***
— Ну, нравится? — спрашиваю я, с удовольствием наблюдая, как у Лины отвисает челюсть. — О…офигенно! Сколько тут кранов? И почему мне, как капитану, никто ничего не сказал?! — Не знаю и не считала. Ну, открывай, да заныривай, что встала? — Хохочу я, сияя, как медный таз, словно ванная старост — моё личное достижение. — Да, это тебе не наша ванная, — вздыхает Лина, открывая сразу шесть кранов. — А представь, какая ванная у преподавателей, если у вас такая? — Боюсь представлять, но мне и этого хватает, — ответила я, вешая на крючок халат. Раздался вскрик. — Марс… что… Что у тебя со спиной? — заикаясь спросила резко побелевшая Лина. — Подарок от псов Беллатрикс, — отмахиваюсь я, ныряя в душистую воду. — Не обращай внимания, в самом начале всё было гораздо хуже. Ну, чего ты так смотришь? Это всего лишь шрам! — У тебя этих шрамов больше, чем у матёрого аврора, — бурчит Лина. — Смотри: на шее, на спине, на предплечье… Я задумчиво потёрла руки. После той беседы во сне, на моей ладони отпечатался тот крохотный круглый шрам. Наверное, Наваждение решила, что мне требуется напоминание? Не знаю. — Ну и что? Всего три. И то один получен в бытовой обстановке. У профессиональных игроков в квиддич и то больше, — фыркнула я. — Но ты-то не спортсменка, — снисходительно посмотрела на меня Лина. — Да, зато приключения крайне любят моё общество, что поделать? — Я развела руками и зачерпнула массу розовой душистой пены. Мы немного побарахтались в воде, развлекаясь с кранами, с гиканьем ныряя в воду с золочёного трамплина и подтрунивая над русалкой, чей портрет висел над бассейном. На выходе нас ждал сюрприз. Около статуи Бориса Бестолкового мы нос к носу столкнулись с Мародёрами. Сириус, спрыгнув с постамента, заявил нам: — Ну, наконец-то! Мы вас заждались! — Тоже решили принять душ? Вы понимаете, что это можно только Джеймсу и Рему? — подбоченилась Лина. — Нет, хотим показать вам одну невероятную вещь! — загадочно сверкнув очами, сказал мой брат. — Дай угадаю, до утра это не потерпит? — Мрачно спросила я, сложив руки на груди. — Учти, я в слишком хорошем настроении, чтобы от чего-то убегать. — Потерпит, конечно, но ты от любопытства лопнешь! — Подмигнул мне Джеймс. — Вот тебе дилемма, Блэк: либо ты, как староста, разгонишь нас всех по спальням и никогда ничего не узнаешь, либо ты идёшь с нами и окунаешься в чудеса! — Ремуса вы так же разводите, да? — Я вздохнула. — Ладно, топаем. Вот только куда? — В подземелья! — дружно заявили Джеймс и Сириус. — Блес-с-ск, — прошипела я, шагая за ними. Ремус шёл рядом со мной, понурив голову. Он попытался потянуться к моей руке, но я ускорила шаг и поравнялась с Сириусом. Брат посмотрел на меня. — Что, до сих пор не разговариваешь? — шепнул он. — Да, не разговариваю, — буркнула я. — Уже неделя прошла, посмотри, какой он убитый. — Да хоть две. Он меня тогда крепко обидел! — И что? Он за тебя, знаешь ли, волнуется. Немного своеобразно, конечно. — Сириус, это элементарная ревность. А даже если и не ревность, если он всё-таки за меня переживает, то скажи, зачем. Я, чёрт возьми, самостоятельная девочка! Со мной ничего не случится в стенах Хогвартса. — Тебе напомнить, как мы тебя с собаками искали? — А что мне оставалось делать? Сидеть и смотреть, как Эда похищают? Ты меня знаешь, я не могла остаться в стороне. Тем более, это МНЕ было предложено «поиграть». — Доверила бы дело другим. Сама-то зачем полетела? Не хватило того аттракциона, который тебе Йоре устроил год назад? — Опять же, я не могла оставаться в стороне! А пока другие подбегали бы и решали, что делать, мы соскребали бы Эда в ведёрко, чтобы отправить его матери! К тому же, нашёл, к кому ревновать! К Эду! Он же болван! Он отравлял мне жизнь несколько лет! Да, мы теперь… подружились, если так можно сказать. Но это ничего не значит! — Но ты же его простишь? — улыбался брат. — Конечно, прощу. Я ж люблю его, дурака, — фыркнула я. Минут через пять мы спустились в тёмные подземелья. Холодно тут было зверски, особенно после тёплой ванной. Джеймс с Сириусом притащили нас к какой-то невзрачной дверке. В какой-то миг я подумала, что это вход в каморку Филча, и Мародёры решили её обокрасть, но нет. За небольшой дверцей оказалась довольно-таки широкая комната с высокими потолками. Комната была пуста, освещалась только зажжёнными на концах наших палочек огоньками. Я хотела уже возмущаться, но заметила у дальней стены огромное потускневшее от времени зеркало в золотой раме. — Пришли, не стой на пороге, — позвал Сириус. — Что это? — восхищённо шепнула Лина. — Это? Зеркало. Понятия не имеем, как оно работает, но оно