рушиться о причал

Шлюпка была тяжелой, почти неподъемной, но не оставалось выбора: тащил ее по мокрому песку, слушая раскаты грома и щурясь от ударов молний. Революция состоялась. Обратного выхода не было: бурные всплески волн уже попадали на дерево, норовя утянуть за собой лодку. Дождь хлестал своими каплями по лицу, а ветер забирался под порванную грязную рубаху, пробирая до костей. Море было совсем рядом: вот-вот, и мои ступни окажутся в его владениях. Толкнув ношу в последний раз, засмеялся, видя, как лодка начинала сантиметр за сантиметром отплывать от берега и качаться на сильнейших волнах. Обратившись к городу с прощальным словом, услышал вдалеке звон колоколов. Запнулся, осознав, что это венчальный колокольный звон, и быстро залез в лодку. Отталкиваясь веслами, смотрел на берег, на холм с видневшейся на нем церковью. Представляя Марию в подвенечном платье, поднял голову к нему, чтобы капли дождя и брызги волн смешались с пробивающимися слезами и смыли их: море не должно видеть мою печаль, только улыбку счастья. Берег отдалялся, сквозь сплошные пронзающие воздух линии капель все еще был виден берег. Его темный песок, выкинутые волнами водоросли, обласканные соленой водой булыжники и Мариа, бегущая по берегу, спотыкаясь и падая, вставая и вновь продолжая бежать. Нет, это всего лишь воображение, небесная фантазия, задевающая сердце своими иглами. Мариа казалась реальной: такой красивой и бушующей, как черные воды за моей спиной. В испачканном песком платье она взбежала на длинный причал, что-то крича мне и махая руками. Помутнение моего рассудка играло злую шутку, где-то в районе сердца все слишком напряглось. Мариа звала меня, кричала так громко, но шум волн полностью заглушал все звуки. Встав в качающейся лодке, смотрел на белого ангела, босые ноги которого быстро ступали по гнилой поверхности длинного причала. Грудь заныла, когда сознание встало на место и пришло понимание, что моя госпожа неслась ко мне навстречу, спотыкаясь о длинные подолы кружевного платья . Не знающие пощады волны рушились о шатающийся причал, доски скрипели и прогибались под шагами Марии, улыбающейся и смотрящей на меня, изо всех сил гребущего к берегу. Она подходила все ближе и ближе к краю, из-за бушевавшего адреналина не слышала ноющего треска, не замечала, как доски прогибались. Причал назывался "вечным". Многие десятки лет он простоял на берегу Испании и протягивался так далеко, что дна под водой, славящейся своей прозрачностью, почти не было видно. Причал был знаменит: на нем триста солдат, стоя в два ряда, отдавали честь королеве Изабелле и клялись в своей верности короне. Он был нерушим, он был вечен. Я видел, как она ушла под воду, словно действительно была лишь моим отчаявшимся воображением. И только поломанные доски свидетельствовали о крушении, только пузыри вокруг оставшихся неподвижными столбов были доказательством падения, только алевшая вода могла дать понять, что иллюзия оказалась поистине реальной. Весла рухнули куда-то в воду и уплыли своей дорогой, возможно, хоть они найдут свое счастье. Шлюпка раскачивалась в разные стороны, заставляя меня упасть на твердую скамью. Волны уносили лодку за собой, в бескрайнее и бессердечное пространство, а перед глазами была лишь красная пена, собравшаяся у берега. Черное небо издавало громовое рычание; картины из облаков давно сменились ночным кошмаром. Крики чаек оглушали; белые птицы превратились в черных стервятников, мечущихся над разрушенным причалом. И это беспросветно-черное, ужасающее душу море не возвращало Марию. Она была права: наши корабли были обречены разбиться о скалы. И теперь ее судно полностью ушло подводу вместе с капитаном. Коряги изранили ее тело, а неподъемные обломки придавили ко дну, не давая шанса на выживание. Выпрыгнул из лодки, чтобы попытаться спасти любимую, но очередные лапы моря тянули назад, выбивая из сил. Задыхаясь после попыток приблизиться к госпоже, схватился о борт шлюпки, все еще крича ее имя, проклиная дьявольский мост, как будто от моей брани он смог бы снова починиться и вернуть со дна еще теплое тело. Хотел бы заключить ее лицо в свои ладони и беспрестанно гладить нежную кожу своими огрубевшими пальцами. Хотел бы смотреть ей в глаза и упиваться их глубиной и темнотой манящего оттенка. Хотел бы поцеловать ее шею, чувствуя под губами дрожащий пульс. Пульс, который больше не способен перебиться от каждого прикосновения. Ее глаза навсегда потускнели, теряя каштановый цвет и приобретая новые, холодные, чужие краски. А кожа, само любование которой было наивысшим наслаждением, скоро впитает в себя слишком соленый вкус. Мариа хотела, чтобы море заменило мне ее. Оно захватило меня в свою тюрьму, поработило, унизило, а затем казнило. Плененный Марией и пленный моря. Раб, чье сердце перестало существовать, а голова раскалывалась от переполнившей ее соленой воды. Босяк, который на вопрос: "Сильнее моря?" никогда не сможет ответить: "Сильнее, моя госпожа" Бескрайнее, бесконечное пространство простиралось перед моими покрасневшими глазами: теперь море сполна увидело всю мою печаль. Загадывая желания звездам, не думал, что они так посмеются надо мной. Считал море своим другом, но сейчас, находясь так далеко от берега, чувствовал себя непомерно одиноким. Волны составляли мне компанию, почти переворачивая лодку, дразня. Непреодолимая стена черной воды поднялась над головой и рухнула, показывая всю свою любовь. Кажется, это был конец революции. Бездна затягивала меня к себе, волны-помощники относили все дальше. В непознанную даль, далеко-далеко, за пределы Испании, в самое сердце глади воды. Море. Море. Море. Оно заполняло мои легкие. Скованный и не выпущенный на волю любимым морем, так и не нашел желанную свободу. И кажется, это никому не под силу. Только морю.