Легендарный Жнец: Забвение

      Гробовщик, слывший Легендарным жнецом, а в намного более узких кругах — Адрианом Крайвеном, не всегда был Легендой. Это естественно. Когда он только пришел в Департамент Несущих Смерть, титул Легендарного жнеца принадлежал не ему. И его вообще сперва назвали «не подающей никакие надежды лабораторной мышью». Лабораторной, потому что по приходу его вначале не взяли непосредственно диспетчером, а пихнули разработчиком артефактов для жнецов в лабораторию, что находилась в самом дальнем здании комплекса Департамента. Из жнецов туда никто и никогда не заходил, зато вот начальство наведывалось часто. Ни одного плюса в данной ему работе не было, и никакой надежды на продвижение по карьерной лестнице вовсе не предвиделось. До одного инцидента, перевернувшего жизнь тогдашней Легенде, Адриану, бывшему на побегушках в лаборатории, и всему Департаменту Несущих Смерть в целом.       — Удивительно лицезреть тебя здесь опосля стольких лет, Адриан, — манера разговора его могла заворожить, казалось, любого, но не Легендарного жнеца. Она соответствовала манерам около шестисотлетней давности. И возраст сидящего напротив Гробовщика был гораздо больше его собственного, как и сила когда-то.       — Инграм, — как-то скучающе, но одновременно с тем с холодной сдержанностью произнес Адриан как бы с намеком на приветствие, которое он на самом деле не хотел произносить.       — Ты на великое диво хорошо сохранился, для своей гнилой души, — подстрекнул названный Инграмом со всё той же аристократичностью в речи. Сколько бы лет не прошло, он никогда не переменил бы свою манеру речи. Неизвестный, с такой же грацией в движениях, с какой говорил что-либо, обернулся лицом к Гробовщику, отрывая взгляд от читаемой им книги и буквально всковыривая нутро Легенды, посмотрел на него. Его радужка была впору радужке Богов смерти, однако ее цветовая палитра, казалось, сподобилась янтарю. Одна ее часть была глубокого оранжевого цвета вместо темно-зеленого, а другая вместо салатового — желтой.       — Не могу сказать о тебе того же, — отрезал Гробовщик.       Адриан помнил прошлого Легендарного жнеца как улыбчивого парня, который был готов помочь всем и вся, который вдохновлял, который до безумия не любил наблюдать за смертями людей, неизбежно пополнявшими его список, и который был единственным в истории жнецом, способным забирать пленку воспоминаний не рассекая до крови и так настрадавшееся за жизнь тело простым прикосновением пальца ко лбу. Все девушки из отдела жнецов, составлявшие список, буквально рыдали по ночам из-за его невнимания к ним. Бывало и такое. И он знал это, и ему чрезвычайно не нравилось это, поскольку сам он считал себя недостойным ни одной из них.       Адриан помнил Легендарного жнеца как среднего роста, неприхотливого в еде и вместе с тем тощего человека с иссиня-черными волосами и присущими любому жнецу глазами с желто-зеленой радужкой. Он всегда был одет не как все, за что его еще больше любили, хотя он получал за ненадлежащую форму одежды от начальства чуть ли не каждый день. На нем была белая рубашка, вечно расстегнутая на три пуговицы сверху, заправленная в классические штаны, которые он вечно подворачивал до колен, ремнем служил яркий расписной платок перелива всех оттенков оранжевого, на правой руке у него был повязан такой же. А еще он был абсолютным фанатом колец, поэтому на обеих руках у него было аж по 3-4 кольца. На каждом были выгравированы либо какие-либо цитаты из вдохновляющих книг либо просто философские слова, которые никому, кроме него не представлялось возможным понять. И все без исключения он снимал с людей из его списка.       — Интересная история, — Инграм поднял в одной руке книгу, что до этого момента покоилась у него на коленях, зажимая большим пальцем и мизинцем соседние страницы, чтобы они не перелистнулись и не дали увлекшей его истории кануть в небытие, — не желаешь почитать?       Гробовщик смиренно сверлил взглядом желтоглазого, какой-то частью себя откровенно боясь его непредсказуемости.       — Она о девушке, что опосля загробной темени уподобилась богу смерти, а затем повстречала любовь всей своей жизни, — Инграм спрыгнул со стола и сделал пару шагов к Гробовщику. — Но вот не судьба, — он перевернул на несколько страниц вперед, где разворот украшала розовая закладка смерти, — вновь переродиться простой смертной…       А еще он был влюблен. До безумия влюблен в смертную девушку, что звали Кристабель. Она была безукоризненно верна ему и не обладала выдающейся красотой, как бессмертные из отдела жнецов. Ее несуразные рыжие длинные вечно растрепанные волосы дополняли милые веснушки на белой, как снег, коже и глубокие малахитовые глаза. И самое ужасное в этой красивой истории то, что он до мельчайших подробностей знал, как ей суждено умереть. И больше всего омрачал его существование тот факт, что ей не было суждено переродиться богом смерти, шинигами. Её душу просто некому было поглощать для перерождения, и поэтому он, днем оставаясь безукоризненно дружелюбным и вечно весело улыбающимся, часто по ночам убивал свое бессмертие бутылкой алкоголя. Суровая расплата за возможность кого-то любить — безумная боль от бессилия помочь.       Внутри Гробовщика все закипало.       — Не подавай виду, якобы тебе вовсе не известно, за что я так с тобой поступаю, — Инграм вновь опустил книгу и поправил лежащую на ее страницах розовую закладку.       — Радужка глаз жнецов желтеет не просто так, — как бы между прочим напомнил Адриан своему нежелательному собеседнику. — Ты совершил преступление против Департамента Несущих Смерть и против человеческой жизни. Тебя должны были сослать в преисподнюю на всю твою оставшуюся вечность. Все, что я с тобой сделал, ты заслужил. Как и она.       Гробовщик даже удивился своей столь длинной за последние несколько минут реплике, и своему акценту на последних словах. Он не хотел злить Инграма. Он вообще не хотел тратить на него свое время и силы, он считал его недостойным того. Кроме того, жнец, стоявший перед ним, был слишком изворотлив, умен и хитер, что в определенном плане давало ему преимущество на поле боя, как словесном, так и физическом. Но всем этим тихим и грациозным, как кошка, качествам, пришел конец лишь с одним срывом.       — ОНА НЕ ЗАСЛУЖИЛА!!! — Инграм сломался, упав на колени и впиваясь ногтями в страницы книги воспоминаний Эвелин, на которых все еще творилась история — записывались картины и внешность людей, что она видела прямо сейчас, в том банкетном зале, — Кристабель… не заслужила… ничего этого…       Да, Адриан помнил прошлого Легендарного жнеца как улыбчивого парня, который был готов помочь всем и вся, который вдохновлял, который до безумия не любил наблюдать за смертями людей, неизбежно пополнявшими его список… Но тот, что стоял сейчас перед ним, был лишь перегноем той Легенды, которая служила когда-то музой для всего Департамента. Тот, кто стоял сейчас перед ним, в местами рваной пожелтевшей от времени рубашке, босой, в подвернутых классических штанах и выцветших платках на месте ремня и на руке, с темными кругами под глазами от тысячи бессонных ночей, разбитый, подавленный своим горем и так старающийся держаться, Инграм Магнус, был лишь отголоском того, что осталось от предшественника Гробовщика — предыдущего Легендарного жнеца.