нужны, язык сломаешь.       Внезапно со стороны улицы послышался взрыв и крики. Из-за домов густой чёрной стеной валил дым, на Маунт стрит шагнули четверо человек в чёрных мантиях и белых масках. Пожиратели!       Мы вскочили. Лина и Эд выхватили палочки, я поняла, что моя палочка осталась дома и взвыла. — Экспекто Патронум! — воскликнула Лина. Из палочки появился серебристый манул. — Аластору Грюму. Маунт Стрит, нападение на маглов, четыре Пожирателя Смерти.       Огромный кот, вильнув хвостом, исчез. — Будем ждать? — спросил Эд, заслоняя безоружную меня. — Ну, если они нападут на нас, придётся отбиваться, — пожала плечами Лина.       Четвёрка Пожирателей тем временем приближалась. Они, размахивая палочками, разбили витрину обувного магазинчика, выбежавшего возмущённого продавца подвесили вверх тормашками. Другой Пожиратель поджёг автомобиль. Водитель с семьёй едва успели выскочить прежде, чем машина взорвалась. — Бомбарда!       Высокие окна кафе, где мы сидели, загудев, взорвались. Сидевшие там маглы, вопя от ужаса, метались по помещению, как тараканы. Мы спрятались от дождя осколков за перевёрнутым столиком. Пожиратели приблизились к нам почти вплотную. — Смотрите, кто тут! — послышался глухой вопль Пожирателя, увидевшего нас. — Школьники! Позабавимся? — Блэк не трогать! Приказ Ищейки! — рявкнул кто-то. — Экспеллиармус! — выкрикнул Эд, вскакивая. — Марс! Не высовывайся! — Ещё чего, — прошипела я.       Ну, пусть я безоружна. Зато у меня есть Талисман! А ещё я метко кидаюсь столовыми приборами!       Завязалась потасовка. Лина и Эд отбивались от атак Пожирателей, я швыряла в обидчиков подворачивающиеся под руку предметы. Я почувствовала себя до омерзения глупо. Нет, нужно что-то более действенное.       Эда обезоружили и отшвырнули к стене. Охнув, он осел, держась за ушибленную голову. Двое Пожирателей шагнули к нему. Я, не чуя под собой ног, перепрыгивая через перевёрнутые стулья и столы, бросилась к другу, одной рукой сжимая почти раскалённый медальон. — Это было слишком просто, — бурчал один из них. — Да ладно, он ещё долго продержался. Дамблдор своих щенков хорошо выдрессировал. — Авада Кедавра! — Не сметь! — рявкнула я, заслоняя собой Лафнегла.       С кончиков пальцев сорвался импульс. Зелёная вспышка, столкнувшись с ним, разбилась яркими искрами. Я чувствовала, как сквозь пальцы струится энергия, как она расползается, превращается в зримый, поблескивающий перламутром щит между нами с Эдом и Пожирателями. " Всё случится в свой срок, ни раньше, ни позже. Он даже будет беречь тебя от преждевременной гибели..." — Что это? Бомбарда!       Щит дрогнул, но заклятие разбилось о него, не причинив нам никакого вреда. Я поднялась на ноги, чувствуя, как начинает кружиться голова. Щитом я теснила Пожирателей прочь от нас, от лежащей без сознания Лины, от обезоруженного Эда. Только бы продержаться до прибытия авроров. В нас летели вспышки заклятий. Я чувствовала, как дрожит, как колеблется щит под натиском, но держала его. Только бы они успели.       Кулон больно жёг грудь, руки дрожали. Сил больше не было держать, нужно было перекрыть ток энергии, иначе я рисковала снова проваляться без сознания сутки. Внезапно к моему громадному облегчению послышались хлопки аппарации в тот миг, когда я вынуждена была опустить щит. Один за другим на Маунт стрит появлялись авроры. Осознав, что к нам подоспело подкрепление, а сами они в меньшинстве, Пожиратели тут же сбежали.       Я, вздохнув, присела на обломок скамьи. Эд уже привёл в сознание Лину и теперь бросился ко мне. — Это было потрясающе, — выдохнул он. — Спасибо, — тихо проговорила я, зажимая нос, из которого тонкой струйкой текла кровь. — Вовремя они пришли. Ещё чуть чуть, и было бы как тогда с Джеймсом.       Эд протянул мне платок. — Ты мне жизнь спасла, — сказал он. — Спасибо. — Знаю. Уверена, ты сделал бы то же самое, — прогнусавила я, флегматично наблюдая, как доблестная армия Министерства ликвидирует последствия разгула четвёрки Пожирателей. Эд присел рядом и взял меня за руку. Я удивлённо посмотрела на него. — Спасибо, — произнёс он ещё раз, глядя мне в глаза. — Да ладно, не за что… — растерялась я. — Мисс Блэк, могу я задать вам пару вопросов? — Раздался знакомый голос.       Я повернула голову. Над нами нависал Ищейка. — Как официально ты обращаешься к невесте, — прошипела я, сощурившись. — Я при исполнении, — расплылся в усмешке мой потенциальный муж. — Так ответите? — Нет. Иди и опроси свидетелей, — резко ответила я, вскакивая. Какое-то мгновение я опасалась, что упаду, но Эд вовремя меня подхватил.       Лина тем временем отвечала на вопросы другого аврора. Не дав ей договорить, а Кьялару нас задержать, мы схватили её и поспешили убраться подальше от Маунт стрит. Шагая по улице я чувствовала на себе жгучий пронзительный взгляд бледно-зелёных глаз Ищейки.