изумительно! — восторженно размахивал руками брат. — А по мне так рухлядь и неудачный прикол, — зевнул Джеймс. Я подошла ближе и взмахнула волшебной палочкой. Огонёк Люмос сорвался с её кончика и устремился вверх. Красивое зеркало, высотой почти до потолка, рама была уркашена орнаментом, подставки выполнены в виде львиных когтистых лап, впивающихся в пол. Над серебряной поверхностью по раме шла надпись: «Erised stra ehru oyt ube cafru oyt on wohsi». Секунд пятнадцать мне понадобилось, чтобы понять её. Если читать задом-наперёд, получалось: «Я показываю не твоё лицо, но желание твоего сердца». — Ух ты… — выдохнула я. — Не то слово! — хохотнул Сириус и встал прямо перед зеркалом. — Если встать здесь, можно увидеть… что-то, мы ещё сами толком не понимаем. Вот я, например, вижу себя, только гораздо старше. На мне кожаная куртка, за спиной стоит чёрный байк. На этом самом байке я могу уехать, нет, улететь! Да! Улететь, куда хочу, куда угодно! Чтобы никто мне не мог сказать: «Сириус! Это неправильно! Благородные сэры так не поступают!». А мне плевать, я улетаю! Изумительно! Мои брови поползли вверх. Либо брат спятил, либо зеркало волшебное. Хотя одно другому не мешает. Вот только как тогда зеркало работает? Показывает то, что мы хотим видеть? Или будущее? — А я вижу себя… популярным! Я капитан команды по квиддичу! И староста школы! И ещё я стою рядом с красивой девушкой! И Макгонаглл пожимает мне руку, как лучшему ученику Хогвартса! — восхищённо вздыхает Питер, становясь на место Сириуса. — А у тебя что, Рем? — Спросила Лина. Глаза девушки азартно блестели. — Я вижу себя без проклятья ликантропии, — отозвался откуда-то из темноты парень. Видимо, ему игры с зеркалом уже приелись. — Ну-ка, а вот если я… — Лина прыгнула перед зеркалом. Тут же её восхищение сменилось разочарованием и недовольством. — Да, ребята! Очень смешно! Могли бы и не тащить сюда зеркало ради такой идиотской шутки, хватило бы ручного. — Ага! Она тоже ничего не видит! — торжествующе объявил Сириус и повернулся к Джеймсу. — А ты говоришь: «Прикол!» Глянь, ты не один такой! — А ты там ничего не видишь? — спросила я. — Ну, вас, себя, да и всё, — пожал плечами Джеймс. — Никаких байков или красивых девушек. — Марс, ты всё решаешь! — объявил Сириус. — Давай, вставай сюда. Если ничего не увидишь, нас будет трое на трое. Я заглядываю в гладь тёмного отражения. Оттуда на меня смотрит взрослая синеглазая женщина с бледной кожей, чуть надменными чертами лица, мягким взглядом и чёрными длинными волосами, убранными в хвост. Взрослая версия меня. Я неуверенно поднимаю левую руку, отражение повторяет жест, смотрит на меня со снисходительной полуулыбкой. Я всматриваюсь в неё. На её коже нет шрамов. Ни на шее, ни на предплечье, ни на ладони. Рядом с ней стоит высокий мужчина с каштановыми волосами, чуть бледным, уставшим лицом и мягкими карими глазами. Одна его рука покоится на плече моего отражения, другая же… Я вздрагиваю. Передо мной я вижу двух улыбающихся ребят: черноволосый мальчишка с карими глазами и девочка с каштановыми кудрями и глубокими синими глазами. Девочка сжимает руку моего отражения, на плече мальчика лежит рука мужчины. Дети машут мне руками, смеясь. На глаза навернулись слёзы. Почему?.. Закусив губу, я отворачиваюсь от отражения. Наваждение тут же пропадает. — Марс, ну, что? — Спрашивает Сириус. В полумраке он не видит моего лица. — Н-ничего, — дрогнувшим голосом отвечаю я. — Только я и ваши отражения. — Я же говорил! Несмешная шутка, Блэк! — торжествующе заявляет Джеймс. — Вот только как вы Рема сюда втянули? — Да оно вправду показывает! — обиженно вопит Сириус. — Марс, подойди поближе, вдруг ты не там встала! — Нет, я насмотрелась, — тихо отвечаю я, отходя в тень. Я не могла сдержать слёз, но не хотела, чтобы их видел кто-то другой. Почему? Почему меня словно наизнанку выворачивает? Почему я вижу это? Почему?.. На плечо мне опустилась рука. Вздрогнув, я обернулась. Из темноты выглянул Ремус. Он ничего не говорил, просто понимающе смотрел на меня тёплыми карими глазами. Вздохнув, я обняла его. Словно издалеко я слышу, как спорят Джеймс и Сириус. — Я видела себя, — прошептала я, не размыкая объятий. — Какой могла бы быть моя жизнь без талисмана. Я видела… семью. Рем, прости, мы оба такие идиоты и ссоры наши такая чушь! Он не отвечал. Только, молча, проводил по моим волосам рукой, прижимая меня к себе. А я всматривалась во тьму, жмущуюся по углам комнаты. Перед глазами всё ещё стояло видение моего отражения.Часть 4. (Сокровенное желание)
2 февраля 2016 г. в 22:34
— А, проходи, дорогая, садись, — расплылась в улыбке женщина.
