рушиться о причал

Я не видел Марию с той ночи, когда, вытирая слезы с красных щек, она просила меня уйти и никогда не возвращаться, когда она молила меня не появляться больше в ее доме и ее жизни, когда она кричала, что не хочет меня видеть. Улицы полностью поглотили меня. Я умирал, лежа в какой-то старой сломанной телеге, смотрел на темное, заволоченное тучами небо. Голод преследовал меня каждую секунду, а в кармане не было ни гроша, приходилось питаться какой-то грязной травой, найденной между камнями брусчатки. Я везде чувствовал вонь, соленые ветра моря не способны были пробить этот застоявшийся запах от меня, а воды не могли смыть всю грязь с кожи. Уже не чувствовал своего ослабевшего тела; не в силах был даже подняться на ноги. За недели превратился в ходячий скелет, который молился не подхватить чуму, блуждавшую в округе и убивавшую большую часть народа. Еле хватало сил, чтобы осмотреть кожу: не покрылась ли она черными гниющими ранами. Сдерживал плач, слыша ночами бушевание моря и безудержные крики чаек. Я умирал. В одну из таких ночей, когда чувствовал, что больше не выдержу, каким-то образом оказался у порога дома Марии. Валялся на ступеньках с изодранными коленями и ладонями, на которых полз досюда, думая, что каждая минута для меня является последней. Уже не чувствовал боли, только тяжелейшую усталость, булыжником топившую меня в любимом море. Дверь дома открылась только на рассвете, когда какой-то незнакомый сэр вышел за травами к лекарю. Споткнувшись о мое тело, рухнул на лестницу, ругаясь и бранясь так громко, что на звук вышла Мариа. Она долго стояла на пороге, поначалу не понимая, что за босяк лежал у нее в ногах, но, спустя долгие минуты, которые я провел почти в бессознании, упала на колени, зажав в теплых ладонях холодное, тощее и бледное лицо. Она что-то кричала и спрашивала, но слов разобрать было невозможно: в голове все смешивалось в единый тихий звук. Следующим моим воспоминанием было то, как я лежал на ложе из соломы, а Мариа бормотала слова извинения, сидя рядом и плача. Помню, как кто-то силой раздвигал мои челюсти и пропихивал в рот что-то твердое и пресное, заставляя жевать. Помню, как слышал молитвы Марии, которая повторяла одно и то же: "Пусть он выживет".

***

Стоя на берегу моря, гладил нежную кожу руки Марии, водил кончиками пальцев от плеча до ладони, чувствуя мурашки под прикосновениями. — Не хочу видеть тебя, — прошептала она и вздрогнула, когда молния прочертила в небе сплошные зигзаги. — А целовать? — коснулся ее податливых губ, слегка трясущихся от холода, навеянного бушующим морем, огромные волны которого рушились о песчаный берег и приносили с собой множество водорослей. — Я хотела, чтобы ты любил меня больше моря, — ее голос был надломлен, — но теперь я только и думаю о том, чтобы море заменило тебе меня. Повисло молчание, и Мариа полностью понимала мой немой вопрос, который был не в силах сорваться с моих губ. Я боялся получить ответ, я готов был послать его к Дьяволу. — Так получается, что законы всегда были и будут превыше всего. Какими бы несправедливыми и нечестными ни были, они будут существовать и иметь главную власть на общество. Что бы ты ни значил для меня, ты ничто. Законы стоят выше любви, Лиам, ты должен это понимать, — она подошла слишком близко ко мне, шепча эти слова мне в лицо, еще больше разбивая сердце и унижая сознание. — Мой отец... Он нашел мне достойную партию. Я пыталась оправдаться. Я пыталась защитить твою честь перед ним. Но он сказал, что лучше убьет меня, чем даст связать свою жизнь с крестьянином, — Мариа прервалась, чтобы наконец сделать вдох. — У нас нет выбора, любовь моя. Мы обречены разбиться о скалы. — Но если я готов бороться. Мариа качала головой, сдерживая слезы. Взяв ее за руку, положил на свое сердце. — Как же я выживу без этого органа? — девушка непреклонно качала головой, опустив глаза и не осмеливаясь посмотреть на меня. — Сейчас столько войн ведут люди ради своей правды, своего будущего. Они борются и погибают ради того, что им дорого. Госпожа, давайте забудем про закон, сбежим туда, где его нет. Устроим собственную революцию, чтобы построить нашу новую историю! — Лиам, ты безумен, — засмеялась госпожа, отступая на шаг. — И что?! Мариа, я молю Вас! — Лиам! Одумайся! Я не могу все бросить! Мой отец, мое хозяйство и положение, моя жизнь! И все это потерять ради мечты и фантазий глупого мальчишки? Устраивай революции в своей голове, Лиам, да смотри, чтобы ее не отрубили за такие мысли. После этих слов Мариа ушла. Только песок сохранил следы того, что она здесь была, только море было свидетелем ее слов, только удушающих воздух знал то, какой холодной она была.

***

Я бы хотел оставить Марии письмо, но крестьян не учат грамоте, поэтому я не имел ни малейшего понятия, как надо писать. Я бы хотел высказать в этой записке то, каким я вижу наше будущее. Я бы описал, насколько прекрасной я вижу Марию, и тысячу раз сравнил бы ее небесные черты с морем. И через бесконечное множество предложений выразил, что чувствую к ней. К сожалению, мне пришлось стыдливо стоять у ее порога и ждать, когда кто-нибудь из слуг подойдет к двери. Вскоре передо мной стояла Фиделиа, явно не понимавшая причину моего визита. — Передай госпоже, что революция в моей голове состоялась. Я уплываю, еще не знаю, как, но меня не остановить. Вопрос в том, осмелится ли она на свою революцию.