— Тебе бы антураж сменить, — заметила я, присаживаясь в появившееся из ниоткуда кресло.
— Ты сама сюда всё время возвращаешься, — пожимает плечами она, протягивая мне чашку . Жестом отказываюсь. — Ну, как знаешь. Итак, дитя, у тебя есть вопросы?
— Ну, раз ты мне снишься, значит есть, — говорю я. — Ответишь?
— Только если ты мне их сформулируешь. На невысказанные вопросы я не люблю отвечать.
Я сидела, задумавшись. Вопрос был. Только один.
— Что это было? Сон? Или реальность?
— Ты о пытках того слизеринца? — усмехнулась дама. — Ах, да-да. Это было чудовищно и великолепно. Почти как искусство, только ярче.
— Так это было? Или мне это приснилось? — Спрашиваю я. Ловлю её взгляд. Она смотрит на меня, как на несмышлёную девочку, которая спросила, какого цвета её колыбельная или есть ли деревня в снежинке*. Улыбается одними уголками губ.
— Посмотри на ладони.
Послушно опускаю взгляд на руки, сдерживаю изумлённый вздох. На левой ладони, перерубая линию жизни, розовеет круглый неровный шрам. Не веря своим глазам, я касаюсь его. Настоящий, палец чувствует его неровные, чуть выступающие края. Гвоздь. Мне в руку вошёл гвоздь. Было больно, по пальцам стекала кровь… Помню, я это помню, это было!
— Но… почему наяву этого шрама нет? И почему там никто ничего не помнит? — бормочу я.
— Потому что этого не было, — развела руками женщина и рассмеялась. — И в то же время это было. Сложно объяснить, дитя. В вашем языке нет таких слов, которыми можно было бы описать случившееся. Это случилось для тебя и для неё. Но не для остальных. Ты даже поверила, что это был лишь сон, но всё равно боялась прийти сюда и узнать правду. Сколько прошло? Недели две? А ты всё медлила и медлила…
— Я тебя не понимаю.
— В двух словах: я обещала, что твоё сознание устроит тебе сладкую жизнь — оно устроило. Расценивай это как наваждение, если тебе удобно. Но проще принять установку: для тебя это было реальным.
— А кто та девочка? — спрашиваю я. — С канделябром. Почему она выглядит, как я?
— Тоже достаточно сложно объяснить, кто и почему. Можешь считать, что пока что она твой спасательный круг, который тебя вытаскивает. До тех пор, пока не погаснет синее пламя.
— А что оно такое?
— Синее пламя? Скажем так, это часть твоей силы, которая сдерживала твоё альтер-эго. После строительства стены ты львиную долю этого пламени отдала своему другу, чтобы спасти его шкуру.
— Он может помочь мне… ну… обуздать Монстра?
— Нет. Ты заперла эту энергию в тело живого человека. Так просто ты теперь синее пламя из него не вытащишь. Только если он тебе помочь захочет, но закончиться для него это может летально. А это значит, что ты ему не расскажешь об этом.
— У меня хоть что-то может закончиться не летально? — недовольно пробурчала я.
— Позволь мне не отвечать на твой глупый вопрос.
— Он риторический. То есть у меня три варианта: я превращаюсь в демона, моё альтер-эго сводит меня с ума или Эд помогает мне, но погибает?
— Верно, дорогуша. Хотя есть ещё четвёртый…